Вступление СССР в эпоху научно-технической революции

Наука все в большей мере оказывала непосредственное влияние на развитие производительных сил страны. Многие выдающиеся на­учные открытия из области лабораторных экспериментов перешли в производственную практику. Особое значение имели в этом отноше­нии достижения физики, химии, биологии, кибернетики и т.д.

В связи с разработкой проблем ядерной энергии, ракетной и космической техники, современной авиации, электронной техники, других научно-технических проблем перед фундаментальной и при­кладной наукой, перед техникой и производством возникали слож­ные задачи. Потребовалось быстро развернуть исследования в це­лом ряде научных направлений, освоить новые технологии, создать новые отрасли техники и промышленности.

Все это оказывало глубокое влияние на технический прогресс всех отраслей народного хозяйства. Усилившееся взаимодействие науки и производства создало предпосылки для развертывавшейся научно-технической революции. Ее особенностью в нашей стране было то, что она развивалась в первую очередь в недрах военно-промышленного комплекса. Это было связано как с необходимо­стью обеспечения обороноспособности, так и с отсутствием стиму­лов для ее внедрения в гражданских отраслях промышленности.

Расширялась сеть научных учреждений. Только в системе Ака­демии наук СССР за 1956-1958 гг. было создано 63 новых научно-исследовательских учреждения, из них 11 — физико-математического профиля. Институты создавались на Урале, на Кольском полуост­рове, в Карелии, Якутии. В 1957 г. было создано Сибирское отде­ление АН СССР. К 1959 г. в стране имелось 3200 научных учрежде­ний и 284 тыс. научных работников.

Самые принципиальные вопросы, связанные с ускорением на­учно-технического прогресса, обсуждались на пленуме ЦК КПСС в июле 1955 г. С докладом по этому вопросу выступил Председатель Совета Министров СССР Н.А. Булганин. В его обсуждении приня­ли участие многие ученые страны. Были отмечены действительно выдающиеся достижения советской науки и техники в мирном ис­пользовании атомной энергии, создании реактивной авиации, но­вых типов машин, приборов и оборудования. При этом справедли­во подчеркивалось, что по ряду основных направлений наша страна находится на передовых рубежах научно-технического прогресса.

Наряду с этим выступавшие ученые, хозяйственные руководите­ли отмечали, что в ряде отраслей народного хозяйства важнейшие достижения отечественной и зарубежной науки, техники, техноло­гии, организации производства медленно внедряются в практику. Впервые на партийном пленуме был отвергнут старый идеологический догмат о том, что моральный износ, т.е. технико-экономическое ста­рение машин и оборудования, при социализме якобы не имеет места. Эта догма служила теоретическим оправданием косности и консерва­тизма, сохранения устаревшей техники и оборудования.

В резолюции этого пленума Хрущев счел необходимым реко­мендовать советским организациям расширять связи с зарубежны­ми научно-техническими институтами, обмен информацией и приобретение технической литературы за рубежом. СССР стал направлять за границу делегации специалистов, в первую очередь изучающих различные проблемы научно-технического прогресса. Печать нашей страны начала писать не о том, что плохого произошло в других странах, а о том полезном, что можно там найти.

В сентябре 1955 г. при Совете Министров СССР был образован Комитет по делам изобретений и открытий. Для координации на­учных исследований и руководства внедрением в народное хозяйст­во достижений науки и техники был создан Государственный комитет Совета Министров СССР, а при нем Институт научно-технической информации.

В 1959 г. был принят новый устав Академии наук СССР. Он предусматривал более тесный контакт с научными учреждениями страны, были определены функции отделений, установлено систе­матическое пополнение академии новыми научными силами. В на­чале 1960-х годов внутренняя структура сети академических учреж­дений претерпела ряд изменений. В частности, в связи с тем, что внимание АН СССР было сосредоточено на решении перспектив­ных задач науки, она была освобождена от решения большей части проблем, связанных с текущими нуждами промышленности. Около половины ее учреждений (92 института, лаборатории и т.д.), разра­батывавших в основном вопросы, связанные с развитием отдельных отраслей хозяйства, были переданы в государственные ведомства.

