ТЕХНИКА ПРОПАГАНДЫ В МИРОВОЙ ВОЙНЕ 12 страница

Французы были огорчены открытием, что мнения аме­риканцев не отличались единодушием в деле поддержки того положения, что по окончании военных действий Эльзас и Лотарингия должны отойти к Франции. Французская воен­ная миссия в Соединенных Штатах усердно старалась убе­дить в необходимости этого американцев, а французский главный комиссар М. Тардье напрягал в этом направлении все свои силы. Через несколько месяцев после его прибы­тия, в мае 1917 года, он имел удовольствие сообщить:

Такой образ мыслей совершенно изменился. Я имею смелость полагать, что в этой перемене сыграла большую роль деятельность моих сотрудников и моя собственная, а также 1 500 произнесенных по-английски речей, в которых молодые офицеры со всем авторитетом,

¹ См. С т и д, Through thirty years II, p. 135.

10В

придаваемым им опытом войны и полученными ранами, изобразили жалкое состояние захваченных провинций (Тардье основал в Америке общество эльзас-ло'тарингцев). Тысячи огромных объявлений, вос­производящих «Alsacienne» Геннера, с текстом Бордосскою про­теста ... довели до сведения каждого штата в Союзе значение и цели наших требований.

Прием пропаганды ё полЬзу определенной страны иллю-^трируется кампанией, проведенной в 1919 году для обес,-печения поддержки Америки в вопросе о признании Литвы независимым государством и финансировавшейся друзьями Литвы. Литовский национальный комитет нанял для про­ведения кампании «Совет общественных отношений» (Public relations counsil) — что было равносильно плате союзнику за признание домогательств (полной независимости) его младшего сочлена. «Советом общественных отношений» были предприняты следующие шаги:

Он исчерпывающим образом изучил литовский вопрос со все­возможных сторон, начиная с древней и современной истории Литвы и ее этнографического происхождения вплоть до теперешних свадеб­ных обычаев и народных развлечений. Он разделил полученный ма­териал на различные категории, принимая прежде всего во внимание ту публику, на которую он должен оказывать влияние. Для любителя-этнолога он запасался интересными данными и точными датами корен­ного происхождения Литвы. Изучающего языки он привлекал под­линными хорошо написанными исследованиями развития литовского языка, начиная от его происхождения от санскритского. Он расска­зывал фанатикам спорта о литовском спорте, а женщинам — о литов­ских костюмах. Ювелиру он "рассказывал о янтаре, любителям му­зыки устраивал концерты литовской музыки.

Сенаторам он доставлялтакие факты о Литве, которые могли бы дать им основание для соответствующих действий. Так же он посту­пал в отношении членов Палаты народных представителей. Тем обще­ствам, скристаллизовавшиеся взгляды которых могли оказаться по­лезными для руководства мнениями других, он доставлял факты, могу­щие служить базисом благоприятных для Литвы заключений.

Была задумана и приведена в исполнение целая серия событий, которые должны были привести к желательным выводам. В различ­ных городах устраивались митинги; писались, подписывались и пред­ставлялись петиции; «ходоки» обращались в Сенат и в Палату народ­ных представителей. Были использованы все способы подойти к обще­ству, сосредоточить на этом вопросе интерес общества илызвать обще­ственное движение. Почта рассылала сообщения о положении Литвы тем отдельным лицам, которых можно было бы заинтересовать этим. С высоты платформы повсюду раздавались воззвания за Литву. По­купались и оплачивались газетные объявления. Радио передавало публике речи ораторов. Кинематографические фильмы посылались владельцам кинематографов.

109

Мало-по-малу, фаза за фазой общество, пресса и должностные лица правительства ознакомились с обычаями, характером и стремле­ниями Литвы и того маленького прибалтийского народа, который до­бивался свободы.

