Александр Петрович Нечаев как психотехник
Автор делает попытку охарактеризовать психотехническую сферу деятельности известнейшего российского психолога, педагога, экспериментатора, ученого и организатора науки А.П. Нечаева, а также показать непростые отношения внутри профессионального психотехнического сообщества в 1920–1930-х годах.
А.П. Нечаев, психотехника, психологический эксперимент, профессиональный отбор, профессиограмма, И.Н. Шпильрейн.
Среди известнейших отечественных психологов начала ХХ века – таких, как Н.Н. Ланге, А.Ф. Лазурский, Г.И. Россолимо, Г.И. Челпанов и др., Александр Петрович Нечаев занимает уникальное место. Проживший долгую жизнь, широко известный в мировой гуманитарной науке как ученый, деятель науки, гражданин и истинный патриот России, он все еще не имеет обстоятельного описания своей драматической судьбы.
Казалось бы, такая крупная фигура должна часто упоминаться в историко-психологической литературе, но это не так. Тем не менее В.В. Большакова посвящает целую главу экспериментальным исследованиям сложных личностных
образований в трудах А.П. Нечаева [264]. А.Н. Ждан пишет о Нечаеве как организаторе лаборатории экспериментальной психологии при Педагогическом музее военно-учебных заведений в 1901 году [265], основателе педологического движения в России [266], председателе оргкомитета Первого Всероссийского съезда по психоневрологии (10–15января 1923 года) [267]. Т.Д. Марцинковская освещает период жизни Александра Петровича, связанный с открытием педологических курсов
(1904 год), выпуском книг и журналов по педагогической психологии, разработкой методов выявления индивидуальных особенностей детей [268]. Эта же тематика присутствует и в труде А.А. Парамонова [269]. Коллектив авторов из Института психологии РАН упоминает А.П. Нечаева как одного из представителей направления эмпирической психологии наравне с М.И. Владиславлевым, М.М. Троицким,
Н.Я. Гротом, Г.И. Челпановым. Разные стороны обширной педологической деятельности А.П. Нечаева освещают Е.М. Балашов [270] и В.М. Кадневский [271]. Очерки жизни ученого находим в работах В.В. Аншаковой [272], А.А. Никольской [273],
и наиболее полно – в книгах А.А. Романова [274].
|
|
|
Читатель может составить представление о Нечаеве как экспериментаторе-педагоге и педологе, но практически неосвещенным остается этап его жизни, связанный с психотехнической деятельностью. Попробуем схематично представить этот значительный – с 1922 по 1935 годы – фрагмент жизни ученого.
16 марта 1922 года А.П. Нечаев выступил в Центральном доме работников просвещения и искусств с лекцией по библиопсихологии, которая называлась «Психологические основы библиотечного дела» и в которой были выделены главные моменты процесса чтения: восприятие слов, понимание содержания, связанного с этими словами, оценка прочитанного, влияние впечатления, произведенного чтением, на волю читателя [275]. Говоря о разных влияниях книг на человека, он, как до него Г. Мюнстерберг, различает влияние прямое и косвенное, положительное и отрицательное и то, что разные лица в разных обстоятельствах неодинаково поддаются разным формам внушения. Для правильной постановки библиотечного дела в стране, для умелого подбора и распределения книг Нечаев рекомендует изучать психику читателей, что можно делать путем прямого опроса (анкетирования) читателей о прочитанных книгах; организации специальных бесед с читателями о книгах, чтобы установить общий уровень их понимания и восприимчивости; психологических опытов, рассчитанных на исследование объема внимания, процесса восприятия, памяти, воображения, интересов и внушаемости читателей интересующей нас среды. Но все эти данные могут «получить свое надлежащее научное истолкование, когда они будут связаны с результатами точных психологических исследований, произведенных хотя бы над некоторыми типичными группами интересующих нас читателей. Мы должны … понять источники того или иного отношения к известной книге лиц известного душевного уровня» [276], для чего ученый рекомендует тесно сотрудничать с психологами.
|
|
|
|
|
|
Тогда же ученый разработал метод определения авиаспособностей курсантов летных училищ [277], о котором рассказал в докладе «Опыт коллективного исследования летчиков» на Первом Всероссийском съезде по психоневрологии
(10–15 января 1923 года). Он «совершенно не применял аппаратов и ограничился изучением внимания и памяти испытуемых при помощи текстов со счетом и с запоминанием цифр, …получил очень хорошие совпадения с практическим списком для слабых летчиков и удовлетворительное для средины списка» [278].
