Глава 9. Об амодааьности смысла 3 страница

⇐ ПредыдущаяСтр 3 из 17Следующая ⇒

3. Научный нигилизм по отношению к психологии самих психологов-профессионалов. Если сами психологи, главным образом практикующие, не понимают отличие теоретической психологии от психологической феноменологии на уровне эмпирики, то что говорить о тех, кто не принадлежит к этому профессиональному цеху.

Я полагаю, что вышеназванные тенденции можно расценивать как синдромы болезни психологии. Форма этой тяжелой, но надеюсь, не смертельной болезни, могла бы быть определена как инфляция рационализма. Факт того, что психология развивается, еще не свидетельствует о ее здоровом состоянии. Развитие может быть и патологическим. Я бы охарактеризовал развитие современной отечественной психологии не как эволюцию или инволюцию, а как иноволюцию, понимая под этим развитие не вглубь, а вширь.

Глава 1. Идеалы рационального знания

О том, что психология находится в кризисе, сказано слишком много. Только ленивый не критикует ее за многочисленные методологические и методические грехи. Тот коллапс, в котором оказалась современная отечественная психология, есть прямое следствие обесценивания рационализма. Здесь можно называть разные причины сложившейся ситуации.

Во-первых, это общее состояние российского общества, характер культурного фона, на котором разворачиваются глобальные преобразования во всех сферах жизнедеятельности. Россия в сегодняшнем ее состоянии представляет собой свалку сомнительных, авантюрных, а зачастую и явно губительных идей. Мистика, материализованная в деятельности огромного количества сект, «работе» экстрасенсов, биоэнергокорректоров, астрологов и разного рода ясновидящих оказалась составной частью общей идейной атмосферы, царящей в обществе. И посему грань между рациональностью и иррациональностью уже видится не столь отчетливо. При этом с грустью следует констатировать, что слив интеллектуальной мути до сих пор продолжается.

Вторая причина связана с разочарованием в объяснительных возможностях старых теорий, в утрате их подлинной авторитетности. Пролонгированное действие в умах представителей научного сообщества теорий начала и середины XXвека делает современную психологию заложницей прошлого. Об этом я уже говорил выше.

Возможно, действуют и иные факторы. Так, А. В. Юревич, например, считает, что именно позитивистское перенапряжение привело к когнитивному диссонансу в самой науке (Юревич А. В., 2000). Пытаясь походить на строгие науки, психология не выдерживает напряжения и фактически допускает возможность антирационалистических форм представления психологического знания. Недоверие к позитивизму было спроецировано на рационализм в целом.

Что же необходимо сделать, чтобы инфляция рационализма была купирована и психология нашла новые источники развития? Ведь все хотят, чтобы здание психологии радовало своим изяществом и неповторимостью. Все хотят гордиться своей наукой.

Полагаю, что теоретической психологии необходимо вернуться к тому предмету исследований, с которого она, собственно, и началась как самостоятельная и отличная от философии область

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

знания. В. Вундт и Э. Титченер, их явный противник У.Джемс и представители вюрцбургской школы по многим пунктам расходились во взглядах, но в том, что сознание является предметом психологии, они были единодушны. Состав, устройство и работа сознания — вот что должно направлять исследовательский интерес академической психологии. По сути, три основных вопроса определяют ориентиры общепсихологического направления в психологии:

О Из чего состоит сознание?

Q Какова структура сознания?

О Каковы законы функционирования сознания?

При этом следует отметить, что содержание и структура сознания не могут являться предметом эмпирического исследования. Ни в каком эксперименте мы не имеем дело с самим содержанием или структурой сознания. Первичными данными анализа всегда служат эффекты функционирования сознания. Все эффекты, с которыми мы сталкиваемся при проведении экспериментальных исследований, есть эффекты работы сознания, так как экспериментировать с испытуемым, который бы не находился в каком-либо состоянии сознания, просто невозможно. Реакции на экспериментальные воздействия, вербальные ответы или определенным образом выраженные ментальные и моторные действия есть проявления функционирующего сознания. Само понимание необходимости выполнения экспериментальной задачи есть активность сознания, так как о сознании можно говорить лишь в отношении к тому моменту времени, когда реализуется тот или иной способ понимания. Вся экспериментатика современной психологии есть, таким образом, сфера эмпирических исследований деятельности сознания. Эффекты, обнаруженные в таких исследованиях, сенсорные эффекты, эффекты константности, эффекты гештальта, эффекты фигуры на фоне, психомоторные эффекты, описанные еще Ф.Дондерсом, эффект когнитивного диссонанса, незавершенных действий, мнемические эффекты, эффекты внимания, эффекты генерации, инсайта, социально-психологические эффекты, например, «канальный фактор», эффект ореола или выученной беспомощности и другие многочисленные эффекты есть результаты работы сознания.

