Глава 17. Перестройка и культура (1985-1991)

Новые условия культурного развития общества

Замысел реформ, составивших первый этап перестройки, был изложен М.С. Горбачевым на апрельском (1985) пленуме ЦК КПСС. Идеологическим стержнем первого этапа перестройки являлась своего рода «презумпция невиновности» социализма за экономиче­ский спад в стране. Проблема, как докладывал Горбачев, заключа­лась не в его недостатках, а в том, что потенциальные возможности социализма использовались недостаточно. Горбачев очень долго не видел, что невозможно и сохранить веру в Октябрь и Ленина, и отстаивать общечеловеческие ценности.

В ряду многочисленных проблем перестройки особое место за­няли проблемы культуры. Ведь одной из причин системного кризи­са в стране было то, что социальная, научная и культурная сферы финансировались по «остаточному» принципу — в них направля­лось столько средств, сколько оставалось после затрат на производ­ственную сферу. Пожалуй, именно осмысление истории культуры за семьдесят с лишним лет, ее роли в обществе в прошлом, на­стоящем и будущем вышло на первый план уже в самом начале перестроечных процессов.

Всему обществу стала очевидной настоятельная необходимость освобождения культуры от пресса догматической партийной идео­логии. Решающее значение для перемен в культурной жизни имела политика гласности и борьбы за демократизацию общества.

На XXVII съезде КПСС (февраль 1986 г.) Горбачев заявил, что «без гласности нет и не может быть демократии». Главным содер­жанием этого процесса, по его идее, должно было стать обновление скомпрометированной официальной идеологии.

Значительное место в изменениях духовно-культурной жизни принадлежало средствам массовой информации. Многочисленные запреты в области информации о событиях в стране и мире, суще­ствовавшие в условиях командно-бюрократической системы, иска­жали мировосприятие миллионов людей, сужали их культурный и нравственный кругозор. Люди стихийно это чувствовали, доверие к официальным средствам массовой информации неуклонно падало, нарастали волны слухов, легенд, заполнявших в массовом сознании «информационную нишу».

Новое руководство страны серьезно беспокоил культурный ас­пект развития общества. Престиж социалистической идеи в обще­ственном сознании значительно ослаб. Уже никто не верил в мифы о великих достижениях социалистической культуры. Однако и в новой редакции партийной программы, принятой на XXVII съезде, провозглашались старые догмы.

Коммунистическая пропаганда вновь заявляла, что КПСС «при­дает большое значение более полному и глубокому освоению тру­дящимися массами богатств духовной и материальной культуры, активному приобщению их к художественному творчеству». При этом партия заявляла, что она и в будущем будет руководствоваться ленинскими принципами культурного строительства, что необходи­мо сохранять монополию КПСС на гласность. Эти рецидивы про­шлого вели к сохранению «единомыслия», прежнего идеологиче­ского партийного диктата в сфере культуры.

Тем не менее, остановить начавшееся раскрепощение сознания людей было уже невозможно. Несмотря на все издержки, живучесть старых стереотипов, ситуация в культурной жизни страны за годы перестройки изменилась радикальным образом.

Начавшийся процесс демократизации системы управления за­тронул и отрасли культуры. В научных учреждениях, высших учеб­ных заведениях, творческих организациях все больше вопросов ста­ло решаться с помощью демократического обсуждения в коллекти­вах, вводилась выборность руководителей разного ранга. Укреплялись общественные начала в управлении культурной жизнью. Яр­ким примером этого явилось создание новых общественных орга­низаций. Среди них — Советский фонд культуры, целью которого объявлялась забота о сохранении и приумножении культурного бо­гатства страны. Кадровые перестановки в высших эшелонах власти не обошли и органы культуры. Во главе Министерства культуры СССР встал актер театра на Таганке Николай Губенко. Правда, ми­нистры культуры менялись очень часто, что не могло способство­вать стабильности в управлении культурой.

Все надежды в деле преодоления сложившегося кризисного со­стояния в сфере культуры связывали с мерами по разгосударствле­нию культуры и распространением на эту сферу рыночных отноше­ний. Кинематографисты, театральные деятели, художники, писате­ли едва ли не первыми потребовали ограничения роли партийных и государственных структур в их творческих организациях, возвраще­ния себе собственных прав в культуре.

