ТЕХНИКА ПРОПАГАНДЫ В МИРОВОЙ ВОЙНЕ 11 страница

Но где же были немцы'

И только с 20-го числа в «Matin» стали появляться сообщения. В заглавной строчке стояло:

НЕ В БРЮССЕЛЕ ЛИ ДНИ' [

________________________ .. _____ J

Когда частично начала просачиваться истина, небеса затуманились дикими слухами. Алармисты уже видели немцев в Буа-де-Булонь.¹ 27-го официальных сообщений не было, а 28-го газеты постарались заполнить пробел пророчеством:

СКОРО ЦАРЬ БУДЕТ ДИКТОВАТЬ ГЕРМАНИИ СВОИ УСЛОВИЯ.

29-го фронт оказался передвинутым к Сомме, а 30-гд стали- известны факты. Тем временем надежды поддерживались сообщением о том, что вторгшийся неприятель бу^ дет уничтожен новым смертельным снарядом «Turpinite'oM».

В Берлине первые 25 дней войны протекли в каком-то радостном бреду. Газеты были переполнены сообщениями о взятых в плен солдатах, захваченном оружии, знаменах. По количеству военного снаряжения было захвачено больше, чем во всю кампанию 1870 года. Падение Парижа было вопросом нескольких дней.

Преувеличенный оптимизм этого периода сменился в дальнейшем течении войны ропотом обвинения. Разве народ не был грубо обманут своими вождями? Правильный путь к управлению людьми заключается, конечно, в том, чтобы настаивать на конечном успехе нашего дела. И французский, и немецкий командный состав спасался от совершенной потери доверия, объясняя свои неудачи «вне* запной атакой» со стороны неприятеля, — и это — действительно прекрасное объяснение, которым может пользоваться пропагандист. В случае успеха можно позволить, себе забыть о «внезапной атаке», но если положение затруднительно, то упоминание о ней может сослужить службу. Гражданское население с готовностью хватается за эту фразу, так как отлично знает, что оно не замышляло войны и что поэтому весь замысел в руках неприятеля.

Официальный тезис правительств Антанты состоял в том, что Германия, вооружившись «до зубов» и приготовившись ко вторжению, вступила неожиданно, — к ужасу

¹ «Булонский лее» — громадный парк на окраине Парижа, любимое место прогулок парижан. (Прим. перев.)

миролюбивых и неподготовленных к войне народов, — в Бельгию и прошла северную Францию, прежде чем мирно настроенные и изумленные союзники успели достаточно оправиться для того чтобы отразить нападение.

Насколько дело касается истины, нужно заметить, что молва о «внезапной атаке» и о «неподготовленности» была, повидимому, умышленно преувеличена с целью скрыть несостоятельность французской стратегии и помешать совершенному упадку гражданского мужества. Таково по крайней мере заключение Жана-де-Пьерфё, который, в качестве составителя официальных сообщений при штабе главнокомандующего во время войны, находился в благоприятных условиях, чтобы удостоверить правду. После того, как он в течение всей войны был участником обмана, он вздумал вдруг открыть истину такой, какой он ее видел. ^гОн говорит, что французский генеральный штаб в течение многих лет знал, что в случае войны германское нападение должно было произойти через Бельгию и что план своей стратегии французы составили, принимая именно это в соображение, но что они были разбиты в открытом бою, , так как их план не удался. Левому флангу, который был смят немцами, верховное командование не дало необходимого подкрепления, полагая, что французское наступление через Эльзас порвет связь между германскими армиями на западе. Французы были отброшены назад в Эльзас, сметены на западе, и весь их план камрании разбит вдребезги, так что самое существование их было спасено лишь благодаря бестолковому образу действий немцев. С⁷)

Росказни о неприятельских шпионах придают в глазах гражданского населения правдоподобность тезису о- «внезапной атаке». Охота за шпионами обязана своим существованием сильному возбуждению перед лицом той громадной опасности, какую представляет собою война, причем эта опасность еще более увеличивается чувством собственной беспомощности, сознанием бессилия сделать что-нибудь существенное для рассеяния этой опасности. Германские крестьяне были взволнованы дикими толками о

¹ В книге под названием «Piutarque a-t-il menti?>> («Лгал ли Плутарх?»). Имеется в русском переводе под названием «Плутарх солгал», изд. «Воен. вести.» 1926. (Прим. перев.)

