Власть, оппозиция, спецслужбы и «паблик рилейшнз»

Когда власть хочет расправиться с оппозицией, соблюдая види­мость закона, она прибегает к помощи спецслужб. Так было в Со­ветском Союзе в 1930-е годы, когда известные процессы над поли-

394

тическими деятелями из оппозиции готовились советской спец­службой — НКВД. Разрабатывались сценарии, велась огромная работа по постановке политических спектаклей. Это ли не прово­кация в государственном масштабе руками и умом спецслужб?! Ее основы заложил В. Штибер, директор прусской политической по­лиции, организовавший кельнский процесс над коммунистами, после которого Коммунистический союз, основанный Марксом и Энгельсом, перестал существовать. Тогда Штибер ловко соединил радикалов с марксистами и подвел последних под уголовную статью. Лучший последователь Штибера в современной истории, конечно, Я. С. Агранов — в середине 1930-х годов заместитель нар­кома внутренних дел. Он оказался действительно талантливым ре­жиссером политического сыска в форме судебных процессов.

В гитлеровской Германии спецслужба (СД) организовала под­жог рейхстага, свалив вину на коммунистов, чтобы расправиться с ними. Но так и не смогла соответствующим образом подготовить судебный процесс — суд оправдал главного «обвиняемого» Г. Ди­митрова. В СД были мастера традиционных провокаций, но не бы­ло мастеров постановки политических процессов, каким был Аг­ранов.

Политолог X. Арендт в фундаментальном труде «Истоки тота­литаризма» делает неожиданный вывод:

«...Главное различие между деспотической (царской, монархической. — Авт.) и тоталитарной тайной полицией состоит в том, что последняя не выведывает тайных мыслей и не использует испытанный метод тай­ных полиций, метод провокации...<...> Никто из тоталитарных пра­вителей, разумеется, не мог даже представить себе такой ситуации, в которой ему пришлось бы прибегнуть к провокации, чтобы заманить в ловушку того, кого он считал своим врагом. Более важен, чем эти технические соображения, тот факт, что тоталитаризм определил сво­их идеологических врагов еще до захвата власти, так что категория "подозрительные" не применялась в полицейской информации. Так, евреи в нацистской Германии или остатки бывших правящих классов в Советской России в действительности не подозревались в каких-ли­бо враждебных действиях; они объявлялись "объективными" врагами режима, исходя из его идеологии...» [1,551—552].

Объективный враг, по мысли Арендт, при тоталитарных режи­мах затмил провокацию. Она отмечает, что только на первоначаль­ных стадиях, когда еще идет борьба за власть, ее жертвами стано­вятся те, кого можно заподозрить в оппозиционности; затем тота­литарный характер власти находит выражение в преследовании объективного врага [1,553].

395

Но есть аргументы для возражения политологу. Борьба за власть даже и в тоталитарных обществах не ограничивается первыми ста­диями. Сталин уничтожал явных и потенциальных оппонентов и в начале своего правления, и на закате политической жизни. Вспомним хотя бы изобретенное в 1949 г. «Ленинградское дело» и расстрелянных по нему партийных и государственных лидеров. И всегда диктатор опирался на органы сыска — ОГПУ, НКВД, МГБ. Гитлер тоже в конце своего кровавого пути обрел оппозицию в лице военных заговорщиков, которые взорвали бомбу в его став­ке и которых «прошляпило» гестапо. Хотя гестаповские сыщики нутром чувствовали «генеральскую» опасность.

По Арендт, выходит, что политическая полиция при этих режи­мах и при этой оппозиции не пользовалась провокацией как мето­дом в силу ненадобности. Но именно эта «тоталитарная» полиция и изобрела новый вид провокации — постановку политических спектаклей — процессов над потенциальными оппозиционерами. Весьма сложное, но «творческое» ремесло.

