Политическая безопасность и политический сыск

Во все времена спецслужбы из разных стран роднило, объеди­няло именно такое отношение к воспитанию агентов. На нем и сейчас держится политический сыск.

Плод деятельности агента — агентурное сообщение. Но в чем тогда разница между доносительством и агентурной деятельно­стью? С. А. Королев в книге «Донос в России» утверждает, что в те-

390

чение столетий донос не считался на Руси чем-то зазорным; ско­рее, доносительство можно рассматривать как норму взаимоотно­шений индивида и государства, норму не политическую и не социальную, а как некое общепринятое правило поведения в рам­ках достаточно жесткой технологии власти [3,35]. Петр I создал институт фискалов для борьбы с должностными злоупотребления­ми, что, конечно, способствовало распространению доносительст­ва среди простых людей. И. Сталин ввел за недоносительство уголовное наказание (ст. 58-12 Уголовного кодекса РСФСР), чем придал политический статус такой форме отношений человека с властью. Тем не менее эта форма больше находилась в нравствен­ной сфере. Каждый гражданин в меру остроты своих интересов, страха, своего понимания морали, отношений с властью, с господ­ствующей идеологией сам решал, становиться ли ему доносчиком. Иное дело агент, человек добровольно или в силу обстоятельств, но осознанно связавший себя со спецслужбами, взявший обяза­тельство информировать органы безопасности об определенных процессах в той или иной среде. Эта деятельность осуществляется под руководством оперативного работника и нацелена на опреде­ленные явления, связанные с технологией власти. А технология власти «работает» на социальный контроль масс. Для этого власть соответствующим образом организует свое пространство, «форми­рует» его, рассекает на «квадраты» и «сектора», — по выражению С. А. Королева. В этом и заключается технология контроля.

Примером могут служить донесения руководителей групп по спецработе в Москве за 1941 — 1942 гг. Эти группы фиксировали раз­говоры в очередях у магазинов, на фабриках и заводах, в трамваях и банях, т. е. в тех же «квадратах» и «секторах». Как справедливо отме­чал С. А. Королев, власть путем выборочного, но, несмотря на экс­тремальные обстоятельства, систематического контроля всех сколь­ко-нибудь важных мест скоплений людей обеспечивает тотальный контроль пространства и стремится создать абсолютно полное пред­ставление об информации, циркулирующей в этом пространстве — это пространство становится для власти абсолютно прозрачным.

Заметим, что в данном случае речь идет о тоталитарном общест­ве. В либеральном обществе «квадраты» и «сектора» контроля ис­следуются чаще всего социологическими службами, но и спец­службы тоже не спят. Например, во Франции в наши дни полицей­ская разведслужба постоянно информирует высшую власть о настроениях общественности. Ее агенты и осведомители действу­ют во всех департаментах и выясняют отношение французов к пра-

391

вительственным решениям. Предмет особого интереса — ситуация в экстремистских организациях, сектах, во взрывоопасных местах проживания иностранных рабочих.

Спорные мнения существуют о провокации как методе поли­тического сыска. Словарь определяет провокацию как «предатель­ские действия тайных агентов полиции, проникших в революци­онные организации с целью информирования политической поли­ции о деятельности революционеров, выдачи полиции лучших работников, а также с целью вызова революционных организаций на такие действия, которые ведут к их разгрому» [6,58?]. Но в обстоятельном труде историка А. Ф. Возного «Петрашевский и царская тайная полиция» читаем, что главное дело агента, проник­шего в организацию, не осведомлять и информировать, а побуж­дать своими действиями революционеров к невыгодным для них действиям с целью их разоблачения и ареста [4,60]. В этом и есть провокация в чистом виде.

В России XIX в. осведомители и провокаторы, часто в одном лице, хотя и служили по одному ведомству — политическому сы­ску, но по разным его департаментам. Собирать информацию, вы­яснять намерения, мнения, настроения, осведомлять — важней­шая забота политической спецслужбы. Но предотвратить преступле­ние противников режима или организации, погрузить ее в дрязги, склоки и интриги, развалить изнутри, а то и подтолкнуть к проти­воправным действиям и создать основания для ареста ее активис­тов — это уже сверхзадача для спецслужбы, требующая мастеров сыска и стратегического мышления от ее руководителей. История оставила нам имена таких мастеров из разных эпох и социальных систем. В XIX и XX столетиях это Судейкин, Зубатов, Герасимов, Дзержинский, Гувер, Даллес.

