У меня удостоверение личности Джули. 1 страница
Данная книга предназначена только для предварительного ознакомления! Просим Вас удалить этот файл с жесткого диска после прочтения и не распространять его на зарубежных сайтах. Спасибо.
Элизабет Вейн
Позывной Верити
Автор: Элизабет Вейн
Книга: «Позывной Верити», 2018
Серия : Позывной Верити #1
Оригинальное название: Code Name Verity (Code Name Verity #1) by Elizabeth Wein
Перевод: Юлия Волощук
Редактура: Юлия Волощук, Анастасия Свидзинская
Вычитка: Инна Тихонцева, Юлия Волощук
Русификация обложки: Анастасия Рудя
Переведено для группы: https://vk.com/dreamandrealisalive
Любое распространение и копирование без ссылки
на переводчика и группу ЗАПРЕЩЕНО!
Аннотация
11 октября 1943 года Британский самолет-разведчик разбивается в оккупированной нацистами Франции. Пилот и пассажир — лучшие подруги. У одной из девушек есть шанс выжить. Для другой же игра закончилась, едва успев начаться.
Когда «Верити» арестовывает Гестапо, она уверена, что ей конец. Для нее, тайного агента, пойманного на вражеской территории, оживает худший кошмар шпиона. Однако нацистский дознаватель предоставляет ей простой выбор: раскрыть свою миссию или подвергнуться ужасной экзекуции.
Искусно слагая собственное признание, Верити приоткрывает завесу прошлого, рассказывая, как она подружилась с пилотом Мэдди и почему бросила ее в покореженном самолете. Каждый новый лист бумаги превращается для Верити в борьбу за жизнь, за взгляды, неудачи, отвагу и отчаянное желание вернуться домой. Но достаточно ли выдать все тайны, чтобы спастись от врага?
|
|
|
Для Аманды
— из нас получилась отличная команда —
«Сторонники пассивного сопротивления должны понимать, что они так же важны, как и диверсанты».
РСО Руководство по Секретным Операциям,
«Методы пассивного сопротивления»
Часть первая
Верити
Ормэ, 8 ноября 1943
ТРУСИХА.
Хотела быть героем и притворилась, будто я — герой. Я всегда хорошо притворялась. Первые двенадцать лет своей жизни я провела, играя в битву при Стирлинг-Бридж с пятью старшими братьями. А так как я провозглашала самые воинственные речи, мне, девочке, уступали роль Уильяма Уоллеса, который, как думали, был нашим предком. Господи, я столько вытерпела на прошлой неделе. Столько выдержала. Но сейчас понимаю, что трусиха. После нелепой сделки, заключенной с Гауптштурмфюрером[1] СС[2] фон Линденом, я понимаю, что на самом деле я трусиха. И я отвечу на все ваши вопросы, расскажу все, что вспомню. Абсолютно Каждую Деталь.
Таковы условия сделки. Я записала их, чтобы не забыть.
— Давай попробуем иначе, — сказал мне Гауптштурмфюрер. — Чего ты хочешь?
|
|
|
И я попросила вернуть мне одежду.
Сейчас это кажется жалким. Уверена, он ждал чего-то вызывающего в ответ: «Освободите меня», или «Мы победим», или благородного — «Прекратите мучить того несчастного французского паренька и даруйте ему достойную и милосердную смерть». Или что я как минимум попрошу что-то, что облегчит мое нынешнее состояние: «Пожалуйста, позвольте мне поспать», или «Покормите меня», или «Уберите эту чертову рейку, которую привязали к моей спине три дня назад». Но меня готовили к отсутствию сна, и голоду, и пыткам, но никогда я не была во время этого в нижнем белье — таком грязном, мокром и таком ПОСТЫДНОМ. Теперь я ценила тепло и комфорт фланелевой юбки и шерстяного свитера гораздо сильнее, чем патриотизм или честь.