Советская наука добилась выдающихся успехов в указанный пе­риод в теоретическом изучении термоядерных реакций. Исследования И.В. Курчатова, А.П. Александрова, А.И. Алиханова, Л.А. Арцимовича, Я.Б. Зельдовича, Д.В. Скобельцына, Ю.М. Харитона, И.Е. Тамма и других ученых открыли новое направление научно-технической рево­люции — практическое использование в мирных целях внутриядерной энергии.

В начале 1950-х годов начались работы по созданию атомной электростанции. Разработка этой тематики была поручена физико-энергетическому институту в г. Обнинске (Калужская обл.). Актив­ное участие в ней принимали Институт атомной энергии, руково­димый И.В. Курчатовым, Институт физических проблем АН СССР, возглавлявшийся А.П. Александровым. 27 июня 1954 г. первая в мире Обнинская атомная электростанция дала ток. Тем самым на­ша страна положила начало новой эре в энергетике.

Изучение проблем атомного ядра развернулось во многих науч­но-исследовательских институтах. Наиболее важные исследования велись в институте атомной энергии АН СССР. В 1956 г. в г. Дубне начал действовать Объединенный институт ядер­ных исследований. Вместе с советскими учеными здесь работали физики из других социалистических стран. В 1957 г. в Дубне вступил в строй самый мощный в мире синхрофазотрон — ускоритель заря­женных частиц.

Результаты исследований в области ядерной физики нашли практическое применение при сооружении Сибирской и проекти­ровании Белоярской и Ново-Воронежской атомных электростан­ций. Одновременно разрабатывались силовые атомные установки для транспортных целей. В 1957 г. был спущен на воду первый в мире атомный ледокол «Ленин».

В 1958 г. Нобелевскую премию получили советские физики П.А. Черенков, И.М. Франк, И.Е. Тамм за теорию излучения Черенкова-Вавилова. В 1962 г. выдающемуся советскому физику Л.Д. Лан­дау была присуждена Нобелевская премия за разработку теории жидкого гелия. В этом же году его труд «Курс теоретической физи­ки», написанный вместе с Е.М. Лившицем, был удостоен Ленин­ской премии.

Успехи на пути развертывания научно-технической революции во многом были связаны с изобретением и совершенствованием элек­тронно-вычислительных машин. По словам академика Н.Н. Моисее­ва, советские ученые пришли к пониманию решающей роли элек­тронно-вычислительных машин в научно-техническом прогрессе примерно в одно время с американцами. В 1958 г. Моисеев в со­ставе делегации советских ученых посетил Германию, Францию и США и вернулся, по его выражению, «окрыленным», так как уви­дел, что в технике наша страна не отстает от Запада. Но прошло три года, и Н.Н. Моисеев снова оказался во Франции — в Фон­тенбло, где существовал центр по управленческим системам, при­надлежащий НАТО. Он увидел, что за этот короткий период ситуа­ция в области электронно-вычислительной техники на Западе каче­ственно изменилась в лучшую сторону. Там, по словам Моисеева, «повально» шел переход от ламповых ЭВМ к транзисторным. Полупроводники не давали сбоев, эксплуатация их стала очень простой и дешевой.

Вычислительная техника на Западе с начала 1960-х годов стала внедряться в самые разные области деятельности — коммерцию, управление производством, составление расписаний железнодорож­ного транспорта и т.д. В связи с этим вычислительные машины де­лались в основном универсальными. Напротив, в СССР в то время основным заказчиком был военно-промышленный комплекс, по­этому и ЭВМ делали специально ориентированные на конкретные технические задачи. Это было проще, но ограничивало круг воз­можностей ЭВМ.

Кроме того, наши чиновники сделали еще одну глупую ошибку с далеко идущими последствиями. Вместо совершенствования соб­ственной вычислительной техники было принято решение копиро­вать устаревшие образцы западных ЭВМ. Это стало одной из глав­ных причин того, что наша страна вскоре оказалась на задвор­ках научно-технического прогресса во многих сферах.