100

желтых автомобилях, которые, как предполагалось, мчатся из Франции через Германию нагруженные золотом для России. Они натягивали поперек дорог железные цепи, чем доставляли неприятности несчастным туристам. В Великобритании в лихорадочные дни войны часто случалось, что останавливали и арестовывали военных курьеров. Шпиономания является большим неудобством для многих, но она помогает возбудить в обществе более глубокое сознание необходимости принять деятельное участие в кризисе.(⁷⁸) Для того чтобы предотвратить излишний пессимизм, необходимо сочетать теорию «внезапного нападения» с тезисом нашего блестящего сопротивления временному превосходству неприятельских сил. Наши запасы людей и материалов больше, а наши дружественные отношения с другими странами крепче, чем неприятельские. Относительно этих пунктов особенно успокоительно действует свидетельство иностранцев. Французы подбадривали себя, опубликовывая в 1916 году «Голос итальянцев *о войне 1914—1915 гг.» и «Голос латинской Америки» (с предисловием Гомеца Карильо.(⁷⁹) Англичане собрали «Шестьдесят американских мнений о войне» (⁸⁰) и приветствовали сочинение Рузвельта «Почему Америка должна присоединиться к союзным державам». (⁸^l) Немцы ухаживали за военными корреспондентами чужих стран еще прежде, чем союзники опомнились и поняли важность этой меры; поэтому они всегда могли рассчитывать на богатую поживу от них для своей внутренней прессы. Швед Свен Гедин написал книгу «С германскими армиями на Западе», (⁸²) которая была переведена на несколько языков. Судя по книге Карла Юнгера, под заглавием «Американские немцы мобил . .!»,(*?) германцы были уверены в симпатиях немцев, живших в Соединенных Штатах. Нейтральный швейцарец Ж. Стребель рассказал немцам о некоторых утешительных признаках изнеможения, которые он наблюдал в союзных странах.. Его «Путевые картины» («Reisebilder») были изданы в 1915 г. в Люцерне и в Берлине. Нейтральный швейцарец Поль Бальмер рассказал французам о некоторых утешительных признаках изнеможения, которые он наблюдал в Германии; Его книга «Германцы у себя дома», (⁸⁴) была издана в 1915 г. в Париже. Одна немецкая пацифистка, Маделен Доти, сама была свидетельницею немецких страданий и написала

101

нигу «Уменьшенные пайки», ("*) которая вышла в Нью-Йорке в 1917 году.

Такое собирание фактов и мнений может быть дополнено пророчествами. В критические дни 1914 года альманах «знаменитой» предсказательницы Тэб (^8в) поддерживал настроение некоторых'классов французского общества. 19 августа 1914 года французская газета «Фигаро» опубликовала предсказание, которое будто бы было сделано в 1600 году: некий Фрайер Джон предвидел, что антихрист, носящий имя Вчльгельма Второго, падет на той же территории, на которой он ковал свое оружие. Несомненно имелись в виду Эссен и Вестфалия.

Иногда может случиться, что одно и то же пророчество годится для обеих сторен. Так например немцы распространили предсказание, что победа будет на стороне трех императоров и трех королей; ясно, что имелись в виду Германия, Австрия, Турция, Бавария, Саксония и Болгария. А Антанта могла к тому же пророчеству приспособить список: Россия, Индия, Япония, Бельгия, Италия и Сербия.