Когда Литовское бюро информации выступала перед союзом прес­сы для исправления неточных или вводящих в заблуждение польских сообщений, оно являлось в качестве представителя группы, уже ши­роко фигурировавшей в течение нескольких недель в американских известиях, что было результатом совета и деятельности его «Совета общественных отношений». Точно так же, когда перед членами Кон­гресса или перед должностными лицами государственного департа­мента появлялись делегации американцев, заинтересованных литов­ским вопросом, они являлись адвокатами страны,которая не была уже более неизвестной. (⁹¹)

Такого рода пропаганду всегда необходимо сопрово­ждать постоянными доказательствами уважения и почита­ния. Союзники соблюдали важнейшие праздники друг друга. 4 июля американцев праздновалось по всей союз­нической Европе. 24, мая, в день вступления в мировую войну Италии, американские пропагандисты организовали в честь ее громадную демонстрацию. Публичные обращения и обозрения, издаваемые Междусоюзнической военной миссией, пользовались тошнотворно-льстивой фразеоло­гией, которая однако звучала искренно в моменты глубо­кого возбуждения чувств. (⁹²)

Кождый союзник должен подкреплять темы внутренней пропаганды во всех их пунктах Союзники должны заста­вить друг друга понять, что неприятель одновременно и угрожает их интересам и служит им помехой. Быть мо­жет ошибка именно в этом пункте и объясняет отчасти вы­ход революционной России из рядов Антанты. Полковник Робине был послан в Россию в помощь полковнику Томп­сону от американского Красного креста, и его версия того, что случилось в России, была предметом публичного со­общения в заседании, проведенном в присутствии сенатор­ской комиссии по расследованиям (Senatorial investiga­ting Committee). Полковник Робине отправился посмотреть, каково настроение солдат, и когда он вернулся, полковник Томпсон спросил его:

«Так, значит, это проникло глубоко, не так ли, — эта История, которая распространяется сейчас по всей России, — это культиви­рование пораженчества?»

Я ответил: «Да, полковник, и это клонится к тому, чтобы дезор­ганизовать весь социальный строй России» Он сказал: «А как

110

обстоит дело с союзнической пропагандой?» Я ответил: «Полковник, \это хуже, чем ничего». В тот момент пропаганда заключалась в кар­тинах и писаниях на тему о том, как велика Франция, как страшна Англия и как всеподавляюща Америка. «Через несколько недель мы будем иметь на фронте 20 000 аэропланов. Через несколько месяцев у нас будет 4 000 000 солдат. Мы выиграем войну простой прогулкой». На это русский мужик ответил: «Вот как! Ну, что же, — если союзни­кам так легко выиграть войну, то мы, так долго сражавшиеся и тру­дившиеся, можем вернуться к своим семьям». Таким образом, если я правильно разбираюсь в фактах, реальным результатом союзниче­ской пропаганды было ослабление, а не укрепление духа.

Мы пришли к заключению, что из этого положения существует подходящий в и то же время естественный выход. Он заключается в том, чтобы все это объяснить революционной России, проклятием которой была поставленная царем на первое место защита интересов союзников, а также последовавшие за этил, перекрестные течения. Хотя я и знал, что совершенно невозможно заставить массовый рево­люционный ум думать так, как думали мы в качестве союзников, тем не менее можно было заставить русских бороться с Германией для спасения революции. А если они могли быть нам полезны, то нам не было никакого дела до их образа мыслей, и потому мы решили: нам нужно объяснить необходимость удержания фронта и разгрома гер­манского милитаристического самодержавия так, чтобы это показа­лось равносильным спасению революции; случайно, оно так и есть. Нам нужно сказать, что победа германского милитаристического само­державия будет приговором русской революции. Нам нужно обрисо­вать все это так, чтобы каждый солдат и каждый крестьянин видел за германскими штыками баронов и помещиков, обратно возвращаю­щихся на свои земли, самодержавных владельцев промышленных предприятий, возвращающихся для того чтобы заменить 8-часовой день и 15 рублей, завоеванные революцией, двумя рублями и 12 ча­сами полурабских дореволюционных дней на фабриках, заводах и В шахтах. Мы должны заставить русских видеть за немецкими штыками великих князей, возвращающихся для того чтобы уничтожить их местные самоуправления и революционные советы. Если мы .умеем это сделать, мы спасем положение.

