ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 29 страница
Рога и др. кости оленя изредка использовались в обряде и более поздних захоронений ямной культуры [1032, с. 31, 190]. К этому времени (примерно к XXV—XXIV вв. до н. э.) относится изображение оленя на месопотамской печати из майкопского захоронения у Красногвардейска [707, с. 251, рис. 73“74].
Последующее почитаниеоленяоссбенновыраженовматериалахкавказскогоареапа. Изображения, кости, а той скелеты оленей обнаруживаются в культовых местах поселений [4II, с. 73—74,165], вп. 28 Нальчикского могильника найдено два жезла из обрубков рогов [380,с. 76,91],авк. Іусел. Цнори оленьи роганаХОдИлисьу подпиравшего перекрытиесталба и связывались, очевидно, с вершиной—небом мирового древа или оси мироздания [ 198, с. 22—23,35—36]. Этот случай вносит определённую ясность в семантику булавок- амулетов из оленьего рога, на чём остановимся ниже.
Начиная сосредаестоговского времени, оленьи костивмогилах Азово-Черноморских степей встречаются почти исключительно в виде различных поделок. Вплоть до срубного времени использовалисьпсышески из зубов,которые,каки зубыиныхсуществ, могли связываться с идеями оберегания, воспроизводства, перерождения [405, с. 225,229; 854, с. 43—44]. Довольно очевидно это на примере трёх под весок-зубов из по ъиеаагтаюомйм ото п. 13 к. I—II, где они не только символизировали сезоны год а, но и были включены в сюжет «спадания пут» с рук стрелодела-лучника, поражающего в определенную дату небеса; здесь они соприкасались с образами Аполлона и Артемиды [979J- Замешоменялось применение оленьих рогов. В среднестоговское время из них изготавливались преимущественномолоты-клевцыдляконного боя, атакженавершия жезлов — и тоже в виде птичьих клювов [624, с. 22—27; 715, с. 66—68; 759, с. 72—76]. В ямное время распространились булавки-амулеты, в сложной семантике которых помимооленьегорогапросхупаютпризнаки мировогодрева,повозки, быкаидр. [301; 324,с. 39,4і;7і2]. В катакомбное время оленьи рога встреч аются чаще всего в инвентаре мастеров [731, с. 164; 979] и ввидеподелок—вроде подвескииз вышеупомянутого п, 13, где она быка наделена символикой Тельца.
|
|
|
Названные категории инвентаря будут рассмотрены ниже. Но уже здесь следует обратить внимание на схождение в них образов оленя—птицы—коня, оленя — быка
— повозки и др.; вполне очевидна здесь связь оленя с миром небес. Нельзя пройти и мимо того обстоятельства, что в скипетрах и амулетах едва ли ни выразительней, чем в любой иной категории погребального инвентаря выразились шаманские культы, и кости оленя выступают здесь наиболее наглядным звеном, связующим шаманизм различных народов Евразии. В этих культахсохранялись очень архаические, нисходящие в каменный век представления о Небесном Олене (Оленях, Оленихе, Лосе и т. п., под которыми подразумевалисьсочетаниевыделенныхпозжесозвездий Кассиопеи, Персея, Возничегои др.), преследуемом Охотником или Охотниками (Орионом, Стрельцом— Скорпионом, Близнецами) всопровождении Большогои Малого Пса [1024J. Впоследствии Олень порой заменялся Тельцом, Охотник — Вепрем, Псы — Волками; подобные семантические замены производились и над земными животными, однако олени, лошади связывались обычное небесным, а волки, собаки, кабаны—с потусторонним миром [656, с. 111, 151—153, 199 и др.].
|
|
|
В археологии Юго-Восточной Европы истоки дуализма небесных оленей и потусторонних кабанов отчётливее всего представлены, пожалуй, в культовых захоронениях тех и других, осуществлявшихся в буго-днестровской культуре. В; Н. Даниленко счёл их свидетельствами «посева» в землю остатков тех самых животных, которые составляли основу охотничьей добычи» уже перешедших к скотоводству и земледелию племён неолита [189, с. 221—222]. Судя по изображениям на керамике и стелах позднего Триполья, здесь бытовали астральнозооморфные сюжеты о сочетании-замещении оленей быками [479, табл. LXXIV:20; LXXXVII:7], преследовании собаками вепря-[479, табл. LXXXI: 1], а также оленя [479, табл. LXXXII:9—10]. В этой традиции были выполнены петроглифы в «Гроте быка» Каменной Могилы и кромлеха I Великоалександровского кургана вокруг куро- араксското п. 24 и позднетрипольского п. 23, однахо в деталях и в целом эти композиции явно тяготеют к ближневосточным канонам [966, с. 9—10].
