ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 27 страница
Обнаруживаемое схождение погребённых с масками, с одной стороны, и Пуруши — с другой, позволяет привлечь «Гимн Пуруше*» [РВ Х.90] для углубления в сущность таких погребений. В обоих случаях доминируют манипуляции с головой, которая, судя по гимну, стала источником возникновения неба [14] и, кроме того: Когда Пурушу расчленили, [11]
Его рот стал брахманом, [12]
Луна из (его) духа рождена.
Из глаза солнце родилось,
Из уст ~ Индра и Агни,
Из дыхания родился ветер. [13]
... стороны света — из уха. [14]
Главное, из уст выходящее «дыхание* жертвенного “Человека’ стало источником возникновения основных персонажей Ригведы: воителя Индры-’Яйца’ иАгни-’Огня’ Это обстоятельство сопоставимое красным цветом (огня и воителя) большинства масок и объясняет использование в их составе продуктов горения. То. что из ч. ж. «было собрано расплавденноежертвенное масло» [8] и что в жертву неба полагалось приносить лысого человека ]ВС 30] в какой-то мере объясняет удаление мозга и мягких тканей перед наложением масок. А преобладание среда погребений с масками мужчин (букв, 'пуруш’или ‘людей’) при некотором наличииженшин можно объяснить следующими словами:
От него Вирадж родилась,
От Вираджи — Пуруша.
Родившись, он стая выступать Над землёй сзади и спереди. [5]
Вирадж-’Сияние’ — это антипод Пуруши-’Мужчины’, «женский творческий принцип» [670, с. 404]. Последние две строки, где «сзааи и спереди» имеют значение «сзапздаи с востока», отвечают ориеніаяияммужскогоп. ІІиженскогоп. Ібсмасками
|
|
|
из рассматривавшегося выше к. 3 ус. Сергеевка [558j. Эти ориентации соответствуют восходам и закатам весеннего и осеннего солнца, что, вероятно, связанно с Весна была его жертвенным маслом.
Лето — дровами, осень — жертвой. [6]
Его в качестве жертвы кропили на жертвенной соломе,
Пурушу, рождённого в начале. [У]
Временная, сопряжённая с годовым ішхлом протяжённость жертвоприношения Пуруши сопоставима как раз не со стремлением как можноскорее изолировать его дух [320, с. 90; 993, с. 235], а с желанием уподобить жертвоприношение естественному процессу, что и обнаружено экспертизой в наложении «масок*- уже после истлевания мягких тканей липа [2233, с. 19]. А «жертвенная солома» является здесь подстилкой, но вместе стем и особой разновидностью брасмана—средства магического воздействия на небеса. В п. 15 вместо неё была камка — морские водоросли. Они (а в п. 11 — их эквивалент, раковины) символизировали, очевидно, «рождение внгнале (мироздания)* —изначальные потусторонние воды. В таком случае погребённые—в особенности их отчленённые и моделированные накладками головы—должны были хоть в какой-то мере ассоциироваться с зародышем мироздания. Возможно поэтому потомки зороастрийцев, таджики Западного Памира, использовали раскрашенные черепа для вызывания и прекращения дождя, причем «клали такой череп в укромном месте под воду в родник, ручеек или в реку... Если дождь шёл беспрерывно,... тогда вынимали изводы череп и зарывали еговтом месте,гдееговзяли» [534,с. 76]. В «Гимне Пуруше» такие ассоциации неясны; более выражены они в примыкающих по смыслу гимнах 82 и 121 той же, X манд алы, где в качестве учредителя жертвоприношения и жертвы, а также зародыша выступают Вишвакарман, Дакша и Праджалати.
|
|
|
Смысл ч. ж. в «Гимне Пуруши* его авторы сводят к тому, что Ведь Пуруша — это вселенная.
Которая была и которая будет.
Он также властвует над бессмертием.
Потому что благодаря пшце перерастает
(своё начальное состояние). [2]
В последней строке скрывается, возможно, разгадка того обстоятельства, почему лицевые накладки далеко не всегда закрывают рот: он мог выступать космогоническим органом. И не только благодаря потреблению жертвенной пищи и содействию росту, но также благодаря возможности порождать «из уст» воителя Индру и огонь, а «из дыхания» — ветер [13]. Однако главное космогоническое назначение рта усматривалось, наверное, в том, что
|
|
|
Из этой жертвы, полностью принесенной.