Сначала в ходу была формула «вместе и наравне». Имелось в виду, что государственные и партийные органы должны поделиться своими функциями в сфере культуры с творческими союзами и другими организациями культуры. Затем родилась формула «не вместе, а вместо». Михаил Ульянов, к примеру, заявил, что новый Союз театральных деятелей создан для того, чтобы принимать ре­шающее участие в судьбе театрального искусства. О своей незави­симости от партии и государства заявили и другие руководители творческих союзов.

Однако очень скоро, уже с конца 1980-х годов, обнаружилось, что учреждения культуры и творческая интеллигенция быстро ни­щают и спасать их в стране некому, кроме все того же государст­ва. И горячие сторонники разгосударствления культуры (М. Улья­нов, Р. Быков и др.) теперь стали требовать, чтобы их независи­мость прилично оплачивала неугодная им власть.

Последовали даже символические забастовки, петиции, смысл которых заключался в требовании увеличения расходов бюджета на культуру. Но увеличить их в центре, больше было некому, ибо во­просы культуры оказались в компетенции объявивших свой сувере­нитет союзных республик. А с образованием СНГ на месте бывшего СССР старый центр и вовсе исчез вместе с Министерством культу­ры СССР. При этом исчезла и «общесоюзная» культурная полити­ка. Памятники истории и культуры, бывшие общесоюзные учреж­дения и организации сферы культуры перешли в ведение правительств стран СНГ.

К сожалению, все эти процессы сопровождались разрушением культурных связей народов бывшего СССР, ростом взаимных обид и упреков. Разрушительная работа на ниве культуры шла куда бы­стрее, чем созидание нового. Из мировой истории хорошо извест­но, что изоляционизм неизбежно приводит культуру к кризису.

Перемены в духовной сфере в годы перестройки, на наш взгляд, больше смахивали на «культурный переворот»: с каждым днем на постсоветском пространстве усиливалось желание переделать, пере­иначить всё без исключения, причем как можно скорее. Это приве­ло, в частности, к тому, что резко пострадали межнациональные культурные связи: за несколько лет число гастролей театров, музы­кальных коллективов, отдельных исполнителей сократилось в три-пять раз, значительно уменьшился межреспубликанский обмен из­даваемой литературой, кинопрокат замыкался в пределах отдельных республик, периодические издания превратились в российские и даже в преимущественно московские.

Один из самых главных просчетов в сфере культуры в годы перестройки заключался в том, что ни в государственных, ни в общественных кругах не было четкого представления о том, что приоритетная задача на пути культурного обновления общества состояла не столько в создании «новой плодотворной си­туации» для культуры, не в увеличении расходов госбюджета на нее, а в создании таких экономических условий, которые позволи­ли бы людям удовлетворять свои культурные запросы и интересы, помогли бы возродить былой массовый интерес к различным сфе­рам духовной жизни.

Резкий спад «спроса» на культуру подтверждался и запустением залов театров и кинотеатров. Во многих из них 10-20, даже 5 про­данных билетов стали обычным делом. В среднем три пустующих кресла из четырех — таково было положение в кинотеатрах страны.

Одна из главных причин этого печального явления состояла в резком снижении жизненного уровня населения страны. Люди до последней копейки вынуждены были тратить на постоянно доро­жающие продукты питания. Едва ли не большинство работников культуры оказались по оплате их труда ниже порога бедности. С другой стороны, падение интереса к произведениям советского ис­кусства вызывалось печальным состоянием самого этого искусства. Идеологизированные творения социалистического реализма в убо­гом оформлении не вызывали никакого интереса. Во многие провинциальные театры никто не хотел идти даже бесплатно.

Многие факты свидетельствовали о том, что рыночные отноше­ния в одной отдельно взятой отрасли способны перекосить все экономические отношения в стране. Так, с середины 1980-х годов дельцы «черного» книжного рынка, которые нашли пути перекупки книг в государственных издательствах до их поступления в государ­ственные книжные магазины, стали получать миллиардные доходы. В результате далеко не дефицитные ранее книги продавались теперь по ценам в десятки раз выше номинала. Этот «черный» книжный рынок был порожден и усилением кризиса книгоиздания в стране.

Проведение политики гласности, расширение ее пределов неиз­бежно потребовало снятия искусственных барьеров для распростра­нения информации, демократизации в деятельности средств массо­вой информации. Расширялась самостоятельность коллективов ре­дакций газет, радио, телевидения. Традиционная идеологическая опека со стороны партийных организаций была ослаблена. Однако раздавались голоса консерваторов, требующих опять взять прессу под жесткий партийный контроль, разобраться с журналистами, критикующими властные структуры.