|
|
|
Как было указано выше, истоки мифологических соответствий этим (особенно второй) композициям обнаруживаются в шумерском цикле о Думузи и Инанне оередины III тыс. до н. э., а также в их приемниках античного времени — Адонисе и Астарте, Атгисе и Кибеле [854, с. 316—331 ]. Более тесные соответствия зодиакальной сцене (Телец, шествующий за Большим и Малым Псом, изгоняющими Вепря- Стрельда) Всгк«пшкмсдтг<<ккосо кургана обнаруживаются в мифах, оформление которых относится исследователями к послещумерскому времени. Так, в хеттском «Гимне Солнцу» оно вершит «суд над собакой и свиньёй; и суд над домашними животными» (suppala—‘крупный рогатый скот’) [133, с. 471]. В греческой мифологии
связи со всем комплексом трёх вышеназванных ввдов животных ос обенно выражены у Аполлона [447, с. 280—283,358,506J, причём особая приверженность волкамнаряду с эпитетом «всшкоубийца» позволяетсопоставитьегос образом колдуна из «Гротабыка» [678, с. 46; 966, рис. 3:2а; Іба]. Следует также учесть характерное для русских былин сочетание образов солнцеподобного тура («Яр-тура»), вепря и «лютого зверя» [267, с. 170]. Противопоставление быков и вепрей, пастухов и охотников, а также связь их всех с потусторонним миром характерна и для кельтской мифологии [994, с. 635J. Исходя из реалий I кромлеха Великоалександровского кургана, можно полагать, что в основу таких мифов закладывалась зодиакальная ситуация, которая примерное 4400г. по 1700 г. до н. э. приурочивалась к летнему солнцестоянию, затем сдвинулась к маю, а после 20 г. н. э. — к апрелю [909, табл. 1; 915, табл. 1].
|
|
|
Скелеты кабанов в погребальных комплексах мне неизвестны. Но на рубеже неолита-энеолита погребаемых стали наделять изделиями из кабаньих клыков, которыми обычно обшивали одежду. Распространившисьв Мариупольском и подобных ему грунтовых могильниках, они перешли затем и в древнейшие подкурганные захороненияпостмариупольского и нижнемихайловского типов. Иногдаимпридавались зооморфные [190, рис. 9,21] и антропоморфные [322, с. 35] формы, за которыми, по- видимому, стояли определённые мифологичесие представления. Нетогда ли сложился индоиранский миф об ‘Отце существ’, в образе вепря, достающего комок ила со дна океана» сотворяющегоиз него землю [167]? В погребениях усатовской [603, рис. 34:9], ямной и катакомбной кулыуртоже встречаются кабаньи клыки, нопочтиисключительно в виде заготовок и инструментов ремесленников [320, с. 59; 342, с. 31—33; 718, с. 183; 1032, с. 18—20]. Особеннопоказателенрассматривавшийсякомплекс позднекатакомбного п. 13 к. 37—1 Балабинского могильника [731, с. 164—166]. Кабаний зуб сочетался здесь с обрезками оленьего рога, раковинами, а также стрелами и всем необходимым для их изготовления; человек представлен был 7-мью зубами и 2-мЯКрестообразноуложенными рёбрами. Выше было указано на схождение этого комплекса с образом арийского Вишвакармана — ‘Творца всего’, однако, акцентируя внимание на кабаньем зубе из данного погребения, можно предложить и сопоставление с родственным образом Праджапати — 'Отца существ’. В таком случае найдут объяснение подковообразные формы выкида вокруг могилы и перегородки найденной в ней курильницы. Зуб, курильниш и предумышленно оформленный выкид согласуются с вышеупомянутым мифом, но надо ещё добавить, что др.- инд. ѵаріа означает не только 'вепрь’, но и 'на- сыггь’[ІЗЗ,с.515], а под жертвенные кострыполагалосъ, в напоминаниеокосмогоническом подвиге Праджапати, подклад ывать немного вырытой кабаном земли [294, с. 119—1201. Менее доказательно схождение п. 13 к. 37—1 и подобных ему комплексов лучников- стрелоделовс костями кабановс образом Рудры—«‘Красного* вепря небес» [РВ 1.114.5]. Здесь следует акцентировать стрелы и лук, топорыи булавы—возможные воплощения ваджры, первым владельцем которой считается Рудра[ 1019, с. 73—74].