Во втором и третьем совещаниях по этому поводу на сцену вы­ступил денежный вопрос. Предприятие было задумано широко. «Как мы это сделаем?» Казалось совершенно ясным, что этого сделать нель­зя. Не было технического аппарата для приведения всего этого в ис­полнение; не было ни американского, ни Союзнического бюро. В гла­зах крестьянской России союзники тоже были проклятыми само держцами. Нужен был русский и притом революционер.

В это время в Зимнем дворце находилась г-жа Брешковская, — старая, героическая фигура, пожалуй наикрупнейшая революцион­ная личность данного времени. Г-жа Брешковская после сорокалет­него служения в России делу революции находилась теперь в Петро­граде в Зимнем дворце, с триумфом вернувшаяся из Сибири, просла­вляемая везде по пути и встреченная одним из величайших в истории этого города Скоплением народа, — эта старая крестьянка и револю­ционерка была встречена на большом железнодорожном вокзале,

111

проведена в аппартаменты царя воздававшими ей почести министрами и т. д., и т. д. Теперь она жила в Зимнем дворце в аппартаментах наследника, выходивших на Неву и Петропавловскую крепость, в ко­торой она просидела три года. Это был исполненный драматизма, по­трясающий закат. Я был знаком с ней, знал ее в течение 12 лет, знал ее, когда она жила в этой стране; помогал ей в некоторых ее тр'удах Я был знаком с Николаем Чайковским, настоящим, искренним рево­люционером, в то время главой крестьянского кооператива в России

Полковник Томпсон согласился с тем, что в свободной России должен быть организован «Комитет гражданского обучения». Пред­седательницей этого Комитета должна быть выбрана г-жа Брешков­ская, а членами его: Николай Чайковский, русский революционер Лазарев, бывший в течение многих лет заведывающим молочной фер­мой в Швейцарии, — в сущности же подпольной станцией русской революции, — и хорошо известный своими услугами родине; генерал Нислаковский, один из членов генерального штаба Керенского, на которого можно было положиться, работавший в этом Комитете ак­тивно по военной части, и Давид Соскис, личный секретарь Керенского. Все они должны были образовать комитет по «Гражданскому обучению свободной России».

Программа была такова: «Мы начнем с того, что купим несколько газет и рука об руку с остальной печатью изготовим простые объясне­ния крестьянским языком и в выражениях, доступных пониманию крестьян и рабочих; объяснения эти будут исходить от крестьян и, рабочих, а не от интеллигенции. Мы разошлем по рядам войск и по деревням новые слово о борьбе с германским милитаристическим само­державием не для оказывания помощи союзникам, а во имя спасения Революции.

Полковник Вильям Б. Томпсон, стараясь помешать отложению России, истратил на такого сорта пропаганду миллион долларов соб­ственных денег.¹

В начале войны лейтмотивом союзнической пропаганды был, совершенно естественно, лозунг конечной победы над аггрессивной Германией. Потребовалось все искусство союзных представителей в России, чтобы поддержать в ней бодрый дух в течение августа и сентября, когда француз­ские и британские армии отступали перед лавиной герман­цев. Французский посол пишет в своем дневнике:

Я заботился о том, чтобы эти события представлялись русской прессой в наиболее благоприятном (и быть может в наиболее правиль­ном) освещении, т. е. как временное систематическое отступление, предшествующее повороту в ближайшем будущем назад в целях более

¹ Одним из нововведений пропаганды с целью удержать Россию от дезертирства была организация женских батальонов для того чтобы устыдить мужчин и заставить их сражаться против Германии. (Прим. автора.)

112

страшного и энергичного наступления. Все газеты поддерживают эту версию. ^х

Французский посол стоял перед таким положением:

Финансовые круги Петрограда находятся в непрерывных сноше­ниях с Германией через Швейцарию, и все их взгляды на войну инспи­рированы Германией.