Для людей, склонных к рассуждениям, пророчества должны облекаться в более тонкую форму. Так, профессор Лане^ссан принял в этом участие, объясняя «Почему немцы будут побеждены». (⁸⁷) Говорят, что в 1916 году Ллойд-Джордж сказал бельгийцу Вандервельде, что

Англия объявила войну в 1914 году, начала ее в 1915, развернула в 1916 и закончит в 1917.

Но главным образом хитрый шотландец ставил повиди-мому своим пределом прекрасную формулу:

Мы кончим войну тогда, когда достигнем своей цели.

Большое преимущество иметь для общества таких надежных неофициальных толкователей войны, на которых можно рассчитывать, что они сумеют представить дело в наиболее выгодном свете. В Соединенных Штатах — Франк Саймондс, в Англии — полковник Репингтон и во Франции — майор Руссе сумели завоевать доверие общества и_; служили громадной поддержкой властям,' так как они являлись колесами той машины, при помощи которой распространялись толкования, наименее вредящие настроению общества. Они умели объяснить, что

102

отступления — это стратегические отходы, а эвакуации имеют целью только выпрямление Линии.

Одним из вопросов, возникающих при ведении войны, является вопрос о том, как быть с сообщениями о потерях. Возможная в этом отношении политика проходит все градации от полного умолчания до немедленного объявления. Когда Винстон Черчиль возглавлял адмиралтейство, главный морской цензор характеризовал его как

до некоторой степени игрока: он задерживал на время плохие известия, рассчитывая на получение хороших, чтобы опубликовать их вместе, и должен сказать, что нередко это так и происходило. Но с другой стороны случались дни, когда хороших известий не было; то^да атмосфера становилась напряженной, и на всех лицах появлялось выражение озабоченности.

После его ухода я всегда настаивал на немедленном публиковании всех неудач или во всяком случае на том, чтобы они сообщались тотчас же после отчета о числе потерь и извещения родственников; и действительно, это стало более или менее практиковаться. (⁸⁸)

Британцы применили политику полного умолчания, когда 27 октября 1914 года они потеряли свое военное судно «Audacious» («Смелый»), наткнувшееся на мину у ир-л_андских берегов. В течение всей войны это не было официально опубликовано, и печальное сообщение об атом появилось уже после замирения. Из такого умолчания англичан в первые дни войны немцы имели возможность извлекать много выгод, и только после Ютландского дела англичане смогли вновь вернуть себе доверие и дома и за границей. 31 мая немцы объявили по беспроволочному телеграфу, что одержали крупную морскую победу. К берегам Англии стали прибывать поврежденные суда и сообщения родственникам; молчание стало больше невозможным. Официальное сообщение от 2 июня откровенно опубликовало британские потери, — поскольку они были известны. Впечатление было ужасающее. Когда же днем позднее стали прибывать сведения о потерях неприятеля, общее волнение стало успокаиваться. (⁸⁹)

В общем вероятно правильнее сообщать о «случившихся потерях, полагаясь на то, что ловкое преумножение благоприятных известий сможет нейтрализовать впечатление. Особые вопросы возникают в связи с сообщением о тех потерях, которые известны неприятелю только в общих чертах. Браунриг восставал против публикования гибели

103

британских торговых судов, потопленных неприятельскими подводными лодками и минами, потому что таким путем неприятель получал бы точные сведения обо всем, что иначе оставалось бы для него неизвестны». Общественное требование сообщать о ходе «подводной» войны было так настойчиво, .что в конце концов пришли к компромиссу. Сначала объявляли о количестве потерянных за неделю судов без дальнейших подробностей, позднее же количество судов стало заменяться количеством потерянных за неделю тонн. Это указывает на то, что к такого рода делам был применен здравый принцип. Когда потери по своему характеру не могут быть точно известны неприятелю, сообщение о них должно быть суммарное. Конечный итог нужен для того, чтобы уничтожить дикие преувеличения глухой молвы алармистов.