Учитывая семантическое схождения образов вепря и волка (что особенно характерно длягерманской мифологии [133, с. 516], что отразилосьтакжевкомпозиции на I кромлехе Великоалександровского кургана и др.), можно предполагать, что на протяжении ямного времени в среде степных скотоводов произошла некоторая замена пластин из кабаньих клыков клыками собаки и волка, на которых остановимся ниже.
Помимо волка и собаки, из малосъедобных животных в курганах представлена -также лиса. Подвески изее зубовранее подобных подвесокиз зубовродственных видов распросгранилисьвусатовскойкультуре [606, с. 101}- В ямных и катакомбных могилах изредка встречаются Зубы и челюсти этого животного [279, с. 24; 341, с. 39-40; 719, с. 15,17], авсрубномк. Нус. Кайбел (Среднее Заволжье) обнаружены захоронения собаки и лисы [490, с. 90]. Последняя, по мнению В. Н. Данилснко, изображена в «Северном гроте» Каменной Могилы [191, с. 63] —наряду с безголовой фигурой аратто- шумерскогоо творца вселенной Энлиля и символами потустороннего мира [975, с. 179-184; 54, с. 30-35; 297, с. 32—33]. Присутствие здесь указанногоизображения можно объяснить, исходя из шумерского мифа о ‘Владычице лесистой горы’ Нинхурсаг — «матери всех богов и детей», обитавшей вместе с ‘Владыкой потустороннего мира’ и «хранителем сущностей» Энкина блаженном острове посреди изначального хаоса. Когда Нинхурсаг покинула Энки, мир стал чахнуть—и возродился только л ишь потому, что лиса отыскала и уговорила богиню вернуться [52]. Этот миф и его пресонажи близки парам Нинлиль—Энлильи Инанна —Думузи (Энки) [54]. В современной этнографии исследуемой территории его реминисценции вполне очевидно в образах грузинских Наны и Тулетша-медиа (-’лиса’), которых мы уже касались в предыдущей главе [60 с. 85—97; др.]. Не исключено, что последняя пара представлена в обряде основного женского п. Іи соединённого с ним траншеей («лисьей норой Тулепиа-мелиа»?) детского п. 2 к. 40 у ст. Усть-Джегутинская (Верхнее Прикубанье): у правой кисти первого погребённого найдена бронзовая подвеска в виде украшенногохтоническими змеями «уплощенного изогнутого стержнясголовкой какого-то хищника с торчащим ушком» и 2 просверленных лисьих клыка, а у головы второго—рядом с пятном охрыиугольями, поверх горшочка с ёлочной орнаментацией — 12 астрагалов мелких рогатых животных и 4x2 просверленных половинок нижних челюстей лисиц [542, с. 78—79].
Грузинскому Тулепиа-мелиародственхепскийТелепин (ус)—‘Далекосветящий’ [60, с. 97; 261; 834, с. 65]. Мы уже обратили внимание на это родство в предыдущей главе, причём вевязи со спецификой погребального обрядаусатовской культуры (где, как указано выше, появились и максимально распространились подвески из лисьих зубов, предварив распространение подобных из собачьих и волчьих клыков в ямной культуре). Телепин, правда, тесно связан не с лисой, ас пчелой, которая, помазав ему глаза и руки воском, помогла вернуться на землю из подземелья [1063, с. 85—87]. Семантическое сходство лисы и пчелы основано здесь, очевидно, на «солнечном» цвете шкуры первой и воска (мёда) второй; этот цвет призван был, несомненно, разошать мракпотустороннего мира, что составляло, в частности, ^основной кругтем арийского мистицизма» ]229, с. 14]. Сходный миф обиаруживаеАя и у грекоВи Псевдоэрзтосфен рассказал отом, как охранявший Евроопу пёс был взят «на охоту за лисицей, окоторой было пророчество, чтоникому еёкельзяубить. Не зная,чтотут поделать, Зевс обратил лисицу в камень, а пса вознёс к звёздам, признав его достойным этого <• [447, с. 197].
