Неприкосновенность частной жизни

Сославшись выше на данные исследований о пристрастии англичан к сплетням, я вовсе не хотела сказать, что мы сплет­ничаем больше, чем другие народы. Я абсолютно убеждена, что подобные исследования, проведенные в любом другом обществе, выявят, что его представители две трети своих раз­говоров посвящают тем же социальным темам. Исследова­тель, ответственный за результаты по Англии (психолог Ро­бин Данбар), уверен, что любовь к сплетням — универсаль­ная человеческая черта. По его мнению, развитие языка было обусловлено стремлением человека получить возможность обмениваться сплетнями¹⁵ — найти, так сказать, замену свойственной нашим предкам-приматам «взаимной чистке», поскольку такая форма общения становилась все менее эф­фективной по мере увеличения численности человеческого сообщества.

---------------------

¹⁵ Разумеется, есть и другие теории эволюции языка. Из них на­ибольший интерес представляет теория Джеффри Миллера, предпо­ ложившего, что язык развился как средство ухаживания, чтобы мы могли флиртовать. К счастью, теория эволюции языка как средства ухаживания вполне совместима с теорией «обмена сплетнями», если, конечно, признать, что светская беседа имеет множество функций, в том числе функцию демонстрации общественного статуса в целях ухаживания.

На мой взгляд, сплетни занимают столь важное место в жизни англичан потому, что по натуре мы скрытные люди. Я проводила интервью и обсуждала тему сплетен с отде­льными людьми и целыми группами людей разных возрас­тов и социального происхождения из числа своих соотечес­твенников и пришла к выводу, что обмен сплетнями им до­ставляет удовольствие в силу того, что данный процесс сопряжен с некоторой долей «риска». В принципе наша бол­товня безобидна (критике и отрицательным оценкам мы посвящаем лишь пять процентов «разговорного» времени), но мы, тем не менее, обсуждаем чужую частную жизнь, а зна­чит, делаем нечто дурное и запрещенное.

И чопорные, замкнутые англичане, для которых слова «частная жизнь» — не пустой звук, особенно остро ощуща­ют, что они «вторгаются на чужую территорию», когда обме­ниваются сплетнями в ходе светской беседы. Невозможно переоценить значимость понятия «частная жизнь» в англий­ской культуре. «Частная жизнь, — указывает Джереми Паксман, — это основа основ системы организации всей стра­ны — от критериев, на базе которых формируются законы, до домов, в которых живут англичане». А Джордж Оруэлл от­мечает, что «слуху англичанина более всего ненавистно имя Ноузи Паркер*».

----------------------

* Nosy parker (англ.) — человек, всюду сующий свой нос.

В добавление хотелось бы сказать, что несоразмерно ог­ромное количество наших главенствующих общественных норм и установлений связано с неприкосновенностью част­ной жизни: нас учат не лезть не в свое дело, не проявлять лю­бопытство, не откровенничать, не устраивать сцен, не под­нимать шум, не привлекать к себе внимания и никогда «не стирать грязное белье на людях». Здесь следует отметить, что фраза «How are you?» («Как дела?») воспринимается как «на­стоящий» вопрос только в кругу близких друзей и родных. Во всех остальных случаях на эту приветственную фразу принято машинально отвечать: «Замечательно, спасибо», «Хорошо, спасибо», «Да не жалуюсь», «Неплохо, спасибо», — или при­мерно так, как бы вы себя ни чувствовали, в каком бы настро­ении ни пребывали. Если вы смертельно больны, можно ска­зать: «Ну, с учетом обстоятельств, в общем-то неплохо».

Как результат, по причине неизбежности эффекта запрет­ного плода, мы — нация любителей «подглядывать из-за за­навесок», бесконечно очарованные частной жизнью «людей из нашего общественного окружения», вторгаться в которую запрещено. Да, возможно, англичане сплетничают не боль­ше, чем представители других культур, но из-за существую­щих у нас правил неприкосновенности частной жизни сплетни приобретают особенно высокую ценность. Законы спроса и предложения являются гарантией того, что для анг­личан сплетни — дорогой товар общественного потребле­ния. Информация частного характера не разглашается ми­моходом или за бесценок всем и каждому, а только тем, кого мы знаем и кому доверяем.

По этой причине (хотя она не единственная) иностран­цы часто обвиняют англичан в холодности, замкнутости, не­дружелюбии и неприветливости. В большинстве других культур не считается предосудительным раскрывать свои личные данные — имя, род занятий, семейное положение, наличие детей, место проживания — или интересоваться чу­жими. Для англичан проявлять интерес к столь очевидно пус­тячной информации при знакомстве подобно удалению зуба: каждый вопрос заставляет нас морщиться и содрогаться.