Гимны и напевы родились;
Метры родились из неё,
Ритуальная формула из неё родилась. [9]
Его рот стал брахманом... [12]
Речь здесь идёт не просто о наставлениях брахманов и поэтической технике риши-’рекущих’, которые вместе с богами принесли в жертву Пурушу [7], здесь подразумеваются 3 основных — Веды: Риг-, Сама-, Яджур- [670, с. 404].
Очевидно, что участие рихіш в ч. ж. было одним из условий (и, вероятно, главнейшим) впадания в транс, в экстазно-провидческое состояние. В этнографии такие параллели известны [854, с. 461 и др.]. А ряд положений Ригведы позволяет предполагать, чтоза«открыванием дверей ума» [РВ 1Х.10.6]могстоятьнетолькоэкетазриши, ной трепанация черепову живыхимёртвых(риши и других мудрецов). Действительно, акт «открывания дверей ума» представлялся не столько метафорой, сколько вполне конкретным действием: «С помощью красноречия, раскрой, о Агни,’панегиристу (поэтическую) мысль, словно канал, когда ты, о сильный, будешь восхвалён» [РВ IV. 11.2]. По заключению Ф.Б.Я.Кейлера, этот «канал» уподоблялся отверстию в изна- чальномхолме (яйце и т. п.) Вале, которое Индрапробивал с целью освобождения Агни и проч. [294, с. 75 и др.]; поддерживая такое заключение, Т. Я. Елизаренкова отмечает, что в Ригведе «существовал параллелизм между макроскомическим пробиванием отвсрстиявизтачальномхолмеимикроскопическимоткрьггиемдухапоэта»[229,с. 14]. Это заключение можно использовать, в частности, для объяснения масок с закрытым ртом—его космогонические функции могли переноситься на естественное (в основании черепа) и искусственные (трепанационные) отверстия.
|
|
|
Таким образом погребения с отчленёнными головами, масками и трепанированными черепами сопоставимы, вкакой-томере, с образом Пуруши и основным деянием Индры. Можно также указать на схождение с мифом о Рудре (‘Красном’, ‘Рычащем’), наказавшем старших боговзато, чтоони забыли пригласитьег о навкушение жертвы. Дакше и Бхаге, братьям Индры, он снёс голову и выбил глаза. Образ Бхаги (‘Счастливой доли’
— в значении не так судьбы, как провозглашённой части богатства) смыкается здесь с представлениями об усилении провидческо-позшческогодарапосредством «пробивания Валы» и «открывания дверей ума». В инвентаре и проч. захоронений с масками можно обнаружить следы и других мифов. Так, колесо и бычья лопатка в закладе лаза п. 15 к. 33 у с. Сергеевка сопоставимые РВ 1.130.9—10; 1.175.4 и др.; ІѴ.30.4 и др., где речь идёт о быкоподобном Индре, похитившем колесо солниа; тамже упоминается о поэтическом даре и богине новогоднего рассвета Ушас.
Возвращаясь у вопросу о социальной принадлежности погребённых с масками и лицевыми накладками, можно теперь предположить отношение их к кланам брахманов и риши—к разновидностям жрецовэкстатического, шаманскоготолка. Но ограничиться таким определением нельзя: пример п. 13 к. 1—11 у Каир уводит нас в круг иных представлений, где главенствовало несловесное, а производственное мастерство и связи с земледельческим календарём. Обнаруженное здесьсхожаение погребенногос образом Аполлона Таргелия позволяет привлечь этнографические данные Центральной Европы, где Майские праздники доныне сопровождаются масками [854, с. 283—285]. В них обряжается избранный общиной Король (Таргелий?). которого «приносят в жертву» посредством «снесения головы» (шапки-«короны»). В данном обычае (и еговозможных аналогах в рассматриваемых нами захоронениях с лицевыми накладками и проч.) социальный момент практически отсутствует, поскольку критерии избрания Короля непостоянны и исходят, прежде всего, из случая и личностных качеств претендента; постоянны здесь лишь календарные д аты да общий сценарий обряда.