Довольно часты в могилах находки костей различных птиц и виц. Определяются они, к сожалению, редко, но всё же для ямного и катакомбного времени установлено использование костей дроф и хищных птиц [320, с. 59—60; 422, с. 26—27; 862, с. 14]. Последшемогли воплощать потусторонних Супарну или Гаруду,которые представлялись в виде орлов [168; 808]. Вполне вероятно, что к виду орлиных принадлежала «крупная птица», которую распростёрли поверхпарыпокойников в основном позднеямном п. 10 к. 54 у Новосельской переправычерез Нижний Дунай. Её характерные для арийского Супарны связи с Солнцем и священным напитком Сомой проявились в следующем однокультурном п. і этого же кургана, где найдена 20+1 бусина (символ «солнечного года» [711 с. 145,146]) из костей птицы и обсидиана, а также сосуд [745, с. 22]. Особый интерес представляет кенотаф 32 полтавюетской культуры из к. 8 Калиновского могильника на Нижней Волге [941, с. 349, 352, 413]. Можно полагать, что 7 густо окрашенных охрой костей 1 белого и 3 серых гусей, а также 2 лебедя, помещенные в северо-восточный угол овальной (яйцевидной?) могилы, символизировали •*ыгѵппшюк—iuiiutuiufyc» весенне-летнего полугодия. Найденная здесь же челюсть барана или козла могла воплощать «знатока счастливых путей Пушана», а бронзовое шило и точильный камень при нём — не только «стрекало Пушана», но и брасмав, посредством которого следовало «пробить яйцо»—могилу и воздействовать на небеса во имя наступления указанного полугодия. Это предположение п одверждаеася посвященностью гуся ивдоарийскому Брахме; иранский же ‘Быстролетящий (гусь)’ Каришптар не только принёс благую весть в обитель праведников, но и стал жертвой, из членов которой были созданы основы мироздания [4301. В связи с образом Каршиптараследуетвспомнить распространённые у славян идр. народовпредставления ©перевоплощении покойников в птиц, так или иначе связанныхс водной стихией ]640, с. 207—210; 681, с. 34—36, 376—277]. С .ышармхѵі?фсну«>*м комплексом в какой-то степени сопоставимо сочетание яиц и овцы в катакомбномкенотафе п. 8 к. 3 у с. Ново- Подкряж (ОдашжД'-Слюрс лот- междуречье), которое И. Ф. Ковалёва истолковывает в контексте космогонической символики как «олицетворение начинающейся жизни» [320, с. 93—951- Семантику, сходную с выявленной в п. 32 к. 8, можно предполагать и втех случаях, когда овечьии птичьи кости сопровождаются не яйцами, арзковинами [1010, с. 205—206]. Присутствие в могилах яиц заставляет вспомнить арийский миф об ‘Ошесуществ’ Праджалати, вылупившимся из ‘Золотого зародыша* и создавшего затем изяоловинокего скорлупыземлюи небо [294, с.119]. Впрочем, здесь могли отразиться также представления об Ичяре-’Яйце’, ‘Яйце смертного’ Мартанде, породившем птицеподобных воскресителей мёртвых и проч. Ашвинов [1019, с. 72,198—200 и др.}. Многообразным, судя по различным следам обработки, стёртости и раскраски, было такженазначениептичьихкосгей Изготавливавшиеся изних трубочки, позаключению Л. Л. Галкина [ 131], мопіи использоваться как стимуляторы при доении скота (крупного рогатого, в основном). Соответствующие сочетания костей [276, с. 13ft 281, с. 79; 547, е. 21] могли символизировать в могиле «молочный источник», изобилие и один из аспект ов воспрои зводства бьггия. Не исключена сопряжённость костей птицв могилах с хетіскими обычаями приносить небесных тшщ в жертву подземным богам и сопровождать такими жертвоприношениями некоторые погребения [457, с. 132—133]. В этой связи можно привести две берестяные чаши с остатками птиц, поставленные на обожжённой коре поверх антропоморфных стел, перекрывших позднеямное п. 13 к. 3 у с. ШевченховоКилийскогор'Нна Одесской области. И. Л. Алексеева не без основания считает эти стелы «заменой богини Инанны (или других богинь с её функциями)» и воплощениемнекого мужского умирающего и воскресающего божества (Думузи?) [13, с. 48—491- Не исключено, что реминисценцией этого и подобных обрядов, а также вышеприведенных обычаев хеттов и представлений славян является легенда, приуроченная к курганам (быть может, как раз к птицеобразному к. 2 [957, с. 32]) у сел Большая и Малая Белозерка на Запорожчине. Согласно этой легенде, в орлицу превратилась девушка-полонянка, которую татары пытались убить (принести в жертву) на вершине кургана, привязав к «каменной бабе» [874, с. 178—179].