В 1923 году выходит книга директора лаборатории Кембриджского университета Ч.С. Майерса «Психика и труд. Психологические факторы промышленности и торговли» в переводе А.П. Нечаева. Выходит и книга самого Нечаева «Психологический опыт обучения чтению» (1923 год) с представлением собственного метода, который оценила Н.К. Крупская [279]. В 1926 году под редакцией А.П. Нечаева издается книга «Ум и труд. Экспериментально-психологическое исследование школьного и профессионального труда в связи с проблемой профотбора», а в 1927 году – «Психология физической культуры» и «Труд и утомление» (вместе с К.Х. Кекчеевым).
|
|
|
1928 год отмечен книгой А.П. Нечаева «Психология побед и поражений
в шахматной игре». Книга появилась неслучайно. Шахматы становились популярной интеллектуальной игрой в СССР. В конце 1925 года в Москве прошел Международный шахматный турнир, собравший виднейших шахматных маэстро из разных стран и актуализировавший усиленный интерес к игре среди советских граждан. Психотехники И.Н. Дьяков, Н.В. Петровский и П.А. Рудик провели психотехническое исследование участников турнира и написали книгу «Психология шахматной игры». А.П. Нечаев провел подобное испытание участников Всесоюзного шахматного турнира просвещенцев, проходившего в Москве в Центральном доме работников просвещения с 4 по 13 марта 1927 года, и описал внушаемость шахматистов, особенности их качественного внимания, воображения, характеристики личности.
Говоря о воспитательном значении шахмат, А.П. Нечаев отмечает: «шахматная игра становится явно выраженной борьбой человеческих личностей.
И … победа остается за тем, кто обладает сравнительно большим спокойствием
и активностью» [280]. Игра интересна для играющих не только логикой, но и психологией, потому что игроки оценивают не только знание противником теории игры, но и общие качества его личности, порой невольно проникаясь уважением
к более сильному противнику. Так как любая игра, в том числе и шахматная, всегда – чередование чувства напряжения и чувства облегчения, то «блестящий ход противника… даже оставляет впечатление известного удовлетворения. Вот почему игра с сильным и побеждающим игроком может доставлять шахматисту большее наслаждение, чем победа над мало интересной личностью» [281].
В 1929 году А.П. Нечаев, вторым после П. Энгельмейера («Теория творчества», 1908 год), обратился к вопросам, обозначенным в книге «Психология технического изобретательства» [282], где делает первую попытку разобраться в проблеме технического изобретательства с точки зрения психологов и техников, доказать возможность применения психологического эксперимента в этой области. Эстафету в изучении такой актуальной проблемы в 1930-х годах принял С.М. Василейский, бывший коллега А.П. Нечаева, знакомый еще по работе последнего ректором в Самарском государственном университете в 1918–1921 годах, написав диссертацию «Психология технического изобретательства» [283].
Продолжает проблематику психотехнических изысканий книга «Психическое утомление», вышедшая под редакцией А.П. Нечаева. В 1930 году он становится членом научно-методического комитета Высшего совета физической культуры при Всероссийском центральном исполнительном комитете (ВЦИК) (до 1932 года) [284]. Издана книга «Гимнастика по радио» (вместе с В.К. Крамаренко).
В 1931–1935 годах Александр Петрович – заведующий психотехническим сектором Центрального автоэксплуатационного научно-исследовательского института (ЦАНИИ), профессор-консультант по изучению труда и отдыха рабочих при наркомате труда, в Институте научной педагогики [285].
