ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 26 страница
Раскраска черепов катакомбного времени наиболее выражена в масках и лицевых накладках. Переходим к их рассмотрению.
Древнейшие маски в виде обмазки и окрашивания в красный цвет черепов обнаружены в ближневосточных культурах VIII—VII тыс. до н. э. [484, с. 44]. Затем, очевидно вместе с древнейшими индоевропейцами, маски на черепах и отдельно распространились на Балканах [1068, фиг.5; др.]. Маски на черепах известны и в трипольской культуре [479, с. 249], о них можно судить по моделировке лиц некоторых статуэток [626, рис. 2:25, табл. 15], где, впрочем, трудно отличить маску от татуировки или раскраски. Нельзя отрицать широкое бытование кожаных и др. несохранившихся масок, использовавшихся как в празднествах, так и в погребальном обряде [281, с. 22—23]. Свидетельствами их сосуществования являются хетгские представления о божествах глаз, ѵшей, лба [ 133, с. 473], шумерские смены имён при входе и выходе из загробного царства [16. с. 35—36] или грузинские гардаивалеба — ’смерть’, но также ’смена облика’ при переходе божества или героя из одного мира другой [595, с. 607]. Косвенным подтвержаением распространённости масок из органических материалов являются комочки смолы, встречающиеся у черепов погребённых на всём протяжении энеолита и бронзы. Представление отакик масках дают смоляные лепешки на глазницах позднеямного п. 10 к. I у Новокаир [819, с. 38] или оформленные черепа в однокультурных п. I к. II у с. Григорьевкаип. 2 к. 9 у с. Вербки. В п. I носовые отверстия и глазницы мужчины 25—30 лет «были заполнены пластичным вязким веществом чёрного цвета. Лоби подглазья были окрашены яркой охрой» [330, с. 18]. В п. 2 на черепе взрослого погребённого зафиксированы «остатки маски из черного и блестящего на изломе вещества. В ноздри были вставлены сформованные из того же вещества «тампоны* [469, с. 27]. А в одном из позднеямных или раннекатакомбных захоронений у р. Молочной найдена подлинная маска «из пропитанной смолистыми веществами кожи, окрашенной охрой» [223, с. 19]. Не исключено, что воспоминания именно о таких масках и лицевых накладках сохранились в поверьях о безглазых воспалённых глазницах ведьм; их глаза герой заливает смолой [640, с. 73].
|
|
|
Древнейшая из обнаруженных в курганах глиняных, наиболее многочисленных «масок» найдена в постмариупольском, основном детском п. 2к. 14 у с. Виноградное [661, с. 16—17]. Она представляла собой «керамический окатыш, в тесте которого содержалась примесь мелкотолченой ракушки», расположенный у левой глазницы. Такое расположение соответствуетдревневос(точным и последующим обычаям изображать лица в профиль или с моделировкой одною лишь правого глаза; левый считался «дурным», связанным с лунойипоіусторонниммиром [626, рис. 19:5,7,8,11]. В«Гимне Пуруши» [РВ Х.90.13] упоминается лишь один глаз, из которого «солнце родилось». Возможно, что эта «маска» явилась результатом трипольских или иных, уходящих на Ближний Восток влияний. Второй подобный случай относится к более позднему временил вряд ли генетически связан с предыдущим: глазницы ребёнка из п. 32 к. 2 ѵс. Соколове (Самарско-Орельское междуречье) «были закрыты обточенными в круг черепками катакомбного гершка» 1320, с. 90].
|
|
|
Две последние «маски» правильнее именоватьлиЬевыми накладками, древнейшие, золотые пластины которых обнаружены на подл инных глиняных масках Варненского некрополя культуры Винча [1068, фиг.5]. В Юго-Восточной Европе подобия масок из глины, охры и других компонентов начали складываться в ямной культуре, — по- видимому, не без воздействия традиций АратгЫ-«Триполья», где они тоже встречались [479, с. 249]. На эту преемственность указывает появление «масок» в ямной культуре низовьев Южного Бугаи западнее, т. е. на территории предшествующей трипольской культуры. Первоначальноони представляли собой особотолстый слой охры, раствором которой заливали лига умерших [927, с. 20]. При этом в п. 16 к. 20 у с. Виноірадовка Белградского р-на Одесской области тёмио-красной охрой был покрыт скелет и «заполнен череп, причём, носовая полость заполнена ярко-алой охрой» [254, с. 27].
