Который играл дворецких и камердинеров в кино, театре и на телевидении, начиная 23 страница
Некоторое время Шедвелл таращился на большого потрепанного плюшевого мишку, у которого был лишь один глаз и порванное ухо. Вероятно, его звали мистер Баггинс.
Шедвелл повернул голову в другую сторону. Его взору предстал чехол для пижамы в форме какого-то животного, которое с одинаковым успехом могло быть и собакой, и скунсом. Животное ободряюще улыбалось.
— Урфф, — только и сказал Шедвелл.
Воспоминания потихоньку возвращались к нему. Он действительно сделал это. Насколько ему было известно, еще никому в Армии не удавалось изгнать демона. Ни Хопкинсу, ни Сифтингсу, ни Дайсмену. Скорее всего, даже старшему сержанту Ведьмолову Наркеру[160], носившему титул рекордсмена по числу обнаруженных ведьм. Но рано или поздно любая армия находит свое совершенное оружие, а теперь оно, размышлял Шедвелл, есть и у нас, прям на кончике его пальцев.
А значит, к черту этот принцип Ненанесения Первого Удара[161]. Вот только надо малость передохнуть, раз уж все равно оказался здесь, а потом Силы Тьмы наконец-то встретят настоящего соперника...
Когда Мадам Трейси принесла Шедвеллу чай, он храпел. Она тактично и даже с некоторым облегчением закрыла дверь, ведь через двадцать минут у нее должен был начаться сеанс, а отказываться от денег в наше время как-то нелепо.
Хотя по многим критериям Мадам Трейси была особой недалекой, все же в некоторых вопросах она обладала превосходным чутьем, и когда дело доходило до практики применения оккультизма, ее рассуждения были безупречны.
|
|
|
Она прекрасно понимала, что ее клиентам нужно всего лишь поиграть в мистику. Им вовсе не хочется, чтобы их окунали в нее по самую макушку. А кроме этого, им нет никакого дела до многоплановых вопросов Пространства и Времени, все, что им нужно, это чтобы кто-то уверил их в том, что мамочка прекрасно себя чувствует теперь, когда она уже скончалась. Им требуется лишь крупица оккультизма, которым они могли бы приправить пресную пищу, имя которой жизнь, но желательно, чтобы это блюдо подавалось порционно, сеансами не более сорока пяти минут, с непременным чаем и печеньем в финале.
Им совершенно определенно не хотелось иметь дело со странными свечами и ароматами, песнопениями или мистическими рунами. Мадам Трейси даже удалила большую часть Старших Арканов из своей колоды Таро, потому что их внешний вид, как правило, расстраивал людей.
Кроме того, она никогда не забывала ставить на огонь брюссельскую капусту перед началом сеанса. Нет ничего более располагающего, ничего более верного уютному духу английского оккультизма, чем запах брюссельской капусты, мерно побулькивающей в соседней комнате.
|
|
|
***
Было немногим больше полудня, и тяжелые грозовые тучи окрасили небо в цвет старого свинца. В скором времени пойдет дождь, мощный, ослепляющий ливень. По крайней мере, пожарные надеялись, что он пойдет скоро.
Чем скорее, тем лучше.
Они прибыли на место происшествия довольно быстро; молодые пожарные суетились вокруг, разматывая шланги и поигрывая топориками, но те, что постарше, с первого взгляда определили, что здание обречено, они даже не были уверены в том, что дождь убережет соседние дома от пламени. В этот самый момент из-за угла вылетел черный Бентли и въехал на тротуар на скорости, несколько превышающей шестьдесят миль в час, а потом с визгом тормозов остановился в полудюйме от стены книжного магазина. Из автомобиля выскочил чрезвычайно взволнованный молодой человек в темных очках и бросился к дверям.
Его перехватил один из пожарных.
— Вы хозяин этого заведения? — спросил он.
— Ты сдурел? Я, что ли, похож на владельца книжного магазина?
— Не знаю, сэр. Внешность бывает обманчива. Я, например, пожарный. Однако когда люди знакомятся со мной в компании, не зная заранее о моей профессии, то предполагают, что я квалифицированный бухгалтер или директор фирмы. Представьте меня без формы, сэр, что за человек тогда предстал бы перед вами? Только честно?
|
|
|
— Болван, — произнес Кроули и вбежал в магазин.