Среди этих скудных фактов не упоминается работа А.П. Нечаева в психотехнической лаборатории Московского коммунального хозяйства, где также трудились ученики Г.И. Челпанова – заведующий И.Н. Дьяков и технический руководитель Н.В. Петровский [286].
Интересно, что, когда читаешь дискуссии двух великих русских психологов – А.П. Нечаева и Г.И. Челпанова, заложивших основы психологии как науки
и учебного предмета, на дореволюционных психолого-педагогических съездах [287], складывается впечатление, что они были непримиримыми оппонентами и вне заседаний съездов, но история, случившаяся с сотрудниками психотехнической лаборатории, показывает нам необычайное благородство этих ученых.
Лаборатория начала работать в 1926 году, И.Н. Дьяков и Н.В. Петровский занимались вопросами безопасности движения. Они считали, что причина всякой автомобильной или трамвайной катастрофы – сложное явление, складывающееся из поведения шофера, вагоновожатого, движения встречной машины, прохожего или экипажа, особенностей уличной поверхности, и в основу своих испытаний положили принцип всесторонней борьбы с опасностями городского движения по линии как укомплектования личного персонала, так и предупреждения об опасности. За три года (с 1925 по 1927) они обследовали более 7000 испытуемых, отработали и предложили психотехнические методы отбора работников для экспериментально-научного исследования деятельности важнейших психических функций: глазомера, внимательности, скорости реакции, ориентировки и движении
и пр. и все результаты изложили в своей книге «Психотехника в коммунальном деле и местном транспорте. Психотехнические испытания шоферов, вагоновожатых, контролеров, кондукторов и учеников школ местного транспорта»
(1928 год).
Казалось бы, большое и важное дело получило логическое завершение
в виде конкретного результата, но все только начиналось: появляется возмущенная и едкая по тону статья И.Н. Шпильрейна, руководителя Всероссийского общества психотехники и прикладной психофизиологии (ВОПиПП), организатора научной работы в области психологии труда в СССР, адресованная И.Н. Дьякову
и Н.В. Петровскому. Надо отметить, что авторы из лаборатории московского коммунального хозяйства (МКХ) раскритиковали трудовой метод изучения профессий Шпильрейна, что тому не понравилось. Также он высказал большие замечания ко всей методологической и методической базе исследования лаборатории МХК, высказал сомнения в правильности результатов, упрекнул в неоригинальности, неудачном подражательстве при создании экспериментальных установок. В ответной статье И.Н. Дьяков и Н.В. Петровский последовательно, в 17 пунктах, отразили нападки Шпильрейна.
Нам трудно говорить об истинной причине пристального внимания со стороны И.Н. Шпильрейна к И.Н. Дьякову и Н.В. Петровскому, поэтому будем ориентироваться только на публикации того времени.
На Всесоюзном съезде по изучению поведения человека (25 января –
1 февраля 1930 года, Москва) И.Н. Дьяков за свой доклад «Опыт экспериментального изучения произвольных реакций» получил от «коллег»-недоброжелателей откровенно лживую реплику: «Докладчик вначале отверг существующие методы изучения утомления и … обещал дать новый ‟индустриальный метод произвольных реакций. Однако ничего практически ценного докладчиком проведено не было. Разбирая вопросы изучения утомления, он выставил лозунг: ‟Долой Бурдона
и Крепелина! Вместо них были предложены всего лишь двузначные числа по методу Нечаева. Поэтому все выступавшие оппоненты дали решительный отпор докладчику, без методологической критики отбрасывающему все сделанное до сих пор и выдвинувшему метод по запоминанию чисел как якобы новый и универсально применимый» [288], что никак не вяжется с обликом серьезного исследователя, которым Дьяков предстает перед нами в своих работах.
