Между 6 и 10 августа 1926 года 7 страница

Ш. А.: Это верно. Но недостаточно отвергать ее лишь разумом, ВЫ должны отрицать ее всем своим существом.

У.: Известен случай с человеком, на которого не действовал ид кобры. Возможно ли это?

Ш. А.: Да, возможно, если вы отвергнете его не только разумом, но и своим физическим сознанием. Но пока вы отрицаете лишь Своим разумом, тело ваше исходит стонами: «ох! ох!».

У.: Но не разумнее ли вместо простого отрицания страдания найти его причину и искоренить ее? Тогда страдание исчезнет.

Ш. А.: Какова причина страдания?

У.: Если у меня болит живот, причиной этому может быть факт моего переедания.

Ш. А.: Избежание переедания может способствовать обретению здорового желудка, свободного от болей. Но даже и в этом случае боли в желудке все-таки возможны.

Сказанное вами сводится к поиску того, что называется пра­вилом меры вашего существа, которому вы пытались бы следовать. Существует два пути: покорности и власти. Сказанное вами есть путь покорности. Он истинен, пока вы находитесь на обычном уровне. Я же говорю об этом с высочайшей духовной вершины.

У.: Как же возможно трансформировать боль в Ананду?

Ш. А.: Прежде всего, при страдании существует два пути обре­тения. Первый — мы учимся его переносить; и второй — мы находим в себе нечто, не подверженное страданию.

Когда мы достигнем указанного разделения, мы сможем на­учиться и трансформации страдания в Ананду. На первой ступени некая часть нашего существа находится вне страдания и радуется ему. На второй Ананда отделенной самости входит в самое стра­дание. И наконец, остается лишь интенсивная Ананда, а боль трансформируется в нее.

 

(Далее разговор пошел уже о другом.)

 

У.: Говорят, будто бы в Тибете был найден манускрипт, рас­сказывающий о том, что Христос приходил в Индию и изучал буддизм, затем он вернулся в Иерусалим и стал проповедывать свое Евангелие.

Ш. А.: Это чрезвычайно древнее предание. Если не ошибаюсь, оно было обнаружено русским. Я его услышал по возвращении из Англии.

У.: В том, что говорится о Христе, масса противоречий, доказать же что-либо не удается никому. Некоторые ученые даже задаются вопросом, а существовал ли Христос вообще?

Ш. А.: Жил он или нет — совершенно не имеет значения. То, на что указывает это имя, действительно существует.

У.: Возможно ли возникновение в человечестве подобного дви­жения без того, чтобы никто не организовал его?

Ш. А.: Это не является невозможным.

У.: А поэтические творения, живут ли и они подобным же образом?

Ш. А.: Нет.

У.: Действительно ли жил Рама, или же он попросту — творение Вальмики?

Ш. А.: Нет оснований для того, чтобы считать Раму фигурой исторической.

У.: А как же быть с историей нашествия и прочим?

Ш. А.: Вы верите в то, что царь с обезьяньим воинством отпра­вился походом на Ланку? Вальмики мог, позаимствовав этот образ либо из традиции, либо из воображения, создать героев столь близких индийскому темпераменту, что те были восприняты и усвоены сознанием целого народа.

Некоторые считают, что «Рамаяна» существовала и до Вальмики и что даже в «Веде» мы находим Раму как символ Божественного, под Ситой же понимается земля. Возможно также и то, что Валь­мики принес эту историю из какого-то плана дэвов.

Возможно, он и жил, но какой-либо определенности в этом вопросе нет.

У.: А что вы скажете о Кришне?

Ш. А.: Кришна находится в совершенно ином, нежели Рама, положении. Похоже, он — историческое лицо. Мифы, собранные вокруг его имени, могут быть позднейшими добавлениями. Но он упомянут в «Упанишаде» и, похоже, он обладал реальной жизнью. Там он упомянут как Кришна, сын Деваки (живущий на острове); там же упоминается и Дхритараштра. Он представлен как один из обладателей божественной мудрости. Вне всяких сомнений, он был человеком, произведшим глубокое впечатление на свою эпоху. Жил или нет человек, которого принято называть Кришной, — неважно; Кришна существует куда более реально, чем физически.

