Глава 2. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА 33 страница
--------------------------------
<*> См., напр.: Leigh L.H. Op. cit. P. 106.
<**> Ibidem.
Кроме того, следует учитывать, что термин "объявление о несостоятельности" в ст. 50 и 51 Закона от 19 ноября 1992 г. был наполнен конкретным содержанием: объявление (официальное) должника о своей несостоятельности рассматривалось в качестве альтернативы судебным процедурам. Это обстоятельство еще более усложнило толкование нормы о фиктивном банкротстве. Встал вопрос о возможности применения данной нормы в случае возбуждения судебных процедур.
В целом формулировка "фиктивного банкротства" в Законе от 19 ноября 1992 г. была совершенно неудовлетворительной и являлась продуктом скорее случайности, чем закономерным результатом труда профессионалов. Тем не менее в проекте УК, принятом в первом чтении Государственной Думой 22 декабря 1994 г., формулировка эта была воспроизведена почти дословно. Изменения несущественны, исправлены только самые грубые ошибки. Так, более широко определены цели преступления (не только отсрочка, рассрочка и скидка с долгов, но и неуплата долгов). Кроме того, состав преступления был сформулирован как материальный. В проекте УК, принятом Думой в 1995 г., и в окончательной редакции УК в формулировку "фиктивного банкротства" внесены лишь редакционные изменения. В результате некритического отношения к хозяйственному законодательству в целом неудовлетворительная дефиниция перекочевала из Закона от 19 ноября 1992 г. в действующий уголовный закон.
|
|
|
Через год после вступления УК в силу в хозяйственном законодательстве была предпринята попытка исправить ошибки в определении признаков "фиктивного банкротства". В ст. 10 Закона от 8 января 1998 г. наметился принципиально новый подход к "фиктивному банкротству": "...если заявление должника подано должником в арбитражный суд при наличии у должника возможности удовлетворить требования кредиторов в полном объеме (фиктивное банкротство), должник, подавший указанное заявление, несет перед кредиторами ответственность за ущерб, причиненный подачей такого заявления". В соответствии со ст. 51 этого Закона в случае установления фиктивного банкротства суд принимал решение об отказе в признании должника банкротом, ст. 61 возлагала на временного управляющего обязанность определять наличие признаков "фиктивного банкротства", а ст. 25 предоставляла ФСДН РФ право проводить экспертизу о наличии (отсутствии) признаков "фиктивного банкротства". Больше в тексте этого Закона "фиктивное банкротство" нигде не упоминается. Складывается впечатление, что законодатель сохраняет "фиктивное банкротство" лишь потому, что не понимает того, что собой представляет это деяние и в чем заключается его опасность: лучше не трогать непонятный инструмент (при этом специалистам ФСДН поручено разобраться с непонятным для законодателя вопросом). ФСДН поручение выполнило, утвердив распоряжением от 8 октября 1999 г. "Методические рекомендации по проведению экспертизы о наличии (отсутствии) признаков фиктивного или преднамеренного банкротства". Выше рекомендации эти уже были подвергнуты критике, как противоречащие принципам уголовного права и процесса. В практике они также оказались малопригодными. Поэтому в Законе от 26 октября 2002 г. законодатель и вовсе отказывается от законодательной дефиниции "фиктивного банкротства", отнеся установление "правил проверки наличия признаков фиктивного и преднамеренного банкротства" к компетенции Правительства РФ. При этом все упомянутые изменения хозяйственного законодательства не повлекли внесения каких-либо изменений в УК.
|
|
|
В практике по уголовным делам норма о фиктивном банкротстве практически не встречается, очень редко она применяется (представляется, что ошибочно) в ситуациях, когда имеются признаки других, нередко более опасных преступлений - мошенничества, растраты, злоупотребления полномочиями или преднамеренного банкротства. Закономерным развитием сложившейся ситуации видится исключение из УК этой нормы в связи с упорядочиванием норм о преступлениях, связанных с банкротством.
|
|
|
Злостное банкротство
Иные действия, совершенные должником в предвидении несостоятельности или после открытия конкурсного производства (сокрытие имущества или обязательств; сокрытие, уничтожение, фальсификация учетных документов; невнесение необходимой записи в бухгалтерские документы; уничтожение, продажа или внесение в качестве залога части имущества должника, полученного в кредит и не оплаченного; сокрытие от конкурсного управляющего сведений о том, кому, когда и в какой форме была передана часть имущества предприятия-должника; непредъявление по требованию конкурсного управляющего имущества, находящегося в пользовании или на хранении у должника; непредставление должником конкурсному управляющему бухгалтерских документов), представляют собой различные проявления традиционного злостного банкротства, определенного несколько казуистично. Существенный недостаток такого определения злостного банкротства в том, что в законе указаны лишь недобросовестные действия, направленные на уменьшение активов. При этом не учитывается, что возможно и обманное увеличение пассива (фальсификация и признание мнимых долгов). Такие действия представляют не меньшую, а даже большую опасность, чем уменьшение актива, т.к. мнимый кредитор не только наживается за счет добросовестных кредиторов, но и участвует в принятии решений в производстве по делу о несостоятельности. В России данная схема недобросовестной наживы за чужой счет широко распространена. В практике известна ситуация, когда при участии мнимых кредиторов арбитражным управляющим была назначена супруга директора организации-должника, в результате добросовестным кредиторам не досталось практически ничего.