В настоящее время как никогда необходима разработка общепсихологической теории сознания. В рамках этой теории следует

Глава 1. Идеалы рационального знания

формулировать законы функционирования сознания, так как работа сознания, очевидно, регулируется определенными законами. Человек, обладая свободной волей, тем не менее не свободен в установлении законов деятельности собственного психического аппарата. Законы психической активности заложены природой, их открытие и формулирование создаст основания для построения психологии по канону жестких наук, хотя надо понимать, что применение естественно-научной парадигмы еще не обеспечивает превращение психологии в строгую, естественнонаучную дисциплину в ее традиционном понимании.

Теоретическое представление о сознаний должно строиться
таким образом, как если бы сознание не зависело от констукции мозга, строения нервной системы и физиологии организма,
с одной стороны, и социологии микро- и макроокружения чело
века, с другой. Физиологические и социальные процессы находятся за пределами предметной области психологии, если, конечно, эту область очерчивать феноменологией психического. Это не означает, что сознание эмпирического субъекта не испытывает на себе внешних влияний. И состояние мозговой активности и социальные факторы оказывают влияние на работу сознания от дельного индивидуума. Но в теории сознания предметом изучения являются не сознания эмпирических субъектов Иванова, Петрова, Сидорова или Фрейда. В теории не только допустимо, но и необходимо игнорировать влияние на работу сознания факторов внепсихтеской природы. На эмпирическом уровне, повторюсь, эти факторы имеют место. Но работа сознания не должна в теории сводиться к этой обусловленности. Сознание в зеркале психологической теории — это идеальный объект, функционирование которого описывается собственными законами.

Законы, управляющие активностью сознания, никогда эмпирически не наблюдаются. Наблюдаются эмпирические проявления этих законов. По существу, паттерн понимания закона является продуктом теоретической идеализации.

Отчасти прав В. М. Аллахвердов (2000), говоря о том, что не существует отдельно законов, лежащих в основе восприятия, памяти, мышления, законов, регулирующих активность человека в социальном пространстве. Да, есть законы универсальные, общие для любых форм работы сознания, которые между тем могут иметь специфику, например, модальную, на уровне частной реализации. Но могут быть и частные законы функционирования

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

сознания, относящиеся только к отдельной сфере психики. Едва ли, например, психофизические законы могут быть обобщены на всю феноменологию сознания.

В настоящее время необходимо систематизировать всю накопленную в психологии эмпирику, включая известные результаты исследований, проведенных в самых различных областях психо-логии. Систематизация, обобщение эмпирического материала возможны, только если эмпирика будет увидена через призму определенных законов, в свете этих законов, законов работы со-знания. На мой взгляд, это единственный способ перехода от описаний к объяснениям. (Такой позиции я в полной мере обязан В. М. Аллахвердову, чьи революционные работы наглядно показывают возможность создания объяснительной психологии.) Описания, конечно, сами по себе важны и необходимы. Представление о составе и структуре психики не может носить характер объяснения. (Хотя мы можем при этом объяснить свое описание.) Объяснению подлежат продукты активности сознания: вербальные, любого свойства моторные реакции, продукты деятельности, а также физиологические проявления, если последние рассматривать как эмпирические индикаторы изменений, происходящих в психике через объяснение эффектов работы сознания мы можем выйти на понимание механизмов работы, то есть тех механизмов, которые, хотя и обеспечивают конечные результаты деятельности сознания (эффекты осознания), самим сознанием не осознаются.!

Эмпирические данные, в том числе и результаты экспериментов, не являются фактами науки. Фактами научного знания их делает наше объяснение, рационализация. Объяснение природы эмпирических эффектов есть, по сути, установление законов их происхождения. Без законов экспериментальные науки не существуют. Открытые законы вызывают уважение к науке. Именно на этом пути может быть преодолен эмпирический хаос и, возможно, психология начнет центростремительное движение к своему системообразующему основанию.

Глава 2

ЗАГАДКА ПРОИСХОЖДЕНИЯ СОЗНАНИЯ

Для чего человеку дано сознание? Как возникает сознание в процессе антропогенеза? Как оно возникает в онтогенезе?