В 1954 г. была полностью восстановлена и значительно расши­рена Пулковская обсерватория. В 1955 г. была завершена первая очередь Крымской астрофизической обсерватории. В 1960 г. здесь был установлен параболический рефлектор с зеркалом диаметром 2,6 м; тогда это был самый крупный в Европе оптический телескоп. В середине 1960-х годов была создана советская стратосферная об­серватория с рефрактором диаметром 1 м. Она могла подниматься на высоту до 20 км. В послевоенные годы стала развиваться новая отрасль астрономии — радиоастрономия. Интенсивное развитие радиолокационной техники в годы войны создало предпосылки для сооружения первых радиоастрономических инструментов. Начало радиоастрономических исследований в СССР было связано с Физи­ческим институтом им. П.Н. Лебедева АН СССР и Научно-исследо­вательским радиофизическим институтом при Горьковском универ­ситете, которые располагали высококвалифицированными кадрами в области радиофизики.

Развитие радиоастрономии и радиолокационной техники дало возможность измерять расстояния до планет и скорости движения их поверхности с колоссальной точностью. Успехи радиолокации планет Солнечной системы сыграли важную роль в исследовании космоса и обеспечении точности расчета орбит космических кораблей. В 1961 г. в Институте радиотехники и электроники АН СССР был создан космический локатор, с помощью которого были измерены с боль­шой точностью расстояния до Венеры, Марса и Меркурия.

Мировую известность получили работы советской физической школы в области квантовой электроники. Квантовые генераторы открыли новое направление в современной технике и технологии. Они нашли широкое применение не только в научных исследова­ниях, но и на производстве, в технике, медицине, электронной оп­тике и голографии.

Становление квантовой электроники началось в 1954 г., когда Н.Г. Басов и А.М. Прохоров разработали новый метод генерирова­ния электромагнитных колебаний и создали первый в мире молеку­лярный генератор — мазер. В 1964 г. за это открытие им была при­суждена Нобелевская премия.

Блестящим результатом развития ряда ведущих направлений со­ветской науки и техники явились разработка и серийное производ­ство межконтинентальных ракет. Успешно шли сборка и испытание все более мощных стратегических ракет. Организованная при Президиуме АН СССР комис­сия под председательством академика А.А. Благонравова определяла содержание программы развития советского ракетостроения.

Успехи ракетной техники в нашей стране позволили быстрыми темпами развивать космические исследования. Эта новая область на стыке науки и техники, в которой Советский Союз был неоспо­римым лидером, бурно развивалась под руководством таких выдаю­щихся ученых и организаторов науки, как С.П. Королев и М.В. Кел­дыш.

В 1955 г. началось строительство космодрома «Байконур». 21 ав­густа 1957 г. прошла испытание первая в мире межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, а 4 октября того же года модифициро­ванным вариантом этой ракеты был запущен первый в мире искус­ственный спутник Земли (ИСЗ).

Начавшиеся исследования околоземного космического про­странства очень скоро привели к необходимости пилотируемых по­летов в космос, поскольку автоматические научные станции имели достаточно ограниченные функции. 12 апреля 1961 г. в СССР был дан старт первого космического корабля «Восток», пилотируемого Ю.А. Гагариным. Этим было положено начало полетам человека в космос.

Таким образом, в указанный период в приоритетных областях знания советская наука добилась значительных результатов, обеспе­чив нашей стране лидерство в целом ряде ее отраслей. Начавшаяся в 1950-е годы в нашей стране НТР открыла новые перспективы не только перед самой наукой, но и перед производительными силами страны. В условиях НТР изменилось соотношение между наукой и производством. Наука стала превращаться в опережающий фактор технического прогресса и развития всего общественного производства.

 

Художественная культура

На первом собрании правления Союза писателей по итогам XX съезда КПСС его первый секретарь А.А. Сурков заявил: «Зада­чи писателей сводятся к тому, чтобы устранить из литературы про­изведения, которые были орудием утверждения культа личности». Решили тихо реабилитировать Сталина как политика и открыто — как полководца. Эта задача была поручена не партаппарату, а гене­ралитету и хозяйственникам. Из этих сфер посыпались многочис­ленные мемуары генералов и маршалов, крупных хозяйственных руководителей, в которых Сталин изображался выдающимся госу­дарственным деятелем, а виновниками репрессий объявлялись Ежов и Берия.

Одной из форм отторжения культа Сталина стало в годы «отте­пели» настойчивое обращение к личности Ленина, к истории ре­волюции, которую писатели «шестидесятники» воспринимали как исток, как «время, когда все начиналось, когда начинались мы» (Ю. Трифонов).