|
|
|
В проекте УК 1992 г. ответственность за "неправомерные действия при банкротстве" не была предусмотрена. В качестве запрещенных законом такие действия впервые появляются в Законе от 19 ноября 1992 г. При этом, однако, не было проведено удовлетворительного разграничения этих действий с "фиктивным" и "умышленным (преднамеренным)" банкротством. В проекте УК, принятом в первом чтении 22 декабря 1994 г., эти действия в несколько обобщенном виде предусмотрены в ч. 1 ст. 185 "Неправомерные действия при банкротстве", состав преступления сформулирован как материальный. С небольшими редакционными изменениями эта норма вошла в действующий УК <*>, причем сохранила основные свои недостатки (игнорирование мошеннического увеличения пассива, отсутствие строгого разграничения с преднамеренным банкротством).
--------------------------------
<*> В проекте, принятом Думой в 1995 г., исчезло указание на умысел в связи с наличием соответствующей нормы в ч. 2 ст. 24 УК.
Образцом для данной нормы послужил, по-видимому, английский Закон о несостоятельности 1986 г. Во всяком случае сходство столь велико, что норму Закона от 19 ноября 1992 г. можно охарактеризовать как несколько упрощенный и сокращенный вариант sec. 206 (1) и ряда смежных разделов Insolvency Act 1986. В пользу этого свидетельствует и то обстоятельство, что соответствующие разделы английского закона умалчивают (как и российский) о мошенническом увеличении пассива. Однако если в Великобритании это особенность юридической техники, то в России - явный пробел в законе. Другие европейские кодексы и законы, где сохранилось традиционное "злостное банкротство", отличаются от британского и российского более высоким уровнем обобщения.
Сокрытие непропорционального удовлетворения требований кредиторов
Сокрытие непропорционального удовлетворения требований кредиторов в проекте УК, принятом Думой в первом чтении в 1994 г., появляется уже в гораздо более жестком виде с учетом норм русских Уложения о наказаниях и Уголовного уложения 1903 г. (где они в свою очередь были заимствованы из французского и немецкого права). Ответственность в проекте УК предусмотрена не за сокрытие неправомерного удовлетворения требований, а за само по себе неправомерное удовлетворение требований кредиторов в ущерб другим кредиторам. Состав сформулирован как материальный. Та же норма предусматривает ответственность кредитора за принятие такого удовлетворения. Без существенных изменений эта норма вошла в действующий УК (ч. 2 ст. 195).
Неправомерные действия кредитора и иных лиц
Неправомерные действия кредитора - принятие неправомерного удовлетворения его требований - влекут ответственность, как уже отмечалось, по ч. 2 ст. 195 УК РФ. Запрет неправомерных действий иных лиц уголовным законодательством не воспринят, а напрасно. Дело в том, что в Уложении 1903 г. неправомерные действия иных лиц неудачно определялись как соучастие в действиях банкрота. При таком подходе нормы о соучастии, сформулированные в общей части, вполне достаточны, нет никакого смысла вводить в особенную часть особую норму о соучастии. В действительности же в германском праве, откуда эта норма и была заимствована, норма о "содействии должнику" выполняет иную функцию - она применяется, в частности, в той ситуации, когда деяние совершено без ведома и согласия должника (т.е. нет соучастия в банкротстве), но в его интересах (т.е. нет хищения). Такие действия нередко совершают родственники должника и иные лица, заинтересованные в его имущественном благосостоянии.