Сказать проще, чем сделать, потому что для того, чтобы попасть в магазин, Кроули пришлось миновать дюжину пожарных, двух полицейских и нескольких весьма любопытных персонажей ночного Сохо[162], которые выбрались пораньше и теперь горячо спорили друг с другом о том, представители какого именно слоя общества озарили этот день своим сиянием и почему.
Кроули протиснулся между ними. Они не обратили на него ни малейшего внимания.
Он толкнул дверь и попал в ад.
Книжный магазин пылал.
— Азирафель! — позвал он
— Азирафель, ты… глупец... Азирафель? Ты здесь?
Нет ответа. Только треск горящей бумаги и лопающегося стекла в комнатах наверху, да грохот обвалившихся перекрытий.
Кроули окинул беглым взглядом магазин в поисках ангела, в поисках помощи. Книжный стеллаж в дальнем углу опрокинулся, и книги огненным водопадом посыпались на пол.
Повсюду вокруг него бушевал огонь, но он его игнорировал. Левая штанина брюк начала тлеть, Кроули потушил ее сердитым взглядом.
— Эй? Азирафель! Ради Бо... ради Сат... ради кого угодно! Азирафель!
Витрина магазина разлетелась вдребезги от удара снаружи.
|
|
|
Кроули развернулся, вздрогнул, и мощная струя воды неожиданно ударила его в грудь, сбивая с ног.
Очки отлетели в дальний угол и превратились в лужу горящего пластика. Ничто больше не скрывало желтые глаза с узкими, вертикальными зрачками. Весь мокрый, в облаках исходящего пара, с побледневшим от пепла лицом, утративший хладнокровие настолько, насколько это вообще было для него возможным, стоя на четвереньках посреди горящего книжного магазина, Кроули клял на чем свет стоит Азирафеля, непостижимый план и все, что Сверху и все, что Снизу.
Потом он опустил взгляд и увидел ее. Книгу. Ту самую книгу, которую забыла в машине девушка из Тадфилда ночью в среду. Края обложки слегка обуглились, но в остальном она чудесным образом не пострадала. Он поднял ее, положил в карман куртки, пошатываясь, поднялся на ноги и отряхнулся.
Потолок над ним обвалился. Здание с ревом повело исполинскими плечами и обрушилось внутрь дождем из кирпича, дерева и пылающих обломков.
Тем временем снаружи полиция разгоняла прохожих, а пожарный говорил всем, кто был готов его выслушать:
— Я не мог его остановить. Должно быть, он сошел с ума. Или был пьян. Он просто вбежал внутрь. Я не смог остановить его. Совсем безумец. Ужасная смерть. Ужасно, просто ужасно. Побежал прямо вперед...
И тут Кроули вышел из пламени.
Полицейские и пожарные взглянули на него, увидели выражение его лица и не двинулись с места.
Он сел в Бентли, выехал на дорогу и, обогнув пожарную машину, выехал на Уордор-стрит, а потом скрылся в темноте.
Они смотрели вслед удаляющейся машине. Наконец, один из полицейских заговорил:
— В такую погоду ему бы стоило включить фары, — оторопело произнес он.
— Особенно при таком-то стиле вождения. Это может быть опасно, — согласился второй ровным, безжизненным голосом. Они стояли, озаренные светом пылающего книжного магазина, и гадали, что же такое случилось с этим миром, который им казался таким понятным.
По затянутому черными тучами небу пробежала бледно-голубая вспышка молнии, последовал мощный до боли в ушах раскат грома, а потом хлынул ливень.
***
Она ехала на красном мотоцикле, не на дружелюбной красной Хонде, это был кроваво-красный оттенок, насыщенный и темный, полный ненависти. Во всем же остальном мотоцикл выглядел совершенно обычно, если не считать вложенного в ножны меча, прикрепленного сбоку. Ее шлем был малиновым, а кожаная куртка - цвета старого вина. Рубиновыми заклепками на спине было выбито «АНГЕЛЫ АДА».
Часы показывали десять минут второго, но дневной свет померк, было темно, влажно и сыро. Женщина в красном с ревом летела по полупустой трассе на своем красном мотоцикле и улыбалась.