X. Арендт вводит понятие объективного врага для «тоталитар­ных» спецслужб. Это часть населения — евреи в Германии Гитлера и остатки бывших правящих классов в сталинском Советском Союзе. И политическая полиция здесь выступает как инструмент террора. Но есть ли объективный враг у служб политического сы­ска в либеральном, демократическом обществе? Или там только субъективный враг — сегодня один, завтра другой? История свиде­тельствует, что есть и постоянный враг. У американского Федерального бюро расследований — это коммунисты и радикалы. В ФРГ у ведомства по охране конституции — тоже радикалы, экс­тремисты и в свое время компартия. Причем компартия, которая существовала в 1950-е годы, была запрещена судом. Сегодня это германское ведомство тщательно следит за коммунистическими настроениями и радикальными поползновениями. А у Комитета государственной безопасности в авторитарном СССР времен Хрущева, Брежнева и Андропова постоянный враг на сыскном по­ле был представлен антисоветскими, диссидентствующими и на­ционалистическими организациями и персонами.

В докладе председателя КГБ СССР Ю. В.Андропова для ЦК КПСС «О некоторых результатах превентивно-профилактической работы органов государственной безопасности», относящемся к октябрю 1975 г., сообщается, что за период с 1967 по 1974 г. по 70-й статье Уголовного кодекса (антисоветская пропаганда и агитация) были осуждены 729 человек, а 69 984 человека получили

396

предупреждение и отошли от антисоветской деятельности [5,74]. Американский исследователь-советолог П. Рэддэвей не преминул подчеркнуть, что с 1971 по 1974 г. только благодаря профилактике 1839 антисоветских групп ликвидировались, едва начав формиро­ваться [5,76]. На антисоветские группы — этого постоянного врага, по определению X. Арендт, — воздействовали не только профилак­тическими приемами. Против них, как говорилось в том же докла­де КГБ, применялись «нелегальная агентура и другие методы, не связанные с судебным преследованием» — «лишение советского гражданства» или «компрометация авторитетных членов» подоб­ных групп [5,76] (это последнее, по X. Арендт, якобы несвойствен­но полиции в тоталитарных государствах). Поэтому, делает вывод автор доклада, уже на стадии формирования многие националис­тические, ревизионистские и иные объединения «были успешно разбиты». Благодаря профилактике, агентурным и иным методам к 1985 г. КГБ практически парализовал и разгромил антисоветские, диссидентствующие группы по всей стране. П. Рэддэвей, пожалуй, наиболее основательный исследователь деятельности КГБ, вполне обоснованно утверждает, что советское руководство никогда не от­носилось легкомысленно к проблеме диссидентства [5,78]. Но при этом П. Рэддэвей не отметил принципиальный момент: советское руководство свело всю борьбу с диссидентством к репрессивным или превентивно-профилактическим мерам, а политические игно­рировало. Если даже отнести профилактику к политическим ме­рам, то ею занимался все тот же КГБ. При этом КГБ не раз обра­щался в ЦК КПСС с предложениями политически определиться с диссидентами, и особенно с наиболее яркими персонами. И с на­ционалистическими группами и организациями как с постоянным врагом в СССР велась беспощадная борьба методами политиче­ского сыска. Их активность к середине 1980-х годов тоже сошла на нет, но национальные проблемы, питавшие националистов, ждали политических решений, а не сыскных. А партия по-прежнему по­лагалась только на органы безопасности. Эта ситуация в полной мере дала себя знать кровавыми событиями в период политиче­ской перестройки в стране.

Порой незаметен переход от сыскных технологий к технологи­ям «паблик рилейшнз», которые уже давно вошли в арсенал спец­служб. Когда диссидентствующего писателя А. И. Солженицына в 1974 г. выслали из Советского Союза, борьба с ним перешла из сферы оперативной в идеологическую. Генерал Ф. Д. Бобков, в то время начальник пятого управления КГБ, считал, что если бороть-

397

ся с писателем, то словом, а лучше книгой. Он исходил из того, что общественности должна быть представлена иная точка зрения. Пусть выступит солженицынский оппонент, владеющий словом и иной идеей. И книги его должны раскупаться, а не навязываться. Историк и публицист Н. Н. Яковлев вспоминал:

«Идеально подошла много нашумевшая в шестидесятые в США и За­падной Европе книга вдумчивой публицистки Барбары Такман "Ав­густовские пушки" о первом месяце той страшной войны (Первой ми­ровой. — Авт.). Разумеется, в громадном моем предисловии к ней не говорилось ни слова о Солженицыне. На фоне книги Такман, отражавшей новейшие достижения западной историографии, напи­санное им выглядело легковесным историческим анахронизмом, крайне тенденциозным, что не могли не видеть не только специалис­ты, но и широкий читатель» [9,291].

