ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 76 страница
Следует указать на ошибочность отнесения Н. А. Чмыховым и И. Т Черняковым чаши из п. 9 к. 2 Снсгирёвки к XXIII в. до н э Можно, конечно, допустить зарождение ингульской культуры уже в это время (к чему склоняют некоторые данные Орельско Самарекого междуречья [331. рис. 1:11—12, 5:11—13, 6 1—3] и реминисценции позднетрипольской культуры в ингульской [920]), но нельзя предполагать, чте «эволюция катакомбной посуды* в виде двух чаш и двух горшков из родственных п 9 и п. Ю к. 2 у Снигирёвки охватила XXIII—XVII вв. до н. э. [915, с. 177]. Тем более, что трое из этих сосудов однотипны и явно относятся к позднейшим в ингульской культуре, а сопутствовавшая им — вышерассмотренная — чаша с 7 треугольникам!' совершенно вписывается в XVII в. ло н: э. по обоснованному самим же Н. А Чмыховыѵ зодиакальному датированию [911. с. 318].
К 1620—1600 гг. до н. э. можно отнести (по наличию 4-частного 12- элементного орнамента) ярчайший комплекс из п. 18 к. 2 у с. Баратовкл Новобужского р-на Николаевской области [930, с 60—64] Этот комплекс, сопровождавший ориентированный на юго-юго-восток скелет взрослого человека. располагался преимущественно между его теменем и обращённым к восток;, выходом из катакомбы, правая (вдоль вещей) рука покойника была вытянута, л слегка согнутая левая покоилась кистью на тазе, немного согнутые ноги (ступнями вместе) образовали подобие ромба Над теменем была поставлена амфорка, у черепз справа — каменный топор, у правого плеча — чаша, между локтем к выходом — каменная наковальня-точило, между голенями — кремневый резец. Последний предназначался, пало полагать, для «разрезания пут* (вроде найденных в п. 13 и п. I і к. I -11 у Каир возле рукоятей топора и пестов). Сходна с ним семантика наковальни- точила. причём его усечённо-коническая форма заставляет вспомнить «круглые предметы*, «конус» и проч., при помоши которых титаны заманили и растерзали Диониса, и которые использовались затем в Дионисийских мистериях [447, с. 166; S43, с. 128—129]. В оформлении двух глазков опрокинутой вверх аном чаши заметна личина в сочетании с 6+1 «смеженными очами»-овалами, выше и ниже которой — горизонтальная «ёлочка»-венок и 6x2 ёлочкопоаобных фестонов. Амфорку с отбитым венчиком и топор можно рассматривать как обязательные в дионисийских культурах канфар и тирс; этому предположению способствует и их богатый декор. Изображения наамфорке сопоставимые вышерассмотренными на подобном сосуде из п. 8 к. 7 возле Антоновки и на чаше из п. 13 к. б—II у Ковалевки. Однако здесь отражён не оргиастический экстаз, в состоянии которого участники «растерзывают зубами живого быка» и приносят в жертву людей [447, с. 143,166], а сцена, которую «предположительно можно связать с хороводом киклического хора Ленейских празднеств® [843, с. 128]; 4 X-образные антропоморфные фигуры вверх головами, на (3+2)-частном концентрическом круге дна, перемежающиеся четырьмя 4- составными треугольниками. Топор был украшен знакомыми уже нам венками- фестонами, знаком (предназначенной для пива-сомы?) пшеницы, змееподобными зигзагами-молниями, а также лабрисами, которые И. Н. Шарафутлинова провидчески сопоставила в данном случае не только с атрибутами «верховных крито-микенскич божестве от самого Зевса (-Загрея,' Великого ловчего’, который, вероятно, издревле почитался на Крите и «был только впоследствии отождествлён с Зевсом и Дионисом» [447, с. 144]). но и элементами личины [930, с. 64], подобной маске Диониса. Кэтому следует присовокупить, что скруглённые лабрисы напоминают здесь шкуры (быков
|
|
|
|
|
|
■ см. выше о чаше из Кобзариов), что подтверждает, с одной стороны, анализ семантики сосудов из Антоновки и Ковалёвки (связанной мною со сменой главенства Тельца), а с другой — предположение о лабрисе как составленном «из двух знаков быка» [612, с. 20] (связывавшихся, очевидно, с противоположными состояниями Тельца в периоды равноденствий или же солнцестояний).
|
|
|
Дионисийской можно считать и двухглазчатую чашу, орнаментированную 1 +2 рядами фестонов и волнообразных зигзагов с признаками растительности. Она была обнаружена в ингульском захоронении у с. Монаши Белгород-Днестров- ского р-на Одесской области, ближе всего к традиционной (фракийской) прародине Диониса. Его культ мог утвердиться в пра-Фракии после перемещения в Задунавье позднейших носителей ингульской культуры [817; 996], но мог сохранять там и обшие с этой нижнеднепровской культурой корни, уходяшие в древности круга Винча — Триполье и даже на их индоевропейскую прародину в Малой Азии.
