Глава 16. Культурное развитие страны во второй половине 60-х — первой половине 80-х годов

Неосталинистская идеология и культура

Уже во второй половине 1960-х годов процесс преодоления ста­линских деформаций фактически прекратился. Возобладала точка зрения, будто стабилизации общественных отношений можно дос­тигнуть лишь за счет отказа от курса, принятого XX съездом КПСС. Это и определило в значительной мере общественно-политический и духовный климат этих годов — климат фальши и двоемыслия, тен­денциозности и беспринципности в оценке политических событий и фактов прошлого и настоящего.

Под предлогом недопущения «очернительства» от ученых-обществоведов требовали не заострять внимания на ошибках и не­достатках в историческом опыте партии, исходить лишь из того, что допущенные ранее ошибки в практической работе были отражени­ем трудностей в деле осуществления якобы «правильной, научно обоснованной генеральной линии партии».

Угодничая перед Брежневым и его главным идеологом Сусло­вым, историки практически прекратили критику сталинизма; ис­чезла эта тема и из публицистики. Все чаще сверху раздавались предостережения в адрес ученых, занимавшихся советской историей.

Административно-бюрократическая система в годы так назы­ваемого «застоя» еще больше разрослась, укрепила свое всевластие. Как и в годы сталинизма, наше развитие искусственно отрывалось от развития мировой цивилизации, что нанесло огромный ущерб культурному прогрессу советского общества.

Бюрократизация управления культурой привела к отставанию нашей страны в ряде областей науки, к падению фактического уровня знаний выпускников школ и вузов при формально благопо­лучной статистике, к произвольному ограничению самостоятельно­сти художественной интеллигенции. В стране остро ощущалась не­обходимость глубоких реформ во всех отраслях культуры — в науке, в средней и высшей школе, в художественном творчестве.

Политическая жизнь в стране приобрела все более закрытый ха­рактер, резко падал уровень гласности, одновременно усиливался диктат идеологических структур партии по отношению к средствам массовой информации и учреждениям. После свержения Хрущева ЦК КПСС решил пересмотреть характеристику, данную Сталину на XX и XXII съездах партии. Попытка официально реабилитировать Сталина на XXIII съезде (1966) сорвалась из-за протестов интелли­генции, особенно ученых и писателей. Против реабилитации Сталина высказывались руководители ряда зарубежных компартий.

В 1970-е годы критика сталинизма была окончательно свернута. На съездах партии начал утверждаться новый культ — культ Бреж­нева. В 1973 г. в обкомы, крайкомы, ЦК компартий республик бы­ла разослана специальная записка «О необходимости укрепления авторитета тов. Брежнева Л.И.».

Вся окружающая действительность, тяжелое положение страны конца 1970-х годов резко диссонировали с нарастающим восхвале­нием стареющего и слабеющего Генсека. «Вождь», «Выдающийся деятель ленинского типа» — эти эпитеты стали почти обязательны­ми атрибутами имени Брежнева. За 18 лет пребывания у власти ему было присвоено 114 высших государственных наград, в том числе четыре Звезды Героя Советского Союза, Золотая звезда Героя Со­циалистического Труда, Орден Победы, 16 других орденов, 28 меда­лей, две маршальские звезды, почетное оружие. Специально к его партийному юбилею был учрежден памятный золотой знак «50 лет пребывания в КПСС».

Елейное славословие, начатое уже на XXIV съезде КПСС (1971), усилилось на XXV (1976) и достигло своего апогея на XXVI съезде (1981). По всей стране шли «научно-теоретические», пропа­гандистские, литературные конференции, на которых высокопарно превозносились литературные «труды» Брежнева — «Малая земля», «Возрождение», «Целина», написанные за него другими.

Положение в стране становилось губительным не только из-за социально-экономических деформаций, но и вследствие нарастав­шего паралича интеллектуальной, духовной жизни. В каждом от­четном докладе ЦК партии на съездах говорилось о расцвете социа­листической демократии, но это были пустые слова, бессмыслен­ные декларации. На практике существовала жесткая регламентация политической и духовной жизни. Брежнев и его окружение верну­лись к просталинской практике, к диктату центра, к преследованию инакомыслящих.

Смена идеологического курса. Период конца 1960-х — начала 1980-х годов породил свою идеологию. Уже во второй половине 1960-х годов стало ясно, что цели, поставленные Программой КПСС, принятой на XXII съезде КПСС, в намеченные сроки реали­зовать не удастся. Партийному руководству во главе с Л.И. Брежне­вым требовалась новая идейно-теоретическая, пропагандистская основа для своей деятельности.