|
|
|
Следующий этап формирования «масок» зафиксирован уже на Левобережье Днепра, в пограничье лесостепи и степи, причём, тоже в зоне довольно сильных трипольских традиций, сказывавшихся здесь (в некоторых формах керамики, обрядах, а может и в масках) ешё и в позднекатакомбный период. 3. П. Марина [463; 469, с. 35] выделяет в позлнеямныхзахоронеииях Днепропетровщины три погребенияс лицевыми накладками, два из которых — с применением смолы, у Вербков и Григорьевки — рассмотрены выше. Наличие втретьем (п. 2 к. 3 у с. НовошандровкаПавлоградского р-на) инкрустированного бронзой поясаи «ногайки с оплеткой из медной ленты» [463, с. 84] свидетельствует противтех исследователей, которые пытаются доказать появление подобных вешей лишь в катакомбной, а то и срубной культуре, и сделать выводы об утверждении именно в них патриархальных отношений и проч. социальной дифференциации. Немаловажно наблюдение, что и на втором этапе формирования •масок» их продолжали накладывать на мягкие ткани лица.
Более поздняя и уже неотличимая от изделий катакомбного времени «маска» из позднеямного погребения в к. 43 могильника Кермен-Толга была наложена после удаления тканей ПО 17, с. 80; 993]. Её изготовили из раскрашенной глины и закрывали все лицевые кости за исключением лба; все отверстия были закреплены. Нос изображён прямым и без ноздрей, глаза — со смеженными веками. Судя по обряду (мужчина скорченно на спине, головой на восток, обильно посыпан охрой), это погребение следовало бы отнести к раннему периоду, но ввиду консервативности ямной культуры в восточном ее ареале, оно может относиться и к катакомбному времени. Маска, во всяком случае, ничем не отличается от наиболее сложных в ингульской культуре позднекатакомбного периода. Но она, возможно, наиболее ранняя среди подобных и, кроме того, уникальна для восточной части Юго-Восточной Европы эпохи энеолита и бронзы. Её появление в Ики-Бурульском р-не Калмыкии, вд али отнижнеднепровского ареала зарождения, можно объяснить соответствующей миграцией какой-то группы населения [998, с. 25], тем более, что обратные миграции этим же путём (из Волго- Манычского региона в Орельско-Самарское междуречье) в последующее катакомбное время несомненны [316; 471].
|
|
|
Среди погребений ранней катакомбной кул ыурыизвестнапока лишь одна маска, происходящая опяіь-таки из Нижнего Поднепровья. Она изготовлена «из необожжённой илистой массы черного цвета с большой примесью толченого угля» [223, с. 19], что сближает её с некоторыми позднекатакомбными «масками» этой же области [558, с. 127-128].
По подсчётам В. В. Отрошенко и С. Ж. Пустовалова. к концу 80-х годов было найдено около 100 черепов с масками и накладками, сосредоточенных почти исключительно в поздней катакомбной культуре западной части указанной территории. Это составляет около 4% от исследованных здесь захоронений ингульской и других синхронных ей катакомбных культур; около 60% из этих 100 черепов сосредоточено при этом немного восточнее истоков р. Молочной [589; 590].
Исследователи по-разному объясняют назначение масок, нов общем наметились две трактовки: сохранение облика умершего и представления о его посмертной судьбе. И. Л. Алексеева [ 15] попыталась разграничить эти тенденции, «дифференцировать погребения с залитыми глиняным раствором черепными отверстиями и погребения с масками», однако многообразия и таких, и переходных форм свидетельствуют об искусственности предлагаемойклассификации.