Ф. Д. Бобков хотел издать «Августовские пушки» Б. Такман и «Август четырнадцатого» А. Солженицына в одном томе, чтобы читатель увидел, что у нее позаимствовал Солженицын и как его трактовка событий отличается от ее позиции, чтобы понял, чьи ар­гументы весомее. Но в ЦК партии идею не оценили. Секретарь ЦК по идеологии М. В. Зимянин посчитал, что такой подход будет служить пропаганде солженицынской книжки. «Августовские пушки» вышли в свет отдельной книгой в 1972 г. в издательстве «Молодая гвардия». Это был первый ход в стиле «паблик ри-лейшнз» на поле идейно-пропагандистского противостояния.

Через полтора года в той же «Молодой гвардии» 100-тысячным тиражом вышла книга Н. Н.Яковлева «1 августа 1914 года». Раз­ошлась она мгновенно. Критики набросились на яковлевскую книжку, уличая автора в отступничестве от академически-партий­ных канонов.

Дальше была публицистическая книжка «ЦРУ против СССР» — идея Бобкова, воплощение Яковлева. Оперативная библиотека КГБ, материалы разведки и пятого управления работали на автора. В этой книге была предсказана и ситуация, связанная с последую­щим распадом Советского Союза. Четыре издания общим тира­жом 20 млн экземпляров выдержало это произведение. В ряду ге­роев — американское Центральное разведывательное управление, писатель А. И. Солженицын, академик А. Н. Сахаров. Много стра­ниц о солженицынском «Архипелаге ГУЛАГ», который Бобков и Яковлев рассматривали не как литературу, а как средство «психо­логической войны».

398

Партия как огня боялась живой дискуссии с оппонентами реаль­ного социализма, в первую очередь с так называемыми диссидента­ми — представителями инакомыслящей интеллигенции. В 1970— 1980-е годы Бобков не раз готовил записки в ЦК КПСС, где звучали предложения вступить в прямую полемику с академиком А. Н. Са­харовым, профессором И. Р. Шафаревичем, историком Р. А. Мед­ведевым и другими известными по тем временам оппозиционе­рами. Но партийные идеологи и пропагандисты настаивали на репрессивных мерах в отношении оппонентов и возлагали ответ­ственность за них на КГБ.

Изобретательный политический сыск не является исключи­тельной особенностью тоталитарных обществ. Его яркие примеры можно найти и в либеральных странах, причем не только в сфере репрессивных действий против объективного врага. Существуют и объективные потребности, в том числе по сбору информации, изу­чению настроений. Подобные потребности вырастают из такой политической задачи, как социальный контроль масс. Западные социологи обосновывают его необходимостью контроля за ком­фортным поведением людей в границах общественных институ­тов, подчинения индивида социальной группе. Ибо без этого не­возможна стабильность общества, устойчивость правящего режи­ма. Социальный контроль — это и организация усвоения человеком определенной культуры, и массированное влияние на него средств массовой информации, образа жизни, это и система санкций, т. е. воздействие на индивида в случае нарушения им тех или иных групповых и общественных норм. Теоретики говорят как о физических, экономических санкциях, так и о манипулировании вкусами, настроениями, сознанием, поведением людей, т. е. когда система отношений с общественностью «работает» на снятие об­щественно-экономических и общественно-политических проти­воречий в процессе политической и экономической конкурентной борьбы.