Очень трудно разграничить то, на чем стоял сам основатель, и то, что было придано ему впоследствии. Будда, например, учил всего лишь малой толике того, что ныне известно как буддизм. Возьмите доктрину каруны — сострадания. Она была введена учите­лями школы Махаяны.

У.: Среди джайнов популярно поверье, в согласии с которым Кришна обретается ныне на седьмом уровне ада! В следующем же цикле он будет одним из тиртханкаров! Ну, а в аду он оказался по причине своей ответственности за столь великое убиение - химсу.

У.: Бенгальские магометане заставили и Раму принять маго­метанство; в доказательство этого они даже написали книги!

У.: А еще есть история о двух христианских монахах; как оказалось, она совпадает с историей Будды и Ананды.

Ш. А.: Религии чрезвычайно забавны. Забудь они обо всех подобных нелепостях, обратись они к тому, что находится за религией, и они обрели бы большее соответствие своему смыслу и цели.

У.: Как вы относитесь к прайяситта — искуплению — как к средству очищения?

Ш. А.: Это — искупление, это определенного рода наказание за нарушение некоего обычая или социального уклада. К духовному очищению оно не имеет отношения. Оно сродни справедливому наказанию.

У.: Обычно оно дается ритуалистическими смрити.

У.: Существует поверье, будто купание в Ганге очищает че­ловека. Насколько это истинно?

Ш. А.: При подобном подходе все может быть названо дару­ющим некое благо.

У.: О купании в Ганге Рамакришна говорил: «Пока вы купа­етесь, грех ваш висит на ближайшем сучке; стоит вам выбраться на берег, как он вновь овладевает вами!»

Ш. А.: Говорят, будто некоторые люди чувствуют себя после купания чистыми и полными света. Обычно же они попросту приходят к состоянию, позволяющему начать все сызнова! Все подобные идеи — о смерти в Кали, об устранении грехов — не более, чем ересь и уловки витала.

2.7.1926

У.: На днях вы сказали, что рождение, рост, упадок и смерть являются законом жизни, но законом не абсолютным; они — лишь колея, проторенная Природой.

И вот мы видим в «атомах» образчик иного закона жизни, так как они обладают началом и концом, а рост и упадок им не свойственны. Их смерть в радиоактивных элементах изучалась наукой. Ученые говорят о жизни атома как о периоде или про­межутке времени, необходимом для его распада. Продолжитель­ность жизни атома может быть самой разной, для радия она считается равной примерно полутора тысячелетиям. Нужно за­метить, что скорость умирания их совершенно не изменяется, если рассматривать и старые, и вновь сформированные атомы. Они практически вне возраста, смерть же их вызывается распадом и растворением.

Ш. А.: Говоря на днях о «жизни», я подразумевал более ор­ганизованные и сложные ее структуры, такие, как растения и животные. Разумеется, жизнь, так же, как и разум, и даже Сверх­разум, присуща и атомам, но в них она не проявлена и не организована, она не выходит на поверхность их проявления подоб­но тому, как это происходит с растениями и животными.

Эти принципы — жизнь и разум — не проявляли бы себя, если бы отсутствовало давление высших планов; их проявление и ор­ганизация происходят вследствие этого давления.

Именно по этой причине при обретении Сверхразума мы испы­тываем давление свыше. Сверхразум пытается войти в разум, жизнь и материю, войти и трансформировать их.

У.: Согласно биологам, жизнь характеризуется следующим: 1) ростом «изнутри»; 2), ассимиляцией; 3) воспроизведением; 4) утомляемостью.

Ш. А.: Витальная сила не знает усталости. Утомляемость — всего лишь следствие несовершенного баланса между физическим и витальным. То же самое можно отнести и к менталу. Если вы сможете раскрыть себя перед универсальными витальным и мен­тальным, вы убедитесь в их неисчерпаемости.