Коль уж затронут вопрос о возможной связи ингульских и др. масок с культом Аполлона, то здесь же необходимо указать на гораздо большую связь их с культом Диониса—брата и двойника (в отношении к Тельцу) Аполлона, который ещё в эпоху эллинизма представлялся обычно в виде столба или куклы с реалистично выполненной керамической маской [843]. Наиболее очевидные факты зарождения в Нижнем Поднепровье культа Диониса будут рассмотрены ниже, при анализе чаштпогребений ингульской кулыуры. А здесь укажу лишь на редкостную чашу (при покойнице с отчленённой головой, замененной тральными костями) из п. 32 к. 2 у Новокаир [819, с. 52, рис. 12:1—4]. Онабыла украшена рельефными изображениями «слепогои зрячего» глаз; аналогичное их оформление (гладкое и с прорисовкой смеженных век) встречается и среди однокулыурных «масок» [1010, с. 206], на что мы уже обратили внимание при рассмотрении п. 15 к. ЗуСергеевки. Чаще же и глазницы масок или лицевых накладок, и «глазки» чаш (овалыс продольной чертой посередине) изображались со смеженными веками.
Следуя индоарийским соответствиям, посмертные «маски» женщин можно связывать с Вирадж — женской ипостасью или дуальным двойником Пуруши. Более надёжны протогреческие соответствия — Медузе, которая родственна не только Дионису, ной Артеми де, а через них обоих—и Аполлону [691,с. 136—140]. Таким образом, замыкается «кривая смысла», начало которой (т. е. предыстория «масок» обнаруживается вингульскомп. 13к. HI возле Каир с его явственными соответствиями Аполлону [979]. И мы снова, как и при анализе изображений стоп в катакомбах, приходим к выводу об протогречеСко-индоарийской принадлежности ингульской культуры.
Заключая рассмотрение масоки т. п., необходимо вновь возвратиться к вопросу о противостоянии их (в ингульской культуре Степного Поднепровья) деформированным черепам (вдонецкойидр. катакомбных культурах Волго-Донского междуречья). Теперь мы знаем, что первые более связаны с арийскими представлениями о вскрытии зародыша новогоднего мироздания Валы предводителем Дэвов Инярой, а вторые ~с самосотворенисм мира изхтоническогопраяйш Хираньягарбхи. Напрашивается вывод
о скрытой за различиями обычаев приверженности племён к 1 )небесньм и 2)потусто- ронним асурам. Данный вывод будет углублен при рассмотрении керамики. А здесь присовокупим к нему тяготение ингульской культуры к протогрекам и индоариям, а яонеикой и т. п. — к праиранцам... Следует подчеркнуть ещё раз бесперспективность версии о назначении «масок» для сохранения портретного облика знатного умершего [158, с. 72], хотя спорадические проявления такой тенденции вполне вероятны. Наиболее обший вывод из проделанного выше анализа: «маски» служили одним из важнейших средств для внедрения и успехов покойников в потустороннем мире. Эта гипотеза хорошообеспечена лингвистическими, мифологическими и этнографическими параллелями [16, с. 35; 595, с. 607; др.].
В культуре многоваликовой керамики, с началом срубноговремени, моделировка глаз и прочие разновидности «масок» уже ке встречаются. Не исключено, однако, что их семантика была отчасти перенесена на позу адорации и др. элементы погребального обряда. Так, в античности «умершие и предстоящие на надгробиях никогда не встречаются взглядами, но встречаются руками... Другой постоянный жест предстоящего—рука, касающаяся подбородка или щеки—это... жест видения, созерцания прошлого и будущего» [523, с. 151].
В качестве одной из наиболее выразительных реминисценций «масок» можно указать п. 16 к. 3 у с. Новое Акимовского р-на Запорожской области, подвергнутое особо тщательной судебномелииинской экспертизе [964, с. 28; 1036]. Захоронение располагалось в небольшом подбое, впущенном с вершины кургана ямного и катакомбного времени. Отношение ккультуре многоваликовой керамики определено по двум сосудам, один из которых (горшок с профилированной верхней частью) был разбит на дне входной ямы, а второй (баночного типа) помещён в камеру вместе с останками мужчины возрастом 50(±5) лет; в камере найден также астрагал мелкого парнокопытного и несколько обломковего (?) же костей соследами пребывания вогае. Каких-либо повреждений от острых орудий, «например, при соскребании или срезании мягких тканей и сухожилий», на костях не обнаружено; «открытым остаётся вопрос о возможном вываривании костей». Однако эпифизы всех человеческих и животных костей оказались отбиты камнем, топориком или другим тупым орудием, а губчатое вещество, возможно, вместе с костным мозгом извлечено на доступную глубину с помощью ножа, стержня ил и другого узкого заостренного инструмента. Ренгеноірамма показала, чтокостномозговая полостьправой бедренной кости с несколькосглаженными краями разломов оказалась преднамеренно* заполнена зеленовато-серым глеем (из которого ранее обычно изготавливали лицевые накладки и проч.). На правой лучевой кости обнаружен сросшийся перелом Череп был лишён нижней челюсти, основание и частьлевоговиска оказалисьотбиты. Судя понизкому скошенному лбу и чрезвычайно развитым надбровным дугам, принесенный в жертву мужчина имел необычное лило и уже этим выделялся из среды соплеменников.
