Метакогнитивные копинг-стратегии
Общепризнанно, что такие копинг-стратегии, как избегание и неконтролируемый прием психоактивных веществ в качестве самолечения, могут иметь негативные последствия и усугублять психические нарушения. Это примеры дезадаптивных поведенческих копинг-стратегий, являющихся частью CAS. В дополнение к этому, метакогнитивная теория утверждает, что многие поведенческие копинг-стратегии являются метакогнитивными по своей природе, поэтому особый интерес представляет их участие в возникновении и поддержании расстройства. Например, подавление неприятных мыслей, как было показано, ведет к усилению или повторному возникновению подавленной мысли, поэтому в долговременной перспективе эта стратегия является непродуктивной (Purdon, 1999; Wegner, Schneider, Carter, & White, 1987; Wenzlaf & Wegner, 2000). Множество работ посвящено эффектам подавления мыслей, однако их результаты неоднозначны в плане надежности немедленных или отстроченных эффектов попытки подавления целевой мысли. Тем не менее, общий вывод состоит в том, что попытки подавить мысль не являются абсолютно эффективными. Это в целом согласуется с идеей, что метакогнитивные стратегии контроля мыслей, нацеленные на устранение мыслей из сознания, не эффективны, однако именно эта стратегия часто встречается у пациентов.
Центральная идея модели состоит в том, что беспокойство и руминация могут использоваться как копинг-стратегии. Это подразумевает, что, как таковые, они дифференцируются от беспокойства как симптома тревоги. Уэллс и Дэвис (Wells and Davies, 1994) разработали Опросник контроля мыслей (Thought Control Questionnaire; TCQ), методику для количественной оценки индивидуальных различий в использовании стратегий контроля мыслей, в том числе беспокойства и наказания в качестве важных и потенциально контрпродуктивных стратегий. Как мы видели в главе 2, TCQ имеет 5 субшкал. Были собраны непротиворечивые данные, указывающие на то, что беспокойство и наказание позитивно коррелируют с эмоциональными расстройствами. Беспокойство и наказание тесно связаны с CAS (наказание включает негативную самооценку). Беспокойство и наказание являются фактором, отличающим людей, переживших ДТП и страдающих вследствие этого острым стрессом, от таких же людей без стресса (Warda & Bryant, 1998). Пациенты с ОКР чаще используют беспокойство и наказание (Amir et al., 1997; Abramowitz et al., 2003). Эти стратегии контроля мыслей предсказывают низкий уровень выздоровления от депрессии и ПТСР (Reynolds & Wells, 1999). Использование беспокойства для контролирования мыслей кросс-секционно коррелирует с симптомами стресса у студентов колледжей (Roussis & Wells, 2006).
|
|
|
Моррисон, Уэллс и Нотхард (Morrison, Wells, and Nothard, 2000) изучили непациентов со значениями выше и ниже медианных по шкале склонности к галлюцинациям. Непациенты с высокой склонностью к галлюцинациям чаще использовали стратегии наказания и переоценки TCQ.
|
|
|
Лонгитюдные исследования показывают, что TCQ-беспокойство, оцененное вскоре после травмы, предсказывает последующее развитие ПТСР (Holeva et al., 2000) и коррелирует с более выраженными симптомами травматического стресса после выписки из отделения интенсивной терапии (Knight, 2004).
Поскольку использование стратегий контроля мыслей связано с метакогнитивными убеждениями о вредных и положительных последствиях негативного мышления, метакогнитивная теория предсказывает конфликт или нерешительность в попытках либо использовать беспокойство и руминацию, либо отказаться от них. Пёрдон (Purdon, 2000) изучил in vivo негативную оценку беспокойства у непациентов и обнаружил, что она коррелирует с большим старанием избавиться от мыслей. Однако, позитивные убеждения о беспокойстве были отмечены как одновременные предикторы сниженной мотивации к избавлению от них.
В целом, доступные данные недвусмысленно показывают, что некоторые (но не все) стратегии контроля мыслей, будучи оценены как личностные переменные, позитивно связаны с психическими расстройствами. Более того, основанные на беспокойстве и связанные с наказанием стратегии выявляются неизменно, как и предсказывает метакогнитивная модель.
|
|
|
Метакогнитивные убеждения
Опросник метакогниций (MCQ; Cartwright-Hatton & Wells, 1997) и его более короткая версия MCQ-30 (Wells & Cartwright-Hatton, 2004) были разработаны для тестирования метакогнитивной теории психических расстройств, особенно предполагаемой роли убеждений о беспокойстве. Эти инструменты были использованы во множестве исследований, которые подтвердили взаимосвязь между метакогнициями, симптомами аффективных расстройств и психическими расстройствами. Ошибочные метакогниции, по всей видимости, связаны с эмоциями, как личностными чертами (Cartwright-Hatton & Wells, 1997), тревогой и тревожными расстройствами (Wells & Carter, 2001), депрессией (Papageorgiou & Wells, 2001a, 2001b), психотическими симптомами и расстройствами (Morrison et al., 2002; Stirling, Barkus, & Lewis, 2007), злоупотреблением алкоголем (Spada & Wells, 2005, 2006; Spada, Zandvoort, & Wells, 2007) и стрессом при наличии соматических заболеваний (Allott, Wells, Morrison, & Walker, 2005).
