ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 24 страница

Два орла, два связанных друг с другом товарища,

Обхватили одно и то же дерево.

Один из них ест сладкую винную ягоду.

Другой наблюдает, не вкушая.

Совместное присутствие сомы и амриты, помешенных в различные сосуды, довольно вероятно для вышеназванных п. 7, п. 19, п. 12; вероятно и то, чтоамрита была изготовленаздесьс применением человеческой крови и проч. На это указывает значение амриты как ‘самообожествляемого’ [133, с. 476], чтосопоставимос «самообожествлением» Пуруши, которому заклавшие его «жертвою боги пожертвовали жертве» [РВ Х.90.16]. Составамриты—ввиду присущей ему идеебессмертая (воскрешения) и обнаруживаемого сближения с черепами жертвенных людей—можетбыть реконструирован на основании анализа местоположений отчленённых голов.

Почти все вышерассмотренные случаи парных и ірупповых захоронений не яают никаких оснований (кроме «теоретических», спроецированных из реалий позднейших, раннеклассовых обшеств) для вывода о социальной стратификации обшества. Она несомненно была, но явно тяготела не к классовой, а к естественно необходимой иерархии. Это проистекало, как мы убедились, из сакрализации всех проявлений общественного бытия. Нет данных — кроме поло-возрастных — для утверждения о «высших» или «низших» слоях обшества; напротив, можно утверждать, чтодети нередко считались важнее взрослых, периферийный безынвентарный покбйник—«божественней» основного, и т. п.

Остановимся пока что на констатации кастовой нестратифицированности парных и групповых захоронений и углубимся в рассмотрение человеческих жертвоприношений позднеямного и последующих периодов.

Вышеупомянутый сюжет «вызывания дождя», изображавшийся на трипольской керамике человеческими фигурками с одной рукой у головы, а другой у лона, имеет соответствия в подкурганных захоронениях, причём не только усатовской, ной ямной культур. Это прослеживается в соответствующих положениях рук погребённых (см. I раздел данной главы), а также в совмещениях черепа и таза. Так, в позднеямном п. 7 кургана у с. Попильная Березанскогор-на Николаевской областичереп взрослогочело- века «скатился вниз, к тазовым костям» (куда скатиться он никак не мог), в чём, по чтению автора раскопок, «улащиваются следы насильственной смерти» [552, с. 55,58, 62]. В однокультурное п. бкурганаус. Огородное (на Одещине) специально опускались после разложениятрупа—и унесли из могилы кости туловища, кисти сместили всеверо- восточный угол (квосходу летнего солнца), а череп приставили в тазу (оставивпри этом на висках серебряные спиралевидные подвески, что снимает предположение об •ограблении» погребения — предположение, которое избавляет едва ли ни всех археологов от подробного описания останков в подобных могилах, а пользующихся затем такими материалами исследователей — от возможности понять подлинное значение таких вот могил) [747, с. 106—107].

Традиция, перешед шая в ямную культуру из трипольской, развивалась и впредь. Так, катакомбное п. -31 к. I у ст. Шахаевской содержало обезглавленные скелеты взрослого и младенца, которого уложили справа от таза взрослого, а голову последнего поместили у его же левого локтя [840, с. 125]. К позднекатакомбному периоду относятся п. 23 к. 1 у с. Соколовка в Поиніулье и п. Ю к. 10 у с. Котовка в Приорелье. В п. 23 перед грудью взрослого были помещены череп и таз ребёнка [931, с. 83—85]. В п.

1 Очереп обезглавленного мужчиныуложили над его сердцем, а на таз положили голову или череп женщины [336, с. 6—7]. В одноКультурньгх интульских п. 4 к. 3 и п. 8 к. 2 ѵ с. Кодру-Ноу Теленештского р-на Молдовы тазовые кости и черепа были уложены поверх расчленённых скелетов, причём в последнем случае «кости ног былиаккуратно сложены ниже таза» у трёх из четырёх погребённых: у взрослого и двух детей [1030, с. 117-118].