У.: Какова природа равновесия между физическим и виталь­ным?

Ш. А.: Что вы понимаете под природой равновесия? Существует определенное количество витальной и ментальной силы, могущей быть использованной физическим телом. Тело не способно выносить слишком больших доз таких сил. Именно по этой причине совре­менный цивилизованный человек куда более чувствителен по срав­нению с дикарем. Слова же, подобные названным: «ассимиляция», «воспроизведение», — вовсе не проясняют того, что же представляет собой жизнь. Это лишь свойства жизни. Вы не осознаете того, что есть жизнь, при помощи ментального знания.

У.: Мы имеем дело с различными проявлениями жизни на физическом плане. Если мы будем рассматривать молекулы, клетки и организмы, три формы, мы обнаружим, что на каждой из на­званных ступеней с необходимостью должна наличествовать и сила более высокого порядка. Например, молекулы как таковые не могут образовать или выстроить клетку, подобным же образом клетки по могут создать тело. Следствием их роста будет лишь образование аморфной массы.

Ш. А.: Верно. Существует различие в степени, но на деле не существует прерывистости в восхождении от материи к Высшему Сознанию, — хотя проявления жизни, воспринятые разумом, и могут представляться таковыми.

У.: Ученые, например, находят разрыв между мертвой и живой материей. Они могут объяснить, как мертвые частички пищи, то есть материи, проходят через желудок и как они поглощаются, но нот объяснить то, как же они превращаются в живые клетки, ученые уже не могут. То, как нервные стимулы или ощущения превращаются в мысли, им тоже не объяснить.

Ш. А.: С чего вы взяли, что частички пищи являются мертвой материей? Именно по причине того, что подобного разрыва не существует, трансформация и не может быть осознана наукой. Бессмысленно задаваться вопросом «почему», наука может позна­вать лишь «процесс», лишь «как».

У.: Бергсон считает, что ментальное знание приложимо един­ственно к физико-химическому миру, проблема же жизни может быть воспринята лишь через интуицию.

Ш. А.: Да, это верно. Сам разум не может осознать ничего. Вы говорите: «Данное суждение является основанием того-то и того-то», — но то же самое рассуждение может привести вас и к совершенно обратному заключению. Даже тогда, когда человек действует или производит видимость действия в соответствии с неким «резоном», действия его основываются не на ментальном рассуждении, но на чем-то, исходящем свыше, — на интуиции. На определенной ступени субстанция самого разума трансформируется в субстанцию интуитивную. Тогда возобновление прежней мен­тальной активности становится уже невозможным.

Интуиция — подобие Сверхразума; материал, накопленный ра­зумом, имеется, но он не вмешивается в процесс принятия окон­чательного решения. Он не является определяющим фактором.

Затем ваше развитие идет дальше, вы начинаете воплощать все более и более высокие ступени работы супраментального, при этом действие становится все более независимым от разума.

У.: Может ли человек в Сверхразуме осознавать функции материального и работать с материальным миром без прямого вмешательства ментального знания?

Ш. А.: Когда реализован первый, нужды в ментальном знании нет.

У.: Я хотел сказать следующее: возьмем стекло, эксперимен­тально найдено, что для получения лучшего стекла необходимы определенные вещества, взятые в определенных пропорциях.

Ш. А.: Если супраментальное сознание достигнет совершенства в физическом плане, в экспериментах необходимости уже не будет.

У.: Вы хотите сказать, что супраментальное существо будет лучшим электриком, нежели тот, кто изучал и осваивал прак­тически электротехнику?

Ш. А.: Почему бы и нет? Вы что, считаете Сверхразум нахо­дящимся в подчиненной позиции по отношению к разуму? В вашем подсознании таится сомнение в возможности подобного.

У.: Да, мысли об этом смущают разум.