В этой борьбе всегда ищут союзника в лице политического сы­ска. История запечатлела, как разваливали с помощью политиче­ского сыска левые организации и антивоенное движение в США, как нейтрализовали лидера чернокожих Мартина Лютера Кинга, как снималось противоречие в противостоянии власти и общест­венных сил. Не менее масштабной была борьба с диссидентами в Советском Союзе, когда органы политического сыска выстраива­ли систему контрпропаганды (против сочинения А. И. Солжени­цына «Архипелаг ГУЛАГ» — книга Н. Н. Яковлева «ЦРУ против

399

СССР»). В гитлеровской Германии в 1930-х годах служба безопас­ности обеспечивала пропагандистские акции Геббельса. X. Арендт уверяет, что в тоталитарном обществе властные структуры неус­тойчивы, если пропаганда не поддержана давлением организации (т. е. партией, спецслужбами, разными обществами, союзами, фондами) [1,470].Однако следует посмотреть на организацию как на деятельность органов сыска, обеспечивающих эту самую пропа­ганду. Эти органы организуют обратную связь, изучают настроение людей, реакцию населения на пропагандистские акции, изолиру­ют «контрпропагандистов». Именно этим занималась нацистская служба безопасности. Все это сплав «паблик рилейшнз» (отноше­ний с общественностью) и политического сыска, выплавленный историческими обстоятельствами.

Когда социальный контроль масс все больше зависит от СМИ, всемирной информационной сети Интернет, социологических оп­росов и агентурных данных, то задачи политического сыска сме­щаются в направлении мониторинга информационных потоков, общественного мнения и настроений в обществе и особенно в на­правлении радикальных групп. Подобные группы часто лишены такой трибуны, как средства массовой информации. Поэтому за­явить о себе они пытаются агрессивными, запоминающимися акциями, а то и терактами. Пример тому — террористическая ак­тивность партии эсэров в Советской России в 1918 г. Политиче­ские и националистические экстремисты могут раскачать общест­венное мнение, если не натолкнутся на противодействие органов сыска. Параллельно другими методами, но из того же арсенала профессионалы сыска влияют и на владельцев СМИ, на информа­ционные потоки для того, чтобы обеспечить социальный конт­роль, который приобретает совершенно иное качество.

Развитие пропаганды, как уже отмечалось, привело к новому виду политико-идеологической борьбы — информационным войнам — захвату информационного пространства с помощью политических, экономических, пропагандистских, рекламных, массово-культурных средств и действий. Американские теоретики и специалисты организуют информационные войны для достиже­ния информационного превосходства в интересах национальной стратегии. Сегодня в США создаются мощнейшие центры гло­бального информационного воздействия на мировую информа­ционно-психологическую среду.

Информационная война — это не только соответствующая ин­формационная техника, но и технологии создания информацион-

но

ных продуктов на основе современных цифровых технологий для воздействия на людей, формирования общественного мнения в от­ношении тех или иных событий. При прежних средствах воздейст­вия на человека (дезинформация, слухи, провокация) принципи­ально изменились средства транслирования информации. Они те­перь способны доносить любую информацию до аудитории, минуя границы. Использование спутников прямого вещания, других гло­бальных средств коммуникации позволяет напрямую влиять на на­селение разных стран и регионов. Это придает совершено иное ка­чество процессу воздействия на людей, доведения до них выбран­ных ценностей и идей. В этих же рамках могут действовать в стране и некоторые некоммерческие организации, поддерживаемые из-за рубежа.

Здесь преследуются цели влияния на эмоции, мышление, при­нятие решений. И не только отдельных людей, но целых социаль­ных групп и больших масс. Специалисты информационных войн стремятся проникнуть в чужое информационное пространство и установить над ним контроль. Когда запускаются определенные слухи, провокационные сообщения, то эффект от них порой быва­ет более разрушительный, чем в ситуации социальных конфлик­тов. Например, в 1995 г. мексиканские финансисты потеряли 6 млрд долл. в течение шести часов из-за распространенного из­вестной мировой информационной системой сообщения о якобы возможном армейском путче в Мехико, которого, естественно, не было. Еще большую угрозу представляют сообщения, направлен­ные на большие социальные группы, на население страны. Сегод­ня спецслужбы обладают соответствующими технологиями, кото­рые позволяют нейтрализовать угрозы информационных войн. Для этого они изучают особенности информационных ресурсов противника, его технические и технологические возможности ве­дения информационных войн, обеспечивают защиту информаци­онных систем своей страны.