В срубном п. 5 кургана у с. Хижняковка Лозовского р-на Харьковской области покойника расчленили надвое, уложив верхнюю половину трупа в позе адорации, на правом боку, головой на восток, а нижнюю — «скорченно на левом боку, стопами к верхней половине туловища» [873, с. 98]. Налицо бинарная оппозиция, суть которой, по-видимому, в противопоставлении головы тазу, мысли “воспроизводству. Подобным же образом можно объяснить расчленённых беременных женщин из к. 51 и к. 56 Павловского могильника на Среднем Дому. В обоих случаях таз и согнутые ноги были уложены отдельно отголовы и туловища; во втором случае голова также была отчленена и уложена на груди. Обстоятельно исследовавший эти захоронения А. Т. Синюкпривёл ведические соответствия [722, с. 34—35. 90. 92], однако акцентирование именно трёхчленного деления и сближение его с архаическим, ешё доведическим З^-кастовым делением общества представляется мне Натяжками. Здесьследовало бы ограничиваться указанием на практиковавшийся греками, римлянами и др. индоевропейскими народами обычай приносить «беременных женщин в жертву богиням злаков и земли, чтобы земля 5ьші плодородной» [854, с. 35]. Вкачествепсшобнойреминисценцииможнорассматривать, например, одинаковые изображения годовыи лона (символом плодородия—ромбом) на восточнославянских вышивках, приуроченных к летнему солнцестоянию и жатве [681, с! 187, 522-523].

Последний и некоторые из вышеприведенных случаевсоответствуют схождению индоевропейских обозначений ‘мозга’ и 'семени’ в и.-е. *тец-/*гаи- [і 33, с. 813,818]. Связи голов ч. ж. с идеями плодородия и космогонии, а также напитком амритой (связанным, как и сома, с Луной) находят соответствия в схожаении и.-е. *теН(і)- ‘созревать’, ‘собирать урожай’; *шеН- “измерять’, ‘время’; *me{H)-n- 'месяц’, “разум’, ‘думать’ [ 133, с. 176,473,666—667,684,691], а также в распространённой мифологеме о «рождающей голове» [691, с. 139]. Известны, кроме того, разнообразнейшие обычаи

ч. ж. и манипуляции с покойниками, призванные обеспечить своевременные дожди, урожай, плодородие [854, с. 70,74,258 и др.]. Важно, что вышеприведенный отрывок из РВ 1.164.20 Ф. Б. Я. Кёйпер трактует на уровне подсознательного, экстазношаманского мифотворчества как «припоминание» жреиами-риши «самого раннего эмбрионального состояния ... развития спинного и головного мозга» [297, с. 139]. Возможно, не только кдействительному зачатию, ноикего космогонической имитации (вроде рассмотренных выше захоронений со смешёнными ктазу черепами) относились слова РВ X. 184: «Пусть Вишну подготовит чрево, пусть Тваштар создаст облик, пусть Праджапати вольёт и пусть Дхатар поместит зародыш». В поздневедической литературе и ритуальной практике находим уже несомненные отождествления жертвоприношений с семенем: «И, убив жертву, он выливает её, словно семя, в огонь, какв л оно; ибо огонь —лоно жертвоприношения, из негоонорождается*> [ШБр 11.1.2.1—2]. Реминисценции таких представлений и жертв ещё долго сохранялись в Европе. Так, повествуя о ритуальных ограблениях курганов с целью добычи магических вещей и останков, скандинавские саги свидетельствуют, что герой, «ударив могильного жителя по шее. срубил ему голову и приложил к (его) ляжкам» [Сага о Греттире ХѴШ; 237. с. 63—64].

Отражённое в данной формуле представление о замкнутом цикле бытия-небытия- бытия в совокупности сосхожаением мозга и семени объясняет случаи «жертвоприношений покойникам собственных голов». Так, в позднеямных п. 24 к. 14 у оз. Старое (северное Присивашье) и п. 7 кургана у г. Ростов-на-Дону отчленённые головы были уложены, соответственно, у правой руки и у кистей перед тазом. Показательно, что в первом случае на стенках могилы прослежены следы вертикально установленных жердей или древков [ 1010, с. 227. 229], а во втором у черепа и за спиной погребённого наряду с похожими остатками «погребальной конструкции» наподобие «деревянной камеры» найдено два шила [878, с. 86—87].

Последнему случаю близки проводившиеся выше усатовское п. I к. 13—I возле Усатово и позднеямное п. 6 к. 4 у Новочерноморья. где одному из двух погребённых положили вместо головы бронзовыетопори нож Эти находки являются разновидностями брасманов. призванных воздействовать на небеса и усиленных в своём магическом назначении головой-«небом» покойника. Вкачестве разновидностей таких представлений можно рассматривать распространённые в ямной и др. культурах обезглавленные захоронения (головы которых могли устанавливаться на жердях над могилами и проч

— как об этом сообшает Геродот [История IV.103] в отношении тавров). Такое предположение подтверждается находками в катакомбах не только обезглавленных покойников, но и во входных ямах—черепов; головы иногда заменялись сосудами [722. с. 51—53; 839, с. 44—45]. Смысл подобных захоронений раскрывает вышерассмотренные изображения на шумеро-аккадских печатях, а также бытовавшая на Кавказе до недавнего времени обрядовая графика: грузинские изображения безголовых адорантов. воздевающих к небесам лотки с ритуальными хлебцами и др. [60, с. 149—151, рис. 20:3].