Картрайт-Хаттон и Уэллс (Cartwright-Hatton & Wells, 1997) сообщили о позитивных корреляциях между всеми субшкалами MCQ и тревожностью (разброс значений от 0,26 до 0,73). Также каждая субшкала позитивно коррелировала с навязчивостями (0,40–0,73), проверкой (0,28–0,47), а также социальным беспокойством и беспокойством о здоровье (0,20–0,69). В целом, негативные убеждения, касающиеся неконтролируемости и опасности беспокойства, демонстрируют самые сильные корреляции по различным шкалам, оценивающим уязвимость. Что касается уникальных предикторов по субшкалам MCQ, то навязчивые мысли были независимо связаны с позитивными убеждениями о беспокойстве, негативными убеждениями, касающимися неконтролируемости и опасности, а также низкой когнитивной уверенностью. Навязчивая проверка была связана исключительно с позитивными убеждениями о беспокойстве и когнитивной уверенностью. В каждом случае включение субшкал MCQ значимо увеличивало дисперсию, на 12–27% сверх той, что объясняется тревожностью как личностной чертой. Это значительная величина, особенно если учесть, что MCQ не является метакогнитивным измерением, предназначенным для обсессивно-компульсивного расстройства.
|
|
|
Уэллс и Папагеоргиу (Wells and Papageorgiou, 1998b) изучили взаимосвязи между метакогнитивными убеждениями, беспокойством как личностной чертой и обсессивно-компульсивными симптомами. Частичное пересечение беспокойства и навязчивостей было проконтролировано путем изучения метакогнитивных предикторов каждого кластера симптомов у непациентов. Каждая субшкала MCQ положительно коррелировала с компульсивной проверкой, навязчивыми мыслями и патологическим беспокойством. В регрессивном анализе двух субшкал, позитивных убеждений о беспокойстве и негативных убеждений о неконтролируемости и опасности, были индивидуальные предикторы патологического беспокойства. Ряд субшкал MCQ также оказались специфичными и уникальными предикторами обессивно-компульсивных симптомов.
Другие исследователи собрали надежные доказательства наличия связей между метакогницией и обсессивно-компульсивными симптомами. Например, группа авторов (Janeck, Calamari, Riemann, and Heffelfinger, 2003) обнаружила, что повышенное когнитивное самоосознание, т. е. тенденция отслеживать мысли, отличает ОКР от смешанной группы сравнения, в которую вошли тревожные расстройства. Другая группа ученых (Hermans, Martens, De Cort, Pieters, and Eelen, 2003) сравнила индивидов, страдающих ОКР, с контрольными участниками, не страдающими тревожными расстройствами, и обнаружила различия в нескольких областях метакогнитивных убеждений. Участников с ОКР отличали более высокие негативные убеждения о неконтролируемости и опасности ментальных событий, они имели больше негативных убеждений о вредных последствиях определенных мыслей, они больше отслеживали свои мысли и демонстрировали более низкую уверенность в своих когнитивных способностях. Низкая когнитивная уверенность была отмечена в трех областях: 1) воспоминаниях о действиях; 2) отличии действий от воображения; и 3) сопротивлении к отвлечению. В другой линии исследований эффектов поведения на метакогниции Ван ден Хут и Киндт (Van den Hout and Kindt, 2003a, 2003b) показали, что многократная проверка не влияет на точность воспоминаний, но влияет на мета-память. В частности, проверка снижает уверенность в собственных воспоминаниях.
Боуман и Мейджер (Bouman and Meijer, 1999) использовали MCQ для изучения убеждений о беспокойстве при ипохондрии. Эти ученые попытались ответить на вопрос, озабочены ли индивиды с ипохондрией больше своими опасениями по поводу здоровья или беспокойством, а также на связанный с ним вопрос о том, есть ли у этих индивидов содержательно-специфичные метакогниции. Эти авторы подтвердили предыдущие данные о значимых корреляциях между факторами MCQ и склонностью к патологическому беспокойству, оцененной Опросником беспокойства Пенсильванского университета. Более того, они показали, что измерение ипохондрии положительно коррелирует с двумя областями MCQ: 1) негативными убеждениями о неконтролируемости и опасности; и 2) потребностью контролировать мысли, включая суеверия, наказание и ответственность.