В партийных документах начинается смещение акцентов с про­паганды целей коммунистического строительства на пропаганду достижений развитого социализма. В докладе, посвященном 50-ле­тию октябрьской революции, Л.И. Брежнев заявил, что главным итогом пройденного советским народом исторического пути явля­ется построение развитого социалистического общества. В новой Конституции СССР, принятой в 1977 г., это положение получило правовой статус. «На этом этапе, — подчеркивалось в Основном Законе страны, — социализм развивается на своей собственной ос­нове, все полнее раскрываются созидательные силы нового строя, преимущества социалистического образа жизни, трудящиеся все шире пользуются плодами великих революционных завоеваний».

Данная концепция создавала для брежневских теоретиков и идеологов три важных преимущества: не ставила под сомнение сде­ланный Сталиным в 1936 г. вывод о построении основ социализма, не снимала формально лозунга Программы партии, наконец, по­зволяла отодвинуть обещанную коммунистическую перспективу на неопределенное время.

В советской печати на­зойливые рассуждения о ско­ром наступлении коммунизма сменились столь же демагоги­ческими рассуждениями о не­устанной борьбе за мир, которую ведут советское руково­дство и «лично товарищ Бреж­нев». То обстоятельство, что со­ветские запасы обычного и ядерного оружия многократно превышали запасы всех запад­ных держав, вместе взятых, гражданам СССР знать не по­лагалось.

Пустив в ход все идеологические рычаги, и пользуясь теоретиче­ской беспомощностью членов «коллективного руководства», вчерашние ученики Сталина из штаба Суслова обосновали новую точ­ку зрения на деятельность Сталина. Оказывается, периода «культа личности» вообще не было, а Сталин всегда был «верным ленин­цем», который всего-то допустил лишь некоторые нарушения со­ветской законности. Его теоретические труды вполне марксистские, а XX и XXII съезды «перегнули палку» в оценке Сталина из-за «субъективизма Хрущева». В свете этой новой идеологической кон­цепции советская пресса, видимо, получила указание прекратить критику Сталина. Отныне разрешалось пользоваться его произведениями, цитировать в положительном плане.

Так оформилась неосталинистская идеологическая линия. А тех, кто находил в себе силы противостоять неосталинистским догмам, подвергали политическому остракизму. Справедливости ради надо сказать, что открытого восхваления Сталина в печати, в средствах массовой информации не было (некоторое исключение составлял период Великой Отечественной войны).

В течение всех 18 лет правления Брежнева главным партийным идеологом оставался М.А. Суслов. Свою главную задачу он видел в обуздании общественной мысли, торможении духовного развития общества, культуры, искусства, подавлении всяких исканий в этих сферах. Сквозь темно-серый светофильтр партийно-политического аппарата, возглавляемого Сусловым, пропускалось все научное и ху­дожественное творчество. Суслов всегда настороженно и недоверчиво относился к литераторам и театральным деятелям, чьи «непродуман­ные» высказывания может использовать «враждебная пропаганда». Излюбленный тезис Суслова — невозможность мирного сосущество­вания в области идеологии и обострение идеологической борьбы на современном этапе. Из этого делался вывод о необходимости усиле­ния контроля за всеми видами творческой деятельности.

Диссидентство. Вэтой ситуации был неизбежен медленный, но неостановимый рост проявлений протеста, т.е. феномена дисси­дентства. Наиболее радикальным его проявлением стало выступле­ние на Красной площади 25 августа 1968 г. против советской ин­тервенции в Чехословакию. В нем участвовало восемь человек, ко­торые были арестованы и осуждены.

Наиболее активные формы протеста были характерны для трех слоев общества: творческой интеллигенции, верующих и некоторых национальных меньшинств. Творческая интеллигенция, разочаро­ванная непоследовательностью Хрущева, равнодушно встретила его падение. Новая правящая верхушка не скрывала своего желания окончательно покончить с эпохой культурной оттепели.

В сентябре 1965 г. были арестованы писатели А. Синявский и Ю. Даниэль, которые издавали за границей (под псевдонимами) произведения, содержавшие резкую критику советского режи­ма. В феврале 1966 г. они были приговорены к нескольким годам лагерей. Это был первый открытый политический процесс в после сталинский период, задуманный как пример и предупреждение. Обвиняемые писатели были осуждены по статье 70 принятого при Хрущеве Уголовного кодекса (агитация или пропаганда, проводи­мая с целью подрыва или ослабления советской власти... распро­странение в тех же целях клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй). Впоследствии эта статья широко применялась для преследования различных форм диссидентства.

Реакция в кругах интеллигенции на процесс Синявского и Да­ниэля свидетельствовала о большом пути, пройденном ею после «дела Пастернака»: 63 члена Союза писателей, которых поддержало около 200 других представителей интеллигенции, обратились с пись­мом к XXIII съезду КПСС и в Президиум Верховного Совета СССР, требуя освободить писателей и отдать их на поруки.