Правило игры нз угадывание

В Англии считается не совсем приличным, например, прямо спрашивать у кого-то «What do you do?» («Чем вы занимае­тесь?»), хотя, если подумать, при знакомстве такой вопрос напрашивается сам собой, тем более что это — наиболее легкий способ завязать разговор. К сожалению, мы, англича­не, щепетильны не только в отношении вопросов частной жизни. По-видимому, в нас живет некая извращенная пот­ребность во всем усложнять себе жизнь, и потому, повину­ясь этикету, мы стремимся окольными путями выяснить, чем люди зарабатывают себе на жизнь. Забавно наблюдать, к каким разным ухищрениям прибегают англичане, чтобы уз­нать профессию своего нового знакомого, не задавая запре­щенного вопроса. На любом светском мероприятии, где многие представители среднего класса встречаются впер­вые, почти всегда ведется игра на угадывание, когда тот или иной человек пытается выяснить род занятий своих новых знакомых по «ключам», содержащимся в замечаниях, сделан­ных на самые разные темы.

Например, высказывание относительно проблем дорож­ного движения в определенном районе наверняка спрово­цирует следующее ответное замечание: «Да, сущий кошмар. А в час пик еще хуже. Вы на работу ездите на машине?» Чело­век, которому адресована реплика, точно знает, что интере­сует собеседника, и обычно старается удовлетворить его лю­бопытство, отвечая как на озвученный, так и на подразумева­емый вопросы. Его ответ может звучать так: «Да, но я работаю в больнице, так что мне, по крайней мере, не приходится до­бираться в центр города». Автор вопроса теперь может от­крыто высказать предположение: «О, в больнице... Так вы, значит, врач?» (Если ваш собеседник гипотетически мог бы занимать в данном учреждении разные должности, тогда в качестве первого предположения следует назвать наиболее высокую: врач, а не медсестра или работник регистратуры; адвокат, а не секретарь. Кстати, несмотря на то что на данной стадии беседы уже можно говорить прямо, предположение лучше выразить в форме утверждения с вопросительной ин­тонацией, а не прямого вопроса.)

Всем известны правила этой игры, и, чтобы ее не затяги­вать, многие уже в самом начале беседы стараются «подки­нуть» вспомогательные «ключи». Даже если вы робки, стесня­етесь своей работы или стремитесь скрыть свой род занятий, не следует слишком затягивать этап «поиска ключей», пос­кольку это расценивается как грубость. Также невежливо иг­норировать откровенные намеки вашего нового знакомого. Если (продолжая медицинскую тему) он или она мимоходом упомянет: «Мой кабинет неподалеку отсюда, сразу же за уг­лом», — вы обязаны немедленно отреагировать: «Вот как? Значит, вы — терапевт?»

Когда род занятий вашего знакомого наконец-то установ­лен, принято — сколь бы скучной или обычной ни казалась вам эта профессия — выразить удивление. Стандартная реп­лика на утверждение «Да, я — врач (учитель, бухгалтер, сис­темный администратор, секретарь и т. д.)» звучит так: «О, в самом деле?» — будто вы считаете названную профессию редкой и занимательной. Затем почти всегда наступает не­ловкая пауза: вы судорожно ищете уместный комментарий или вопрос относительно рода занятий вашего нового зна­комого, а он (или она) пытается придумать в ответ что-ни­будь скромное, шутливое и в то же время впечатляющее.

К аналогичным методам игры на угадывание англичане часто прибегают, когда хотят выяснить, где живет их новый знакомый, состоит ли в браке, в какой школе или универси­тете учился и т. д. Некоторые прямые вопросы считаются бо­лее невежливыми, чем другие. В частности, вопрос «Где вы живете?» не столь оскорбителен, как «Чем вы занимаетесь?», хотя даже такой относительно безобидный вопрос о месте проживания желательно сформулировать в менее прямоли­нейной манере. Например, лучше спросить: «Вы живете не­подалеку?» — или даже еще более неопределенно: «Вы при­ехали издалека?» Более допустимо поинтересоваться у кого-то, есть ли у него/у нее дети, чем спрашивать, состоит ли он/она в браке, поэтому первый вопрос обычно задают, чтобы окольным путем получить ответ на второй. (Многие женатые англичане не носят обручальные кольца, поэтому одинокие англичанки часто с помощью вопроса о детях пытаются вы­яснить их семейное положение. Однако вопрос о детях умес­тен лишь в соответствующем контексте; задать его «ни с того ни с сего» мужчине — значит, слишком явно дать понять, что вы «охотитесь за мужем».)

