ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 80 страница
1. Бофры и воронки
Из всех ям сосудам наиболее близки бофры. Их диапазон довольно широк - от точек и лунок (на плитах перекрытий, дне и стенках могил) до воронок Я котлованов (вырывавшихся или оставлявшихся в толще курганов), превьпитшЯІ порой размерами большие могилы.
История появления бофров в курганах надо начинать, пожалуй, со следов уа »• я (кинжалами и т. п.) и протёртых полусферических или овальных углублений в «Гря* быка» Каменной Могилы, обнаруживающего родство с материалами I кромку Великоалександровского кургана, одного из древнейших в Юго-Восточной 111 ■ в» [966]. Они покрывали не только стенки и потолок, но располагались также на одноѵ Л выступающих изпсша кямней; частьих была покрыта копотью, а инаяеёнарушала;» мп лунки оказались окрашены охрой. Основная масса углублений концентрировалась «я ■зображенияхживотныхили около них. С умётом назначения и семантики «Грота» [966. с. 12—14] понять их сущность несложно: они «оживляли» сцены развёртывания іадового цикла, сообщали им энергию действия.
На плитах I и II (кеми-обинского) Великоалександровских кромлехов подобных углублений не обнаружено; не исключено, что могли использоваться и естественные углубления, 7 из которых оказались закрашены пятнышками охры на торце перекрытия кеми-обинской гробницы 4 к. 1 ус. Староселье [975, рис. 15]. При этом следует учесть, что данное и предшествующее п. 3 оказались преемниками обрядов докуро-араксского с, 24 и доусатовскогоп. 23, совершённых внутри I кромлеха Великоалександровского ■органа. В соответствующих культурах бофры были более выражены и относились к древнейшим. Так, вкультовомпомещении L пос. Квацхелебеси-С, они были заполнены юлой, обломками керамики, аніропоморфной фигурки и каменного серпа [411. с. ”•—74], а их количество 12 указывает на календарную сущность сопряжённых с ними обрядов (ср. с вышесказанным об углублениях в «Гроте быка»). В усатовских курганах сг.иты с бофрами располагались обычно у южного прохода кромлехов [603, с. 86], что оказывает на их связь с почитанием потустороннего мира; в 1 Великоалександровском кромлехе здесь располагались проход и культовая яма с останками человеческих жертвоприношений.
|
|
|
Традиции древнейших, вышерассмотренных бофровотчётливо прослеживаются до начала позднеямного периода включительно. К ним следует отнести, например, 4+5 лунок на верхних торцах восточной и южной плит кеми-обинского п. 9 к. 4 у правого берега р. Салгир вблизи Симферополя [740. с. 36—37], лунки на базовой нлиге антропоморфной (?) стелы из кургана у с. Бяижне-Боевого [ 1012, с. 22—26] и на верхнем горце стелы из кургана Бахчи-Эли [1000. с. 96]. Подобным образом оформлялись некоторые изстел, обнаруженные на перекрытиях позднеямных захоронений. Крупный софр и 3+5 луночек по его сторонам обнаружены на верхнем торце стелы, которой перекрыли стелоподобную могилу п. 18 к. 1 у с. Покровка в низовьях Южноіхі Буга
|
|
|
с. 107. рис. 29]: поскольку их вершины, а также голова погребенного были обращены на север, к зениту, то можно полагать, что указанное количество углублений «зазывалось здесь с концепцией 9 шагов души погребённого через 9 небесных сфер [711. с 157—158] С идеей возрождения можно связаіь два разновеликих, вертикально расположенных бофра (на месте лона и чрева) в нижней части антропоморфной стелы нал п. 4к. 2—!ІІ с. Кооалёвкптойже области [342, с. 102— 103]. А «чашевидное углубление» вэ правом плече стелы из ірунтовогомогильника у с. Балки Васильевского р-на Запорожской области [90] сопоставимо, как рассмотрено выше, с меткой грузинского натцили- ашг и т. п. [60, с. 110—111]. Стела с бофром на темени, случайно найденная у с. Красносёлкипод Одессой [561], относится, возможно, к срубному времени. Особенно показательно углубление в плите, в которое был установлен сосуд второго из трёх ірупосожжений, совершённых в гробнице к. 1 к/г «Рясные Могилы» у с. Балки Васильевского р-на Запорожской области [577, с. 179]. Указанная совокупность особенностей данного трупосожжения позволяет предположить связь этого бофра (и установленного в негососуда) с «сосудом Матаришвана» [1019, с. 137]. Таким образом, бофры прослеживаются до поздней бронзы (и позже, выходя за культурно-хроноло-
|
|
|
і іические рамки данного исследования).