Большое количество чаш обнаружено в ингул ьских захоронениях Крыма. Здесь отчётливо прослеживается типологический переход двухглазчатьтх чаш [366, рис. 9:2—11; 547, рис. 27] в обычные, сохраняющие в ряде случаев «ёлочную» орнаментацию венчика. Материалы п. 7 и п. Зк. 1у с. Чкалово показывают переход этой принадлежности ингульской культуры в культуру многоваликовой керамики, а затем и в срубную [547, с. 7—9, И1—12]. Немаловажно, что почти у всех погребённых с чашами были отчленены и смещены головы; при этом в некоторых случаях, относящихся к XVII в. до н. э. (к финалу ингульской культуры), черепа сопровождались лицевыми накладками [590, с. 63—65, 72—74; 701, с. 239—242]. В таких захоронениях наряду с преобладающими мужчинами встречаютсяи женщины.
|
|
|
продолжая традицию вышерассмотренного п. 32 к. 2 у Новокаир. Эта традиция продолжалась в греческих полисах Нижнего Поднепровья, по-видимому, и в античное время, на что указывает находка в Ольвии бронзового зеркала с изображением солнечного зодиака, посвященного Аполлону [571].
Следовало бы рассмотреть и орнаментацию курильниц — аналога-антипода ингульских чаш в восточном ареале катакомбной культурно-исторической общности. Но объём данного раздела и так уже слйшком велик, а публикаций развёрток орнамента курильниц немного, так что ограничимся одним примером: п. 6 к. 34— 1 Балабии&кого могильника на Нижнем Дону [486. с. 32, 35—36. рис. 24—251- Курильница была поставлена здесь между реповидным сосудом и горшком, нал головами обычного и расчленённого («перевезённого из другого места») скелетов, ориентированных на север с отклонением к закату летнего солнца. Знаком арийского 21 -частного солнечного года явился, очевидно, соответствующий зигзаг на венчике курильницы. А тулово выше 3-угольной ножки оказалось украшенным 6 треугольниками (что заставляет датировать погребение ранее 1710/1700 гг. до н. э.». образованных 21 боковым отрезком. Не вызывает сомнений календарность данной орнаментации и почитание благоприятного полугодия, т. е. принципиальная близость к орнаментальной семантике ингульских чаш (но без признаков в курильницах соответствий греческой мифологии).
К сказанному выше о семантике курильниц (их крестообразные ножки и проч. і следует присовокупить—в связи со вскрытой дионисийской семантикой чаш — ряд дополнительных обстоятельств. Практическое отсутствие в восточном ареале погребальных масок и невыразительность человеческих жервоприношений отчасти компенсируются обилием жертвоприношений быков — тоже в какой-то мере связанных с Дионисийским культом и уж во всяком случае с утратой главенства Тельцом. В отличие от довольно узкого культурно-хронологического диапазона ингульских чаш второй половины XVIII—XVII вв. дон. э., курильницы «предкавказски*. типов» были распространены в ряде культур позднеямного—раннесрубного периодов и «не могут служить твёрдой опорой для датировки» [100. с. 46; 542, с. 126J. Они если и отразили смену созвездий и катастрофы рубежа XVIII—XVII вв. до н. э.. то в менее существенной форме. Вслед за Н. А. Николаевой и В. А. Сафроновым, особо следует выделить то обстоятельство, что «присутствие курильниц в культуре сармат (северных иранцев) позволяет говорить о существовании этой формы вплоть доисторических индоевропейцев в Восточной Европе» [556, с. 57]. Менее явственно, но всё же прослеживается Н. А. Чмыховым традиция ингульских чаш в грекоантичной культуре [907, с. 38—40].