Суть здесь заключается втом, что общение с небесами при помощи посредника—головы детерминировано определёнными датами сельскохозяйственного цикла.

Очевидно, именно вследствие такого детерминирования в усатовской, новосвободненской и позднеямной культурах проступает обычай отчлененияпокойнику не только головы, Нои руки (обычнолевой, обращённой к потустороннему миру) или же обеих. Такие фигуры изображены в сценах «вызывания дождя» на трипольской керамике, в гробнице к. 28 у Новосвободной, в «Северном гроте* Каменной Могилы. Во втором случае это птицеподобный лучник со сломанной левой рукой-крылом [667, с. 27“28], а в третьем — уходяший левым боком в скалу адорант [678, с. 38—39: 191, с. 66]. Есть попытки отождествлять их, соответственно, с арийским Ямой или индоевропейским Имиром [309, с. 71] и шумерским Энлилем [975, с. 180—184]. С первым изображением наиболее сопоставимо (учитывая культурно-хронологические связи,атакжс ни >.».«•>-' ?н»—ниши, признаки)усатовскоеп. 1 к. 13—Iодноименного могильника, а также позднеямное п. 6 к. 4 у Новочерноморья (см. выше); со вторым

— п. 1 к. 7^_И возле Усатово, где у «пожилой женщины отсутствовала кисть левой руки и были обожжены сочленения левого предплечья» [606, с. 96], атакже позднеямное п. 3 на поселении Михайловка—ІІІ, лишённое головы и обеих рук [419, с. 158].

Подобные случаи и стоящие за ними представления сохранил исьи в катакомбное время. Так, в ингульском п. 7 к. 13—IV ус. Благодатное Павлоградского р-на Днепропетровской области у головы основного покойника был поставлен сосуд с просом(?) и кисть другого человека [471, с. 57], вероятно с целью предостережения демонов потустороннего мира «совать свои руки» в содержимое сосуда [640, с. 91]. При этом могло подразумеваться, что третья, «мыслящая рука» понадобится самому покойнику для неких космогонических преобразований [813, с. 82]. В п. 10 к. 2 у с. Вознесенка на р. Молочной череп мужчины был подвергнут трепанации, а вместо отчленённой левой руки приставлена навершием к плечу булава [503, с. 153]. Сходный ритуал прослежен воднокулыурномп. 7 к. Шуе. БогачёвкаКрасноперекопского р-на Крымской области [139, с. 18—19]. Здесь кисти и стопы мужчины были отчленены и уложены между коленей, косіи левого предплечья сложены вдоль плечевой кости, а у правого плеча помещены топор и чаша. В п. 36 к. 3 у с. ВнноірадноеТокмакского р-на Запорожской области в одной из камер у покойника сместили череп, а в другой похоронили зуб и кисть [647, с. 58,64,66].

Такиесочетания отчленений головы и руки или рук (кистей) находят соответствие в ведийском мифе о Рулре, который в гневе за то, что старшие бога забыли пригласить его к жертве, сокрушил челюсть Пушаиу, голову — Дакше, руку — Савитару [220, с. 82]. Очевидно, что этим актом божественный лучник и обладатель фаллической палииы-ваджры, «красный вепрь неба» [РВ 111.33.7] и «великий асура небес» [РВ II. 1.6] обеспечил себе выход из потустороннего мира к зеннту. к северному (летнему) пути солнца; логично, что при этом ему пришлось «вырываться из рѵк» потустороннего солнца Савитара и затем «свергать с неба» (т. е. лишать «неба»-головы) богов плодородия. Покойники с соответствующими увечьями могли предназначаться для «мужеубийцы» Рудры и приурочиваться к солнцестояниям. Известно некоторое схождение образов Рудры и Аполлона: по их приверженности луку и стрелам, северной стороне, огню и красному цвету, кротам и мышам [806, с. 389]. В этой связи уместно вспомнить воплощение Аполлона Таргелия в стрелоделе-лучнике из п. 13 к. 1—II возле Каир,—особенно его отчленённую голову с угольями в глазницах и обгоревшие руки, связанные (нашейным) ремешком самулетами в виде Тельцам, вероятно, Пояса Ориона [979]. Ниже буяут проанализированы данные о «спадании пут» с рук этого мастера накануне летнего солнцестояния и возвращения Аполлона из "Сверхсеверной” Гйпербореи (“потустороннего мира).