Некоторые исследователи, как отмечено выше, стремятся свести назначение многообразных масок к сохранению облика усопшего. Так, С. Ж. Пустовалов указал на некоторое сходство с египетским мумифицированием [646], прямое или косвенное знакомство в которым носителей ингульской культуры вполне вероятно ввиду соответствующих сходств весовых систем, технологий изготовлений фаянса и проч. [394; 572]. Следуя в этом направлении, исследователь акцентирует социальный аспект захоронений с масками и даже говорит «об активном процессе классообразования. нашедшем выражение в степени полноты выполнения и тщательности ритуалов для разных социальных слоев» [646, с. 57]. В. В. Отрошенко и др. попытался создать концепцию, согласно которой «портретированные черепа» делались для того, чтобы сохранить «во всей своей объёмной выразительности» образы вождей и ближайшего их окружения [158, с. 72]. Среди 35 черепов одной из таких выборок 23 оказались мужскими, 7 женскими, 1 подростковым и 4 детскими, что дало основание для вывода о патриархальном коллективе, «в котором обряду моделирования липа по череп> подвергались различные члены семейно-брачной единицы» [589, с. 149]. Одиако остаётся недосказанным, была ли это действительно «единица», а находки женщин и детей с масками при мужчинах без масок ставит под сомнение предположения о принадлежности их вождям—патриархам. Ещё более сомнительно использование масок в качестве аргумента для выьода о степени активности классообразования: скифы и сарматы, о масках у которых ничего не известно, были не менее активны, нежели носители связанных с ними татарской иташтыкской культур, изобиловавших масками. Кстати, технология изготовления татарских масок близка. ■ ■- п f». г fU Й и іим в весьма далёкой от них ингульской культуре, а таштыкские маски изготавливались несколько иначе и обжигались вследствие кремации покойников [ 174, с. 195; 652]. Следует также учитывать распространенность мумифицирования. Его элементы — не обязательно привнесенные из рабовладельческого Египта—практиковалисьу индоариев даже при обряде кремации [598, с. 282—283).
Натяжки концепции В. В. Отрощенко — С. Ж. Пустовалова вытекают из недостаточного учётаархеологических реалий, акцентирования социальногоаслекта в ущерб сакральному, сопоставлений первобытной культуры с раннеклассовой. Приступая к выяснению древних представлений о посмертных судьбах погребённых с масками, постараемся избежать этих просчётов.
Прежде всего следует аспомнить п. 13 к. 1—II у Каир, в котором был обнаружен один из прообразов Аполлона. С ним сопрягалась уникальная «маска», еде глаза были замешены горящими угольями (рис. 37). В иных случаях «маски» тоже далеко не однородны: не все они «глиняные, раскрашенные охрой». Во-первых, обычноислользовались не легкодоступные лёссовые и иные поверхностные жёлто-коричневые глины, а гораздо реже встречающиеся зеленоватые глубинные глины [467, с. 28; 1010, с. 206], что должно было, очевидно, подчёркивать связь масок и накладок с потусторонним миром. Это особенно явственно в рассматривавшихся выше п. 3 и п. 4 к. 3 у Бурлацкого, где уложенным ничком погребенным предшествовало рытье котлована, а заполнение глазнии хорошо прослеженного основного п. 4 действительно состояло из глубинной «серо-голубой» глины [701, с. 238"248]. Во-вторых, глина смешивалась с различными компонентами, нередко совершенно не соответствующими задаче «сохранить образы живых людей». Так, рот женщины из п. 15 к. 3 у с. Сергеевка Новотроицкого р-на Херсонской области был залеплен увлажнённым чернозёмом, глазшшы — смесью чернозёма и лёссового суглинка, носовая полость — сажей- Если исходить из выше- сказанногоо преобладающем материале, тоследует признатьсвязь данного захоронения с земным и. возможно, небесным миром, что подтверждается находкой колеса и бычьей лопатки в закладе лаза [558]. Идеялииевыхнакладокиз мужского п. 11 этого же кургана существенно отличалась от п. 15. Накладка на рот здесь не выявлена (возможно, она была из кожи или иного органического материала), в глазницы были вставлены шарики охры, а носовые отверстия заполнены смесью сажи и измельчённых раковин. Из такой же смеси была изготошіена плошка, поставленная уступней погребённого, чтоуказывает на его связь с потусторонним миром.
Достаточно очевидно, что п. 15 и п. 11 образуют дуальную пару. Несмотря на сходства лииевых накладок (масок), которыми в обоих случаях были снабжены отчлененные, лишённые мягких тканей или их части головы, уложенные у правого плеча погребенных, имеются заведомо противоположные признаки. Сажа в носовых отверстиях в обоих случаях является знаком огня, но примесь раковин в п. 11 указывает на потустороннюю природу огня. Подобным значением могли наделить и заполнение глазнии этого погребённого, тем более что показаны были смеженные веки. Такое веко было изображено лишь на заполнении левой глазницы л. 15, правый же. обращённый кземле глаз представлен открытым, без чёрточки смеженных век. Черепа при этом были уложены, соответственно: на левом виске, теменем на запад, лицом на север — и на правом виске, теменем на запад, липом на юг; ориентация п. 11 западная, а п. 15 восточная. Изсказанногоможносделать вывод, чтоп. 11 приобщалась к потустороннему
миру, сохраняясвязьс миром небесным (положение в кургане, направлениелица, следы огня), тогда как п. 15 — к небесному миру, сохраняя связь с миром потусторонним.