На распространяемых ими за последние три недели положениях виден несомненный германский штамп. Они говорят, что мы должны смотреть на вещи так, как они есть. Обе группы воюющих должны понимать, что ни одной из них не удастся победить и окончательно сокрушить другую. Война неизбежно кончится соглашением и ком­промиссом. Следовательно — чем скорее, тем лучше. Если враждеб­ные действия будут продолжены, австро-германцы устроят огромную укрепленную линию вокруг своих теперешних завоеваний и сделают ее неприступной. Поэтому в будущем лучше отказаться от этих на­прасных наступательных действий. Под защитой своьх неприступных укреплений они будут терпеливо ждать того времени, когда упавшие духом противники умерят свои требования. Тогда соглашения о мире будут неминуемо строиться на территориальных уступках.

Я никогда не перестану утверждать, что для нашего противника добиться быстрого разрешения конфликта было вопросом жизни, пото­му что его материальные ресурсы все же ограничены, тогда как наши неисчерпаемы. Во всяком случае германский генеральный штаб дол­жен, согласно своих теорий, придерживаться стратегии наступления.

Бывают обстоятельства, при которых можно серьезно повредить согласованности операций, возбуждая самоуве­ренность союзника. Немцы боялись, как бы австрийские и венгерские власти не стали слишком оптимистично смо­треть на будущее и не возмутились своим подчинением се­верному союзнику. (⁹³)

Пропаганда, обращаемая к недовольным группам внутри населения, может быть сильно подкреплена междусоюзни-ч"еским сотрудничеством. Итальянские католики поддава­лись призывам не только определенных дружественных союзникам итальянских вождей церкви, но также призы­вам таких людей, как кардинал Гиббоне, кардинал Фарлей и кардинал О'Коннель, представителей американской цер­ковной иерархии. Рабочие группы Италии поддавались не только своим лидерам, стоявшим за союзников, но также и радикалам, приезжавшим к ним извне. Американцы при­влекли на свою сторону Александре Хауата («человека, который никогда не проигрывал стачки») и Джона Спарго.

¹ Палеолог, Мемуары посла, 1, стр. 108.

113

Междусоюзническая пропаганда дружбы требует взаим­ного контроля • отношений. Большая часть дружеских чувств к союзнику фабрикуется страной среди собственного населения. Возбуждение этих чувств дома важнее их воз­буждения в чужих краях. Способы действия одинаковы с теми, которые перечислялись в связи с задачей возбужде­ния энергии союзника.

Иногда дело ретушировки того образа союзника, кото­рый запечатлелся в общественном мнении, является опера­цией тонкой и сомнительной. Артур Мейер откровенно сомневался в прочности сближения между Францией и Ан­глией, так как он помнил время, когда дети Парижа рас­певали песенку:

Jamais, jamais en France L'Anglais ne regnera.^г

Иногда помогает откровенное обращение с извинением, как это сделал знаменитый писатель, член французской Академии Пьер Лоти, когда опубликовал в «Фигаро» (авг. 1914) свою защиту Сербии:

«Pauvre petite Serbie, devenue tout a, coup martyre et sublime, je voudrais au moins lui ramener les quelques coeurs franc,ais que mon dernier livre a peut-etre eloignes d'elle».

(Бедная маленькая Сербия, принявшая вдруг мученический ве­нец и ставшая прекрасной. Я хотел бы по крайней мере вернуть ей те французские сердца, которые быть может моя последняя книга от­далила от neej).

Наиболее деликатная задача заключалась в том, чтобы вызвать в английском обществе дружеские чувства к Рос­сии. Традиционной угрозой империи в течение многих лет была Россия, а не Германия, и рассказы о русском абсолю­тизме зомораживали кровь в жилах той нации, которой был привит парламентаризм. Успех заделки этой трещины был действительно замечателен, и Базиль Томпсон, начальник «Скотланд Ярда», довольно-таки саркастически огляды­вается на это с высоты более выгодного положения после­дующих лет:

Странно думать теперь, что в марте 1915 года Англия считала Россию способной вдохновить Запад. Говорилось, что снова ожил дух

¹ «Le Gaulois» 19 октября 1914 года: «Никогда, никогда не будет англичанин господствовать во Франции».