Наряду с бофрами в камне довольно рано возникли бофры в земле.
Последние начинаютпрослеживаіъся лишьс позднсямногопериода. Уникальш* фиксации лунок на стенках могил из Присивашья [1010, с. 41, 191. рис. 11, 73 Ц сопоставимы с зафиксированными в «Гроте быка». Их назначение сводилось, поводимому. к воздействию на пространство могильной ямы: к её раздвиженигс * освобождению из неё погребённого. Эта версия согласуется с представления «ш ариев о преодолении arjihas ("тесноты”), в котором участвуют Вишна — твораі пространства, Варуна — владыка потустороннего мира, и Вивасват — отец пар* затрЬбногопарства [АВ XI. 62). Показательно, что этот мифологически й сюжет тес я* связан с годовым пиклом [294, с. 106], что сближает его с семантикой «Грота быкз*- Случай создания углублений в стенках камеры отмечен в позднекатакомбнои ингульском п. 3 к. 1—XII Верхней Маевки (Орельско-Самарское междуречье* Авторы раскопок решили, что расположенные по кругу углубления предназначали^* дляконповжердей «шалашеобразного перекрытия» [333, с. 11, табл. 11:4—5], но» задались вопросом, зачем оно понадобилось под сводом камеры и, главное, как ста можно было там соорудить. Между тем, следовало бы обратить внимание ні количество углублений —12. Вполне вероятно, что они символизировали годовсі цикл, причём круглая входная яма тоже, очевидно, включалась в их череду и море означать месяц (лунного календаря) воскресения, совокупность месяцев года, іи* то и другое аместе.
|
|
|
Древнейшие земляные бофры в горизонтальных плоскостях — на дне, уступа и т. п. мотип зафиксированы также в погребениях ямной культуры. По замечашв Е. В. Ярового [1026, с. 65], в Северо-Западном Причерноморье они сосредоточен* в основных, в том числе довольно ранних захоронениях. В катакомбное время ш здесь становится меньше [1026, с. 68]. В срубное время зафиксированы единичня случаи бофров.
Считается, что бофры предназначались преимущественно для возлияний. Рассмс* рев два бофра на уступе позднеямного п. 5 к. 8 с. Семёновка Белгород-Днестровскаи р-на Одесской области, Л. В. Субботин пришёл к выводу, что один из них вора нкообразной формы — действительно мог использоваться для наливания жиякаля другой же — полусферический — мог служить для помещения в нём «какой-то вв устойчивой органической ёмкости (например, бурдюка из кожи или желудка животнсгэі [741, с. 56—58]. Ниже мы вернёмся к этому чрезвычайно важному случаю. Здесь ■ отметим, что в той же области, на уступе однокультурного п.7 к. 1 ус. ХолмсхЗ Арцизского р-на в подобном углублении действительно были найдены оетлт* кожаного бурдюка или же чаши [177]. Судя по богатой орнаментации, меловзч заполнению и остаткам в нём какого-то изделия, данный сосуд (как и сосуд в боф* к. 1 у с. Балки) имел неут илитарное, а культовое значение, — что противоре^ предположениям об использовании бофров вместо сосудов, место которых оші чзиі всего занимают [741, с. 58]. Вероятно, семантика бофров горизонтальных плоское*! (преимущественно у головы или ног погребённых) ближе не сосудам, а бофрам ни углублениям плоскостей вертикальных, с той лишь существенной разницей. * призвана была воздействовать не на стены, а на дно. ‘Дно’, “основание’, *корень’(Ьисйи| находились введении ‘Змея Глубин’ (Ahi Budhnya) [133, с. 488—489]. Не исключен что именно он был представлен зигзагом между двумя рядами красных треугольник под венчиком кожаной чаши (?) из п. 7 к. 1 возле Холмского. Поскольку Ахи Булхш идентичен Вритре [790], то можно полагать, что наделение могил бофрами %силивало их семантику Валы — зародыша (новогоднего) мироздания.
Следует согласиться с И. Ф. Ковалёвой, что в качестве бофровможно рассматривать нчашевидные (иногда—и ар. форм) ямы, в большинстве случаев несодержащие находок или же заполненные золой и др. необычными для погребений компонентами ]322, с. [3]- Появление таких ям восходит к раннеземледельческим трипольской и яокуро- зраксской культурам, бытование же их продолжается до сабатиновских и более поздних поселений и зольников. В курганах они встречаются на всём протяжении энеолита и бронзы, начиная с постмариупольской культуры. Здесь наряду с пустыми (или с непрослеженными следами возлияний?) встречены углубления с раковинами и костришами, т. е. сосвцдетельсівами почитании воднойи огненной стихий; отношение их к местоположению сопровождаемых могил неустойчиво [322, с. 13].