Как видим, исследование даже элементов орнамента, но во взаимосвязи их с сосудами и обрядами, в динамике развития и с учётом этноисторических и лр. данных, способно привести к чрезвычайно важным гипотезам (разработка каждой их которых требует, конечно же, особых исследований). Что же касается сугубо орнамента, то мы проследили преемственность и причины смены рожковидных ж глазчатых ручек-налепов, зигзагов изломанных и треугольников—волнообразными зигзагами, меандрами и фестонами. Оба преобразования оказались связаны со сменой около 1710/1700 гг. до н. э. господсіва Тельца—Овиом, совпавшими с этим* катастрофами и, что особенно важно, с усилением напряженности общественного
бытия и обусловленных этим экстазно-шаманских культов. Волнообразные зигзаги, змеевидные меандры и т. п. оказались в сложной взаимосвязи с булавами и топорами, масками, человеческими жертвоприношениями — синкретизировавши- ммся в Дионисийском и подобных культах.
Кратко остановимся на мифологемах основных типов орнамента срубного Ч«МШИ.
Прежде всего отметим сохранение элементов и композиций. уходящих во времена •мной культуры. Так. из 78 сосудовсрубноговремени, найденных в бассейне Молочной экспедицией 1951—1952 гг.. орнаментированными оказались 23, причём. 2(8,7%) из них — горизонтальной «ёлочкой», по 5 (21,7% х 2)- зигзагами и треугольниками (среди которых встречены даже с характерными для позднего Триполья «коньками» на обращенных кверху вершинах). 2 (8,7%)—распространившимися в позднекатакомбный период меандрами Формы сосудов тоже вполне выводимы из предшествующих — вопреки мнению А. И. Треножкина [775, с. 13— 14J об отсутствии «каких-нибудь [местных источников» формирования срубной керамики.
Поскольку в раннесрубный период особенно широко распространились юіктограммы, то в них можно выделить немало новых, ранее не встречавшихся знаков. Из них наиболее очевидны свастики и очковидные, тоже восходящие в глубокую ревность, ноне становившиеся в Юго-Восточной Европе досельстольвыразительными
■ распространёнными.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что свастики — как, впрочем,
■ другие элементы орнамента — могли располагаться и вверху («на небе»), и внизу !І«под землёй) орнаментального пояса. В пиктограмме между венчиком и ребром миски из п. 13 к. I г. Васильевка Запорожской области [129, рис. 8] свастика соседствовала с обычными и косыми крестами, обозначая, очевидно, какую-то дату годового цикла; противоположную дату, а вместе с тем потустороннее солнце представлял единственный знак ниже орнаментального фри за: косой крест в круге. Ч свастик под венчиком чаши из п. б к. I у с. Малая Белозерка в сочетании с 2+1 «рамками» вниз отразили календарный цикл, где свастиками обозначили месяцы благоприятного, вегетативного периода, знакомого нам уже по культу Диониса и арийским представлениям (о проходимых душой небесных сферах).
Вполне можно согласиться с И. Ф. Ковалёвой, не только выделившей календари ка срубной керамике Орельско-Самарского междуречья и др. районов Нижнего По- лепровья. но и обратившей внимание на связь двухъярусного «членения календарного фриза _ с представлениями о двух мирах и двух системах измерения» [324, с. 63]. На опубликованной ею подборке таких сосудов обращает внимание горшок из п. 2 к. 1—1 *- с. Перешепино [324, рис. 13:1]. Он орнаментирован двухъярусным фризом с II «заштрихованными треугольниками (и Х-образным знаком) вершинами вниз и 11 «заштрихованными» вершинами вверх; 3 из последних отмечены свастиками, а 6 — косыми крестами. Взаиморасположение тех и других знаков в верхнем ряду треугольников не позволяет связать их с благоприятными или неблагоприятными месяцами, они, вероятно, отмечали какие-то празднества и др. события сельскохозяйственного никла- В их дешифровке следует исходить из специфики 11-месячного «майского» календаря, появившегося в ингульской культуре [331, рис. 5-8], распространившегося
затем в многоваликовой и срубной культурах [324, рис. 13.1.3:592, рис. 1:1,3:1,6; 62ч рис 3:5] и получившим наибольшу ю известность в греческой Аттике [447, с. 423—426 Указания «Трудов и дней» Гесиода:
Лишь на востоке начнут восходить Атлантиды-Плеяды,
Жать поспешай; а начнут заходить — за посев принимайся, — выделяют в аттическом календаре 8—9 месяцев — между севом озимых в периоз осеннего равноденствия и их жатвой в пери од летне го солнцестояния. Эти месяш. отмечены, вероятно, свастиками в календаре из п. 6 к. 1 у Малой Белозерки, при этом 2+1 рамками могли отметить и зимние месяцы, и сев, всчоды, жатву.