В данные, позволившие прийти к такому выводу, входят и вышеуказанные рдаличия состава лицевых накладок (наглаза, в основном). Виныхслучаях исследователи отмечают добавление в глиняное тесто охры, толченых раковин и углей, каких-то волокон и маслянистого на ошупь вещества [158, с. 72; 320, с. 88]. Мотав замазывания глаз (потусторонними демонами-асурами мудрецу-песнопевцу Канве, спасённому затем Ашвинами) встречается в Ригведе [1.118.7] и болеепозднейведической литературе [670, с. 331].
Степеньмоделированиячереповразличнаиварьируетвдиапазонеотпсишогосокрьпия липа до манипуляций с глазами и др. черепными отверстиями — от чего д алеко не всегда остаются следы в виде заполнений. Примером моделировок первого типа может служить ямное погребение изк 43 могальника Кермсн-Толгл.апоследнеготипа—ингульскоеп. 13 к. I—1 у с. Кайры На них мы останавливались выше. Напомним, что в пустые глазницы п. 13 были вставлены тлеющие уголья, которые опалили кость, а затем были изъяты или выпали при переноске обожж'енногопокойникас костра в камеру. Подобные действия (не обязательносприменением огня)моглипршзвооиіъсяивостальных случаях—вовсехили хотя бы в тех, где отмечается сочленение головили их неестественная смещённость. Таким образом, даже на основании неполных,.* v«Q)nxu о сьд можнозаключить, что маски и накладки не являются социально детерминированным феноменом, а лишь одной из наиболее доступных исследователям частей обширного обряда подготовки покойника к «тому свету», причём нетолько кпоіустороннему, ной кнебесному (судяпокомплексу п. 11 и п. 15 к. 3 у с. Сергеевка, п. 13 к. 1—1 у с. Кайры и др.). Обшей чертой этого обряда в рассматриваемом здесь аспекте наложения «масок» являлось отчленение головы, снятие или разложение части, а то и всех мягких тканей [193, с. 167—168] и т. п. манипуляции с трупами.
Очевидна связь таких манипуляций с рассмотренной в двух первых разделах данной главы «потусторонней кинетикой», менее очевидна связь с мумификацией. К фактам последней можно отнести лишь кеми-обинское п. 7 к. 1—11 («Долгая могила»! у с. Широкое, где позвоночник погребённого оказался просмолен, а рёбра укреплены прутиками ]323, с. 30], а также «статуизированный скелет с заменой мягких тканей специальной массой»волномизингульских захоронений нар. Молочной [646, с. 56]. Другие, менее выразительные случаи нуждаются в специальных анализах. Небольшая серия их была произведена в Республиканском бюросудебно-медииинской экспертизы Минздрава УССР [223, с. 19-20]. При этом установлено, что «черепа отделялись от скелета после естественной маиераиии, которая по условиям пребывания трупа в открытой катакомбе определяется примернов2—3 неделима «маски быливыполнены на черепах, лишенных мягких покровов» без «следов искусственного удаления», трепанации неслужплн. как считает С. Ж. Пустовалов [646, с. 56],для извлечения мозга при мумифицировании, а являются (в подвергнутых экспертизе случаях?» «прижизненными следами врачебного вмешательства»; маски и лицевые накладки изготавливались из той глины, что и сосуды из тех же захоронений, но с добавками «размельченного угля и охры» (т. е. символов огняі.
Учёт вышерассмотренных реалей позволяет перейти к выяснению сакральной сущности лицевых накладоки масок. Первый шаг в этом направлении был предпринят
покидать тело умершего. Исходная позиция оказалась неперспективной: «наложение маски спустя какое-то время послесмсрти {после удаления мягкихтканей, трепанации черепа и проч — Ю.Ш.] врядлиимелосмысл» [320, с. 90]. Н. И. Шишлина выдвинула противоположное объяснение: маски препятствовали возвращению души в тело и, таким образом, огражд али покойников от беспокойств в царстве мёртвых1993, с. 235]. Эти две полярные позиции объясняются третьей: маски отделяли умерших от живых [15; 1017, с. 80]. Все они слишком общи и слабо учитывают конкретику. Сопоставим с ней маски.