Ранние и при том весьма выразительные воронки встречаются, наряду с преобладающими культовыми ямами, в курганах усатовской культуры [1032, с. 69—70]. Одна из них образовала головную часть змеевидного рва вокруг основного захоронения кургана у с. Кагаржино (междуречье Днестра и Южного Буга) и сопровождалосьслеаами огня и возлияний в виде обломковсосуда перед букраниевидным закладом—«Тельцом». Подобным образом выгляделосреднестоговское святилише, пред шествовавшее кургану -Цегельня» у с. Поддужное Кремечугскогор-на Полтавской области; обломки 3—4 корчагв заполнении головной части свидетельствуют о ритуальном кормлении «змия», тогдакак округлая яма у его хвоста символизировала, очевидно, Праяйцо мироздания. Аналогичная фигура была вырыта рядом перед сооружением первичной насьти над постмариупольским кенотафным п. 1, но «яйио» разместили тут справа от головы
* направленной к закату летнего солнца, противоположно голове предыдущего змия), слева же разложили костёр. Последнему комплексу вполне соответствует устройство первичной насыпи над однокультурным основным п. 2к. 9— 1 ус. Терны Павлотрадского р-на Днепропетровской области [335, с. 55—57, рис. 2:1]. Одна из культовых ям представляла собой головную часть змеевидного рва; в её заполнении встречены гранитные камни и створки перловиц. Вторая, пустая яма была окружена кольцевидным ровиком, распопоженныммежду головой и хвостом змия... Все четыре вышеприведённых комплекса вполне отвечают арийской мифологеме о зародыше мироздания Вале, охраняемом змием Вритрой. При этом раковнны (в последнем случае, а быть может и примесь их в сосудах трёх первых случаев) указывают на водные глубины и, вероятно, на обитающего в них Аху Будхнью — индоевропейского предшественника арийского Вритры.
Первая досыпка первичной насыпи «Цегельни» была сооружена над п. 2 нижнемихайловского круга. Ей предшествовал кольцевой ров из двух змиевидных половин, обращённые на север головы которых были разделены (подквадратной вверху и округлой внизу) культовой ямой с остатками деревянного столбаи костей мелкого жертвенного существа. Данная яма предназначалась, как видим, для основания «оси мироздания», вполне сопоставимого с нижней йогической чакрой, из которой поднимается Кундалини (-Будхнье-Вритре предшествующей насыпи), порождающая Пингалу и Иду.
К этому же времени, нокиному кругу представлений относится яма при основном энеолитическом погребении Григориопольского кургана, содержавшая обожжённые кости двух козлов (715. с. 78—80. 121—122]; мы соотнесли их с образом уходяшего* индоевропейское прошлое Аджи Экапада, тесносвязаннымс Ахи Буяхньей. В индуизме им доныне совместно совершают возлияние, но первый большесвязан с «древом жизни» или мировой осью, которую поддерживает наряду с потусторонним океаном, (ночными' небесами и всеми богами ]787] Идея «древа жизни» сопрягалась в данном случае с 6 вкопанными дубовыми столбами, а идея праокеана—сорвом вокруг первичной насыпи, содержавшим 6+1 турьих и 2 бычьих черепа; указанные количества связаны, по- видимому, с почитанием зодиака, месяцев благоприятного полугодия и 9-ти «небесных сфер* или * шагов души».
Святилище Григориопольского кургана сопоставимо с такими особенностям* первичной насыпи одного из древнейших кеми-обинскихп. 14 к. 11 —I к/г Аккермеіа [ 127, с 117, рис 87], как сопряжённые с кромлехом 5 ямок от столбов, кострище, зубы быкз и коровы- В однокулыурном. типологически близком комплексе п. 3 к 1 j Староселья 1949, с. 51. рис. 2,966, с. 11—13, рис. 3'3,5] прочитывается определённый мифологический сюжет 6 столбовых ямок-бофровсеверо-восточнее ног женоподобней досыпки сопоставимы со старшими, уже родившимися сыновьями праматери Адитх. а воронка, прошедшая сквозь ее чрево и заключенную в нём мужскую фигуру Дакша. была связана с идеей совокупления этих персонажей и возрождения ими покойника, долженствовавшего в качестве Еивасвата присоединиться к своим «старшим братьям» [%0, с. 50, рис. 2; 975, с. 124—126]. Взаимосвязь воронки с женским и мужскимначадамж мироздания, заполнение основными его составляющими (растениями, животными, людьми и огнём, водой, землей, что отразилось в костре из соломы и жира, в который были брошены обломки человеческого черепа и который затем залили илом), делаю* её сопоставимой с арийской ‘вязкой’ (изначальной пучиной салилам): сходства подтверждается приобщённостью воронки к стенке гробниігы с календарной орнаментацией неблагоприятного полугодия, т. е. кпериоду новогоднего «сотворение мира». К сказанному о календаре и жертвоприношении п. 3 следует присовокупить сходство (в начертании календарей периода летнегосолнцсстояния и яр ) с изображением жертвоприношения из «Грота быка» Каменной Могилы [975, рис 14,23].