21 февраля 1930 года, отчитываясь на перевыборах правления Всероссийского психотехнического общества, И.Н. Шпильрейн говорит о вынужденном вмешательстве правления в деятельность психотехнической лаборатории МКХ, вызванном жалобами Центрального комитета профессионального союза транспортников, Народного комиссариата труда (НКТ) РСФСР, поднявших вопрос
о правильности методов, применяемых этой лабораторией. Н.В. Петровский
к этому времени уже был арестован, в лаборатории появился новый интересный
и знаменитый сотрудник – профессор А.П. Нечаев (скорее всего, сразу после ареста Петровского). Как написано в решении правления по лаборатории МКХ, «И.Н. Дьякову удалось обмануть НКТ и привлечь в качестве эксперта также бывшего профессора A.П. Нечаева, которого оплатили как консультанта лаборатории (следовательно, совиновника того, что было в лаборатории обнаружено). Несмотря на противодействие Нечаева и Дьякова и попытки опорочить экспертов психотехнического общества (проф. А.А. Толчинского и доц. С.Г. Геллерштейна) или правление общества» [289], эксперты установили, что «многие аппараты, выдававшиеся этой лабораторией за основные в ее работе, не применялись; что коэффициенты… оказались коэффициентами совершенно произвольными; …что шоферы испытывались ею только в отношении интеллектуальной сферы, а не моторной, аппараты же, исследовавшие моторную сферу шоферов, не были еще смонтированы и стояли только для показа экскурсантам. Фактический отбор шоферов производится только на основании интеллектуальных функций, что является совершенным извращением с классовой точки зрения и совершенно смещает перспективы работы лаборатории» [290].
В 1931 году на пике развернутой кампании критики и самокритики
И.Н. Шпильрейн снова вспоминает И.Н. Дьякова и Н.В. Петровского, обвиняя их в приверженности «эмпирической, совершенно нечаевского порядка, психологии», а также в стремлении «опошлить понятие диалектики» общими рассуждениями, формально-словесными ухищрениями [291].
Вернемся к А.П. Нечаеву. Работая в Центральном управлении шоссейных и грунтовых дорог и автомобильного транспорта (Цудортранс) при Совете народных комиссаров СССР, он продолжал заниматься исследовательской работой по профотбору шоферов, результаты которой были заслушаны на заседании Московского психотехнического общества в апреле 1933 года. У нас нет текста выступления А.П. Нечаева, имеется только текст его оппонента И.Н. Шпильрейна. Попробуем разобраться, что же произошло.
Шпильрейн отмечает, что выступление сопровождали столь «резкие прения … на большой принципиальной высоте» [292] по основным вопросам теории психотехники, что он даже сожалеет о количестве участников заседания (всего 20–
25 человек) и об отсутствии студентов или аспирантов, которым было бы полезно послушать. Об эмоциональном накале атмосферы говорят слова: «обе враждовавшие точки зрения были доведены до наибольшей степени отчетливости, на которую были способны выступавшие ораторы» [293]. При обсуждении разгорелся спор по ряду методических вопросов, критиками были психотехники С.Г. Геллерштейн, В.Н. Колбановский, А.В. Рахманов, Е.И. Рузер.
Цель проведенных исследований состояла в том, чтобы дать упрощенную, не зависящую от тяжелой или дорогостоящей аппаратуры методику испытания или составления профессиограммы шофера. Выборка составляла 56 человек, обследованных батареей из 45 тестов, данные обрабатывались с помощью методов математический статистики.
Спор разгорелся о методе построения профессиограммы. Шпильрейн считал, что строить профессиограмму нужно принятыми в психотехнике методами, психологически анализируя работу шоферов, а затем на ее основе разрабатывая методы испытания профессиональной пригодности. А.П. Нечаев пошел другим путем, нарушив обычную последовательность: «он чисто эмпирически создает ряд испытаний, а профессиограмма у него выскакивает как побочный продукт из результатов испытания, … стоит как-то особняком в стороне и для обоснования испытания никаким образом не применяется» [294].