И все же это был хороший день. Было что-то в облике красивой женщины с мечом, несущейся на мощном мотоцикле, что воздействовало на мужчин определенного склада. За время пути четверо коммивояжеров попытались было угнаться за ней, и теперь обломки Форда Сиерра украшали аварийные ограждения и опоры мостов на протяжении сорока миль.
Она подъехала к придорожной станции обслуживания и вошла в заведение под названием «Кафе Счастливый Хряк». Внутри почти никого не было. Скучавшая за стойкой официантка тихо штопала носок, а группа байкеров в черных кожанках, мощных, волосатых, грязных и совершенно необъятных, столпились вокруг высокого человека в черном пальто. Он уверенно играл во что-то на автомате, который некогда, вероятно, был чем-то вроде слот-машины, но теперь на его видеоэкране красовалась рекламная надпись ВИКТОРИНА ЭРУДИТ.
Публика давала игроку советы следующего содержания:
— Это D! Жми D, давай — «Крестный отец» точняк получил больше оскаров, чем «Унесенные ветром»!
— «Puppet on a String»! Это Сэнди Шоу! Серьезно! Чтоб мне сдохнуть!
— 1666.
— Да не, лошара! Это Пожар. А Чума была в 1665!
— Тут B жми — Великая Китайская стена — не одно из Семи чудес света!
На экране были четыре категории вопросов: Поп-музыка, Спорт, События в мире и Общие знания.
Высокий байкер, не снимавший своего шлема, давил на кнопки, практически не обращая внимания на группу поддержки.
Наездница в красном подошла к стойке.
— Чашку чая и сэндвич с сыром, пожалуйста, — произнесла она.
— Ты сама по себе, дорогуша? — сказала официантка, протягивая через стойку чай и нечто белесое, сухое и жесткое.
— Жду друзей.
— Ах, — отозвалась официантка, прикусывая нитку. — Тогда тебе лучше подождать их здесь. Снаружи сущий ад.
— Нет, — проговорила женщина в красном. — Пока еще нет.
Она выбрала столик у окна, откуда открывался вид на парковку, и стала ждать.
До нее доносились голоса игроков в «Эрудит».
— А вот новенькое: «Сколько раз Англия воевала с Францией, начиная с 1066 года?»
— Двадцать? Да, неее... Ого. И правда двадцать. Никогда бы не...
— Война между Америкой и Мексикой? Я знаю. Июнь 1845. D, видишь? Я те говорил.
Предпоследний по росту байкер по прозванию Свинотряс (6 футов, 3 дюйма), шепнул самому низкому из них, по кличке Жирный (6 футов, 2 дюйма):
— Куда «Спорт» подевался?
На костяшках пальцев одной руки у него была татуировка LOVE, а на другой HATE.
— Это случайные вопросы. В смысле, это все микрочипы. Там в оперативке, наверное, миллион разных тем.
У него на костяшках было выбито FISH на правой и CHIP[163] на левой.
— Поп-музыка, События в мире, Общие знания и Война. Че-то Война мне раньше не попадалась. Я во чего хочу сказать-то.
Свинотряс хрустнул пальцами и потянул кольцо на банке с пивом. Затем отхлебнул, небрежно рыгнул и вздохнул.
— Я прост хочу, чтобы они задавали больше вопросов по этой чертовой Библии.
— Чо? — Жирный никогда не предполагал, что Свинотряс был одним из этих фриков — знатоков Библии.
—Да эта, помнишь заварушку в Брайтоне?
— Ну да. Тебя еще в Криминальной хронике показывали, — сказал Жирный с ноткой зависти в голосе.
— Так я тогда завис в отеле, где моя мамка работала, сечешь? Три месяца. И никакого чтива, кроме Библии, которую этот сукин сын Гедеон[164] оставил. А она прям въедается в память.
Еще один мотоцикл, черный, как смоль, остановился на парковке.
Дверь кафетерия открылась. Порыв холодного ветра пронесся по помещению. Мужчина с короткой черной бородкой, целиком облаченный в черную кожу, подошел к столу и сел рядом с женщиной в красном, а байкеры, сгрудившиеся у автомата, вдруг разом почувствовали, насколько они проголодались, и отрядили Слизня принести им что-нибудь поесть. Всем, кроме игрока, который ничего не сказал и лишь продолжал давить на кнопки правильных ответов, не обращая внимания на выигрыш, который копился в лотке внизу автомата.