Первые, хотя и слабые коллективные попытки глубже осмыслить процесс десталинизации советского общества, разоблачения культа личности уже в 1956 г. предприняли историки. Живо откликнувшись на призыв XX съезда пересмотреть сталинское прошлое страны и осознать стоявшие за ним глубокие исторические процессы, истори­ки попытались по-новому подойти к ряду долго замалчивавшихся или искажавшихся проблем предреволюционного и послереволюци­онного прошлого. Но эти первые попытки встречали сильное противодействие, прежде всего со стороны ревнителей официальной идео­логии, которая, несмотря на возврат к Ленину, оставалась в сущности сталинской. Их контрнаступление проявилось, прежде всего, в полемике в печати. Рупором твердокаменных сталинистов стал жур­нал «Вопросы истории». В журнале «Новый мир», руководимом А. Твар­довским, в свою очередь были сделаны попытки по-новому исследо­вать советское общество. Главный редактор и его единомышленники вели ежедневную, изматывающую борьбу за литературу подлинную, талантливую, внутренне свободную.

Одним из первых произведений, запечатлевших едва обозна­чившиеся в духовной жизни перемены, стала повесть Ильи Эренбурга «Оттепель». В повести главное внимание уделяется не вопро­сам производства, как это бывало прежде, а конфликтам нравст­венно-этическим. Человек перестает восприниматься как «винтик», производственная функция. Происходит открытие «маленького ми­ра» обыкновенных человеческих чувств: любви, жалости, страдания, недовольства собой, разочарования, надежды. В повести настойчи­во звучит мотив «оттаявшего сердца», которое наконец-то забилось после «заморозков».

Сказать правду «о времени и о себе», осмыслить эпоху в ее ве­личии и трагизме, во всей ее сложности и противоречивости попы­тался А. Твардовский в своих стихах и в поэме «За далью даль», но главное, привлекая в «Новый мир» молодых прозаиков, поэтов, кри­тиков. В 1953 г. литературный критик В. Померанцев выступил здесь со статьей «Об искренности в литературе», в которой поста­вил вопрос о том, что надо «честно писать, не думать о выражении лиц высоких и невысоких читателей». Здесь же ставился вопрос о жизненной необходимости существования различных литературных школ и направлений, так как «в литературе, как и во всяком искус­стве, важны различия и только различия, а вовсе не общность». Правдой и смелостью потрясли читателей «Нового мира» очерки Валентина Овечкина «Районные будни». В 1956 г. на страницах журнала вышел роман В. Дудинцева «Не хлебом единым», посвя­щенный судьбе изобретателя-одиночки, ведущего неравную борьбу с бюрократами, вплотную подводивший читателя к проблеме бюро­кратии в советском обществе.

Выступление К. Паустовского на обсуждении романа Дудинцева, где он впервые заговорил о бюрократии как о новом классе, порож­денном сталинской эпохой, распространялось через самиздат, позд­нее его стали изымать при обысках как антисоветский документ.

Молодой литературовед Федор Абрамов уже в 1954 г. посмел замахнуться на литературную элиту, обласканную партийными вла­стями. Первая же статья Ф. Абрамова в «Новом мире» «Люди кол­хозной деревни в послевоенной прозе» произвела скандал, так как в ней под огонь язвительной критики попали увенчанные сталински­ми премиями романы известных авторов — «Жатва» Г. Николаевой, «Кавалер Золотой Звезды» С. Бабаевского и др. В статье обличались далекая от правды жизни «лакировка действительности», «кудрявое однообразие», похожие друг на друга герои, «как на подбор писа­ные красавцы и красавицы», увенчанные наградами. Статью Абра­мова передавали из рук в руки.

Одновременно шла борьба «за чистоту социализма на идеологи­ческом фронте». Главный партийный идеолог М. Суслов объявил, например, писателю В. Гроссману, что его роман о Великой Отече­ственной войне «Жизнь и судьба» ввиду чрезмерного, нездорового интереса к темным сторонам начального периода войны не может быть сейчас напечатан. В 1961 г. рукопись автора была изъята.