Существенные недостатки в определении круга неправомерных действий в утратившем силу Законе от 19 ноября 1992 г. объясняют и неудовлетворительное состояние уголовного законодательства о преступлениях, связанных с банкротством. Нормы о преступлениях, связанных с банкротством, могут служить примером неудачного заимствования норм иностранного права без понимания функций этих норм в национальных правовых системах, из которых они были взяты. В норме о "преднамеренном банкротстве" можно узнать реформированную норму о банкротстве современного типа (такие нормы сформулированы в результате отказа от традиционной системы норм о банкротстве, напр., в ФРГ, Франции, Испании), грубо упрощенную без учета специфики охраняемых отношений. В норме о "неправомерных действиях при банкротстве" угадывается традиционное "злостное (обманное) банкротство", причем норма эта без учета специфических особенностей, характерных для семьи общего права, крайне неудачно заимствована из британского статута. В результате в законе образовался большой пробел в части ответственности за мошенническое увеличение пассива. Кроме того, традиционная норма о злостном банкротстве совершенно несовместима с современной реформированной нормой о банкротстве, исторически ее сменившей, что создает серьезные проблемы при разграничении "преднамеренного банкротства" и "неправомерных действий при банкротстве". Норма о "фиктивном банкротстве" вообще является продуктом недоразумения. Она совмещает в себе, с одной стороны, реализованный в законе криминологический прогноз, сделанный в то время, когда механизм банкротских злоупотреблений был еще не изучен, а с другой - неправильно истолкованную норму английского закона о краже.
В результате нормы о преступлениях, связанных с банкротством, получились в действующем УК РФ казуистичными, негармоничными и непонятными лицам, которым они адресованы, а поэтому - мало пригодными для применения на практике. Поэтому, несмотря на широкое распространение банкротских злоупотреблений, нормы об уголовной ответственности за эти злоупотребления практически не работают. Кредитные отношения и права кредиторов охраняются лишь на бумаге, но не в реальной жизни. Эффективное применение гражданско-правовых и процессуальных норм о несостоятельности возможно лишь при условии добросовестности участников складывающихся правоотношений. История и зарубежный опыт показывают, что эта добросовестность не может быть обеспечена без применения уголовной репрессии. Российский законодатель, к сожалению, этого не понимает, рассчитывая на гражданско-правовые и процессуальные механизмы. Президент РФ 26 октября 2002 г. подписал уже третий за прошедшее десятилетие Закон о несостоятельности, при этом никаких усилий по "оживлению" норм об уголовной ответственности за преступления, связанные с банкротством, не предпринимается. В действительности же суд в гражданском (арбитражном) судопроизводстве просто не способен установить факты недобросовестности участников правоотношений, складывающихся в связи с несостоятельностью, для этого необходимы методы криминалистики, оперативно-розыскной деятельности и уголовного процесса. Нужен качественный уголовный закон и его добросовестное применение. К примеру, основной аргумент реформы законодательства о несостоятельности 2002 г. - это использование процедур несостоятельности для "передела собственности", когда недобросовестный менеджер, злоупотребляя своими полномочиями при управлении организацией, вовлекает организацию в убыточные сделки в пользу подставных лиц (как правило, это организации, созданные самим менеджером, его родственниками или иными лицами по его поручению). В результате организация оказывается несостоятельной, мнимые "подставные" кредиторы получают решающий голос в производстве по делу о несостоятельности, а менеджер становится фактическим хозяином "разоренного" им предприятия. Обычно в подобной ситуации страдают и кредиторы. В редких случаях в такой ситуации аферист может быть привлечен к уголовной ответственности по ст. 201, 195 или 196, а иногда даже по ст. 159 или 160 УК. Однако, как правило, обращение обманутых кредиторов в правоохранительные органы оказывается бесполезным - их сотрудники не умеют или не желают применять уголовно-правовые нормы, ошибочно полагая, что процедуры несостоятельности (а следовательно, и арбитражный суд) не могут быть использованы при совершении преступлений, имеют место "гражданско-правовые отношения", что якобы исключает уголовную ответственность за содеянное <*>. В результате преступление остается безнаказанным и превращается в обычную хозяйственную практику.
--------------------------------
<*> Вопрос о применении уголовного закона в "гражданско-правовых отношениях" подробно исследован П.С. Яни (см.: Яни П. Проблемы уголовной ответственности за экономические преступления // Законность. 2001. N 1). Он совершенно правильно отмечает, что наличие признаков состава преступления имеет определяющее значение для уголовной ответственности. Действительно, преступления совершаются всегда в рамках тех или иных общественных отношений, в т.ч. и в рамках отношений, урегулированных нормами гражданского права, что ни в коей мере не исключает уголовной ответственности. Так, кража всегда нарушает гражданское право собственности. Путем виндикации потерпевший может истребовать имущество из чужого неправомерного владения, т.е. имеют место гражданско-правовые отношения. Однако кража является преступлением и влечет уголовную ответственность, что не лишает права потерпевшего на возмещение ущерба, причиненного преступлением (напр., путем предъявления гражданского иска в уголовном деле). Противопоставлять преступление и гражданское правонарушение нельзя - многие преступления являются одновременно и гражданскими правонарушениями (причинением вреда). Преступник при этом несет и уголовную, и гражданскую ответственность, наказание не освобождает от обязанности возместить вред, а обязанность возместить вред - от наказания, что нельзя рассматривать в качестве нарушения принципа non bis in idem - уголовная и частноправовая ответственность (в частности, гражданская) выполняют различные функции и дополняют друг друга. Другое дело - разные виды публично-правовой ответственности (напр., уголовная и административная) действительно несовместимы.
