С достоинством принимать благодеяния, которые нам оказывают боги, но, что ещё лучше, не желать их
В притче о корабле (7) предметы, которые нам посылает Судьба будь то, например, дети или жена, представляются как предметы, которые мы могли бы случайно найти на дороге, но которые мы были бы вынуждены бросить, когда раздаётся крик лоцмана, призывающий к тому, чтобы вернуться на судно. В настоящей притче, повествующей о пире, предлагаются блюда, которые вы вольны принять или от которых мы можем отказаться; они представляют предметы, дарованные Судьбой: дети, супруга, общественные должности; богатство. Люди оказываются гостями на этом пиру. Хозяин дома, гость, которому предлагаются различные блюда, представляют богов, то есть божество, и, в конечно счёте, Разум, который управляет миром. Во время пищи правила приличия требуют, чтобы, после того как блюдо подано, мы брали от пищи понемногу, не удерживая блюда, когда оно передаётся следующему гостю, а также, чтобы подождать, пока нам предложат блюдо. В жизни мы должны вести себя подобным образом. Следует с умеренностью принимать то, что люди считают за благо и что нам предлагает божество, не удерживая их тогда, когда они от нас ускользают, не являя нетерпения, когда они медлят оказаться в наших руках. Боги, таким образом, являются в некотором отношении благодетелями, которые могут дать людям земные блага. Марк Аврелий напишет (IX, 11, 2 и IX, 27, 3): «». Мы могли бы, таким образом, сказать, что они в каком-то отношении приглашают людей на род пира, где гости могут потчевать себя воспитанно как гости достойные богов. Наименование «гостей богов», в конечном счёте, не очень блистательно. В античная мифологии оно применялось в отношении Тантала, который был приглашён на пир богов, и получил от Зевса всё, чего он хотел. Согласно Афинею, Зевс, которому надоели требовательность Тантала и его пристрастие к удовольствиям, захотел, что, получая всё, чего он хотел, он всегда пребывал в тревогу, поскольку над ним висел камень, который мешал ему дотянуться до того, что он желал. Когда Эпиктет говорит о «достойном» госте богов, он несомненно хочет противопоставить разумное поведение тех, кто в умеренном количестве получают благодеяния богов, поведению Тантала, который из-за своей ненасытности в конечном счёте обретает лишь беспокойство. Умеренное отношение, о котором здесь говорит Эпиктет, должно принадлежать людям, которые принимают деятельное участие в жизни полиса, имеют семью, политическую ответственность, но которые сознают, что всё, и семья, и политическая ответственность, от них не зависят и которые в этой перспективе умеют ограничивать своё желание. Однако они счастливы, что всё происходит по капризу богов, как они этого желают. Однако они не полностью свободны, поскольку они в каком-то отношении зависят от своих желаний, которые, как они надеются, будут исполнены богами. Эти люли не являются настоящими философами, даже если они обучающиеся философы.
|
|
|
|
|
|
Этим обучающимся философам можно противопоставить философам исключительного характера. В самом деле, совершенно свободны те, которые на этом пиру прибегают к своей свободе, чтобы не прикасаться к тем яствам, которые им предлагают, то есть для того, чтобы относиться с пренебрежением и смотреть свысока на эти ложные блага, которые боги имеют снисхождение иногда обеспечивать людям. Если эти люди принимают это положение, они не будут участвовать в пиршестве богов, но зато приобщаться к их власти, их царству над миром, как киник, образец философа, о котором говорится в Беседах (Б., III, 22, 95), где мы читаем, что он «приобщён к правлению Зевса», то есть Разума. Действительно, эти люди, как киник Диоген или Гераклит, больше не желают тех маленьких вещей, которые им были бы удобны, но желают, чтобы всё случалось так, как оно случается, чтобы мир был именно таким, каким он является. Они, таким образом, не желают ничего сверх того, чего желает Судьба: они отождествляют свою волю с волей универсального Разума. Они, таким образом, управляют миром вместе с богами, то есть вместе с универсальным Разумом, поскольку они хотят того, чего и она хочет. «Они не обращают внимания ни на что кроме Разума» (51, 2), то есть Бога, Разума и Души мира. Это — божественные люди. Может быть, в этом упоминании людей, приобщённым к власти богово, есть воспоминание о Федре Платона, где «совершенные души управляют всем миром». По крайней мере, следует заметить, что мы нигде больше не найдём это противопоставление между «гостями богов» и «сотрудниками богов» в той части Бесед, которая до нас дошла.
|
|
|
Мы понимаем в одном фрагменте Бесед, что метафорой пира Эпиктет пользовался для того, чтобы описать положение человека, которому боги дают дары и благодеяния: в то время как на пиру мы берём то, что нам предлагают, и мы не требуем, чтобы нам дано было. «В космосе мы упрекаем богов в том, чего они нам не дают, в то время как есть много вещей, которые они нам дают».