Поэтому фон Линден по одной продавал мне вещи за сведения. Конечно, за исключением шарфа и чулков, которые отобрали давным-давно, чтобы я не удавилась ими (а я пыталась). Свитер стоил мне четырех наборов радио-кодов — огромного количества шифров, паролей и частот. Фон Линден отдал мне его авансом. Когда меня наконец развязали по истечению трех ужасающих дней, фон Линден оставил свитер в камере, и поначалу я не смогла его даже надеть; но просто закутаться в него как в шаль было приятно. Одевшись, я сомневалась, что когда-нибудь решусь отказаться от него. Юбка и блузка стоили меньше свитера, а за ботинки пришлось раскрыть всего один набор кодов.
|
|
|
Всего было одиннадцать наборов. За последний предлагали мое белье. Заметьте, как хитро он сработал — возвращал вещи в обратном порядке, поэтому каждый раз мне приходилось унизительно раздеваться перед остальными. Только он один не смотрел — даже пригрозил отобрать все, когда я намекнула, что он пропускает отменное зрелище. Впервые все нанесенные мне увечья были столь отчетливо видны, и мне дико хотелось, чтобы он взглянул на свой шедевр, особенно на руки. Подняться на ноги самостоятельно мне тоже удалось впервые — хотелось и это продемонстрировать. Так или иначе, я решила обойтись без белья, что избавило меня от необходимости раздеваться догола, а в обмен на последний код я получила чернила и бумагу — и немного времени.
Фон Линден сказал, что у меня в распоряжении две недели и столько бумаги, сколько понадобится. Единственное, что от меня требуется — рассказать все, что вспомню о Британских Военных Силах. Что я и сделаю. Фон Линден, несмотря на свою жестокость, казался мне этаким Капитаном Крюком с хорошими манерами, а я напоминала Питера Пэна, который безоговорочно верил в то, что тот станет играть по правилам и сдержит слово. Пока он так и поступал. Для начала он дал мне прекрасную кремовую почтовую бумагу с тиснением отеля-замка Шато де Бордо, коим раньше было это здание. (Никогда бы не поверила, что французский отель может быть настолько отталкивающе мрачным, если бы собственными глазами не видела решетки на окнах и засовы на дверях. Весь Ормэ может показаться вам унылым.)
|
|
|
Довольно щедрая подачка за один набор кодов, а в дополнение к предательству я пообещала фон Линдену свою душу, но не думаю, что он воспринял это всерьез. Как бы то ни было, какое счастье писать что-то кроме кодов. Ужасно надоело выводить коды. Только перенеся все эти списки на бумагу, я осознала, насколько много кодировок знаю.
Эта мысль приятно радует.
ТУПЫЕ НАЦИСТСКИЕ УБЛЮДКИ.
Просто я проклята. Целиком и полностью проклята. В итоге, вне зависимости от того, что я сделаю, меня пристрелят, потому что именно так поступают с вражескими агентами. Мы обходимся с ними точно так же. Если вы не пристрелите меня после того, как я допишу это признание, и я вернусь домой, то меня все равно осудят и расстреляют как предателя. Но я смотрю вперед, на этот темный и тернистый путь, и понимаю, что сотрудничество — лучший способ его избежать. Что меня ждет в будущем — керосин в глотке и поднесенная к губам спичка? Скальпель и кислота, как у мальчика из Сопротивления, который отказывается говорить? Полутрупом меня затолкают в вагон для скота, вместе с двумя сотнями других отчаявшихся, и повезут Бог весть куда, чтобы мы умерли от жажды, прежде чем доберемся? Нет, этот путь не для меня. Слишком легкий. Он для тех, кто боится смотреть вперед.
Я буду писать по-английски. На французском мне не хватает словарного запаса, а свободно писать по-немецки я не умею. Кому-то придется переводить Гауптштурмфюреру фон Линдену; Фрёйлин Энгель может заняться этим. Она очень хорошо говорит по-английски. Именно она объяснила мне, что петролеум и керосин — одно и то же. Дома мы называем его керосином, но у американцев он петролеум, и это слово более или менее так же звучит на французском и немецком.
(Какая, собственно, разница — керосин, петролеум... Мне все равно слабо верится, что вы можете себе позволить потратить на меня литр керосина. Или вы достаете его на черном рынке? А как отчитаетесь за этот литр? «Литр взрывоопасного топлива на пытки британской шпионки». В любом случае, я приложу все усилия, чтобы избавить вас от таких затрат.)