В Индии доныне сохраняется обычай накладывать покойнику перед сожжением кусочки золота («сияния», сопоставимого с красным цветом рассматриваемых масок) на глаза, нос и рот; важно, что это рассматривается как символ воскрешения [598, с.
194]. Указанный обычай вссхоаиткВарненскомуи Микенскому некрополям Балканского полуострова IV—II тыс. до н. э. [1068, с. 16, фиг. 5; 1077, с 99, ил XXXIV]. Возможно, именно оттуда этот обычай был воспринят ариями (заменявшими обычно золото охристой массой) и отразился в Ригведе: «Золотым диском покрыть лицо действі тельного. Ты, Пушан, открой его мне, чтущему действительное, чтобы я мог видеть» [ѴЛ5 11- Под «золотым диском» подразумевается здесьсГальних жертвенной коровы-Вирадж [АВ ХѴШ.2.58] и, прежде всего, Солнце, одной из ипостасей которого (но также проводником умерших и проч.) является 'Расцветаюший*-Пушан. В более поздней ведийской литературе встречаются более пространные толкованияпокрываЮщеголицо «•сияния»' «Этот блистающий, бессмертный Пуруша, который в солнце, и этот блистающий, бессмертный пуруша. который есть глаз, — это и есть тот Атман. Это — бессмертный, это — Брахман, это — всё» [БрУп 2.5.5]. В. С.Семениов вполне убедительно связывает эта слова с идеей воскресения посредством Вирадж-’Сияния’, посмертного воссоединения жизненно важных функций человеческого организма с элементами вечной и бесконечной Вселенной [7 П, с. 87,147 и др ] Помимо обшей идеи в приведенном отрывке присутствует ее конкретизация: жертвенный ‘Человек’-Пуруша сопоставляется с частью-пурушей жертвы каксолнце с глазом — и всёзто уподобляется Дыханию’-Атману, как главному выражению жизни [ААр И. 1.4;иар.];дапсс 'Дыхание’ отождествляется с бессмертием. Брахманом-* Моляшим’, вселенной. В другом месте той же БрУп [1.3.8—16] с дыханием отождествлены, помимо глаза, также ухо, речь и ум, т е. всеортны-фѵнкини. которые покрывались масками и лицевыми накладками и в подкурганных захоронениях, и индийскими потомками ариев. Известно, что в обрядах последних «перенесение за пределы смерти» четырёх вышеназванных «жизненных дыханий» представлялось как защита икот потустороинихаемонов-асуров и посвящение небесным богам-аэвам [711, с. 122], то же можно предполагать для п. 15 к. 3 у с Сергеевка и многих других. При этом надо иметь ввиду, что архаичное старшинство •дыханий» принадлежало не собственно им, а зрению. Так в Ригведе идея жизни наиболее связана с «открыванием глаз», пробуждением и созерцанием [670. с.409], что соответствует доминированию среди масок именно г лазных накладок (при довольно частых отсутствиях других). Сюда же необходимо присовокупить сделанный выше вывод о присутствии образа Пуруши—Атмана — Брахмана в ингульских погребениях с изображениями 4 стоп, которые иногда сопровождались «масками» [701, с. 238—248; 915, с. 72—741.
Из сказанного следует, что идея воскресения и вечной жизни посредством «дыханий » сосредоточ ивал ас ь на голове, как олицетворении всегочеловека. Ноголовой
дело не ограничивалось. В древней Индии бытовало учение о соотношении пяти жизненных сил-«дыханий» (дыхания, зрения, слуха, речи, ума) с пятью же частями тела (волосы, кожа, кости, мясо, мозг) и мирозданием, временами года, божествами и ар. [Чх Уп 11.11—20]. Вполне возможно, что следы мумификаций [646] свидетельствуют л соответствующих манипуляциях,ане о попытках сохранить телопокойника; впрочем, эта представления соприкасаются. С другой стороны, становится очевид ным, что многочисленные жертвенные черепамогли заменятьвсего человека (чтои практиковалось в Индии при закладке алтарей [ 184, с. 128.196J), а вышеописанные отчленения голов, наложение на них масок, вторичное прикладывание голов могли символизировать жертвоприношения покойникам их же самих, в соответствии с «жертвою боги пожертвовали жертве* [РВ Х.90.15} с целью уподобления покойников Пуруше и их обожествления. К такому самообожествлению близок отвмечавшийся выше древнегреческий обычай прижизненного пожертвования божеству собственной головы с целью обретения дара провидения [447, с. 498 и др.].
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 187; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!