Что сделал Г. П. Судейкин для России? К середине XIX в., когда республиканские идеи овладели умами русских интеллектуалов, в Россию из Западной Европы докатилась полицейская провока­ция. И не была воспринята. Либералы из окружения Александра II сочли ее слишком грязным предприятием. И лишь самоотвержен­ная настойчивость жандармского полковника Судейкина доверши­ла дело: с его легкой руки российский политический сыск овладел искусством провокации, искусством массовой вербовки и внедре­ния агентов в революционные организации. Он — несомненная звезда в сыскном деле.

С этого времени провокация в России прочно утвердились как метод политического сыска. Если в других странах она применя-

392

лась только в отдельные периоды, а потому не могла создать проч­ной традиции, в России непрерывная и все более ожесточенная борьба правительства в течение целого столетия против нарастав­шего революционного движения привела к тому, что провокация сложилась здесь в стройную законченную систему, над «научной» разработкой которой бились «лучшие головы» полицейского сы­ска [4, J8]. Это был своего рода орден российских мастеров прово­кации, со своим стилем, традициями, легендами, героями. Каж­дый рождал свою школу. Начальник Московского охранного отде­ления С. В. Зубатов, впитав судейкинский опыт, развил его по линии продвижения агентов в высшие сферы революционных партий и движений, чтобы потом, пользуясь полученной от них информацией, осуществить массовый арест партийных вождей. А. В. Герасимов, в 1905—1911 гг. — начальник Петербургского ох­ранного отделения, ярый оппонент Зубатова, напротив, использо­вал агентуру для контроля за деятельностью революционных пар­тий. Вдохновленный делами Судейкина и Зубатова, Герасимов стремился создать такую систему политического сыска, чтобы все центры всех революционных организаций находились как бы под стеклянным колпаком, чтобы каждый шаг партийных орга­низаций был известен полиции, которая решает, какая деятель­ность с ее точки зрения менее опасна и поэтому ей не следует пре­пятствовать, а какая вредна — и должна быть пресечена в корне. Именно полиция определяет, кто из членов организации может писать прокламации и выступать с речами на митингах, исходя из того, кто менее талантлив и чьи выступления производят меньше впечатления [4, J68].

В 1917 г. после Февральской революции даже остатки разгромлен­ных архивов охранки позволили увидеть масштабы политического сыска. На герасимовский «колпак» работало около 6,5 тыс. агентов, сотрудников охранных отделений и жандармских управлений. И сре­ди них видные партийные лидеры и функционеры. Самые выдаю­щиеся у большевиков — Р. В. Малиновский (автор 88 агентурных со­общений), у эсэров — Е. Ф. Азеф. Но и «колпак» не мог остановить революционное брожение. Масштабам сыска противостоял масштаб революционных партий, их выступлений, их влияния.

У провокации как явления есть цель, объект и форма осуществ­ления. Она планируется, имеет свой сценарий, свой псевдодоку­мент — текст. Чтобы ложное сообщение было принято за истинное, надо сохранить веру адресата в правдивость сообщения, т. е. обман выдать за правду. И здесь главный прием обмана — это феномен по-

393

луправды. То есть обманный, провокационный текст включает в себя крупицы правдивых фактов, а также домыслы, искажения, недогово­ренную правду и прямую ложь. Для подготовки такого материала не­обходима хорошая информационная база данных. Богатая, разносто­ронняя база данных — кладезь для организаторов провокаций, для разрушителей политической культуры и политических элит.

Одно из самых мощных орудий провокации — использование средств массовой информации. В тоталитарных и авторитарных обществах они используются от имени государства, его органов. Как это было, например, в 1930—1940-е годы, когда все газеты Со­ветского Союза печатали материалы политических процессов, публицистические статьи о врагах народа. В демократических об­ществах пресса, радио, телевидение используются выборочно, исходя из занимаемых ими позиций. Провокационные акции, по сути, становятся частью политической культуры общества, превра­щая ее в антикультуру, способствуя размыванию нравственных ориентиров, хаосу и дезориентации граждан, вырабатывая стой­кую аллергию к политической жизни.

Провокационная роль СМИ — это часть политического мани­пулирования, которое представляет собой скрытое управление об­щественным сознанием и поведением людей, чтобы заставить их действовать во имя интересов определенных групп. Технология политического манипулирования обычно основывается на сис­тематическом внедрении в массовое сознание социальных и поли­тических мифов, несущих определенные ценности и нормы. Технология манипулирования в СМИ складывается из определен­ных методов, среди которых — замалчивание неугодной информа­ции, распространение полуправды, подтасовка фактов и ложная интерпретация событий, наклеивание «ярлыков», ссылки на сфаб­рикованные опросы.

Мифы для манипулирования сознанием — это искусственно созданные мифы, но они, чтобы быть действенными, должны вы­разить инстинкты народа, его болевые точки.

Мы поможем в написании ваших работ!