Первым пунктом в очень длинном списке того, что я должна рассказать, оказалось расположение Британских Воздушных Войск для вторжения в Европу. Фрёйлин Энгель подтвердит, что я взорвалась смехом, прочитав это. Вы действительно думаете, что я, черт возьми, знаю, где Союзные Силы планируют вторжение в оккупированную нацистами Европу? Я в Управлении Специальными Операциями только потому, что знаю французский и немецкий и неплохо сочиняю истории, а сейчас я и вовсе в штаб-квартире Гестапо[3] в Ормэ и понятия не имею, что происходит за этими стенами. Примите во внимание тот факт, что люди, обучавшие меня, только поощряли мое блаженное неведение того, где находятся аэродромы, чтобы я не могла рассказать этого в случае, если вы меня схватите; не забывайте еще и того, что мне даже не сообщили название аэропорта, с которого мы взлетали, направляясь сюда, и осмелюсь напомнить, во Франции я пробыла меньше сорока восьми часов, прежде чем меня сбил французский фургон, полный курей, потому что, переходя дорогу, я посмотрела не в ту сторону. Ситуация лишь показывает, насколько вы, гестаповцы, хитры. «Эта девушка, которую я вытащил из-под колес, где ее ждала верная смерть, ожидала левостороннего движения. Должно быть, она британка и, похоже, только что десантировалась на территорию оккупированной Франции. Нужно арестовать ее, как шпионку».
Поэтому у меня абсолютно не было чувства направления; для некоторых здесь присутствующих это ТРАГИЧЕСКОЕ УПУЩЕНИЕ, и мне нет смысла пытаться направлять вас к любым существующим взлетным полосам. По крайней мере, пока кто-нибудь не даст мне координаты. Я, конечно, могла бы придумать их и, ручаюсь, была бы довольно убедительна, но в конце концов вы все равно поймаете меня на лжи.
Также я должна была рассказать о типах самолетов, используемых в операциях. Господи, до чего забавный список. Если бы я знала, или хотя бы, черт возьми, интересовалась типами самолетов, то была бы пилотом Вспомогательного Воздушного Транспорта, как Мэдди — пилот, доставивший меня сюда, или работала бы слесарем, или механиком. Выдавать факты и цифры Гестапо оказалось не так уж страшно. (Я не буду снова упоминать о своей трусости, потому что начинаю чувствовать себя непотребной. К тому же не хочу, чтобы вам стало скучно и чтобы эту замечательную бумагу отобрали и снова окунали меня лицом в таз с ледяной водой, пока я не потеряю сознание.)
Нет, погодите-ка, я знаю некоторые типы самолетов. Расскажу вам о них, начиная с Большой Гарпии. Это первый самолет, на котором летала моя подруга Мэдди. На самом деле, это первый самолет, в который Мэдди садилась и к которому приближалась. И история о том, как я здесь оказалась, начинается с Мэдди. В жизни не подумала бы, что окажусь здесь с ее картой национальной регистрации и лицензией пилота вместо собственного удостоверения личности, но, если я расскажу вам о Мэдди, вы поймете, почему мы прилетели сюда вместе.
Типы самолетов
Полное имя Мэдди — Маргарет Бродэтт. У вас есть ее удостоверение, вы знаете ее имя. Бродэтт — не северно-английская фамилия, думаю, скорее, русская, потому что ее дедушка был из России. Но Мэдди была родом из Стокпорта[4]. В отличие от меня, у нее было великолепное чувство направления. Она умела ориентироваться по звездам и считывать координаты, но, думаю, всему этому она научилась, потому что дедушка подарил ей на шестнадцатилетие мотоцикл. В этом была вся Мэдди — на мотоцикле сбегавшая из Стокпорта по разрушенной дороге к верховинным болотам Пеннин[5]. Пеннинские горы окружали Стокпорт со всех сторон — зеленые и сверкающие от движущихся облаков и солнечных лучей, скользящих над головой, как в цветном синематографе[6]. Знаю об этом, потому что на выходных останавливалась у Мэдди и ее бабушки с дедушкой, а Мэдди возила меня на мотоцикле к Темному Пику — то был один из самых прекрасных полудней в моей жизни. Стояла зима, и солнце вышло лишь на несколько минут, а мокрый снег шел, не прекращая — погода была нелетная, поэтому ей дали три дня выходных. Но на эти несколько минут Чешир стал сверкающим и зеленым. Дедушка Мэдди был хозяином магазина мотоциклов, и каждый раз, когда я приезжала, специально покупал бензин на подпольных складах. Я рассказываю об этом (хоть это и не имеет никакого отношения к типам самолетов) в доказательство того, что я знаю, о чем говорю, описывая, как чувствовала себя Мэдди, находясь в одиночестве на вершине мира, в окружении четырех ветров и гула двух двигателей, над Чеширскими равнинами и зелеными полями, с красными дымоходами, брошенными к ее ногам, как одеяло для пикника в шотландскую клетку.