Как кажется Н.Н. Шпильрейну, такое методологическое разногласие свидетельствует о том, что Нечаев стремится достичь нужной и полезной цели изначально негодными средствами. «Именно эта противоположность объясняет необычную страстность прений» [295], страстность, идущую от заказчиков, ожидающих от психотехнического центра Цудортранса четкого методологического руководства, основанного на принципах марксистско-ленинской методологии. А.П. Нечаев утверждал, что работа соответствует основным принципам марксистско-ленинской методологии, основана на фактах, а факты являются высшим критерием истины, а эмпирия должна быть основой марксистского исследования. На это
у Шпильрейна возникают следующие возражения:
1. «Марксистские авторитеты …не раз указывали, что практика без теории слепа и что теория должна не только поспевать за практикой, но и указывать дорогу практическому исследованию. … Исследователь, отказывающийся от теории, в действительности находится в плену теории и притом не самой лучшей. …Но как раз от …теоретических предпосылок и от выполняемого классового социального заказа зависит, какого рода принципы кладутся в основу классификации действительности» [296].
2. А.П. Нечаев одними и теми же методами исследует профессиональную пригодность или утомляемость у представителей разных профессий, пренебрегая такими важными дифференциальными факторами, как возраст, профессиональный стаж и образование [297].
3. А.П. Нечаев утверждает, что факты говорят сами за себя. Но какие же факты он находит, подходя к ним на основании неверной теории? – «Он ограничивается исследованием кажимости и утверждает, что исследует сущность» [298].
4. А.П. Нечаев переворачивает правильный ход рассуждения. Вместо того, чтобы на основании профессиограммы строить систему тестов, испытывающих профессионально важные признаки, он испытывает все возможные признаки и пытается, применяя коэффициенты корреляции, узнать, какие из них профессионально важны, и таким образом строит свою профессиограмму. Этот метод он называет методом науки, построенной на чистом опыте, на самом деле это попытки слепого нащупывания возможных выходов в практику. Нет гарантии того, что найденные выходы соответствуют цели исследования. «Это метод научного исследования, метод эклектизма и эмпиризма, возведенный в систему» [299].
5. Даже корреляции у Нечаева сомнительны, значит, результаты никак не могут считаться достоверными. «Автор оперирует с нереальными, чисто воображаемыми величинами» [300].
В итоге собрание психотехников решает: «Профессор Нечаев произвольно выбранными пробами пытался установить степень конвариативности некоторого явления с каждой из этих проб, без учета прочих условий, причем проверял эту конвариативность методами, значение которых он явно переоценивал, …портативность является единственным достоинством метода… метод несомненно должен быть отвергнут» [301].
Через год психотехники вернулись к этой теме, и 14 июля 1934 года на заседании правления ВОПиПП была заслушана информация И.Н. Шпильрейна
о «Методической инструкции по профотбору шоферов», выработанной ЦАНИИ под руководством профессора А.П. Нечаева [302].
И.Н. Шпильрейн заявил, что настоящая методика отличается от раскритикованной год назад, что она заимствована у различных институтов и лабораторий (Московского института городского движения, Ленинградской психотехнической лаборатории местного транспорта, бакинской лаборатории и т.п.), что осталось неясным, «почему в основу методики взяты те или иные нормы, долженствующие определять медицинские или психотехнические показатели и противопоказатели», что тесты методики в основном приемлемы, за исключением некоторых из них, и предложил рекомендовать временную методику на основе предложенного материала, доработав единые нормы для шкал в течение трех месяцев. Правление постановило созвать следующее заседание Правления общества для вторичного рассмотрения проекта методики сразу же по окончании лабораторией дополнительной работы по ней.
Увы, этого не произошло...
Все участники этой истории – Н.В. Петровский, И.Н. Дьяков, А.П. Нечаев, И.Н. Шпильрейн – пострадали от репрессий, трое погибли. Первым в 1929 году был арестован Н.В. Петровский как участник церковно-политического центра Всесоюзной организации «Истинно-Православная церковь». 2 сентября 1930 года он был осужден на 10 лет лагерей, а 16 декабря 1930 года исключен из членов психотехнического общества «как антисоветский элемент». След его теряется
в 1932 году по пути в Свирьлаг [303].