У тех органов прессы, которые смело брались за непривычные до того времени сюжеты, быстро росла популярность, шел в гору тираж, который все равно не мог удовлетворить высокий спрос на эти издания. Назначение главными редакторами ведущих журналов людей, активно выступавших за обновление общества (С. Залыгин возглавил «Новый мир», Г. Бакланов — «Знамя», В. Коротич — «Огонек»), способствовало оживлению этих журналов, игравших важную роль в период хрущевской оттепели и потерявших попу­лярность в 1970-е годы.

Уже на рубеже перестройки, в 1985-1986 гг. в центральных журналах были опубликованы три произведения, сразу попавшие в фо­кус общественного внимания: «Пожар» В. Распутина, «Плаха» Ч. Айт­матова и «Печальный детектив» В. Астафьева. Публицистический накал этих произведений предвещал общий процесс стилистиче­ской эволюции перестроечной литературы: быстрый рост злобо­дневности и полемичности.

Центральное место в журналах заняли произведения, посвя­щенные все той же критике пагубных последствий сталинщины и командно-административной системы. Огромную известность при­обрели «Белые одежды» Ю. Дудинцева, «Зубр» Д. Гранина, «Дети Арбата» А. Рыбакова, «Ночевала тучка золотая» А. Приставкина. Произведения эти немало способствовали развитию в обществе не­гативного отношения к казарменному социализму, но все они вполне умещались в русло перестроечной идеологии.

Инакомыслием и строптивостью все заметнее стали отличаться газеты «Московские новости», «Комсомольская правда», «Аргумен­ты и факты», «Известия», журнал «Огонек», многие толстые журна­лы. Резко вырос общественный интерес к публицистике. Она стала играть ту роль, которую в годы хрущевской оттепели выполняла поэзия: катализатора самостоятельности мысли и идеологического раскрепощения. Но уже в 1987 г. с различных партийных трибун зазвучали призывы укоротить раскрепостившуюся прессу.

С середины 1980-х годов стала появляться так называемая «не­формальная пресса», издаваемая, как правило, новыми политиче­скими и культурными объединениями. Они резко контрастировали с традиционными изданиями и по оформлению, и по характеру материалов, отличались непримиримостью к политическим оппонен­там, резкостью стиля изложения. Эти издания представляли раз­личные направления мысли: от националистической до антикомму­нистической, от религиозных до защищающих необходимость дик­татуры пролетариата.

Совершенно новым типом издания был возникший в 1988 г. журнал «Наше наследие». Журнал стал одним из самых известных детищ Советского фонда культуры. В его создание много сил вложили Д.С. Лихачев и Р.М. Горбачева. Костяк журналистского коллектива составил выделившийся из «Огонька» коллектив во главе с Владимиром Енишерловым. Печатался журнал в Великобритании, так как в СССР совре­менной полиграфической базы не было.

Как положительное явление следует отметить также принятое на правительственном уровне решение о прекращении глушения западных радиостанций, ведущих вещание на русском языке.

Вскоре все средства массовой информации стали работать по-новому. Если раньше на страницах газет и журналов, в передачах радио и телевидения создавался мир показного благополучия, кри­тические публикации строго дозировались, то в атмосфере гласно­сти средства массовой информации получили возможность отра­жать реальные проблемы жизни.

Однако процессы демократизации, политического плюрализма в сфере печати, радио и телевидения по-прежнему всячески тормози­лись партийным руководством, именно оттуда исходили прежние запретительные указания в адрес редакций демократических, неза­висимых газет и журналов, теле- и радиожурналистов, которые отваживались на высказывания, не согласные с мнением идеологиче­ского отдела ЦК КПСС. Привычку к начальственным окрикам не могла остановить даже резолюция «О гласности», принятая XIX Все­союзной конференцией КПСС. Эта резолюция, в сущности, лишь подтверждала свободу слова, записанную в Конституции СССР: она гарантировала каждому гражданину доступ к широкой информа­ции, за исключением той, которая имеет признаки государственной или военной тайны.

1 августа 1990 г. Верховный Совет СССР принял Закон о печа­ти. В первом же его параграфе декларировалась свобода средств массовой информации и недопущение их цензуры. Безусловно, это был один из наиболее радикальных законодательных актов перестроечного периода.

---

Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 527; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!