Воронка п. 3 представляла собой участок в центре досыпки, не заполненный прш её сооружении; его заполнили лишь в конце обряаа. Такой же строительно-обрядовы^ принцип закладывался и в последующие воронки не толькокеми-обинских. ной яруги* курганов (включая скифские). Впервые воронка была отчётливо зафиксирована при раскопках новотитаровского к. 9 к/г «Три брата» у Элисты 1717, с. 151]. До недавнего времени исследователи были склонны считать их грабительскими ямами. Тж. Ill Ш. Деддрбришвили [198, с 20,22] в к. 1 у сел. ІХнори отметил заполненное песка* углубление в 11-метровой толще черноземной насыпи, связывавшее ее поверхность^ могилой. От первоначального предположения о грабительской яме автору раскопа^ пришлось отказаться, т. к. погребение оказалось нетронутым. Второе предположен*} —о ловушке сыпучего песка, устроенной создателями кургана для грабителей, тож« удовлетворило исследователя; такая мера только облегчила грабителям поиск моги-в и доступ кней. В конечномитоге назначение воронки осталось непонятным. Аследоюя^ бы рассмотретьеё на фоне обшегоплана всех курганных конструкций, символизируя»* ших яйно с зародышем птицы с могилой в чреве; ясно, что воронка в таком слуШ означала желток, зоб и голову птины, а также выход ее из яшіа ] 198, с. 80—83— Однако о символике кургана вопрос даже не ставился, хотя и была отмсче^ «крыльевидность» каменной конструкции под ним. Следует подчеркнуть, что к. 1 от- носитсякалазано-беденской культуре, с кеми-обинской практически несвязанной, зато породившей Новотатаровский и старосельский культурные типы [969]. Так что идея воронок действительно шире и древнее всех этих этнокультурных образований, её истоки следует искать на раннеземледельческих поселениях ближневосточного происхождения. Отметим также разнообразие связанных с воронками представлений—лаже в рамках культуры и родственных типов. Так, кости животных в воронке к. 9 связаны с представлениями о размножении стада и возносящей на небеса тягловой силе. Это мы выяснили выше при рассмотрении жертвенных животных в погребальном обряде. А ниже, при рассмотрении культовой ямки старосельского п. 19 к. 1 у Псрвоконстантинов- ки, мы столкнемся с синкретизацией обрядов и представлений, обнаруженных как в Новотатаровском к. 9, таки в кеми-обинском п. 3. При'этом заполненнвя остатками костра и илом воронка над п. 19 располагалась во чреве женоподобной насыпи.
Важно, что в к. 1 и соседнем к. 4 у Староселья удалось проследить творческое освоение кеми-обинских бофров и воронки представителями иных этнокультурных образований —«ямниками» и «староселыіами* [949, с. 51—55, 61, рис. 1—2, 4—5].
Выше уже отмечалось, что no-внутреннему строению досыпкн над раннеямным п. 7, последовавшим сразу же за кеми-обинским п. 3, удалось выявить участие «ямников» в обряде «кеми-обинцев» и попытку его воспроизведения. Вместес антропоморфностью досыпки п. 7 была воспроизведена и воронка в ее чреве, хотя и без присущего п. 3 космогонического ритуала. Следы его — в виде угольков и илистого заполнения — выявлены в округлой яме севернее следующего (за п. 7) кеми-обинского п. 4. Ему синхронностаросельское гі. 4 к. 4, могила которогобыла вырыта содна воронкоподобной ямы-уступа. В к. 1 вслед за п. 4 прследовало ямное п. 5, сопровождавшееся бофром и парой всронок. Симметрично располагаясь на западном склоне досыпки ввиде Тельца, они образовали его рот и глаза [975, с. 80—84]. При этом заполнение глазниц обнаруживает преемственность от ямы и воронки кеми-обннских п. 4 и п. 3 с их идеей «изначачьнойпучины*, с той существенной разницей, что человеческое жертвоприношение было заменено жертвоприношением стелы (в левой глазнице). А во рту оказалось
11 катышек охры, сопоставимых, как рассмотрено выше, с зодиакальными созвездиями «где XII или же I, основное созвездие Тельца, было воплошено'в досыпке). В свете вышеизложенного обнаруживается семантика округлого уступа вокруг Х-образной могилы следующего, старосельского п. 8. Сочетание двух этих фигур может быть піпологическивыведено из вышеуказанной конструкции п. 4 к. 4, однако семантика п. 5 в сочетании с солярно-зодиакальной символикой досыпки над п. 8 [960, с. 51—52, рис. 4] позволяет трактовать указанное сочетание как Тельца (в виде растянутой бычьей шкуры), поглощённого Солнцем.