И.Н. Дьяков после ухода из лаборатории МКХ работает заместителем директора Автодорожного института, в Центральном НИИ Центросоюза, читает курс психологии на кафедре психологии Ярославского государственного педагогического института. Его арестовали 4 августа 1937 года за «участие в контрреволюционной террористической казачьей организации и в подготовке терактов против руководителей ВКП(б) и Советского правительства». 10 сентября 1937 года он приговорен к расстрелу Военной коллегией Верховного суда СССР [304].
Последний, четвертый, номер «Советской психотехники» в 1934 году вышел без упоминания И.Н. Шпильрейна как главного редактора журнала: в январе 1935 года он был арестован и в июле 1941 года расстрелян [305].
По навету и оговору А.П. Нечаев был осужден в 1935 г. по статье «контрреволюционная агитация» и сослан в Семипалатинск. Прося о пересмотре дела, он писал народному комиссару: «за эти годы все три доносителя, выступавшие против меня с клеветническим обвинениями, … сами были признаны НКВД врагами народа… Обстоятельства, сопровождавшие мой арест, ясно показывают, что мои клеветники в своих действиях против меня преследовали личные и вредительские цели» [306].
Изучая процесс и результаты творчества психологов прошлого, мы часто свои усилия сосредоточиваем на цитировании и комментировании их текстов, сопоставляя их теории с теориями их предшественников. Этого явно недостаточно. Для глубокого, целостного изучения и понимания наследия ученого хорошо бы видеть мотивы его деятельности, стадии развития и, что особенно важно, пытаться рассмотреть путь его идей от зарождения до реализации. Историк социологии Б.З. Докторов замечает: «чем крупнее идея, чем больше сделано ученым, тем более продолжительный интервал истории должен рассматриваться и тем больше ″выходов″ в другие научные направления и пласты социальной практики надо предпринимать» [307]. Это напрямую относится и к такой большой фигуре психологической науки, каким был Александр Петрович Нечаев.
Список использованной литературы
1. Аншакова, В.В. Вклад А.П. Нечаева в становление и развитие возрастной педагогической психологии [Текст] : материалы к спецкурсу. – Астрахань : Изд-во Астрахан. гос. пед. ун-та, 2002. – 126 с.
2. Балашов, Е.М. Педология в России в первой трети XX века [Текст]. – СПб. : Нестор-История, 2012. – 192 с.
3. Большакова, В.В. Очерки истории русской психологии (XIX – начало XX вв.). Часть I. Проблема формирования личности [Текст]. – Н. Новгород : Изд-во Волго-Вят. кадрового центра, 1994. – 160 с.
4. Докторов, Б.З. Отцы-основатели: история изучения общественного мнения [Текст]. – М. : ЦСП, 2006. – 488 с.
5. Ждан, А.Н. История психологии. От античности к современности [Текст] : учеб. для вузов. – М. : Акад. проект ; Екатеринбург : Деловая книга, 2002. – 528 с.
6. Кадневский, В.М. История тестов [Текст] : моногр. – М. : Народное образование, 2004. – 464 с.
7. Кольцова, В.А., Носкова О.Г., Олейник Ю.Н. И.Н. Шпильрейн и советская психотехника [Текст] // Психологический журнал. – 1990. – Т. 11, № 2. – С. 111–133.
8. Марцинковская, Т.Д. История возрастной психологии [Текст] : учеб. пособие для вузов. – М. : Акад. проект ; Трикста, 2010. – 312 с.
9. Нечаев, А.П. Психологические основы библиотечного дела (Лекция, прочитанная в Центральном доме работников просвещения и искусств 16 марта 1922) [Текст]. – М. : Работник просвещения, 1922. – 16 с.
10. Нечаев, А.П. Психология побед и поражений в шахматной игре [Текст]. – М. ; Л. : Госиздат, 1928. – 61 с.
11. Нечаев, А.П. Психология технического изобретательства [Текст]. – М. ; Л. : Госиздат, 1929. – 88 с.