— Не видела тебя со времен осады Мафекинга[165], — сказала Рдяная. — Как продвигаются дела?
— Я был занят, — произнес Черный. — Много времени провел в Америке. Совершил краткое турне по всему миру. Просто убивал время.
( — В каком смысле у вас нет пирогов с мясом и почками? — вопрошал глубоко оскорбленный Слизень.
— Я думала, что они у нас есть, но их нет, — проговорила женщина за стойкой.)
— Забавно, что мы наконец встретились вот так, — сказала Рдяная.
— Забавно?
— Ну, знаешь, когда ты проводишь тысячи лет в ожидании великого дня, и вот он настает. Это все равно что дожидаться Рождества. Или Дня Рождения.
— У нас нет дня рождения.
— Я и не говорила, что он у нас есть. Я просто сказала, на что это похоже.
( — Вообще-то, — призналась женщина за стойкой, — похоже, что у нас ничего не осталось. Кроме этого кусочка пиццы.
— С анчоусами? — мрачно спросил Слизень. Никто из их братства не любил анчоусы. И оливки.
— Да, дорогуша. С анчоусами и оливками. Возьмете?
Слизень грустно покачал головой. С урчащим от голода животом, он вернулся к игре. Когда Большой Тед испытывал голод, он становился раздражительным, а когда раздражительным становился Большой Тед, то на орехи доставалось всем).
На видеоэкране появились новые категории вопросов: Поп-музыка, События в Мире, Голод, Война. О Картофельном голоде в Ирландии, случившимся в 1846 году, как и о всеобщем голоде в Англии в 1315 и даже о наркоголоде в Сан-Франциско 1969 года байкеры знали значительно меньше, чем о Войне, но игрок продолжал набирать наивысшие баллы под аккомпанемент жужжания, бряцания и звона фунтовых монет, наполнявших лоток.
— Погода на юге портится, — сказала Рдяная.
Черный прищурился, глядя на клубящиеся облака.
— Нет. По-моему, все прекрасно. С минуты на минуту начнется гроза.
Рдяная задумчиво посмотрела на свои ногти.
— Это хорошо. Без грозы все было бы как-то не так. Сколько нам еще ехать, как думаешь?
Черный пожал плечами.
— Несколько сотен миль.
— Я почему-то думала, что дальше. Странно, так долго ждать, чтобы в итоге проехать лишь несколько сотен миль.
— Дорога — не главное, — отозвался Черный. — Наше прибытие — вот, что имеет значение.
Снаружи донесся рев. Так мог реветь мотоцикл с неисправной выхлопной трубой, не отрегулированным мотором и подтекающим карбюратором. Даже не видя его можно было представить клубы черного дыма, окутавшего его, масляные пятна, которые он оставлял за собой и след из мелких деталей, которыми был отмечен его путь.
Черный подошел к стойке.
— Четыре чая, пожалуйста, — сказал он. — Один черный.
Дверь кафетерия открылась. В зал вошел молодой человек в очень пыльной одежде из белой кожи, а следом за ним ворвавшийся ветер принес пустые пакетики из-под чипсов, газетные листы и обертки от мороженного. Они весело крутились у его ног, словно расшалившиеся дети, а потом устало осели на пол.
— Так вас четверо, дорогуша? — спросила женщина за стойкой, пытаясь отыскать чистые чашки и ложечки, казалось, будто вся посуда внезапно покрылась тонким слоем машинного масла и засохшего желтка.
— Скоро будет, — сказал человек в черном, взял чай и вернулся к столу, где его ждали два его товарища.
— Он уже дал о себе знать? — произнес юноша в белом.
Остальные покачали головами.
Тем временем вокруг видеоэкрана разгорался спор (на данный момент там светились следующие категории вопросов: Война, Голод, Загрязнение, Поп-музыка 1962-1979).
—Элвис Пресли? Должно быть C. Он ведь в 1977 преставился, так?
— Не-а. D. 1976. Отвечаю
— Ну да — в том же году, когда и Бинг Кросби.
— И Марк Болан. Он был чертовски хорош. Нажимай D, короче. Ну давай.
Но высокий игрок даже не шелохнулся, чтобы нажать кнопку.