Другая задача, возникающая по мере хода бойны, заключается в том, как быть с теми новыми средствами, которые предполагается ввести в дело. Возможно, что каждое новое изобретение со стороны ведущего войну будет приветствоваться дома как обещание победы и осуждаться в чужих странах как преступление против человечества. Но и в этом правиле существуют исключения; ради тех домашних чувствительных душ, которые будут пожалуй сожалеть о применении особенно сокрушительных средств следует провести осторожную подготовительную кампанию. Если же распространится слух, что неприятель только-что применил новое средство, то немедленно раздадутся крики за то, чтобы применить такое же в качестве меры справедливой отплаты. Воздушные бомбардировки и применение газов считались и союзниками и немцами продуктами гнус* ности противной стороны. Подводная война защищалась в Германии как ответ на жестокую английскую блокаду, которая так далеко переступила границы международных законов, что сделалась оружием нападения скорее на старых и малых, на женщин и детей, чем на воюющих мужчин. Германское правительство защищало свои приказания топить без предупреждения, рассказывая о том, как союзники воспользовались добрым сердцем командира подводной лодки: когда субмарина остановила судно, английский матрос, переодетый женщиной, стал у борта на палубе, держа в руках сверток, который имел вид завернутого

164

ребенка; сумбарина поднялась на поверхность, чтобы принять несчастную женщину прежде, чем потопить судно, а в это время переряженный матрос бросил в сумбарину бомбу, моментальнее уничтожившую.

Для тех многочисленных групп населения, которым война представляется битвой голиафов, необходима пропаганда доверия к вождям. Бывает очень успокоительно прочитать хорошо написанную биографию военного деятеля. Так, Отто Кр^к написал популярную брошюру «Жизнь Людендорфа», а Гарольд Бегби прославил Китченера в книге «Китченер — организатор победы»; Брошюра <<Генерал Пауль фон*Гинденбург» была написана Бернардом фон-Гинденбургом.

Рассказы о героических подвигах в обыденной жизни или об исключительных случаях укрепляют уверенность в конечной победе. К рассказам из жизни в окопах должны быть присоединены менее драматичные повествования о том, как в тылу сплотилась страна, сберегая пищу, изготовляя оружие и ухаживая за больными и ранеными. Рудольф Ганс Бартч объехал Германию и написал книгу,¹ которая ободряла солдат на фронте и поощряла гражданское население.

Воля к победе находится в тесном сродстве с шансом победить. Для ведения войны необходим тезис конечной победы, если не.хотят, чтобы упадок духа подорвал экер-» гию и усилил внутренние трения и распри.

¹ Das deutsche Volk in schwerer Zeit (Германский народ в тяжкое время).

ПОДДЕРЖАНИЕ ДРУЖЕСТВЕННЫХ ОТНОШЕНИЙ

ЛЯ ПРОЧНОСТИ фронта против неприятеля необходимы сердечные отношения между союзниками. Особенно важно, чтобы союзники побуждали друг друга к соревнованию, подчеркивая напряженность своих усилий в деле продолжения войны. В мировую войну действительное вступление в борьбу Америки произошло раньше, чем итальянцы успели оправиться от разгрома у Капоретто. Измученные и упавшие духом итальянцы, недоверчиво отнеслись к искренности желания американцев вести войну. Американцы, — как под шумок толковалось кругом, — народ промышленный; они забыли, как нужно воевать. Им не хочется променять свои цветущие дела на занятие, полное опасностей. У Америки нет армии; она не нуждается в армии и не сможет создать ее, если бы и пыталась. Даже если бы армия и была создана, все равно подводные лодки потопят транспорты, могущие перевезти ее в Европу. Да наконец американские офицеры и солдаты слишком не» опытны, чтобы им можно было придавать какоетнибудь, значение. (•")

Поэтому главным лейтмотивом американской пропаганды в Италии была непоколебимая решимость Америки разда? вить центральные державы, что и доказывается ее приготовлениями к войне. Нью-Йоркский комитет общественной информации изготовлял сведения, которые должны были распрастраняться через агентство Стефани — крупнейшую, итальянскую ассоциацию печати. Эти сведения должны были касаться военных приготовлений, постройки судов, сбережения продуктов питания, займов свободы, Красного креста и других гражданских служб. Влиятельным итальян_гцам были посланы отдельные сообщения, напечатанные на мимеографе.