Дэвис и Валентинер (Davis and Valentiner, 2000) показали, что испытуемые с генерализованной тревогой демонстрируют более высокие значения, чем индивиды c выраженной тревогой, но без беспокойства, по параметрам негативных метакогнитивных убеждений; неконтролируемости и опасности, а также негативных убеждений, касающихся необходимости контролировать мысли, включая суеверия, ответственность и наказание.
Спада и Уэллс (Spada and Wells, 2005) изучили взаимосвязь между MCQ-30 и двумя измерениями употребления алкоголя и проблемного пьянства. Позитивные убеждения о беспокойстве и негативные убеждения, касающиеся неконтролируемости и опасности, положительно коррелировали с измерением количества и частоты употребления алкоголя за последние 30 дней и скринингом расстройств, вызванных употреблением алкоголя. Низкая когнитивная уверенность и убеждения о необходимости контроля мыслей также положительно коррелировали с измерением количества и частоты употребления. Убеждения о необходимости контроля мыслей значимо предсказывали употребление алкоголя, даже когда такие факторы, как тревога и депрессия, были проконтролированы.
В полуструктурированном интервью, охватившем 10 пациентов с проблемным пьянством, метакогнитивное профилирование выявило, что все пациенты имели позитивные метакогнитивные убеждения об использовании алкоголя в качестве когнитивной, эмоциональной и связанной с образом «Я» регуляторной стратегии. Шесть пациентов имели негативные метакогнитивные убеждения. Девять из десяти пациентов сообщили, что не могут определить, когда они достигают саморегуляторной цели во время употребления алкоголя и их стоп-сигналом является плохое самочувствие или «отключка», что предполагает наличие анормального метакогнитивного мониторинга (Spada & Wells, 2006). При дальнейшей проверке применимости метакогнитивной теории к злоупотреблению алкоголя Спада и Уэллс (Spada & Wells, 2008а) разработали шкалы Позитивных убеждений об употреблении алкоголя и Негативных убеждений об употреблении алкоголя. Эти измерения коррелируют с измерениями злоупотребления алкоголем, причем позитивные убеждения объясняют дисперсию в измерениях злоупотребления алкоголем за рамками ожиданий от алкоголя (Spada, Moneta, & Wells, 2007).
Хотя метакогнитивный подход первоначально был разработан для объяснения аффективных расстройств, он, как оказалось, применим и для психотических симптомов. Взаимосвязь между метакогнитивными убеждениями и склонности к слуховым галлюцинациям тестировалась в нескольких исследованиях. Моррисон с коллегами (Morrison et al., 2000) адаптировал Шкалу галлюцинаций Лони — Слейда (Launay–Slade Hallucination Scale) для измерения предрасположенности к слуховым и зрительным галлюцинациям и взаимосвязей с метакогницией в популяции непациентов. Позитивные убеждения о необычных перцепциях были лучшим предиктором предрасположенности к галлюцинациям. Участники с более высокими значениями предрасположенности имели и более высокие значения по MCQ-субшкалам неконтролируемости и опасности, необходимости контроля, включая суеверия, наказание и ответственность, и когнитивного самоосознания.
Группа ученых (Lobban, Haddock, Kinderman, and Wells, 2002) исследовала с помощью модифицированной версии MCQ различия между пациентами с шизофренией, имевшими слуховые галлюцинации на момент исследования, и индивидами, никогда не имевшими галлюцинаций. Одну контрольную группу составляли пациенты с тревожными расстройствами, а другую — непациенты. Пациенты с галлюцинациями отличались от шизофреников без галлюцинаций убеждениями о том, что мысли должны быть непротиворечивыми. Также, у пациентов с галлюцинациями были выше значения по субшкале когнитивного самоосознания, чем у непациентов. Кроме того, такие пациенты имели более высокие значения по субшкале неконтролируемости и опасности, чем контрольная группа пациентов с тревожными расстройствами.
В неклиническом исследовании предикторов склонности к слуховым галлюцинациям Моррисон с коллегами (Morrison et al., 2002) обнаружили, что MCQ позитивные убеждения о беспокойстве и положительные интерпретации голосов были индивидуальными предикторами предрасположенности к галлюцинациям, когда личностная тревога и другие субшкалы MCQ были представлены.