12. Никольская, А.А. А.П. Нечаев: жизнь и творческий путь [Текст] // Вопросы психологии. – 1997. – № 2. – С. 100–111.
13. О методике профотбора шоферов, предложенной проф. Нечаевым [Текст] // Советская психотехника. – 1934. – № 4. – С. 398–399.
14. О резолюции лаборатории МКХ [Текст] // Психотехника и психофизиология труда. – 1930. – № 2–3. – С. 263.
15. Парамонова, А.А. Открытие детства в России. Развитие научного знания
о ребенке в истории отечественной психологии конца XIX – начала XX вв. [Текст]. – Ижевск : ERGO, 2010. – 172 с.
16. Перевыборы правления Всероссийского психотехнического общества [Текст] // Психотехника и психофизиология труда. – 1930. – № 2–3. – С. 251–268.
17. Первый всероссийский съезд по психоневрологии. Рефераты докладов [Текст] // Журнал психологии, неврологии и психиатрии. – 1923. – Т. 3. – С. 246–319.
18. Первый Всесоюзный съезд по изучению поведения человека. Ленинград,
25 января – 1 февраля 1930 г. Психотехническая секция [Текст] // Психотехника и психофизиология труда. – 1930. – № 2–3. – С. 229.
19. Психологическая наука в России XX столетия: проблемы теории и истории [Текст] / под ред. А.В. Брушлинского. – М. : Ин-т психологии РАН, 1997. – 576 с.
20. Романов, А.А. А.П. Нечаев: у истоков экспериментальной педагогики [Текст]. – М. : Изд-во РОУ, 1996. – 84 с.
21. Романов, А.А. Опытно-экспериментальная педагогика первой трети ХХ века [Текст]. – М. : Школа, 1997. – 304 с.
22. Романов, А.А. Пути повышения мотивации и интереса студентов к изучению истории педагогики [Текст] // Психолого-педагогический поиск. – 2013. – № 1 (25). –
С. 60–69.
23. Романов, А.А. Санкт-Петербург как центр становления экспериментальной педагогики в России начала ХХ века [Текст] // Модернизационные процессы в российском и зарубежном образовании ХVIII – начала ХХI века. – СПб. : СПб АППО, 2014. –
С. 510–516.
24. Романов, А.А. Экспериментальная педагогика России начала ХХ века как научный феномен [Текст] // Психолого-педагогический поиск. – 2009. – № 4 (12). –
С. 45–58.
25. Стоюхина, Н.Ю. Методика преподавания психологии: история, теория, практика [Текст] : учеб. пособие. – М. : Флинта, 2009. – 184 с.
26. Стоюхина, Н.Ю. Психолог И.Н. Дьяков – ученик профессора Г.И. Челпанова: один из многих [Текст] // Психология. Историко-критические обзоры и современные исследования. – 2013. – № 5–6. – С. 72–96.
27. Стоюхина, Н.Ю. Психологические съезды начала XX в. и первых лет советской власти о психологическом знании для средних школ [Текст] // Мир науки, культуры, образования. – 2010. – № 1 (20). – С. 159–163.
28. Стоюхина, Н.Ю. Становление гуманитарного образования в Нижегородском университете: 1919–1921 [Текст] // Вестник ННГУ. – 2009. – № 3. – С. 294–301.
29. Стоюхина, Н.Ю. Судьба и научное творчество Серафима Михайловича Василейского [Текст] // Методология и история психологии. – 2010. – Т. 5, вып. 2. –
С. 115–131.
30. Шпильрейн, И.Н. Против воинствующего эмпиризма проф. Нечаева. (Обработанное выступление по докладу проф. А.П. Нечаева о проведенной психотехническим центром Цудортранса научно-исследовательской работы) [Текст] // Советская психотехника. – 1933. – № 3. – С. 274–276.
| Культура профессиональной подготовки специалиста |
УДК 37
Л.П. Костикова
Дата добавления: 2018-10-27; просмотров: 747; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!