Ш. А.: До настоящего времени никто не позаботился о том, чтобы низвести и приложить эту Силу к физическому плану. Что-то было сделано в уме и витале, но в физическом — ничего. Йогов, во-первых, не заботят вопросы физического плана, во-вторых, они обладают иными, не столь опосредованными, как это бывает обычно, способами работы с ними.

У.: Все ли Сверхлюди будут способны на это?

Ш. А.: Сколько же этих Сверхлюдей? Но, как я уже говорил, новое сознание — это. постепенное развертывание. Вы обнаружите его в атомах своего тела — в клетках тела; также вы сможете почувствовать и познать силы физического плана, когда низойдет это сознание. Но довести его до физического чрезвычайно сложно. Даже тогда, когда оно нисходит, существуют зоны, в одних из которых оно хорошо организовано и работает лучше, в других же оно с трудом пробивает себе дорогу, оступается и ошибается. Прежде всего оно развивает себя в тех частях, которые лучше подготовлены к этому вашим предыдущим развитием. Итак, раз­витие идет постепенно, а не чудесным преображением. Мы можем даже усомниться в том, возможно ли вообще начало, ведь подобное никогда не делалось и сфера наших действий не готова к этому. Но если мы примем предположение, состоящее в том, что эта Земля является сферой все более и более высоких проявлений Сознания, то совершенно логичным будет и предположение о том, что все физические феномены должны будут подчиниться велению этой Высшей Силы.

У.: Но кто способен на это?

Ш. А.: Если вы начнете, то работа продолжится; нет оснований предполагать здесь какие-то ограничения. Предыдущие попытки отнюдь не готовили этого сознания, ведь можно даже сомневаться в том, что оно вообще сможет достичь физического. Высшая Сила — наша единственная надежда. Мы можем начать, а совер­шенство явится позже.

У.: В этой жизни?

Ш. А.: Все зависит от того, сколь долго вы сможете сохранять голо. В любом случае, вполне вероятно, что мы сумеем начать, тогда появится и возможность постепенного развития этого сознания и человеке.

У.: Станет ли оно совершеннее еще в этой жизни?

Ш. А.: Даже если мы потерпим неудачу в его совершенство­вании, но, тем не менее, установим его в физическом, то со временем будут развернуты все градации Сверхразума; нет осно­ваний полагать, что не проявятся и еще более высокие, чем Сверхразум, ступени; разумеется, проявление это не будет одним и тем же для всех.

9.7.1926

У.: В случаях, подобных тому, который произошел с X., когда сам человек противится своему освобождению от одержимости, может ли он избавиться от нее самоубийством? Дурно ли само­убийство в подобных случаях?

Ш. А.: Не думаю, что это выход. Обычно, идея самоубийства приходит из враждебного мира.

У.: Для чего же враждебные силы подсказывают эту идею?

Ш. А.: Удовлетворившись бхогой, они покидают тело; меха­нически вызывая безумие, они могут и уничтожить тело.

У.: Как повлияет такого рода одержимость на будущность X.? Или же некая слабость так и будет склонять его к подчинению тому же влиянию?

Ш. А.: Очень трудно отвечать на это; я все же думаю, что это зависит от того, насколько отвлечено от этого движения психическое существо. Если психическое существо может оконча­тельно отвергнуть и отсечь себя от витальной личности, привнесшей падение, то последняя будет предоставлена своей собственной судьбе. Она может либо распасться, либо воплотиться в животном, тем самым опустившись еще глубже, либо вовлечься в асурический план. Но частью его она более не будет. Затем психическое существо должно будет построить для себя физическое и витальное существа, а это может занять несколько жизней. Не будь он одержимым, живи он в этом существовании так, как живут обыч­ные люди, сделанное им прежде могло бы послужить основанием для его будущей эволюции. Теперь же он должен восстановить утраченное. Но если предположить, что его психическое существо не способно на отвержение этой личности, тогда он может и продолжить это двойственное движение; сказать, к чему оно приведет, невозможно.

Для его духовной эволюции лучше бы ему потерпеть крах; ибо если он останется в здравом уме, если он позволит этой силе работать через него и сам он будет радоваться этому, подобно XX., или станет крупным свами и обретет учеников, и так далее, тогда шансы на его возвращение станут ничтожно малыми.