В эти годы в «Новом мире» появились интересные статьи В. Па­новой «Времена года», Ф. Панферова «Волга-матушка-река», «Ры­чаги» А. Яшина, «Братья и сестры» Ф. Абрамова и др. Одиннадца­тым номером «Нового мира» за 1962 год, где напечатана повесть А Сол­женицына «Один день Ивана Денисовича», начался новый этап русской литературы. Эта повесть от­крыла в литературе острейшую тему недавнего прошлого страны, связанного с именем Сталина. В контексте антисталинских на­строений, стремления к преодолению последствий культа и была прочитана в те годы повесть А. Солженицына. В авторе увидели человека, сказавшего беспощадную правду о запретной стране под названием «Архипелаг ГУЛАГ».

В те годы повесть А. Солженицына расценили как подлинно «партийное» произведение, написанное в духе XX съезда и помо­гающее в борьбе с культом и его пережитками.

В годы «оттепели», как и в любой переломный исторический пе­риод, многократно возросла роль периодических изданий. Впервые или после длительного перерыва стали выходить 28 журналов, 7 аль­манахов, 4 газеты литературно-художественного профиля. Среди новых литературно-художественных журналов — «Дружба народов», «Москва», «Нева», «Юность», «Иностранная литература» и др.

Благодаря начавшейся реабилитации жертв политических ре­прессий 1930-1940-х гг. были возвращены читателю книги Михаила Кольцова, Сергея Есенина, Михаила Зощенко, Анны Ахматовой, Артема Веселого, Ивана Катаева, Исаака Бабеля. Было восстанов­лено доброе имя многих деятелей науки, литературы и искусства: Н.И. Вавилова, В.Э. Мейерхольда, Б.И. Пильняка, О.Э. Мандель­штама, Г.И. Серебряковой и др. Стали исполняться почти забытые произведения западноевропейских и русских композиторов XIX — первой половины XX века. Исправлялись несправедливые оценки творчества ряда литераторов и художников.

Со второй половины 1950-х годов активизировались междуна­родные культурные связи. Был возобновлен и стал регулярным Мо­сковский кинофестиваль (первый международный кинофестиваль в Москве состоялся еще в 1935 г.). Высокий авторитет в музыкальном мире приобрел проводимый в Москве с 1958 г. Международный конкурс исполнителей им. П.И. Чайковского. Советские люди по­лучили возможность познакомиться с зарубежным изобразительным искусством. Была восстановлена экспозиция Музея изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, которая перед войной была пере­ведена в запасники. Стали проводиться выставки произведений ис­кусства из зарубежных собраний: Дрезденской галереи, музеев Ин­дии, Ливана и др. Широкий общественный резонанс получила вы­ставка произведений Пабло Пикассо, состоявшаяся в Москве в 1956 г. Укреплению культурных контактов способствовал Москов­ский международный фестиваль молодежи и студентов в 1957 г.

Новой чертой времени «оттепели» стал массовый интерес к поэ­зии. Читатели заново открывали для себя творчество С. Есенина, М. Цве­таевой, А. Ахматовой и многих других поэтов, которые в годы стали­низма не печатались. В литературу пришло новое поколение поэтов — Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко, Белла Ахмадулина, Роберт Рождественский, Римма Казакова, Юлия Друнина, Евгений Вино­куров, Новелла Матвеева, Давид Самойлов. В Политехническом музее проходили вечера «мятежных поэтов» Е. Евтушенко и А. Воз­несенского. В театрах начали свои эксперименты Олег Ефремов и Юрий Любимов.

После открытия памятника Маяковскому в Москве в июле 1958 г. у его постамента стихийно возник своеобразный клуб любителей поэзии. Поэтические вечера, никем не запланированные и не срежиссированные, проходили каждую субботу и воскресенье. Совсем молодые, никому не известные поэты читали стихи собравшейся толпе — огромной, текучей, слушающей по большей части с востор­гом. Здесь читались стихи «забытых» и репрессированных поэтов, звучали строки Цветаевой, Мандельштама, Гумилева, Ахма­товой, Гиппиус — включая и то, что так и не увидело свет при со­ветской власти. Среди чтецов были и студенты театральных вузов, которые читали профессионально и вдохновенно. Читать можно было все, что угодно: и великих поэтов, и свои собственные стихи. Так в центре Москвы стихийно появился звучащий «самиздат».