Если допустить (а какие-то допущения неизбежны), что сознание предназначено для порождения смыслов в процессе познавательной деятельности и их реализации в русле человеческих форм взаимодействия с миром: поведении, общении, деятельности, то в чем заключаются условия, делающие необходимым возникновение у человека сознания? Вследствие чего рождается сознание? Обладает ли сознанием только человек или же им наделены и другие живые существа? Если на последний вопрос мы даем утвердительный ответ, то почему тогда человеку понятен только язык собственного сознания?

Надо признать, что по сей день нет удовлетворительных ответов на эти вопросы. Если сознание порождает само сознание, то оно должно существовать до своего возникновения, что абсурдно. Вместе с тем трудно представить себе, что происхождение человеческого сознания носит случайный, недетерминированный характер, что оно не имеет эволюционного оправдания или что его функциональные цели установлены непостижимым для нас метасознанием, реализуемым на других биологических или иных носителях. Если же человеческое сознание действительно про-изводно от сознания более высокого порядка, то тогда следует признать невозможным вариант научного решения этого «проклятого» вопроса, поскольку все, что мы понимаем, соразмерно нашему сознанию. Сам феномен сознания оказался бы «по ту сторону» научного познания. В любом случае, природа субстрата возможного, нечеловеческого сознания человеком понята быть не может, иначе мы бы имели дело с тем же сознанием, носителями которого являемся сами.

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

Что же послужило доминирующей причиной возникновения сознательных форм жизни? Какие эволюционные задачи этим решаются? Подобные вопросы, по всей видимости, всегда будут стимулировать движение философской и научной мысли. Одно вполне ясно: продуктами сознательной деятельности могут быть образы (первичные, вторичные), переживания, мысли и т. д. А поскольку это не только результаты работы сознания, но и его частные формы, можно сказать, что сознание порождает само себя, но... уже будучи существующим.

Объяснения возникновения сознания на основе биологической целесообразности, которая диктуется требованиями приспособления к изменению средовых условий, вызывают известные сомнения и их едва ли можно признать удовлетворительными. Хотя такие объяснения достаточно популярны и принимаются многими, в том числе и крупными психологами (здесь достаточно назвать имя У. Джемса, который расценивал сознание как средство адаптации). Традиционно последовательную позицию при обсуждении вопроса о возникновении сознания занимает Э. Фромм. Так, в частности, он указывает: «Появление человека можно определить как возникновение той точки в процессе эволюции, где инстинктивная адаптация свелась к минимуму. Но человек появился с новыми свойствами, отличающими его от животного: осознанием себя как отдельного существа; способностью помнить прошлое, предвидеть будущее и обозначать предметы и действия символами; разумом для постижения и понимания мира и воображением, благодаря которому он выходит далеко за пределы своих ощущений» (Фромм Э., 1998. С. 416). Другими словами, вместо ослабленных инстинктивных способностей к адаптации, у человека возникают механизмы сознательного отражения и регуляции своей деятельности. Но если, не имея таких механизмов, прочеловек не может приспособиться к изме- нениям окружающего мира, биологически слаб перед усложне- , нием средовых воздействий, то за счет чего возможно выжива- ние? Ведь сознания как аппарата адаптации еще нет, а биологические возможности приспособления уже исчерпаны. Фромм, определяя человека как «самое беспомощное из всех животных», почему-то именно в этом обнаруживает основу его силы, момент открытия новых возможностей, подчеркивая, что именно «биологическая слабость... служит первой причиной развития его специфических свойств» (Фромм Э., 1998. С. 417). Как биоло-

Глава 2. Загадка происхождения сознания

гическая слабость сказочным образом устанавливает причины для возникновения сознания не только непонятно, но и представляется в высшей степени фантастичным. Кроме этого, следует задаться вопросом: почему именно человек получил это приоритетное право — быть носителем сознания и почему морская свинка или дождевой червь не погибли безо всякого сознания? «Животные... прекрасно приспособлены к среде, — отмечает Аллахвер-дов, — они могут формировать сложные образы, выявлять закономерности и т. д... Мы не удивляемся, что слонов не надо обучать пить воду с помощью хобота, ласточку — строить гнезда, медведя — впадать в зимнюю спячку,... а всех вообще живых существ — совершать дыхательные движения еще до появления на свет (например, сердце человеческого эмбриона начинает сокращаться задолго до рождения, когда еще нет крови, которую надо перекачивать)» (Аллахвердов В. М., 1998. С. 98). Не имея сознания и руководствуясь наследственно заложенными программами поведения, животные не утрачивают приспособительные функции, и отсутствие сознания нисколько не мешает животным быть вполне адаптивными. Поэтому при объяснении механизмов формирования сознания на основе биологической необходимости приспособления к средовым изменениям, апелляция к тому, что, мол, сознание позволяет выжить человеческой особи, не может быть признана логическим основанием доказательства. Здесь стоит привести мнение Ю. М. Бородая, высказанное относительно феноменологического подхода Э. Гуссерля: «...Истина в том, что общество — это не стадо, акт сознания — не рефлекс, человек—не обезьяна. Что сверх того — то от лукавого» (БородайЮ. М., 1996. С. 16). Что можно еще к этому добавить? Только то, что происхождение сознания в ходе биологической эволюции можно поставить под вопрос.