Вместе с информационными войнами в XXI в. обостряются уг­розы цивилизационных войн. С позиций политического сыска опасности таятся прежде всего во внутригосударственных цивили­зационных конфликтах. К ним известный западный исследователь С. Хантингтон относит конфликты между крупными группами на­селения, принадлежащими к разным цивилизациям, но находя­щимися в рамках одного государства. Могут быть конфликты меж­ду «почвенниками» — сторонниками сохранения своей культуры, и теми, кто выступает за перестройку жизни по образу другой ци-

401

вилизации (в России, например, между славянофилами и запад­никами), между властвующими и стремящимися к власти группа­ми, склонными к утверждению разных общественно-экономиче­ских формаций [7, 324]. Угроза для политической безопасности, национального суверенитета страны сегодня может исходить от тех элитарных групп, которые желают ускользнуть от контроля об­щества, не стеснены пониманием национальной ответственности, стремятся обрушить систему гражданского согласия. Когда такая элитарная группа, претендуя на статус информационной элиты и владея средствами массовой информации, вырывается из нацио­нального пространства и выходит на прямой контакт с иными центрами власти и влияния, то угроза общественной безопаснос­ти, угроза цивилизационной войны значительно возрастает.

Если эта война случилась, то победы в ней добиваются чаще всего политическими методами. Но для принятия верных полити­ческих решений, впрочем, как и силовых, нужно проникновение вглубь тех отношений, что завязались между противоборствующи­ми сторонами (отношений межнациональных, идеологических, политических, экономических). Это дело политического сыска, который добывает информацию о процессах в «штабах», про­тивостоящих власти, политике и идеологии. Сыск на высоте, когда он препятствует превращению цивилизационной «холодной вой­ны» в «горячую». А когда цивилизационная война разжигает ин­формационную, то органам сыска приходится работать и на этом фронте. И вот здесь настает час передовых информационных тех­нологий, профессионалов социально-психологической борьбы, «паблик рилейшнз», за плечами которых опыт столетий.

Могут ли органы политического сыска предотвратить смену об­щественно-политического строя в стране и наряду с этим смену власти? История почти не знает таких случаев. И дело здесь в том, что органы сыска — это всегда инструмент власти. Действуя в от­рыве от нее, даже суперпрофессионально, они терпят крах. И власть в критические моменты терпит крах, если у нее нет прочных, дове­рительных отношений со службами сыска. М. С. Горбачев так и не смог за все годы перестройки сделать КГБ своим инструментом. Тонкая трещина, возникшая между ним и Комитетом государст­венной безопасности по вопросу о методах преобразований, к кон­цу его властвования превратилась в пропасть, в которую его и ув­лек ГКЧП (так называемый Государственный комитет по чрезвы­чайному положению). Есть случай и в более давней российской истории. Временное правительство Керенского пало в том числе

402

и потому, что оно, по сути, разогнало профессиональные органы политического сыска, а новую контрразведку (так и не вставшую на ноги) А. Ф. Керенский совершенно не представлял инструментом своей власти. Ленин и ВЧК, напротив, действовали в единой связ­ке, и это единство помогло выстоять власти большевиков в Граж­данскую войну.

Органы сыска могут быть инструментом укрепления власти, ес­ли она доверяет им вести сыск в своих структурах, пресекая тен­денции ее разложения, перерождения лидеров, смены ими идеоло­гических ориентиров. Главным доверителем здесь выступает либо вождь (в тоталитарных обществах), либо закон и традиции (в либе­ральных обществах). Мировой опыт подталкивает к нетрадицион­ному выводу: сыск в обществе, в цивилизационных и информаци­онных войнах, не подкрепленный сыском во власти, не гарантиру­ет политическую безопасность страны.

■ ВЫВОДЫ

Политическая безопасность предусматривает систему мер, нейт­рализующих определенные кризисные ситуации для обществен­но-политического строя и политической власти в стране. К этим ситуациям относятся замыслы и действия зарубежных спецслужб, нацеленные на разрушение власти в данной стране; политическое и моральное разложение самой власти; действия властей, вызы­вающие возмущение населения; деятельность политических пар­тий, экстремистских, радикальных групп, несущих угрозу сущест­вующему строю и власти; действия экстремистов-фракционеров в самой власти; появление и распространение националистических настроений и группировок в обществе. Эти угрозы для политиче­ской безопасности и стабильности страны — поле деятельности спецслужб, а основной способ их действия — политический сыск, т. е. выявление и нейтрализация лиц, групп, организаций, для ко­торых существующая власть — предмет низвержения, сбор инфор­мации о них, пресечение их активности, когда они пытаются бо­роться с властью.