Этот пятачок свободы очень скоро был ликвидирован. Бесцен­зурное творчество вынуждено было уйти в подполье. Весной 1961 г. из стихов, читавшихся на площади Маяковского, поэт Юрий Галансков составил журнал «Феникс» — один из первых московских самиздатовских журналов. После этого на квартире Галанскова со­стоялся обыск, изъяли выпуски «Феникса» и другие материалы. В октябре 1961 г. состоялся первый арест поэтов-«политиков» (в том числе и Ю. Галанскова), тематика стихов которых, по мнению ор­ганов, выходила за рамки дозволенного.

Большой популярностью в студенческой среде в эти годы поль­зовалась так называемая «авторская песня». Во многих вузах созда­вались клубы самодеятельной песни. На их вечерах звучали песни Б. Окуджавы, А. Галича, В. Высоцкого. В связи с тем, что и за этими клубами пристально наблюдали органы КГБ, им приходилось проводить свои поэтические вечера подпольно, обычно где-нибудь в подмосковном лесу.

Как «подрыв советской идеологии» сусловские цензоры расце­нили в 1960-х годах написанную Оскаром Фельцманом популярную тогда песню — «Ландыши». Ее ругали более 40 лет. Ком­позитора обвиняли в том, что он разрушал советскую музыку, что это пошлость, прививающая молодежи плохой вкус и чуждый образ жизни. И хотя песню перестали передавать по радио, она все равно звучала и молниеносно стала популярной.

Подобная ситуация связана с другой песней Оскара Фельцмана (на слова Михаила Матусовского) — «Черное море» для кинофиль­ма «Матрос с "Кометы"». Картину с песней приняли на Мосфиль­ме, а уже на следующий день в Комитете по кинематографии ее разгромили вдребезги, назвав пошлятиной.

Политическая борьба в «верхах» и культура. В целом политика в художественной сфере в данный период была противоречивой и непоследовательной. XX съезд КПСС, на котором была сделана серьезная попытка освободить страну от наследия культа личности, почти ничего не изменил во взаимоотношениях власти и культуры. В докладе Н.С. Хрущева на XX съезде КПСС так определялся пар­тийный курс в области литературы и искусства: «Партия вела и впредь будет вести борьбу против неправдивого отражения совет­ской действительности, против попыток лакировать ее или, наобо­рот, охаивать и порочить то, что завоевано советским народом. Творческая деятельность в области литературы и искусства должна быть проникнута духом борьбы за коммунизм, вселять бодрость в сердца, твердость убеждений, развивать социалистическую созна­тельность и товарищескую дисциплину».

«Оттепель» середины 1950-х годов вызывала в высшем руководстве страны смешанные чувства. Об этом свиде­тельствует даже самый стиль мемуарной записи Хрущева, не отли­чавшегося, как известно, красотой слога, но в эпизоде о переменах во взаимоотношении власти и культуры превзошедший, кажется, самого себя: «Шли на оттепель в руководстве, и в том числе и я в этом коллективе, и шли сознательно, и сознательно побаивались этой оттепели, потому что как бы из этой оттепели не наступило половодье, которое бы захлестнуло и с которым было бы трудно справиться. А это возможно во всяком политическом деле. Поэтому мы как бы сдерживали эту оттепель, с тем, чтобы эта оттепель не вызвала бы половодья и не захлестнула».

Пределы десталинизации в художественной сфере, в отношении между властью и интеллигенцией наглядно показало «дело Пастер­нака». В послевоенное десятилетие им был написан роман «Доктор Живаго», который стал итогом творческих поисков писателя в об­ласти художественной прозы.

В роман «Доктор Живаго» Пастернак включил и многие свои знаменитые стихотворения, созданные в это же время. В поэзии Пастернака отчетливо слышна тема обновления, весны.

После пресловутых постановлений ЦК КПСС о журналах «Звезда» и «Ленинград» начались нападки и на Пастернака, которо­го стали обвинять в отрыве от народа и неприятии коммунистиче­ской идеологии. Чем могли закончиться подобные упреки, понима­ли все. А. Фадеев прямо называл поэзию Пастернака безыдейной и аполитичной, утверждал, что она «не может служить идеалом для наследников великой русской поэзии». В печати все чаще стали появляться грубые нападки на Пастернака, обвинения в реакцион­ности и отсталости его мировоззрения.