За процессом Синявского и Даниэля последовали другие аресты и осуждения. В частности, были арестованы А. Гинзбург, который составил «Белую книгу» из протестов против февральского процес­са 1966 г., поэт Ю. Галансков, поэт И. Габай, разжалованный гене­рал П. Григоренко. В мае 1969 г. была создана первая в СССР обще­ственная ассоциация защиты прав человека в СССР (Н. Горбаневская, С. Ковалев, Л. Плющ, П. Якир и др.). Правозащитники А. Са­харов, Р. Медведев и В. Турчин в 1970 г. опубликовали открытое письмо руководителям Советского Союза. Оно содержало глубокий анализ состояния прав и свобод в стране, высвечивало взаимосвязь уровней демократии и научно-технического прогресса.

В конце 1960-х годов основные течения диссидентов объедини­лись в «Демократическое движение» с весьма размытой структурой, представлявшее три «идеологии», возникшие в после сталинский период и являвшиеся скорее программами действия: «подлинный марксизм-ленинизм», представленный, в частности, Роем и Жоресом Медведевыми; либерализм во главе с А. Сахаровым и «христианская идеология», защищаемая А. Солженицыным. Идея первой програм­мы состояла в том, что Сталин исказил идеологию марксизма-ленинизма и что возвращение к истокам позволило бы оздоровить общество; либеральная программа считала возможной эволюцию к демократии западного типа при сохранении общественной собст­венности; наконец, «христианская идеология» предлагала ценности христианской морали как основу жизни общества и, следуя тради­циям славянофилов, подчеркивала специфику России. «Демократическое движение» было очень малочисленным и насчитывало всего несколько сотен приверженцев из среды интеллигенции. Однако благодаря деятельности двух выдающихся личностей, ставших сво­его рода символами диссидентства, — А. Солженицына и А. Саха­рова, диссидентство, едва заметное и изолированное в своей стране, в 1967-1973 гг. получило признание за границей. Вопрос о правах человека в Советском Союзе стал международной проблемой пер­вой величины, долгие годы определявшей неприглядный образ СССР в мире. Показательно, что деятельность Совещания по безо­пасности и сотрудничеству в Европе, созданного в 1973 г., в значительной мере была посвящена этой проблеме. В 1976 г., в Москве, а затем и в других городах возникли группы содействия выполнению Хельсинского соглашения в СССР; Московскую группу, а фактиче­ски и все движение в СССР возглавил Ю. Орлов. В 1977 г. руково­дители этих групп были арестованы.

В конце 1979 — начале 1980-х гг. были арестованы или сосланы почти все лидеры и активисты правозащитного движения в СССР, в том числе и А.Д. Сахаров, сосланный в Горький. Начиная с 1968 г. в качестве репрессивной меры властей против инакомыслящих стали использоваться возможности специализированных психиатрических лечебниц. В частности, туда были помещены генерал П. Григоренко и известный ученый-биолог Ж. Медведев. П. Григоренко в 1977 г. уехал в США к сыну, где и умер.

С приходом к руководству КГБ Ю.В. Андропова борьба с ина­комыслием была поставлена на научную основу. По его предложе­нию было создано пятое управление КГБ, занимавшееся исключи­тельно борьбой с инакомыслием. Его сотрудники были внедрены во все или почти во все учреждения, организации и движения: моло­дежные, религиозные, национальные, общественно-политические.

Активистами диссидентского движения были люди, выступав­шие против идеологического партийного диктата. «Неучастие во лжи» — такова, например, была позиция А. Солженицына, изло­женная им в обращении к интеллигенции, молодежи, ко всем со­отечественникам в феврале 1974 г. при изгнании его из страны.

Однако противостоявшие друг другу силы оказались слишком неравными, диссидентство как организованное течение просущест­вовало всего несколько лет и было подмято машиной идеологиче­ского диктата, за которой стояла реальная власть. Сказывалась и одна существенная слабость движения: диссидентство «не прижи­лось» в обществе, не нашло достаточной социальной опоры. Вокруг идеологов диссидентства создавалась атмосфера общественного ва­куума. Все это стало причиной постепенного перемещения дисси­дентства за пределы страны.

С диссидентством перекликалась позиция тех, кто пассивно от­делял себя от той системы общественных отношений, которая не согласовывалась с принципами демократии и гуманизма. Сущест­вовало в те годы и явление духовного протеста, в основе которого была активная борьба и словом, и делом со всеми антидемократи­ческими явлениями. Среди «бунтарей» слова в первом ряду — В. Вы­соцкий. Его слово работало уже не только на интеллектуальную элиту, оно было обращено к самому широкому кругу соотечествен­ников. Протест открытый и находящий массовое понимание — в этом одно из главных отличий «феномена» Высоцкого от традиций диссидентства.

В обществе шло накопление нравственной энергии перестрой­ки. Эмоционально критический «взрыв» середины 1980-х годов был в известном смысле прямым следствием этого процесса. Но из вре­мен застоя в нашу действительность пришла не только потребность в духовном очищении, но и инерция мышления, и консервативная традиция «изменить, ничего не меняя».

---

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 673; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!