Отчленение костей прослеживается и в погребениях культуры многоваликовой керамики Нижнего Поднестровья [1032, с. 26—27, 38 и сл.]. Впоследствии гипертрофированные или отдельные изображения руки (иногда вместе с луком, стрелой и светилами) встречаются на могильных стелах и крестах балканских славян [114, с. 177—1801- А в Нижнем Поднепровье сохранились легенды о воине-характернике (чародее или же экстрасенсе) Иване Сирко— Иоане Сирентьевиче Праворуч нике, как канонизировал его благодарный народ, завещавшем отрубить и семь лет хранить свою правую руку. Она-содействовала мудрости и помогала в боях. При этом надлежало посыпать и поливать курган, в котором якобы погребен был герой, — а спустя семь лет вскрыть его могилу и приставить руку к останкам [874, с. 114, 116— 119].

Помимо головы и рук отчленялись также ноги. Древнейший случай отсутствия кистей и стоп зафиксирован в усатовском п. 7 к. 2 у с. ^уркары на Нижнем Днестре [1032, с. 92—93].Впозднеямномп. Зк. 2 ус. Вербки (Среднее Присамарье) отсутствовали ступни [467, с. 7J, а в однокультурном п. 25 к. 2 у с. Соколовка (Поингулье) было зафиксировано, что «берцовые и голенные кости отделены от колен и лежат рядом с тазом, пятками касаясь локтя левой руки о [931, с. 105]. Особенно интересно основное п. 7 к. 7 у с. Григорьевка Токмаковского р-на Днепропетровской области [330, с. 16, рис. 4]. Ноги старика, при нормальном положении остальной части скелета, были отделены и уложены тазобедренными суставами к плечам, а слегкасогнутыми коленями —на крылья таза; низ голеней вместе сосіупнями был, очевидно, отрублен и не помещён в могилу. Не исключено, что этот ритуал «затруднения выхсда-воскресения» был обусловлен различием ориентировок покойника и «условно-антропоморфной» насыпи над ним: соответственно, головами в стороны закатов зимнего и летнего Солниа [330, с. 12].

Отчленения ног, впрочем, как и другие манипуляции с покойниками, особенно характерны для катакомбного времени. Так, камера раннекатакомбного п. 6 к. 6 у с. Софиевка Каховского р-на Херсонской области содержала скелеты двух взрослых людей, один из которых был расчленён, ау второго (скаменнымтопором перед черепом) были переломаны ноги немного выше ступней [1038, рис. 51:6]. Над стариком из п. 13 к. 21—III у с. Весёлая роща (Предкавказье) бьцю произведено посмертное «нарушение опорно-двигательногоаппарата» способомподпиливания, а затем переламывания всех костей и ключиц [145]. Весьма своеобразно погребение кузнеца (с сосудиком, тремя пестами,явумяточшіами, бронзовыми ножом, шилом и бусиной)п. 15к. 1^_ИІур. Цаган- Усн в Калмыкии [486, с. 15—17]. Останки были захоронены без конечностей, но над тазом, носком к сердцу, была поставлена правая стопа. Её можно рассматривать как «высший след Вишну», воплощением зародыша которого жрецы могли представить останки жертвы. От этого «зародыша», сопоставимого с изображениями стоп в могилах [213; 701; др.], прослеживаются схождения с образами 'Отца существ’ Праджапати, 'Золотого зародыша’ Хираньягарбхи, жертвенного 'Человека’ Пуруши и, наконец, •'Всего творца” Вишвакармана [670, с. 400—403; 1019, с. 99—102, 138]. Вид жертвы ассоциировался, по-видимому, нетолькос яйцеподобным (без конечностей) зародышем.

но и с главной функцией кузнеца и т. п. Вишвакармана: с сотворёнными им землёю (таз) и небом (голова).

Отец глйза — ведь он мудр мыслью —

Породил эти два поддающиеся (мира как) жертвенное масло.

Когда же укрепились восточные траниіхы,

Небо и земля тут же распространились.