Политический сыск использует свой агентурный аппарат для получения информации о состоянии организаций и групп, несу­щих опасность для общества и существующего строя. Но предотв­ратить преступление экстремистской организации, погрузить ее в дрязги, склоки и интриги, развалить изнутри — это уже сверхзада­ча для спецслужбы, требующая мастеров сыска и стратегического мышления от ее руководителей.

403

Сбор информации, изучение настроений в определенных соци­альных группах с помощью служб политического сыска продикто­ваны такой задачей, как социальный контроль масс, который предусматривает физические и экономические санкции, а также манипулирование настроениями, сознанием, поведением людей. Вся система отношений с общественностью «работает» на снятие общественно-экономических и общественно-политических про­тиворечий в процессе политической и экономической конкурент­ной борьбы. В этой борьбе союзником политиков нередко стано­вится политический сыск.

По мере того как социальный контроль масс все в большей сте­пени попадает в зависимость от средств массовой информации, всемирной информационной системы Интернет, социологических опросов и агентурных данных, основной задачей политического сыска становится мониторинг информационных потоков, общест­венного мнения и настроений в обществе. Особенно это касается радикальных групп, которые часто лишены такой трибуны, как средства массовой информации. Поэтому заявить о себе они пыта­ются агрессивными, запоминающимися акциями, а то и терактами.

В XXI в. обостряются угрозы цивилизационных войн. С пози­ций политического сыска опасности таятся прежде всего во вну­тригосударственных цивилизационных войнах, к которым отно­сятся войны между крупными группами населения, принадлежа­щими к разным цивилизациям, но находящимися в рамках одного государства. Угроза для политической безопасности, националь­ного суверенитета страны сегодня может исходить от тех элитарно-радикальных групп, которые стремятся разрушить систему граж­данского согласия. Если подобная группа, владеющая средствами массовой информации, вырывается из национального пространст­ва и выходит на прямой контакт с иными центрами власти и влияния, то угроза общественной безопасности, суверенитету страны значительно возрастает.

Победы в такой войне добиваются чаще всего политическими методами. Но для принятия верных политических решений, впро­чем, как и силовых, нужно проникновение вглубь тех отношений, что завязались между противоборствующими сторонами (отношений межнациональных, идеологических, политических, экономиче­ских). Это дело политического сыска, который добывает информа­цию о процессах в «штабах» противостоящих власти, ее политике и идеологии. В демократических обществах одна из его задач — недопущение превращения цивилизационной «холодной войны»

404

в «горячую». И здесь приходит время передовых информационных технологий, профессионалов социально-психологической борьбы, «паблик рилейшнз».

Нравственную составляющую сыскного дела можно измерить регламентирующими его законами и нравственными началами — соотношением добра и зла, свободой личности, правами человека, социальной честностью. Когда есть и то, и другое, сыск становится легитимным инструментом сохранения политической безопасности.

Использованная литература

1. Арендт X. Истоки тоталитаризма. М., 1998.

2. Возный А. Ф. Петрашевский и царская тайная полиция. Киев, 1985.

3. Королев С. А. Донос в России: Социально-философские очерки. М., 1996.

4. Николаевский Б. История одного предателя. М., 1991.

5. Рэддэвей П. Советология и диссидентство: новые источники про­теста // КГБ: вчера, сегодня, завтра. Международные конференции и круглые столы. V Международная конференция. 11 — 13 февр. 1995 г. / Общественный фонд «Гласность». М., 1996.

6. Словарь иностранных слов. М., 1964.

7. Хантингтон С. Столкновение цивилизаций и переустройство ми­рового порядка. М., 2005.

8. Щеголев П. Е. Охранники, агенты, палачи. М., 1992.

9. Яковлев Н. Н. О «1 августе 1914», исторической науке Ю. В. Андро­пова и других// 1 августа 1914. М., 1993.

---

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 316; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!