У.: Сможет ли он отторгнуть эту личность в нынешнем суще­ствовании?

Ш. А.: Очевидно, в этом существовании он не сможет этого сделать. Это слишком серьезное поражение души; похоже, ныне эта личность стала частью его природы, и он не может избавиться от нее.

Но в будущей жизни психическое существо может обрести способность к восстановлению утраченной основы путем перест­ройки витального и физического в нечто лучшее, чем то, что существует теперь.

10.7.1926

У.: Сошедший с ума К. сказал: «Я буду оставаться в комнате со стороны кладбища; известите меня, если Шри Ауробиндо хоть однажды пожалеет меня».

Ш. А.: Сострадание, вероятно, следует измерять расстоянием: чем дальше он будет находиться, тем большим может становиться и сострадание — каруна. (Смех.)

У.: Если существуют силы, враждебные йоге, то нет ли и сил, содействующих ей? Какова их природа?

Ш. А.: Все зависит от практикуемой вами йоги. У.: Это означает, что есть силы, содействующие нашей йоге. Ш. А.: Да, силы, помогающие нам, существуют, но помогают они не прямо, а исподволь. Вы можете считать их дэвами, помощь их неявна, за работой же их стоит Высшая Сила, которую мы призываем. В нашей йоге мы не можем принимать их помощь полностью, ибо помощь, даруемая ими, пусть она и существенна на определенных этапах, в конце концов, является чем-то ведущим к обусловленности. Эти существа с сочувствием относятся к пред­принимаемым нами попыткам, поскольку наша йога благопри­ятствует им. Их готовность помочь пропорциональна извлекаемой ими из этого пользе и степени вашего соответствия их условиям. К тому же, может произойти и следующее: когда вы попытаетесь пройти за них, они могут стать препятствиями на пути вашего прогресса. Скажем, помогают они лишь тогда, когда вы поклоняетесь им. Сейчас, в этой йоге, все наше стремление направлено к высо­чайшей Истине, мы не можем поклоняться всецело чему-то отлично­му от Истины; именно на Истину и на ее силу мы полагаемся.

У.: Существуют ли силы, помогающие на всех планах?

Ш. А.: Враждебные атаки очевидны, и потому вы легче вос­принимаете их наличие, а помощь скрыта.

У.: Является ли помощь, даруемая этими силами, ментальной но своей природе?

Ш. А.: Да, обычно помощь исходит из ментального и витального планов, но мы не прибегаем к ней, поскольку помощь неизбежно влечет за собой обусловленность.

Между прочим, я рассказал Матери о статье в «Нью Индиа», там идет речь о пробуждении памяти о прошлом рождении у ребенка, возраст которого два с половиной года. Она привела другой достоверный пример подобного же явления.

Это произошло в ее же семье. У нее есть брат, культурный, интеллигентный человек, не верящий ни в перерождение, ни во что-либо подобное. У него есть дочь. Однажды, в пору, когда возраст девочки был между тремя и четырьмя годами, отец ее купал, вдруг девочка закрыла глаза и стала напевать странную мелодию. Отец спросил у нее, что за мелодию она напевает. Та отвечала, полузакрыв глаза: «Я играла эту мелодию, когда была пастушкой на реке Пурус».

Никто в семье не говорил с ней ни о Пурусе, ни о чем-либо подобном. Единственными разговаривавшими с ней людьми были ее отец и мать. В доме был еще один человек — слуга, но тот был идиотом. На этом воспоминании все и прекратилось, дальнейшего развития оно не получило; но, очевидно, нечто нисходило на девочку. Когда ребенок вырастает, подобные воспоминания представляются ему игрой воображения.

Эта история укрепляет веру в то, что ребенок может вспоминать предыдущее рождение. Но в каждом подобном случае должно прежде всего убедиться в его достоверности.

---

Дата добавления: 2019-01-14; просмотров: 197; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!