Несколько итальянских журналистов должны были

106

объехать Америку и дать отчет о своих впечатлениях. Итальянцы, жившие в Америке, поощрялись к тому, чтобы писать домой письма с рассказами о великом напряжении американцев. К сотрудничеству были призваны газеты, печатались также памфлеты и брошюры. Американцы (особенно итальянского происхождения) произносили речи. В огромном количестве доставлялись кинематографические фильмы и картины для волшебного фонаря. Повсюду распространялись американские фотографические снимки, открытки, ленты, пуговицы, объявления, флаги, музыка и пьесы. В Италию был привезен отряд настоящих живых солдат-американцев,—не столько для то го,чтобы сражаться, сколько для целей выставочного характера, — и солдаты эти вызвали громадный энтузиазм как авангард американской доли участия в войне.

Доминирующей темой всего этого были напряженные старания Америки выиграть войну. Глава американской миссии в Италии пишет:

Наша единственная ошибка заключается в том, что мы умаляли размеры приготовлений Америки. Нам казалось, что так как американцы имеют репутацию хвастунов, то лучше будет умалить эти размеры, чем переоценить их, и мы были чрезвычайно обрадованы, когда, проведя в Италии несколько месяцев, услышали дружественный отзыв одного итальянца, заявившего, что получаемые от нас сведения не давали полного понятия о силе напряжения Америки.

Если есть основание подозревать, что цели войны одного из союзников расходятся с целями другого, то для возбуждения энтузиазма союзников недостаточно бывает проявления одного лишь напряжения в деле ведения войны. Англичанам все время приходилось считаться со скрытым подозрением Франции, что победа будет использована англичанами в ущерб интересам Франции. Держались настойчивые слухи, что англичане не только намеревались оставить за собой Кале, — как это доказывалось тем, что они строили там прочные дома, — но что, продолжая войну, они вносили в нее свою долю — главным образом техническими усовершенствованиями — исключительно для тоге чтобы воспользоваться французскою кровью для потопления в ней своего опасного соперника по торговле. В тяжелую зиму 1917 года Викгэм Стид из лондонского «Таймера» б,ыл поражен, когда открыл, сколько вреда принесли намещ

16/

на то, что в любой момент мог бы быть заключен благоприятный мир, если бы англичане согласились вернуть отнятые ими у немцев колонии.

Стид ухватился за возможность объяснить в одной из своих речей, что Англия не имеет права распоряжаться прежними германскими колониями по одному решению Доунинг-Стрита. Британская империя, в сущности говоря, •давно уже перестала быть империей; она сделалась общим достоянием тех наций, которые проливали на этих прежних германских территориях свою кровь и которые никогда не согласятся на то, чтобы Даунинг-Стрит использовал их в качестве простых пунктов договора. Стид предполагал, что эти слухи могут быть подавлены раз навсегда только объяснением конституционных положений Британской империи. ¹

Равнодушие Италии к участию американцев в войне объясняется отчасти широко распространившимся утверждением, будто Америка вступила в войну для того чтобы завоевать коммерческое владычество над всем миром. План Америки состоял в том, чтобы открывать крупные кредиты обедневшим европейским правительствам, а по окончании войны потребовать непредусмотренные заранее тяжелые компенсации. С этой хитрой кампанией инсинуаций и подозрений в бой вступила энергичная пропаганда Вильсона, настаивавшая на бескорыстном и гуманном характере военных целей Америки.

Дата добавления: 2018-06-27; просмотров: 248; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 6 7 8 9 101112 13 14 15 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!