В 1958 г. Б. Пастернаку была присуждена за роман «Доктор Живаго» Нобелевская премия по литературе. Это вызвало резкое осуждение Пастернака советским партийным и государственным руководством. Развернулась небывалых масштабов кампания биче­вания Пастернака. Он был исключен из Союза писателей, практи­чески все писатели и публицисты вынуждены были подписывать обличительные письма, не прочитав романа, не выслушав самого поэта. Шельмование Пастернака отразило попытки консервативных сил в партии сохранить полный контроль над культурной сферой, не допуская никакого инакомыслия и отступления от ленинского принципа партийности литературы.

Советские руководители через К. Федина немедленно потребовали от Пастернака отказа от премии, угрожая в противном случае начать кампанию по обвинению писателя в предательстве, платой за которое и стала «Нобелевская премия». Пастернак решительно отказался от предложенного ему позорного предложения, и расплата не заставила себя долго ждать. В «Литературной газете» была опубликована статья «Провокационная вылазка международной реакции», в которой ут­верждалось, что внимание западных издателей к роману привлекли его антинародность и «дух ненависти и презрения к простому человеку». В этой обстановке Пастернак вынужден был отказаться от премии.

Противостояние оказалось невыносимым для поэта. 30 мая 1960 г. Борис Пастернак скончался.

Преобразования в духовной жизни общества в 1953-1964 гг. бы­ли, безусловно, значительными. Они дали толчок духовному обнов­лению народа, очищению его от сталинского наследия. Но эти про­цессы были непоследовательными. При этом надо учитывать, что действия Хрущева серьезно ограничивались консервативно настро­енной частью руководства КПСС во главе с М. Сусловым. Оправив­шись от шока, вызванного докладом Хрущева на XX съезде КПСС, его противники лишь ждали подходящего момента, чтобы взять ре­ванш, и провоцировали своего главу на всякие скандальные акции.

Вопреки требованиям партии в молодежной среде широкое распространение приобрели магнито­фонные записи авторских песен, а также песен Б. Окуджавы, А. Галича, В. Высоцкого, привлекавших созвучием с чувствами и про­блемами, тревожившими людей. В рукописном виде распространя­лись не прошедшие цензуру или малоиздаваемые произведения со­ветских и зарубежных писателей, эмигрантская литература. Был выпущен первый самиздатовский журнал «Синтаксис» А. Гинзбур­га, в котором публиковались не прошедшие цензуру произведения Б. Ахмадулиной, Е. Гинзбург, В. Некрасова, Б. Окуджавы, В. Шаламова и др. Арест А. Гинзбурга и прекращение выпуска «Синтаксиса» не означали разгрома «самиздата». Наоборот, стали шире распро­страняться списки запретных произведений, в том числе поэмы А. Твардовского «Теркин на том свете», написанной в 1954 г., но не раз­решенной к публикации. Именно на этой основе начало зарождать­ся диссидентское движение.

Все это не могло не тревожить партийных идеологов и самого Н.С. Хрущева. Говоря о роли интеллигенции в общественной жизни, он отмечал, что интеллигенция «идейно влияет на общество, осуще­ствляет то дело, над которым бьется коммунистическая партия». При этом он подчеркивал, что в отношениях партии с технической ин­теллигенцией вопрос обстоит проще, поскольку эти люди проявляют свою энергию и интеллект в основном применительно к конкретным предметам, служащим обществу. Своей непосредственной деятельностью техническая интеллигенция не вторгается напрямую в сферу духовной жизни и проблемы идеологии.

К сожалению, большинство поэтов, писателей, художников не имели достаточного мужества, чтобы открыто противостоять Хру­щеву и его свите.