Стерлинг (Stirling et al., 2007) поставил своей целью определить, могут ли здоровые индивиды, классифицированные как таковые по параметрам склонности к галлюцинациям и уровню шизотипии, быть дифференцированы также и по субшкалам MCQ. Шизотипия рассматривается, как личностная черта, отражающая степень склонности индивида к психозу. Были использованы две версии MCQ: оригинальная шкала и модифицированная шкала, где пункты, связанные с беспокойством, были заменены на пункты, связанные с мыслями или рефлексией о мыслях. Существенные различия были найдены между группами, классифицированными как обладающие низкой, средней и высокой склонностью к галлюцинациям, по четырем из пяти субшкал MCQ, и по трем из четырех модифицированных субшкал. Индивиды с высокой склонностью к галлюцинациям получили более высокие значения по субшкале неконтролируемости и опасности, более низкие значения по субшкале когнитивной уверенности и более высокие значения по субшкале негативных убеждений, касающихся необходимости контролировать мысли. Шизотипия положительно и значимо коррелировала со всеми пятью субшкалами MCQ. Таким образом, индивиды с высокими значениями шизотипии одновременно имеют более сильные позитивные и негативные убеждения о беспокойстве, сомневаются в своих когнитивных способностях (когнитивная уверенность) и озабочены тем, что отсутствие контроля мыслей может привести к негативным последствиям.
Эти данные о взаимосвязях между метакогнитивными убеждениями и психотическими симптомами демонстрируют надежную положительную связь с метакогнитивными областями. Однако, конкретная область различается, что зависит от того, клиническая это выборка или нет, и от того, какое измерение симптомов использовалось. Данные поддерживают гипотезу о том, что позитивные и негативные метакогнитивные убеждения связаны с психологической уязвимостью, распространяя ее и на психотические переживания.
Помимо метакогнитивной уязвимости к тревоге, беспокойству, употреблению алкоголя и психозу в исследованиях тестировались связи между метакогницией и депрессией и депрессивной руминацией, как личностной чертой. Папагеоргиу и Уэллс (Papageorgiou and Wells, 2001a) использовали полуструктурированное интервью для изучения наличия метакогнитивных убеждений о руминации у пациентов с рекуррентным БДР, диагностированным по DSM-IV. Все пациенты имели позитивные и негативные метакогнитивные убеждения о руминации. Содержание позитивных убеждений касалось того, что руминация является копинг-стратегией, а содержание негативных убеждений фокусировалось на неконтролируемости и вреде руминации. Убеждения, выявленные в этом исследовании, стали базисом для разработки двух оценочных шкал для измерения позитивных и негативных убеждений о руминации.
В тестах метакогнитивной модели депрессии использовались: Шкала позитивных убеждений о руминации (Positive Beliefs about Rumination Scale, PBRS; Papageorgiou & Wells, 2001b) и Шкала негативных убеждений о руминации (Negative Beliefs about Rumination Scale (NBRS; Papageorgiou, Wells, & Meina, 2008). PBRS позитивно коррелировала с руминацией (r = 0,53) и с депрессией (r = 0,45) в неклинических выборках (Papageorgiou & Wells, 2001b, 2001c, 2003) и у индивидов с клинической депрессией (Papageorgiou & Wells, 2003). Аналогичным образом, негативные метакогнитивные убеждения позитивно коррелировали с руминацией и депрессией в неклинической выборке (Papageorgiou & Wells, 2001c, 2003) и у пациентов с клинической депрессией (r = 0,54) (Papageorgiou & Wells, 2001c). Более того, позитивные и негативные метакогнитивные убеждения отличали пациентов с рекуррентным большим депрессивным расстройством от пациентов с паническим расстройством, агорафобией и социальной фобией (Papageorgiou & Wells, 2001b).
В целом, эти исследования продемонстрировали непротиворечивые позитивные взаимосвязи между метакогнитивными убеждениями, эмоциональной уязвимостью и широким спектром психических расстройств. Связи имеются как для позитивных, так и для негативных метакогниций, как и подразумевается в метакогнитивной модели. Убеждения о неконтролируемости и опасности мыслей, по всей видимости, имеют особое значение.
Промежуточные выводы
Большая база собранных данных подтверждает наличие CAS при психическом расстройстве. Более того, беспокойство и руминация имеют негативные последствия для саморегуляции, как и предсказывается в метакогнитивной модели. Аттентивные искажения можно определить, как стратегическую переработку и стратегию пациента для предвосхищения угрозы и совладания с ней, что согласуется с предсказаниями метакогнитивной теории. Представляется возможным выделить метакогнитивные регуляторные стратегии, связанные с повышенной уязвимостью и играющие каузальную роль в развитии симптомов травматического стресса. В соответствии с эффектами, предсказанными моделью, персеверативные стратегии беспокойства и наказания связаны с аффективными расстройствами. Наконец, позитивные и негативные метакогнитивные убеждения были выявлены в полуструктурированных интервью, и измерения этих убеждений непротиворечиво и позитивно коррелируют с широким спектром показателей уязвимости к аффективным и психическим расстройствам.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 543; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!