Игра на угадывание позволяет нам получить элементар­ные анкетные сведения о новых знакомых, но более инте­ресные подробности о себе и о своих взаимоотношениях с другими людьми англичане, согласно правилам неприкос­новенности частной жизни, могут сообщить только близким друзьям и родным. Это — информация «ограниченного пользования», которой не обмениваются со всеми без разбо­ру. Англичане очень гордятся этой своей чертой и презрительно посмеиваются над простоватыми американцами, ко­торые «за первые пять минут знакомства расскажут тебе и про свой развод, и про удаление матки, и про курс пройден­ной терапии». В этом клише заключена доля истины, но все же оно больше характеризует самих англичан и наши прави­ла невмешательства в частную жизнь, а не американцев.

Между прочим, английские правила неприкосновеннос­ти частной жизни, особенно табу «на проявление любопытс­тва», очень усложняют жизнь горемычным социологам, для которых постоянное любопытство — способ добывания не­обходимого для работы материала. Многие данные, пред­ставленные в этой книге, тоже были добыты тяжким трудом. Мне приходилось, так сказать, «выдергивать зубы», а еще ча­ще судорожно искать хитрые ходы и уловки, чтобы обойти правила неприкосновенности частной жизни. Тем не менее в процессе придумывания хитрых способов и применения их на практике я обнаружила несколько весьма неожиданных и интересных правил, в том числе правило удаленности.

 

Правило удаленности

Свои личные дела англичане обсуждают только с самыми близкими людьми, личную жизнь друзей и родных — в бо­лее широком социальном кругу, личные дела знакомых, кол­лег и соседей — с еще более многочисленным кругом людей, а подробности жизни общественных деятелей и знамени­тостей обсуждаются почти с каждым. Это — правило удален­ности. Чем «удаленнее» от тебя объект обсуждения, тем шире круг людей, с которыми ты можешь сплетничать об этом че­ловеке.

Благодаря правилу удаленности при обмене сплетнями осуществляются важные социальные функции — социаль­ное взаимодействие, определение общественного положе­ния и статуса, оценка и поддержание репутации, передача социальных навыков, норм и ценностей — без вмешательс­тва в частную жизнь людей. Что более важно, правило уда­ленности дает возможность любопытным антропологам формулировать свои нескромные вопросы иносказательно, не нарушая правил неприкосновенности частной жизни. Если, например, вы хотите узнать мнение англичанина по какому-то деликатному вопросу, например как он относится к супружеству, вы не спрашиваете этого человека о его собс­твенной семейной жизни, а заводите разговор о браке кого-то постороннего, предпочтительно кого-то из знаменитос­тей, с которой ни один из вас лично не знаком. С теми, кого вы знаете лучше, можно обсуждать домашние неурядицы коллеги или соседа и даже приятеля или родственника. (Если среди ваших коллег и родственников нет людей, у кого не ла­дится семейная жизнь, их всегда можно придумать.)

 

Тактика взаимной откровенности

Если вы решительно настроились выяснить подробности се­мейной жизни или любое другое «личное дело» вашего ново­го знакомого, тогда вам, вероятно, придется прибегнуть к тактике взаимной откровенности. Это относительно универ­сальное правило: во время разговора люди почти неосознан­но пытаются достичь некой степени обоюдной симметрии или баланса, так что, если вы рассказываете своему собесед­нику что-то о своей «личной» жизни, тот чувствует себя обя­занным, хотя бы из вежливости, сообщить вам о себе что-то столь же приватное. Постепенно вы можете еще больше сблизиться с собеседником, поделившись с ним еще чем-то сокровенным, в надежде, что он сделает не менее откровен­ное признание.

Однако при общении с англичанами желательно начи­нать с очень незначительной, пустячной откровенности, с того, что едва ли можно расценивать как «личное», причем эта подробность должна быть упомянута как бы невзначай. Затем шаг за шагом переходите все к более серьезным откро­вениям. Тактика взаимной откровенности — утомительный, напряженный процесс, но зачастую это единственный спо­соб заставить англичанина «раскрыться».

Попробуйте испытать эту тактику на самых неприступных и чопорных англичанах, посмотрите, до какой степени вам удастся их разговорить, применяя описанный метод. Возмож­но, вам это даже понравится. Будучи англичанкой, я часто за­мечаю, что самой мне легче придумывать «подробности из личной жизни», чем рассказывать о себе правду. Сожалею, что приходиться бросать тень на свою профессию, признаваясь в обмане, но, если б я сочла за благо не упоминать об этих лож­ных сведениях, мою книгу нельзя было бы назвать исследова­нием, основанным на достоверных фактах.

 

---

Дата добавления: 2018-09-22; просмотров: 236; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!