Земноводные представлены в погребальном обряде, прежде всего, черепахами. В неолитеираннемэнеолите,помимоупотреблениявпишу и использования панцирей в качестве посуды [189, с. 178—179], они наделялись огромным сакральным значением, уподобляясь Праматери сущего и самой Вселенной [1058, с. 174—179]. У греков пережитки таких представлений проступают в мифе об Аполлоне, который в виде черепахи, а затем змия овладел Дриопой, после чего та превратилась в тополь, символ загробногошретва [447, с. 40,373]. В древнейшем кеми-обинскомп. 7 Великоалександровского кургана, окружённом It кромлехом антропоморфных очертаний (который обнаруживаетсходсгвос образом индоевропейской ‘'Матери-Земли” Матар-Притхиви), панцирь черепахи бьіл положен на левый локоть покойника [966, с. 7—8] в том направлении, в котором была устроена воронка с обрядом «сотворения мира» в следующемкеми-обинскомп.Зк.Іус.Старосельесивдоиранскиммифомопраматери Адити-’Земле’ (и др.) и её сыновьях {960, с. 49, 50, рис. 1, 2]. Таким образом обнаруживается космогоническая сущность *cj r-w* і: «і ісм н» черепахивп. Т. Вторая достаточновыразительнаянзходкапанцирячерепахиотноситсяужск-срубному времени и происходит из культовой воронки-бофра I к. 56 Павловского могильника на Среднем Дону. На основании этого факта А. Т. Синюк [722, с. 95,173] справедливо ставитітод сомнение утверждение некоторых исследователей, что черепаха была включена в состав арийских жертвоприношений лишь в Индии [95, с. 165]. К этому следует присовокупить, что наличие при черепахе угольков в сочетании с расположенным рядом пустым бофром поменьше можно рассматриватьвконіекете представлений о небесной бадье, поднимаемой богами из потустороннего мира совсевозможными благами (воплощёнными в данном случае в черепахе) и изливаемыми затем людям на землю [294, с. 156—162]. Очевидно также, что здесь, как и в случае с кеми-обинским п. 7, прослеживается отношение черепахи кидеесотворсниямира. Соответствующиепредставления зафиксированы в древнеиндийском учении об аватаре — временном ‘нисхождении’ или перевоплощении божеств всмертныесущества. Обликчсрепахи принимал Прзджапати, порождая на землесущества [ШБр ѴІІ.5.1.5], а Вишну использовал её в качестве мутовки для пахтания праокеана с целью получения земной тверди [167]-.
В к. 56 было ещё 3 пары и 3 одиночных бофра, содержавшие в трёх случаях кости л ошади, коровы или быка, какого-то крупного животного; показательно, чтоединственное в кургане п. 6 тоже сопровождалось пустой могилой-кенотафом, т. е. человек наряду с различными животными также рассматривался как жертвоприношение небесным богам во имя ниспослания благ на землю. Такое сосредоточение жертвоприношений различных существ вокру г погребённого соответствует тому месту из «Гимна Пуруше* ]РВ Х.90.8], гдеэтотприносимый вжертву 'Человек* (сопоставимый с п. 6) использует извлечённое из негоже «расплавленное жертвенное масло» для создания «животных, живушихввоздухе,влесу и вдеревне» [670,с. 404]. В качественепосредственногоистока таких представлений можно указать на позднекатакомбное п. 19курганаус. Пелагеевка на р.Ингул [929, с. 87—89]. Голова покойника была окружена двумя керамическими сосудами (сопоставимы с поднимаемой и опрокидываемой «небесной бздьёй*>) и чашей из человеческого черепа («небо Пуруши»), между которыми найдено: 24 клыка от 9—10 собак, 1 астрагал и 5 нижних резцов быка, 1 молочный резец жеребёнка, 1 коттевая фаланга рыси, 2 позвонка карпа, 1 таранная кость овцы, а также 2 костяные проколки,
2 гальки, обломок каменного расшральника и кремневый отшеп. Здесь, как видим, представлены и дикие, и домашние животные, существа земные и водные; роль
небесных была отдана сосудам, один из которых был покрыт орнаментом в виде несущейся птицы («дарокидываемаяназемязо бадья»), адругой (вдчярив *< рпсгоіпгч ‘Человека’-Пуруши) уподоблен был, вероятно, небосводу.
Кости рыб встречаются редко, однако от мариупольского до срубного времени включительно [281, с. 16, 51, 53; 320, с. 60—61; 767, с. 16—17]. Еше в ямное время продолжали изготавливать бусы из рыбьих позвонков [330, с. 22], а в могилах катакомбного времени появились (встречаясь затем и всрубное время) рыбные блюда [100, с. 169, 181]. Такие находки характерны для особо богатого рыбой Северо- Восточного Приазовья. Сл еду ет также учитывать, что в примыкающей к этой области Каменной Могиле, атакженаКавказепочиталисьрыбообразныедемоны-вшшпы [191, с. 63—67]. Не исключена их связь с представлениями о соответствующих воплощениях- аватарах Вішшу и Праджапати, который в образе рыбы спас от всемирного потопа первочеловека Ману [167, с. 25].
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 190; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!