В ином ключе следует, по-видимому, расшифровать подразделение I - месячных календарей на 5+6 или же выделение одного из этих чисел ~ связывавшихся. вероятно. с вегетативным циклом яровых культур. Не исключено, что 5+4 сложных знаков на сосуде из п. 1 к. 1 у г. Артемовска Донецкой области — в которых В В Опрошен ко усмотрел «буквы» и зачатки письменности [592, с. 174—175, рис. 6-л отразили попытку совмещения календарей с циклами озимых и яровых.
Такое совмешение вполне очевидно в двухярусном календаре из вышеупомянуто-:;: п. 2 к. 1—I у с. Перешепино. I, V и IX треугольники верхнего яруса, отмеченные свастиками, связывались, очевидно, с циклом озимых. До последнего знака за дублировал ярус нижних треугольников. IX—XII из которых обрели собственные грани-Зй и окончились Х-образным знаком [324. рис. 13:1]. указавшим, по-видимому, с рек жатвы яровых. Подобным смешением нижнего зигзага относительно верхнего яр>із треугольников передан и 11 -месячный календарь на сосуде из п. 7 к 7 с. Лузаноэз (Лесостепное Поволжье), причём несовпадение ич вершин тоже начинается с IX знака. преобразуя чередование образованных двумя ярусами ромбов (здесь — знаков месяца вегетативного цикла озимых) в двойной зигзаг [592, рис 3'6].
Немаловажно, что рассмотренные примеры показывают полисемантику свастик и ар. знаков. Свастиками отмечали солнце в периоды его стояний и равноденствии-а порой и вовсе месяцы сельскохозяйственного цикла (от марта до декабря, от сентябре до июня и др.): в несколько вилоизменённыч формах (как эманацию солнца, содействующего преодолению потусторонних сил) её использовали для изображена брошенного в землю зерна, что довольно очевидно представлено в орнаментике сос из п. 1 к. I ус. Влалимировка на Нижнем Донѵ [894, рис 4:1] Месяцы. помимосвастих* изображались также крестами, ромбами, заштрихованными и неза штрихованным треугольниками, зигзагами и «рамками». Зерно тоже изображалось всевозможнь>«| крестами, а кроме того точками; «реснички® і інже горизонтальной черты на сосуде ап п. 3 к. 5—1 ѵ с. Александровка (Приорелье) [324, рис. 13:2] акцентировали, очевизязй корни, а выше черіы — всходы. Такое многообразие значений было обусловлен* стремлением магического воздействия на сельскохозяйственный цикл; оно показывая актуальность!і напряжённость хозяйственных проблем накануне утверждениясабзты новской культуры—с её беспрецедентной для восточноевропейских степей оседлость* и приоритетом земледелия.
Завершая знакомство с календарями в орнаментации керамики срубного време вернемся еще раз к наиболее выразительному календарю из п 2 к. 1—I у Перешелкаі и на его примере рассмотрим степень соответствии аттическим мифологемам и образа^ [447, с 424-426]
I месяц аттического календаря (июль-август, сопоставленный мной с обскобленным образным знаком жатвы нижнего яруса) посвящался сначала Крону (оскопляющему серпом своего отца Урана) и связывался с установлением единой аттической общины, в чесіь которой (а также Афины Паллады) праздновались Панафинеи, затем этот месяц стали посвящать Аполлону. Ему же посвящали И—IV месяцы (сентябрь—ноябрь, отмеченные косым крестом, свастикой и знаками пахоты и сева озимых). Сходство в обозначении I—IV месяцев было обусловлено, возможно, началом и коніюмсбора урожая (зерновых, а затем позднейших фруктов и овощей), а также появлением и уходом Аполлона. Он, считалось, уходил после сбора урожая в потусторонний мир или Гиперборею — и V месяц (ноябрь—декабрь — наиболее высокий треугольник с Х-образным знаком) посвящался Зевсу. VI—VIII месяцы •декабрь—март — косые кресты и свастика между ними) посвящались Посейдону, Гере, Дионису — ближайшей хтонической рол не, а то и воплощениям Зевса. IX—X месяцы (март-май — косой крести свастика) посвящались Артемиде, но во второй половине последнего праздновались аполлоновские Дельфинии. Последний, XI месяц аттического календаря (май—июнь — точкообразный знак сбора озимых) посвяшался Аполлону Таргелию, возвращение которого из потустороннего мира или Гипербореи отмечалось человеческими жертвоприношениями; их знаком (а также знаком сбора яровых) был, возможно, завершающий нижний ярус треугольников X.