Учитывая, что Солнце здесь потустороннее (скорее зимнее, нежели ночное, — ввиду наличия верхнего Солнца-досыпки с выразительным зодиакальнымкалендарём) и что Телец в годы совершения п. 8 главенствовал в зодиаке, можно констатировать приуроченность «поглощения (вернее изрыгания) солнцем Тельца» к весеннему равноденствию — когда Телец проходил небосвод днём, и его кульминация не была видна в лучах полуденного Солнца. Следовательно, округлый уступ п. 8 символизировал победа весеннего, выходящего из потустороннего мира Солнца. Аналогичная семантика прослеживается в левой воронке-«глазнице» п. 5, в воронке п. 3; её же можно предполагать в некоторых других уступах, воронках, бофрах. Данное предположение согласуется с ямой-бофром позднеямного святилища у с. Федоровка Кррловского р- На Полтавской области [751, с. 27—35. рис. 35—38]. Бофр образовал здесь «голов} - стеловшшой культовой ямы («погребения 5* без следов погребённого и перекрытия > и был обращён к закату зимнего солнца; связь его с месяцами неблагоприятного полугодия отразилась в 5 иловых прослойках заполнения. Обращённость к зимнем} закату довольно-таки обособленной «головы» коррелируется с отбитостью головной части установленного в святилище идола (ср. с характером поломки стелы п. 5 к. 1 у Староселья и связью её с жертвенной головой из п. 3) и объясняется стремление преодолеть (посредством искупительного жертвоприношения) наиболее продолжительную ночь. Такое преодоление могло приурочиваться к кануну Нового голз (отмечавшегося ариями обычно в период весеннего равноденствия — как в п. 3, п. 5. п. 8 к. 1 у Староселья, или зимнего солнцестояния — как в рассматриваемом случае >_ Соответствующие представления наиболее выражены в иконографии Фёдоровского идола, в частности, в сцене «поклонения солнцу и коню, или коню—посреднику межл> землей людей и небом предков» [751, с. 33].
Пример 6 бофров у ног антропоморфной досыпки п. 3 к. 1 у Староселья показывает возможность их антропоморфизапии и наделения общественной сутью. Воронка этой же досыпки обнаруживает значение утробы, а досыпки надп. 5—ртаи очей; яма-бофр Фёдоровского святилиша сопоставима с головой или пастью. Сочетание последнего и первого значений вульвы, т. е. «утробы пожирающей и порождающей», прослежено в полтреугольной личинообразной яме между ног-первичной насыпи к. 3 у с.Атманан. насыпь была выполнена в виде орашы-роженицы, а рот вышеуказанной личины бьо забит костями быка, коня и козла. Следует вспомнить, что в данном комплексе отразилось формирование «знатока счастливых путей» Пушана [960, с. 52, рис. 5]_ Последнее обстоятельство соприкасается с идеей выхода из Валы — зародыша новогоднего мироздания, граничащего с образами потустороннего мира и загробного царства. Указанный выход именуется в Ведах ova, titsa-, kha. Его пробивание связывалось с жертвоприношением и зачатием (как в воронке и бофре при п. 3 к. і > Староселья и к. 3 у Атманая); при этом первый термин соотносим, очевидно, с укр. урвище (русск. пропасть, овраг, обрыв), а два других—с торжественными обещаниями и речениями [294, с. 54, 74—75,85—86,131 и др.]. Все эти значения применимы ь. вышерассмотренным всронкам и бофрам. Так что можно предполагать связь с нимя жертвоприношений не только в виде возлияний и т. п., но и в виде речений (гимне® И проч.); последнее наиболее вероятно для святилища и к. 3 возле Атамэная.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 181; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!