У Мэдди была подруга по имени Берил, которая бросила школу и летом 1938 года работала на хлопчатобумажном комбинате; они любили по воскресеньям выбираться на пикник на мотоцикле Мэдди, потому что это была единственная их возможность увидеться. Берил ездила, крепко обвив талию Мэдди руками, как делала я. Для нас с Берил не было очков, хотя у Мэдди были. И в одно конкретное июньское воскресенье они ехали, пачкая голые колени, вверх по переулку между каменных стен, которые построили предки Берил, к концу Хайдаун Райз. В тот день была порвана лучшая юбка Берил, и ее отец заставил за нее заплатить из жалованья за следующую неделю.
— Люблю твоего дедушку, — закричала Берил Мэдди на ухо. — Мне бы такого. (И мне.) Спасибо за то, что он додумался подарить тебе на день рождения Бесшумного Красавчика!
— Не такой уж он и бесшумный, — бросила Мэдди через плечо. — Он достался мне подержанным, а сейчас ему и вовсе лет пять. В этом году пришлось перебирать двигатель.
— Разве твой дедушка не починил бы его?
— Он даже не отдавал мне его до тех пор, пока я не собрала мотор. Я должна была сделать это сама, иначе он бы мне не достался.
— Все равно я люблю его, — воскликнула Берил.
Они рванули мимо высокой зеленой лесополосы Хайдаун Райз, вдоль тракторной колеи, из-за которой чуть не съехали с каменной кладки прямо в болото. Я помню и знаю, каково это, то и дело из-за угла или холма мелькали пустынные зеленые гребни Пеннин, беззаботно тянувшиеся на запад, или заводские трубы Южного Манчестера, исчерчивающие голубое северное небо черными полосами дыма.
— Все-таки ты что-то умеешь, — прокричала Берил.
— Что?
—У тебя есть умения.
— Чинить двигатели! — завопила Мэдди.
— Это умение! Лучше, чем установка челноков.
— Тебе платят за челноки, — закричала Мэдди в ответ. — А мне нет. — Дорога впереди была изборождена выбоинами, заполненными дождевой водой, и выглядела, как горы с горными озерами в миниатюре. Мэдди сбавила скорость и вынуждена была остановиться. Она опустила ноги на землю, юбка задралась до бедра, а во всем теле до сих пор чувствовалась надежность Красавчика и размеренный гул двигателя. — Кто нанимает девушек чинить моторы? — сказала Мэдди. — Бабушка хочет, чтобы я научилась печатать. Так, по крайней мере, можно заработать.
Им пришлось слезть с мотоцикла и пойти пешком вдоль залитых канав. Затем, преодолев еще один холм, они оказались у ворот фермы, расположенной между двух полей, и Мэдди пришлось опереть мотоцикл о каменную стену, чтобы они могли поесть. Осмотрев друг друга, с ног до головы перепачканных, они рассмеялись.
— Что скажет твой папа? — воскликнула Мэдди.
— А твоя бабушка?
— Она к такому привыкла.
Мэдди рассказывала, что Берил называла пикник посиделками — тоненькие ломтики житного хлеба, который тетушка Берил пекла на всю семью по средам, и маринованный лук размером с яблоко. У Мэдди бутерброды были из ржаного хлеба из пекарни в Рэддайке, куда бабушка отправляла ее каждую пятницу. Маринованный лук заставлял Мэдди и Берил забывать о беседе, поскольку, жуя его, они так хрустели, что не могли слышать друг друга, а глотая, приходилось быть очень осторожными, чтобы не подавиться внезапной волной уксуса. (Возможно, Злодей-капитан фон Линден найдет маринованный лук орудием убеждения. А заодно и накормит свою пленницу.)