Судя по местоположению п. 16 и отсутствию в этом и окрестных курганах столь же выразительных захоронений, его нельзя считать «рабским» и т. п., напротив, оно продолжает традицию пуруш, прослеживаемую ещё с докурганных времён (Мариупольский и Лысогорский могильники, п. 22 Великоалександровскогокургана и ар.). Подобное обстоятельство отмечено Н- Я. Мерпертом в раннесрубном к. 4 у с. Хрящевка на Сред ней Волге: обычные погребения концентрировались здесь вокруг расчленённых останков, которым явно придавалось «особое, скорее всего ритуальное значение» [490, с. 143]. В к. 6 два обычных захоронения сочетались с двумя жертвенными, причём, в яме безынвентарного л. 4 в расположении порубленных костей «можно заметить очень схематическую передачу позы скорченног 6 костяка», тогда как кости подростка п. 2 вместе с костями животных и битой посудой были брошены в костёр над заполнением воронки в центре кургана [490. с. 119—124]. Важно, что жертвенные п. 2 и п. 4 занимали центр и восточную полу насыпи, приобщаясь тем самым к небесам и восходу солниа (в период весеннего или осеннего равноденствия).
Важнейшим для понимания жертвоприношений срубного времени, их семантики и социального статуса является неоднократно приводившееся п. 26 к. 2 возле Новокаир [819, с. 48—50, 66]. Настал момент подытожить вышесказанное.
Мы уже знаем, что основное и 3 сопровождавшие его захоронения были связаны с годовым ішкяом и «небесной бадьёй», черпающей с их помощью блага из потустороннего мираи изливающей их на землю с восход ом зимнего солнпа( -стояния, нового гопа). Можносогласитьсяс В. А. Самаром, чтоосновной погребенный (мужчина(?> среднихлет,носовершеннобеззубый) был исреиом [692, с. 49]; плотно прикрыв корой, его уподобили древу. Из нескольких родственных деревьям богов, которых мот воплощать данный покойник, следует остановиться на Адонисе—поскольку основные празднества в его честь приходились на период летнего солнцестояния, к восходу которогои была обращенагалова погребённого. Ддоним (ссмит. Тосподин’) —потомок вавилонского Таммуза и шумерского Думузи; во времена совершения п. 26 к 2 фигурировал, возможно, второй. Жреца роднит с ним (помимо факта захоронения под древесной корой, из-под которой, какизвестно, родился Адонис): обилие охры и камыша как знака вод и символа Астарты—Иштар—Инанны, возлюбленных трех названных выше богов; акцентирование полугодий, в течение которых Таммузи т. п. попеременно находились в земном и потустороннем мирах; использование мела и белых камней в устройстве могилы и насыпи, что уподобило курган открытым храмам и обелискам Астарты и Адониса; сосуд под дерном на вершине кургана, вполне сопоставимый с ёмкостями для прорастающих злаков и трав, «садов Адониса»; эротичность позы жреца (или всё-таки жрішы?) и жертвенность сопровождавших его, которые могли воплощать как возрастные — «воскресающие» ипостаси Думузи—Таммуза—Адониса, таки практиковавшиеся в их культах жертвы. Следует учесть картину последовательности скелетов [819, рис. 11]: от жреца к сопровождавшему справа, затем вдоль ног и, наконец, слева — в направлении сосуда на вершине кургана. При этом очевидны два обстоятельства: омоложение каждого из последующих покойников и всё большая их расчленённость. Жрец был погребён, наверное, полностью, второй — без правого предплечья и кисти, третий — без руки и голеней, четвёртый (подросток) — без рук и ног; затем последовал вышеагмеченный сосуде «садом Адониса». Таким образом, «древо жизни» (воплощённое в жреце-Адонисе) как бы проросло из потустороннего мира в небесный (на вершину кургана), всё более измельчаясь (посредством расчленённых жертв при жреце, а также покрывшего их камыша) на «ветви» и «листья»... Это—одно из ярчайших проявлений «потусторонней кинетики».