16-21. Чтобы практиковать дисциплинирование желаний, следует не дать себя увлечь представлениями.
Главы 16, 18, 19, 20 все посвящены том, что опасно дать себя увлечь представлением (дать увлечь себя представлениями: это специальное выражение мы встречаем в главах 16, 18, 19 и 20, а также 34). Это представление может вызвать в нас либо скорбь (16), либо беспокойство (18), либо зависть (19), либо раздражение (20); эти страсти вызываются либо желаниями, либо отвращениями, которые относятся к тому, что от нас не зависят. Таким образом, они предлагают методику для борьбы с представлениями. Мы находим некоторые темы с одинаковыми примерами в Беседах. Между этими главами вклинивается описание жизни как трагедии.
|
|
|
16. Не дать увлечь себя представлением о чужом горе
Перед чужой болью, нужно иметь двойную реакцию. Во-первых, не следует делиться своей ошибкой и дать увлечь себя ложным представлением о том, что есть благо и зло. Существую только нравственное благо и нравственное зло. Иначе говоря, всё, что от нас не зависит, не является ни благом, ни злом. Таким образом, человек, который плачет на тем, что от него не зависит, заблуждается. В соответствии с положением, высказанным в главе 5, и которое мы повторяем здесь, не вещи нас смущают, но суждение, которое мы имеем о них. Руководство намекает также на другую причину, по которой мы заблуждаемся, когда плачем — «другие бы не стали печалиться насчёт этого события», либо, потому что, поскольку это их не касается, они видят обстоятельства более объективно и беспристрастно (глава 26, опираясь на те свидетельства, которые люди высказывают по поводу чужих бед, полагает, что обиходная речь открывает волю Природы), либо, даже если дело их лично касается, они способны, как Сократ, не считать злом то, что от них не зависит.
Во-вторых, нужно сочувствовать боли только на словах, а не внутренне, то есть не разделяя заблуждение в горе того человека, который горюет. Выражение «не сетовать внутренне» встречается в Беседах, но в отношении физической боли, которую мы испытываем на себе (Б., I, 18, 19): «…». Это означает: сохраняй точное и объективное суждение о добре и зле. Страдание может вызвать невольные рыдания, но она не должна влиять на твоё суждение, потому что якобы ты несчастен, потому что страдаешь. Параллель интересна и довольно хорошо освещает смысл того, что сказано в Руководстве. Не запрещено быть тронутым чужой болью или даже плакать вместе с ним, но не нужно внутренне рыдать, то есть следует сохранять правое суждение. И только так можно будет помочь тому, кто страдает, давая ему знать, что он преодолевает своё горе. R. LeSenneупомянул по этому поводу известный «парадокс комика». Лучший комик, согласно Дидро, тот, который умеет играть, оставаясь бесчувственным, не давая увлечь себя страстью персонажа, которого он играет. Он владеет «искусством всё изображать, то есть одинаковой способностью к разного рода характерам и ролям». R. Le Senneзамечает, что стоик очень хорошо умеет изображать жалость, не испытывая её. Но он сразу добавляет, что глубокая серьёзность стоика, серьёзность трансцедентальная учению, отвращает его от тщеславия. Стоик в этом случае увлекается в конфликт долга: проявлять сочувствие, потому что нужно спасать других так, как это лучше всего соотносится со степенью их отчаяния, но не дать себя увлечь в заблуждение. Сократ выступает здесь, как образец (Б., I, 29, 66). Его стражник плачет тогда, когда философ должен выпить яд. Для Сократа он плачет впустую, но прощает его и даже ему сочувствует и привыкает к нему так, как привыкают к ребёнку».
Дата добавления: 2018-06-01; просмотров: 340; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!