(Фрёйлин Энгель заставила меня записать для Капитана фон Линдена, что я напрасно потратила двадцать минут выделенного мне времени, потому что смеялась над собственной глупой шуткой о маринованном луке и сломала карандаш, ставя точку. Пришлось подождать, пока кто-то принесет нож, потому что Мисс Энгель не разрешали оставлять меня одну. А затем понадобилось еще пять минут, чтобы я прекратила плакать после того, как Мисс Э. точила карандаш прямо у моего лица, стряхивая стружку мне в глаза, пока Шарфюрер[7] Тибо держал мою голову, заставляя меня нервничать. Теперь я не смеюсь и не плачу, и постараюсь впредь не давить так сильно на карандаш.)
В любом случае, подумайте о Мэдди до войны, свободной, дома, с полным ртом маринованного лука — она могла только махать руками и хватать ртом воздух, Мэдди, марающей небо выхлопами самолета в полете над полем, которое они видели, сидя на заборе. А самолетом тем была Большая Гарпия.
Расскажу немного о Большой Гарпии. Такие самолеты быстрые — у них одна пара крыльев, в отличие от Медведок, бипланов с двумя парами крыльев (еще один тип самолетов, только что вспомнила о них). Крылья Гарпий можно было снимать и перевозить в машине, или же хранить отдельно, а из кабины, где помещались пилот и два пассажира, открывался изумительный вид. Пару раз я была пассажиром. Кажется, улучшенную версию называли Древесницами (аж три типа в одном абзаце!).
Эта Большая Гарпия — первая из увиденных Мэдди — кружила над полями Хайдаун Райз, задыхаясь выхлопами. Мэдди сравнивала зрелище с лучшими местами в цирке. Самолет летел на высоте триста футов, поэтому Мэдди и Берил могли рассмотреть каждую деталь двигателя: каждый провод, каждый шов парусиновых крыльев, мелькание деревянных лопастей, неэффективно крутящихся на ветру. Из выхлопной трубы валил густой голубой дым.
— Он горит! — завопила Берил в паническом восторге.
— Он не горит! Это масло, — сказала Мэдди, потому что знала, как это происходит. — Если понадобится, пилот перекроет подачу и двигатель заглохнет. После этого он сможет сесть.
Они наблюдали. Мэдди оказалась права: двигатель прекратил работать, дым развеялся, и пилот направил поврежденный самолет на посадку прямо перед ними. Это было пастбище — не вспаханное и не кошенное, однако скота на нем не было. Парусиновые крылья на мгновение скрыли солнце на небосклоне. Когда самолет в последний раз пролетал мимо них, то весь их ланч и коричневая бумага, в которую он был завернут, взлетели ввысь вслед за голубоватым дымом, подобно дьявольскому конфетти.
Мэдди сказала, что это была бы хорошая посадка, будь она на аэродроме. Но поврежденный самолет тридцать ярдов беспомощно прыгал по нескошенной траве, после чего изящно уткнулся носом в землю.
Мэдди без раздумий разразилась аплодисментами. Берил схватила ее за руки и ударила по одной из них.
— Бестолочь! Там же могут быть раненные! Нам надо туда!
Мэдди не хотела хлопать. Она сделала это, не подумав. Могу представить, как она спрыгнула с забора — завивающиеся черные волосы, спадающие на глаза, надутые губы — и понеслась по зеленым холмам к разбитому самолету.
Огня не было. Мэдди подбежала к носу Большой Гарпии и своим горным ботинком пробила ткань, прикрывающую фюзеляж (кажется, именно так называется корпус самолета), чтобы добраться до кабины, и насторожилась; она не хотела этого делать. Ей стало очень жарко и беспокойно, когда она отодвинула задвижку на двери, готовясь выслушать от пилота лекцию, и испытала постыдное облегчение, когда увидела, что пилот подвешен на ремнях в бессознательном состоянии. Мэдди бросила взгляд на незнакомую панель управления. Давления масла не было (это она мне рассказала). Дроссель[8] закрыт. Уже хорошо. Мэдди распутала ремни и позволила пилоту соскользнуть на землю.
Дата добавления: 2019-02-12; просмотров: 146; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!