— Чо такое? — раздраженно спросил Большой Тэд. — Давай, жми D. Сказано, Элвис Пресли помер в 1976.
МНЕ НЕТ ДЕЛА ДО ТОГО, ЧТО ЗДЕСЬ СКАЗАНО, — произнес высокий байкер в шлеме. — Я ЕГО И ПАЛЬЦЕМ НЕ ТРОНУЛ.
Трое за столиком повернулись, как один. Рдяная заговорила первой:
— Когда ты появился? — спросила она.
Высокий мужчина подошел к их столику, оставив изумленных байкеров и весь свой выигрыш за спиной.
Я НИКОГДА И НЕ ИСЧЕЗАЛ, — сказал он, и его голос прозвучал словно мрачное эхо ночи, цельным монолитом звука, серым и безжизненным.
— Господин, Ваш чай остывает, — произнес Голод.
— Прошло много времени, — сказала Война.
Вспыхнула молния, следом за которой почти сразу раздался низкий раскат грома.
— Чудесная погода для нашего предприятия, — проговорил Загрязнение.
ДА.
Этот обмен репликами вызвал недоумение у байкеров, сгрудившихся у игрового автомата. Под предводительством Большого Теда они подошли к столу и уставились на четырех незнакомцев.
От их внимания не ускользнул тот факт, что на куртках всех четверых было выбито «АНГЕЛЫ АДА». Вот только выглядели они слишком уж недостоверно для Ангелов, слишком чистыми, для начала, и судя по всему, никому из них не доводилось сломать кому-то руку только оттого, что в воскресенье вечером ничего по телеку смотреть. А еще среди них была женщина, и не из тех, что болтаются на заднем сидении чьего-то байка, она позволила себе иметь свой собственный мотоцикл, будто имела на это право.
— Так значит вы «Ангелы ада»? — с сарказмом поинтересовался Большой Тед. Если и есть на свете что-то, чего настоящие «Ангелы ада» на дух не выносят, так это «байкеров выходного дня»[166].
Четверо незнакомцев кивнули.
— И что же за глава у вашего братства[167]?
Высокий Незнакомец посмотрел на Большого Тэда. А потом он встал. Это было сложное движение, если бы на берегах океана тьмы находились шезлонги, то они бы раскладывались схожим образом.
Казалось, что он будет распрямляться вечно.
На нем был темный шлем, полностью скрывающий черты лица. И Большой Тед отметил про себя, что сделан он из какой-то жуткой разновидности пластика. Вглядываться в него можно было бесконечно, но все, что удавалось разглядеть — это лишь свое собственное лицо.
ОТКРОВЕНИЕ, — сказал незнакомец. — ГЛАВА ШЕСТАЯ.
— Стих со второго по восьмой, — вежливо подсказал юноша в белом.
Большой Тед уставился на всех четверых. Его нижняя челюсть начала угрожающе выпячиваться, а у виска бешено запульсировала тонкая голубая жилка.
— Чо это значит, — потребовал он ответа.
Кто-то дернул его за рукав. Свинотряс. Под слоями грязи его лицо приняло своеобразный сероватый оттенок.
— Это значит, что у нас проблемы, — сказал Свинотряс.
А затем высокий незнакомец поднял руку в бледной перчатке и приподнял щиток своего шлема. Большой Тед впервые обнаружил, что ему вовсе не чуждо сожаление о том, что жизнь свою он прожил вдали от праведности.
— Господи Исусе, — простонал он.
— Думаю, он может появиться с минуты на минуту, — с тревогой в голосе произнес Свинотряс. — Он, наверное, ищет где байк припарковать. Пойдем-ка и мы, вступим в молодежный клуб или куда там...
Но непобедимое невежество Большого Теда было его лучшей защитой. Он не сдвинулся с места.
— Круть, - сказал он. — Ангелы Ада.
Война лениво ему отсалютовала.
— Да, Большой Тед, они самые, — сказала она. — Эталонные.
Голод согласно кивнул.
— Старая гвардия, — сказал он.
Загрязнение снял свой шлем и тряхнул длинными белыми волосами. Его взяли в команду после того, как невнятно бормочущий что-то о пенициллине Чума ушел на пенсию в 1936 году. Если бы только старик знал, какие перспективы откроет перед ним будущее...
Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 53; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!