і
Если указанные сопоставления верны, то получается, что две правосторонние свастики календаря из Перешепино обозначал и равноденствия, а также утверждение и канун возвращения Аполлона; расположенная же между ними левосторонняя свастика обозначала зимнее солнцестояние и Геру. Её супруги всрховиый владыка Зевс, а также его ближайшая родня (Посейдон. Дионис, снова Аполлон, Артемида) обозначены не свастикой, а менее представительным Х-образным знаком. Закономерно, что Зевсу достался наибольший из них, а Артемиде — отличный от обозначений мужских родственников Зевса. Немал оважно, что единственный крест в календаре из Лузановки (Среднее Поволжье) тоже пришёлся на IV месяц и мог означать родственного греческому Зевсу (Дию или Дифосу) арийского или же индоевропейского Дьяруса. Характерно, что Апполон — единственный из богов, представленный всеми знаками." Это согласуется с его наибольшей подверженностью метаморфозам и отвечает статусу умирающего и воскресающего божества, воплощения сельскохозяйственного цикла. В этом разгадка приоритета Аполлона ;і в рассматриваемом календаре, и среди олимпийцев [447. с. 424]. В этом разгадка и его близости к Дионису (олицетворявшему, впрочем, как установлено выше. Тельца, а не Овна). В данном календаре Дионис проступает за разнообразием отображений Аполлона, что отвечает мифологеме о смене Дионисом обликов в преддверии его растерзания-гибели. Дионису в Дельфах посвящались все зимние месяцы, и, таким образом, он действительно становился двойником-антиподом Аполлону, искупительной жертвой во имя его возвращения из потустороннего мира. Закономерно и то, что изображение в календаре из Перешепино «свастики Геры» іпогубившей Диониса) с одинаково оформленными Х-образиыми знаками по сторонам заставляет вспомнить предшествующие двухглазчатые чаши с «масками Диониса». В подтверждение такого предположения о развитии в срубной культуре «маски Диониса» можно указать типологический ряд от рассмотренного сосуда сего завуалированными изображениями рта-носа (свастика), глаз (косые кресты или Хі и ушей ко всё более реалистичным личинам на сосудах из п. 2 к. I у Михаиловки. п. 1 к. 16 и п. 33 к. 14 у Вильнянки на Нижнем Днепре [592. рис. 9:1 —3]. Заметно, что роль свастики в этом ряду ослабевает', она вытесняется к ушам и на затылок, а затем исчезает. Наблюдается, как я и предположил при рассмотрении чаш е соответствиями Диоскурам, асимметричность в изображении глаз: правый на сосуде из п. 3 (возможно и на других сосулах) показан с поперечным «кошачьим» зрачком, в то время как левый — закрыт.
Более или менее определённые личины обнаруживаются и на других раниесрубныхсосудах Подонья и Поднепровья [592, рис. 1:3,5:5,6:1 —2,10:3]. При этом обычно — опять-таки с различной степенью выразительности — уподобление их «очковидным» знакам (уходящим в глубокую древность, но распространившимся в степях Восточной Европы в позднекатакомбный период преимущественно по» кавказским влиянием) [ 100, рис. 16:5; 324, рис. 11:1; 542, рис. 22:4]. Интересно, чт» если на сосуде из к. 5 у с Вильна Украина [592, рис. 1:3] такой знак в сочетание с ромбом можно считать глазами, носом и ртом безконтурного «лика Вселенной» или персонифицирующего её божества экстазно-шаманского круга [412]. та цепочку из б (месяцев благоприятного полугодия) подобных знаков на сосуде ю п. 1 к. 1 у Влааимировки следует считать корнями растущих злаков; цепочка < 12* месяцев-) «ликов» представлена здесь пол «корнями*, вдоль дна сосуда. Семантическое родство того и другого знака обнаруживается в их паре под венчиком и на тулоие сосуда из кургана у с. Дроновка: помеченный косым крестом и обращённый кверху центр нижнего знака сопоставим не столько с носом, сколько с фаллосом. В подобном значении * и как фаллос, и как деталь личины, и как букраніій — определяют «очковидный» знак исследователи кавказских орнаментов [41 I.e. ЬЬ_ 164; 917, с. 7—8]. В хетто-лувийской письменности он сопровождал имена парей и богов, означая «великий» t917, с. И); некоторая преемственность его в Нижнаі Поднепровье и прилегающих областях от двухглазчатых члш позволяет предположить в личинах, оформленных на срубных сосудах, символ Диониса или близкая» ему умирающего и воскресшего божества сельскохозяйственного цикла, в которві так же, как у Диониса, акцентировались фаллос и лицо.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 200; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!