Многие из нас не заметили, как начался отлив, как вновь стали вкрапливаться в нашу жизнь те самые «установления», от которых мы вроде бы навсегда освободились. На самом деле, как мы уже видели, в культурной жизни нарастала напряженность. С трудом пробивал себе путь на экран фильм «Председатель» с Михаилом Ульяновым в главной роли, а картина «Застава Ильича» одной из первых подверглась разносу и легла на полку. Нельзя сказать, что ситуация эта сложилась неожиданно — ее истоки все там же, в ре­шениях XX съезда. С годами давление разного рода советчиков «по культурным вопросам» на Хрущева усиливалось, он часто становил­ся раздражительным, необъективным. У него вошло в привычку давать резкие и однозначные идейные оценки тем или иным произ­ведениям. К сожалению, эта привычка сочеталась с узостью взгля­дов, необразованностью, отсутствием эрудиции, нежеланием выслушивать тех, кто говорил о необходимости быть терпимым в по­добных ситуациях.

Хрущев нередко укорял Суслова за упущения в идеологической работе. По его словам, «главный околоточный» Суслов выполнял полицейские функции, которые приносили большой вред. Интел­лигенция, по признанию самого Хрущева, относилась к Суслову плохо. Позже Хрущев пришел к убеждению, что нельзя административно-полицейскими мерами бороться против того, что возникает в среде творческой интеллигенции: ни в живописи, ни в скульптуре, ни в музыке, ни в чем.

Театральная жизнь в годы оттепели ознаменовалась открытием двух новых театров: «Современника» и Театра драмы и комедии на Таганке. 15 апреля 1956 г. на маленькой сцене художественного те­атра в поздние ночные часы несколько молодых актеров под руко­водством Олега Ефремова играли пьесу Виктора Розова «Вечно жи­вые». По отзывам тех, кто присутствовал на этом спектакле, самые пышные премьеры тех лет не собирали такой блестящей публики: «блестящей» не в расхожем смысле слова, здесь не было дам в рос­кошных туалетах, влиятельных чиновников, присяжных критиков. И в зале, и на сцене чувствовалось иное: ум, талант, искренность, открытость. В тот вечер и родился московский театр «Современ­ник». Много десятилетий он был олицетворением времени, его спектакли воспринимались не только как художественное открове­ние, но и как политическое событие — соединение этих двух важ­нейших для искусства начал и было тем новым, что приходило в театральную жизнь после XX съезда КПСС.

Трудная судьба становления была у театра на Таганке под руко­водством Юрия Любимова. У него были постоянные трения то с райкомом, то с горкомом партии, то с Министерством и управле­нием культуры Москвы. Чиновников всегда волновала неординар­ность творчества Любимова, да еще при том, что здесь играл Вла­димир Высоцкий. Любимову казалось, что современному зрителю скучно смотреть спектакли, поставленные в классической манере. На Таганке стали играть по-новому, и реакция зрителей не застави­ла себя ждать: люди ночами стояли в очередях за билетами.

Чиновников, ретроградов, охранителей неизменных догм соц­реализма и ленинских принципов партийности раздражала даже не тематика спектаклей, а то, как он их ставит. Им каза­лось, что Чехова так нельзя играть: то он в пролетке едет, то он сам с собой говорит и т.п. Любимов утверждал, что зачастую даже не­важно, что говорят актеры. Половина немых сцен, и все понятно. Против этих новаций и восставали чиновники от культуры. Поэто­му несколько раз предпринимались попытки закрыть театр.

В киноискусстве в начале «оттепели» на первый план стали вы­ходить темы нравственности, любви, противоречий общественной жизни.

Новое отражение получила военная тема. На смену героике, па­тетике, массовости и роли партии пришел рядовой солдат-победитель, вынесший на своих плечах всю тяжесть войны. Утверждалась прав­да будней войны, которая в критике получила презрительное назва­ние «окопной». Но не обошлось и без прославления нового вождя партии и народа, апофеозом чего стал полнометражный цветной фильм «Наш Никита Сергеевич», вышедший за несколько месяцев до его исчезновения с политической арены.

1962-1964 гг. характеризовались ростом внутренних неурядиц и напряженности, нарастания кризиса в политике Хрущева. Утрата им личной популярности, особенно в среде интеллигенции, сыграла роковую роль в деле проведения антибюрократических реформ, ко­торые осуществлялись антидемократическими путями. 14 октября 1964 г. на пленуме ЦК КПСС Хрущев был смещен со всех постов в партии и государстве. В качестве главного обвинителя Хрущева вы­ступил главный идеолог партии М. Суслов, поднаторевший на этой практике еще при Сталине и продолжавший эту деятельность при Л. И. Брежневе.

 

---

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 584; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!