Но человек, возражают оппоненты, не только является представителем биологического вида, он не только животное, а если и животное, то, по известному определению Аристотеля, «животное общественное». Социальный атрибут человека, вне всяких сомнений, отличает его от любой твари, сколь бы разумна она ни была, однако объяснение происхождения человеческой психики и возникновения сознания из сферы социальных отношений представляется столь же малоправдоподобным. Если судить о человеке далекого исторического прошлого, который уже включен в социальные отношения, то невозможно понять характер социального взаимодействия при том допущении, что люди еще

Часть I. Методология научно-психологического исследования сознания

/не обладают сознанием. Хотя заметим, что это обстоятельство, по крайней мере, в отечественной психологии, явно не принималось во внимание. Более того, традиционно считалось, что именно в совместной деятельности, в деятельности по своему характеру производительной, а значит трудовой, человек приобретает свои подлинно человеческие качества. А. Н. Леонтьев принимал это положение за очевидное. Считая аксиоматичным положение Ф. Энгельса «труд создал самого человека», Алексей Николаевич не имел ни тени сомнения в том, что и другие должны верить в очеловечивающую силу трудовой деятельности. «Как известно (кому известно?— А. А.), причиной, которая лежит в основе очеловечивания животноподобных предков человека, является возникновение труда и образование на его основе человеческого общества... Труд создал и сознание человека». Вероятно, Леонтьев знал, каким образом возник труд как специфически человеческая деятельность, то есть деятельность мотивированная (а мотив, как известно, есть осознанная потребность). Мне это не известно. Но важнее, что мне неизвестно, как это может стать известно. В «Проблемах развития психики» — одной из важнейших работ А. Н. Леонтьева — нет даже намека на разрешение загадки происхождения сознания на основе труда, совершаемого бессознательными существами. Леонтьев, приняв вышеприведенное утверждение за аксиому, далее с поразительной легкостью развивает свою теорию антропогенеза. Итак, человека еще нет, но уже есть труд. Человек в отличительном, уникальном качестве, то есть в качестве носителя сознания, рождается в недрах трудовой деятельности. Затем совершенствование труда влечет за собой развитие мозга и органов чувств, что, в свою очередь, оказывает обратное стимулирующее воздействие на развитие форм трудовой деятельности и языка. Вот логика, которой придерживается Леонтьев. Хотите — верьте, хотите — нет. Чтобы смягчить весьма сильное утверждение относительно первичности труда и производности сознания, одну из важнейших предпосылок возникновения труда и основанного на труде общества (замечу: не сознания и основанной на сознании социальности) Леонтьев видит в существовании «весьма развитых... форм психического отражения действительности» у высших представителей животного мира. Все аргументы Леонтьева мало убедительны, потому что все равно остается непостижимо, как люди, еще не обладающие сознанием, уже способны к труду, а значит, и к коммуникации.

Глава 2. Загадка происхождения сознания

Естественно, сам Леонтьев свою позицию считал неоспоримой, поскольку, по его собственному признанию, «психическая тайна сознания» остается закрытой для любого метода, за исключением метода, открытого Марксом». Леонтьев хорошо усвоил уроки своих учителей, которые обладали эзотерическим знанием о том, как труд превращает обезьяну в человека. Вот лишь несколько показательных тезисов, в истинность которых, по всей видимости, необходимо безоговорочно верить, если мы хотим, чтобы нам открылась «психическая тайна сознания»: «Сначала труд, а затем и вместе с ним (так затем или вместе! — А. А.) членораздельная речь явились двумя самыми главными стимулами, под влиянием которых мозг обезьяны постепенно превратился в человеческий мозг...» (Энгельс Ф., 1985. С. 73). «Сознание... уже с самого начала есть общественный продукт, и остается им, пока вообще существуют люди». И наконец каноническое: «Не сознание людей определяет их бытие, а наоборот, их общественное бытие определяет их сознание».

Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 217; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

⇐ Предыдущая 1 234 5 6 7 8 9 10 Следующая ⇒

Мы поможем в написании ваших работ!