Принимая авторитетное мнение Дж.Фрэзера о том, что обряды Думузи — Адониса «имеют с индийскими и европейскими обрядами очевидное сходство» [854. с. 317 и след.], я вес же склоняюсь к мысли о конкретном проявлении в комплексе п. 26 к. 2 культа (или хотя бы его сильного влияния) этих божеств. Не случайно был избран для этого культа и прибрежный курган над рощами в пойме Днепра, оформленный, к тому же, наподобие соответствующих святилищ Восточного Средиземноморья. Вместе с тем, керамика изп. 26 сугубо местная, а обряд изобилует арийскими аналогами. Так, сочетание дуг из мела и плит соответствует не только фазам Луны, но и половинкам скорлупы‘Яйца мёртвого’ Мартанды, а уподобление покойника древу — 'Набухающему в матери’ Матаришвану. В последнем случае уступ вокруг могилы сопоставим с «небом Матаришвана», а сосуды — не только с •небесной бадьёй», но и с «сосудом Матаришвана»; сопровождающие жертвы могли олицетворять аэвов — небесных богов, которым Матаришван доставил (для передачи людям) подземный огонь, воплощённый охрою под укрывшей Жрет корой [294. с. 147—155]. Кроме того, лунарная символика мела и камней в могиле могла уподоблять её «вратам небесного мира». Благодаря жизненным силам новопреставленных, Луна «растёт первую половину месяца и во вторую половину месяца заставляет их родиться (снова)... Кто отвечает ей (должным образом), того она отпускает. Кто же не отвечает ей, тот, став дождём, проливается здесь дождём; тот снова рождается здесь (на земле) червем, или насекомым, или рыбой...» [КаушУп
I 2-3],
Согласно вышеизложенной ведической концепции, неравенство передай сопровождавших его жертв нельзя считать признаком социального («классового») расслоения [819, с. 66]. Это неравенство отразило естественное состояние основ мироздания, стремление общества заполучить необходішые емудождьм т. п.,отправивобожествлённых посланцев-нерархов в горние сферы. В конце концов и жрец, и его сопровождающие обязывались выполнять одну иту же задачу: перемещать вверх-вниз «небесную бадью». Ясно, что в этом общем деле каждому из них надлежало выполнять свои функции, но такую дафферсниашда нельзя считать соішально детерминированной. Эточтокасается соответствий в представлениях ариев, В соответствиях же кругу Думузи — Адонис социальный аспект более выражен. Вполне вероятно, что соот-ветсхвующее влияние со стороны цивилизаций Ближнего Востока стимулировало и человеческие tttpnor. г<ие ним вп. 26, и сопряжённую с ними тенденцию нарушения социального равенства.
Замещение костного мозга илом (что подчеркивает принадлежность таких ч. ж. к изначальным‘вязкимводам’ — салютами космогоническому акту), прослеженноевп. 16 к. 3 у с. Новое, обнаружено также в раннссрубном п. 4 Скворцовского кургана. Это погребение олицетворяло здесь юного Вишну, вылупившегося из Праяйиа в ночь зимнего солнцестояния, под Новый год [975, с. 148, рис. 19J. Подобное замещение выявлено и в Белозерском п. 41 к. 12 у с. Кайры Горностаевского р-на Херсонской области; мужчина, судя по остаткам черепа, своим обликом походил нажертву из п. [ 6 к.3 ус.Новое.
Замещение костного мозга илом в правом бедре расчлененного мужчины из п. 16 — древнейшее и наилучше зафиксированное. Этот специфический факт находит соответствие в мифах о Дионисе и Аполлоне. Воскрешая растерзанного титанами сына, Зевс выносил его спасенноесердцев собственном бедре [447, с. 148]. Особым образом отмечалось бедро наиболее выдающихся статуй Аполлона, а Пифагор, будучи служителем культов Аполлона и Диониса, показывал своё «золотое бедро» как доказательство того, что является воплощением первого из этих божеств [447, с. 410—411, 514, 556J. Исходя из столь специфического соответствия, п. 16 можно считать жертвоприношением служителя культа Диониса и Аполлона. Вместе с вышеупомянутыми, близкими к нему п. 4 и п. 41, эти жертвоприношения указывают на существование таких культур в Нижнем Поднепровье во второй половине II тыс. до н. э.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 185; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!