Для изменения ситуации к лучшему необходимо навести порядок как в уголовном законодательстве, так и в практике его применения. При этом, как уже отмечалось, более удачной, логически последованной и криминологически обоснованной является современная концепция норм о банкротстве, реализованная в ходе реформ в Германии и во Франции. Особого внимания заслуживают два вопроса: о "неосторожном банкротстве" и об "объективных условиях наказуемости" банкротства.
Неосторожное банкротство является виновным причинением имущественного ущерба другому лицу, что роднит эту норму с нормой о неосторожном уничтожении и повреждении имущества. Поскольку второе влечет уголовную ответственность, нет причин и первое не рассматривать в качестве преступления. Более того, неосторожное банкротство более опасно, чем уничтожение и повреждение имущества по неосторожности, т.к. поражает не только имущественные интересы кредиторов, но народное хозяйство в целом, подрывая доверие к кредитным отношениям и лишая экономику необходимых для ее успешного развития материальных ресурсов. Речь идет не о невиновной несостоятельности, а о виновных действиях, выходящих за рамки обоснованного хозяйственного риска, причем круг наказуемых деяний можно ограничить, указав на явно бесхозяйственные и сверхрискованные действия, совершая которые виновный должен помнить об интересах доверившихся ему кредиторов. Кроме того, следует учитывать, что зарубежный опыт и российская хозяйственная практика показывают, что под видом неосторожного банкротства нередко скрывается умышленное обогащение за чужой счет (чем во многом и объясняется ужесточение уголовной ответственности за традиционное "неосторожное" банкротство в ходе реформ последних десятилетий). В частности, именно криминализация "неосторожного" банкротства позволит эффективно бороться с широко распространенными в России преднамеренными банкротствами. Существующая норма о преднамеренном банкротстве в решении этой задачи оказалась бессильной.
Внешне неосторожное и умышленное банкротства ничем не отличаются. В обоих случаях имеют место бесхозяйственные действия (напр., выдача необеспеченного кредита, совершение крупных убыточных сделок). Разграничить их можно только по субъективным, психологическим признакам, установить которые в уголовном процессе очень сложно, а чаще всего - невозможно. Статья 140 УПК требует, чтобы эти признаки были установлены уже на момент возбуждения уголовного дела: "Основанием для возбуждения уголовного дела является наличие ДОСТАТОЧНЫХ ДАННЫХ, указывающих НА ПРИЗНАКИ ПРЕСТУПЛЕНИЯ" (выделено мной. - И.К.). Поэтому в большинстве случаев банкротских злоупотреблений виновный может быть уверен в своей безнаказанности. В связи с криминализацией неосторожного банкротства положение не может не измениться в лучшую сторону. Иного способа изменить ситуацию с банкротскими злоупотреблениями в России, высокая опасность которых для народного хозяйства совершенно очевидна, просто не существует. Например, усиление наказания за преднамеренное банкротство совершенно бессмысленно - оно не будет соответствовать реальной тяжести совершенного деяния и способствовать его предупреждению, поскольку выявление и преследование этого преступления являются в большинстве случаев непосильными задачами для правоохранительных органов. Кроме того, неосторожное банкротство, как уже отмечалось, само по себе представляет значительную опасность для народного хозяйства и имущественных интересов кредиторов.
Целесообразность установления объективных условий наказуемости банкротских злоупотреблений связана прежде всего с тем, что сотруднику правоохранительного органа психологически тяжело расследовать преступление, связанное с банкротством, если дело о несостоятельности рассматривается одновременно арбитражным судом, а результаты его рассмотрения еще неизвестны. Особые сложности возникают в связи с применением оздоровительных процедур (а в действующем праве России также и в связи с исчислением ущерба, ведь УК РФ связывает ответственность за банкротство с причинением крупного ущерба). При таких обстоятельствах, учитывая почти единообразное решение этого вопроса в экономически развитых странах, а также опыт старого российского права (до 1917 г.), следовало бы определить объективные условия уголовного преследования банкротства, прямо указав в законе, что уголовное дело о преступлениях, связанных с банкротством, возбуждается, напр., при условии возбуждения в суде производства по делу о несостоятельности либо обращения в суд с заявлением о возбуждении такого производства. При этом более удачным, с учетом опять же опыта новейших законодательств, представляется определение составов этих преступлений как формальных.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 227; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!