Как и почему возможна национальная философия?
Национальная философия (философия отдельного народа) — столь же естественное образование культуры, как национальное (русское, китайское, немецкое и т. п.) искусство. И этим она тоже отличается от науки (теорема Пифагора или законы Ньютона одинаково действуют, одинаково справедливы для всех). Национальное своеобразие философии определяется национальными особенностями социального, исторического опыта, который приобрел именно этот народ, а лучше сказать — который его выстрадал.
Что же такое — национальный опыт? И всякий ли опыт национальной истории интересен всему человечеству? Всякий ли такой опыт способен стать и предметом, и стимулом высокого философского творчества? Какой, например, опыт запечатлен в идеях, обобщениях француза Руссо, англичанина Гоббса, русского философа Вл. Соловьева? На эти и подобные им вопросы можно ответить в самом общем виде так.
Национальный опыт есть условия, особенности быта и жизни поколений людей, сформировавшие как их представления об общественном идеале, так и о путях, средствах его достижения. Эти представления являются скорее нравственно-психологическим, нежели идеологическим образованием духа нации (народа), но они задают, определяют тональность, в которой работают все — включая и самые высшие — формы и уровни национального сознания. Чем более сложен и более решителен путь социальных и духовных обновлений, чем круче его извивы, тем больше в таком пути общечеловеческой судьбы, больше глобального, всеземного содержания. Но между национальными культурами может быть и определенное “разделение труда”: самое глубокое осмысление французской революции XVIII века дали философы соседней страны — Германии. Философия Канта, по словам Маркса, — есть немецкая теория французской революции. Это, конечно же, относится и к философии Фихте, и к философии Гегеля.
|
|
Только на европейском социально-политическом опыте Нового времени могла возникнуть и развиться теория естественного права и общественного договора (Гоббс, Спиноза, Монтескье, Руссо). Можно ли, однако, считать случайностью, что в “английском варианте” этой теории, где более ярко выражен жестокий опыт ранних буржуазных преобразований и гражданской войны, естественное состояние общества рисуется как состояние войны всех против всех — в то время как французские социологи не оставляли еще надежду на возможность вернуться людям к истинному, естественному состоянию общественных отношений — без столь разительного имущественного неравенства, без частной собственности? Могла бы идея всеединства русского философа Вл. Соловьева возникнуть, развиться в другой стране, у другого народа, не имевшего бы столь уникальной судьбы — связать собою два единых, но несхожих мира: Запад и Восток, христианскую и нехристианскую цивилизацию?
|
|
Вот почему национальная философия, убеждаемся мы, есть срез национальной культуры.
Как, в чем объективируется (или “воплощается”) философское знание?
Любое знание объективируется в деятельности, поступках людей, а через них — в вещном или знаковом мире культуры. Инженерно-техническое знание воплощается в технике и технологии материального производства, знание врача — в профилактике и лечении болезней, знание как идентификация (различение и узнавание) вещей, предметов, лиц и т. п. — в широчайшей практике личной и общественной жизни, в реальности бесконечного многообразия жизненных ситуаций. В чем же объективируется мысль, слово философа?
Прежде всего поставим вопрос так: а какова “аудитория” у философа, кто “слышит” его? Каждый ли философ — трибун? Или он предпочитает оставаться “наедине с собой”, никому из посторонних не доверяя свои заветные мысли, как не доверял их никому римский философ-стоик Марк Аврелий (II век)? Да и что, как изменилось в человеческом мире под влиянием, под воздействием идеи и речей философов?
|
|
Долгое время, пока философия оставалась элитной формой знания, а фигура самого философа казалась загадочной и исключительной, граница между философским и массовым сознанием была достаточно видной и не нарушалась ни одной из сторон. Философы писали для философов. Народ жил не философией, а мифами. Были, конечно, и опосредующие звенья между элитным и массовым знанием (религиозное реформаторство, художественная литература, философская публицистика), но и они были доступны все еще меньшинству.
Первый “прорыв” философских идей на площадь, на улицу произошел во Франции конца XVIII века — в канун и разгар якобинской революции. Якобинская идеология — прямая наследница Просвещения. Идеи Просвещения (Равенства, Свободы и Братства) на практике обернулись массовым террором, жесточайшим истреблением — во имя светлых идеалов будущего — всех инакомыслящих.
Но настоящая “встреча” теоретического и массового сознания произошла у нас, в России, в начале нынешнего века: теоретическое учение Маркса, которое массы не знали и знать не могли, было воспринято ими “на веру” как зов к свободе и социальной справедливости. Россия, долгое время вынашивавшая мессианскую идею освобождения всех народов мира от зла и насилия, инстинктивно почувствовала в марксизме созвучие в главном — ведь марксизм тоже утверждал особую роль нового исторического спасителя, хотя им был уже не народ, не страна, а социальный класс: пролетариат.
|
|
На деле, как показал уже русский философ Н. А. Бердяев (1874—1948), “смесь” философского и массового сознания мало была похожа на науку. Она представляла собою в целом интернациональное (псевдорелигиозное) образование, для которого культ вождей был выше всякой логики, важнее объективной истины. Но было бы неверно, несправедливо свысока относиться к глубоко самой по себе прогрессивной тенденции философского разума — войти в плоть и кровь самых широких масс людей, во все “уголки” их жизни. Но становление в человеческом мире разумности происходит не так просто и легко, как представляли себе просветители. За каждый шаг своего прогресса человечество платит высокую цену.
Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 1198; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!