Ш

крестоносцев, что весь русский народ воодушевлен решимостыо вер­нуть Константинополь христианскому миру, вновь, овладеть святы­ней ... Водка была запрещена при единодушном одобрении всего на­рода ... Преступленье почти исчезло из деревень... В случае успеха русским говорилось, что наступает время борьбы между их религиоз­ным идеализмом и возвышенными моральными стремлениями, с одной стороны, и чудовищем западного материализма, от которого они были пока чисты — с другой. 'Во все это честно верили люди, думавшие, что они знают Россию. Теперь, после быстро пролетевших шести лет, не слышно что-то больше, их голосов. *

Когда две страны связаны узами традиционной дружбы, тогда легко бывает взывать к ним в критических обстоя­тельствах. В этом стиле Гастон Риу приветствует американ­цев в своем «Лафайэт, вот и мы!». . .^а

Как ни важна, действительно, задача поддержания дру­жественных отношений между нациями, воюющими заодно, тем не менее часто случается, что исход войны зависит глав­ным образом от отношения нейтральных держав. Основная проблема контроля над отношениями нейтральных стран заключается в том, чтобы заставить их видеть в вашем враге их собственного врага, в ваших стремлениях — их собственные цели.

Существует незаметный оттенок в военных известиях, приходящих преимущественно с одной стороны; оттенок этот порождает" сильный перевес в пользу одной из борю­щихся сторон. Почти бессознательно привыкают говорить о «нашей победе», «неприятель отступил», «мы удержали позиции». Драгоценное преимущество Англии заключа­лось в том, что в ее руках был кабель, ведущий в Соединен­ные Штаты. Немцам так и не удалось настолько усовершен­ствовать работу беспроволочного телеграфа, чтобы сравнять ее с работой кабеля.

Скорее вследствие путаницы, получившейся от непра­вильно приданного сообщениям смысла, чем вследствие истинных симпатий, в некоторых Нью-Йоркских газетах в то время, когда немцы с боем проходили через Бельгию и северную Францию, появились заголовки такого харак­тера:

¹ «Queer People», стр. 63. Если того потребует международное положение, этой цитатой можно воспользоваться для того, чтобы дат жать рот клевете о реакции в Англии после войны.

* kafayette, nous yoils!.-, Париж, 1917,

115-

БЕЛЬГИЯ БЬЕТ НЕМЦЕВ. АНГЛИЙСКАЯ АРМИЯ ПОМОГАЕТ ЕЙ. ГЕРМАНСКИЕ ПОТЕРИ В БЕЛЬГИИ ИСЧИСЛЯЮТСЯ ТЫСЯЧАМИ. ПУТЬ ГЕРМАНЦЕВ В БЕЛЬ­ГИЮ ОБРАЩЕН. В ПОБОИЩЕ.

Непосредственное изображение одной из борющихся сторон врагом нейтрального государства может-принимать бесконечное числочформ. Уже в 1915 году вышла книга, посвященная вопросу об ужасной судьбе Америки в случае, если бы Германия выиграла войну. В книге Дж. Бернарда Уокера. «Падение Америки—следствие европейской войны»: немцы разграбляют Нью-Йорк («America Fallen: A. Sequel to the European War», Лондон 1915). К этому почтенному способу прибегали во время франко-прусской войны для возбуждения Англии против Германии. В но­мере журнала «Blackwood's Magazine» за апрель 1871 года появилась статья под заглавием «Падение Англии или битва при Доркинге», перепечатанная затем в качестве памфлета и расходившаяся массами.

Для немцев оказалось невозможным поднять крик, что Великобритания намеревается напасть на Америку, так как ясно было, что англичане сильно вовлечены в дела Западной Европы. Вмести этого они стали инсинуировать, что нападение на Америку будет произведено характерным для англичан окольным путем. Волю Англии будет творить Япония. На самом деле, какое же иное толкование можно было давать англо-японскому союзу? Почему Япония