[РВ Х.82.1]

В парном п. 8 к. 4 Лолинского могильника у г. Элиста ноги вытянутого мужчины и скорченной женщины оказались отрублены чуть выше колен [720, с. 32—381.

Общее для всех случаев то, что покойники были ориентированы в южном направлении, т. е. к зимнему солнцу и потустороннему миру; ног их лишали, вероятно, затем, чтобы помешать осуществить исход из этого мира. Тем не менее, они сопровождались двумя ножами, шилом и крюком, которые можно рассматривать как брасманы — орудия магического воздействия на небеса, тем более, что большая часть этих предметов была уложена на перекрытие входной ямы. Там же располагалась повозка — средство передвижения (к небесам?), трудно достижимое для безногих покойников из п. 8 к. 4. Этому комплексу в какой-то мере подобно раннекатакомбное п. 27 к. 11 у с. Марьевка у г. Запорожье [647, с. 59, рис. 2; 882]. У южной стенки были помещены боевая колесница и шило-сірекало, авсё далее к северу уложили ребенка 7—8 лет, а затем мужчину в окружении расчленённых мужчиныи женщины. Очевидно, что доступ «воина-колесничего» кповозке был преднамеренно затруднён, но предполагался благодаря искупительным жертвам. К ним, помимо расчленённых (вследствии перезахоронения или жертвоприношения) взрослых надо отнести и ребёнка, череп которого «откатился» далеко от скелета и был найден посередине входа в камеру. Регламент загробных странствий предписывался содержимым второй камеры, где обнаружены остатки каких-то деревянных изделий, следы костра и 4 копыта козы или овны. Весь комплекс находок сопоставимо образом «знатока счастливыхпутей» Путана, характеризуемого, в частности, отчленеинем головы Рудрой.

В качестве жертвоприношений козлоподобному проводнику загробного царства Пушану или Алже-’Козлу’ можно рассматривать катакомбные п. 13 к. 3 у с. Ясски Одесской обл. и п. 1 к. 26 ус. Верхняя Тарасовка Запорожской области. В первом из них полный скелет козла или барана сопровождался тремя расчленёнными человеческими скелетами [817. с. 68], а во втором парное детское захоронение — сосудом, челюстью козы пли овиы и черепом ребёнка [222, с. 31—32]. Вероятная связь их с мифом о том, что Рудра выбил козлоподобному Пушану челюсть или снёс, как и Дакше, голову; Сави тару оторвал руку, и т. д. [806].

В другом сочетании и значении соответствия Руяре обнаруживаются в позднекатакомбном ингульского типа п. 4 к. 33 у с. Виноградное Токмакского р-на Запорожской области [647, с. 58, рис. 4:1]. У пожилой женщины (?) отсутствовали предплечья и кисти, а отчленённые берцовые кости были уложены между бёдрами её и находившегося слевамужчины. Помимо этих нарушений скелета, знаком Рудрымог служить каменный топор, уложенный у правого плеча пострадавшей. Однаколежащий рядом посох (или лук?), а также изображённая над головой женщины пара стоп и три поставленные здесьже сосуда можно рассматривать как знаки Вишну. С Рудрой (точнее,

с его сыновьями Марутами) Вишну объединяет причастность к «небесной бадье», которую Вишну наполняет благами в потустороннем мире, а Маруты поднимают на небеса и опрокидывают её на землю [294, с. 158, [60—161]. В этом контексте женщина являлась (как и в несколько более поздних к. 51 и к. 52 Павловского могильника [722, с. 34—35, 90—92]) искупительной жертвой во имя подъёма «бадьи».

Иной сюжет обнаруживается в поздНекатакомбном манычского типа п. 2 к. 7 у с. Богдановка Павлоградского р-на Днепропетровской области [471, с. 51—53]. Оно содержало 6 сосудов, установленных в виде равностороннего треугольника, ориентированного вершиной к восходу летнего Солнца. Внутри каждого из сосудов обнаружены сильно проваренные кости овцы или т. п. и человека. Данный комплекс следует рассматривать всвязи с культом (растерзанногои сваренноготитанами) Диониса: в нем практиковалось разрывание «ребёнка, которого лишь поаанее заменили козлом» [854, с. 366—368]. В подтверждение такого предположения можно указать на посыпку яна могилы мелом и на 7+5 основных орнаментальных элементов на самом большом и богато украшенном сосуде, — эти признаки характерны для мифов о растерзании Диониса титанами [447, с. 142—182; 854, с. 364].

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 171; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 19 20 21 22 232425 26 27 28 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!