ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 48 страница
«Большой изогнутый костяной скипетр с округлым наверщием», найденный в ямном или катакомбном (в яме с уступом) п 4 к. 4—1 у Первомайска Волгоградской области [460,с. 102], тоже являлся, по-видимому, колотушкой ціамана-старика около 60 лет. Найденные здесь же кузнечные принадлежности, зернотёрка и проч. указывают на образ ‘Творца всего’ Вишвакармана [670, с. 400-403].
Каменное 8-поаобное навершие из п. 25 к. 3 у Атманая не имело отверстия и крепилось, вероятно, к рукояти ремнем. Подобное крепление предполагается и для каменного шаровидного, с выемкой в основании навершия «булавы» из раннекатакомбного п. 3 к. 6—I к/г Аккермень [127, с. 52]. В соответствии с изображениями ш Керносовском и Натальевском идолах, «булаваа-колотушка была положена рядом с луком, возможно затем, чтобы помочь покойнику «посылать стрелы» (одна из которыж найдена под луком, а четыре других — у выхода из камеры).
Наиболее полная, хотя и нетипичная находка бубна происходит из позднекатакомбного (ингульской культуры) п. 5 к. 1 ус. Сосновки неподалеку от Каменной Могилы [508, с. 109]. Шаман лежал в камере в окружении змей и хорько*- «змссборцев».Егооічлененнаяголовабылапомещенамеждуправымплечомивыход« из мотлы, а вместо головы — положена деревянная пал ка-кол отущка и лопатка бьоа со следами ударов. Погребальный комплекс ицяенлфоаиоіаго строго на север покойникапозволяетусматривать в нём воплощение божества, подобного арийскому Рудреи ntntptoptOdcotfy Аполлону; заметнотакжепроямениедионисийского культа
|
|
|
I Іозднейшая колотушка происходит из п. 2 к. 27 Павловского могильника на Среднем Дону. Указанный курган относился к рубежу катакомбного и срубного времени, отмеченному здесь тоже очень сложными человеческими и др. жертвоприношениями [722, с. 61]. Кним относился и к. 27. В его основе было взрослое безынвентарное п. 1, к которому подхоронили п. 2, содержавшее «отдельные кости детского скелета#» (жертвы?), жаровню из обломка сосуда, 2 пастовые бусины в виде сдвоенных дисков (отдалённый аналог колотушки из к, 3 у Атманая), а также интересующее нас «булавовидное орудие». Помещение колотушки в П. 2 следустрассматривать, очевидно,не какнзделениеребёнкашаманскими функциями,акакглавныйпредметжертвоприно- шения основному покойнику (в день особого поминовения?). Данный комплекс тоже следует отнести к древнейшим проявлениям культа Диониса.
Внедрение в позднюю ямную культуру подлинных булав сопровождалось следующими обстоятельствами . В Нижневолжском варианте, огличавшемсяконсерватизмом вплоть до началасрубного времени,сохранилось преобладание крестовидных наверший дредаейшего,мариулолъскоготтта [945,с. 8,93;946]. Ихотькулыурно-хронологичесюіе связи между ними пока не прослеживаются, исключать их вовсе нельзя. Западнее Поволжья в ямной культуре известен пока лишь один подобный экземпляр, хотя в синхронных культурах Трансильвании таких находок немало.
|
|
|
Соответствующие влияния и могли вызвать находку под головой мужского (?) п. І4к. Іус. Виноградовкав Поингульс [845]. Гранитноенавершие имело крестовидную форму, огневая или солярная символика которой была подчёркнута окрашенностью охрой. Все4 отростка были орнаментированы сплошными и прерывистыми линиями. Первыми были отделены концы отростков, а вторыми нанесено подобие лучей со сложной числовой закономерностью. В её основе — 2(+1 сплошная линия), которое присутствует на каждом отростке; число других «лучей» возрастает от 0 до 4. (2+1 )х4 соответствует количеству брёвен перекрытия (которых зафиксировано 10—12) и, главное, числу месяцев в году, чтои составляет, по-видимому, основу семантики данной булавы. Общее же количество «лучей» (17+2) можно трактовать как количество лет метонова цикла, устанавливающего соответствие лунного и солнечного календарей и служащего для расчёта сроков затмений [864, с. 169-190], а также в связи с числовой символикой ‘Отца существ’ Праджалати. Он — с его семантикой праяйца и Золотого ихи Огненного зародыша, в течение года носившегося по волнам праокеана и т. д. [711, с. 149— 150 и др. [—близок к представлениям об Улликумме и основном деянии Индры, которые были прослежены в Мариупольском и Никольском могильниках.
|
|
|
Учитывая вышерассмотренную семантику камня, местоположения и семантику булав, их связь с колотушками шаманских бубнов, можно предположить следующую логику их округлых и крестообразных формообразований: солнце и др. светила эрекция
(яйцо — камень — голова) (внутри — снаружи) (ночь — заря — день) рождение стороны света
Такаялогика-^ »с«ии •, связанная к тому же с довольно" МоЫфпны мм
і лрівдтадмі в определенных пределах) календарями, вполне могла проявляться спонтанно, независимо от преемственности традиций, а следуя очерченным выше законам экстазно-шаманской культуры. Доказательством такому утверждению может служить семантика булавы из п. 57 Тлийского могильника кобанской культуры [778, с. 110—113]. Нет никаких оснований для версии о её преемственности от булав Мариупольскогомогильника и п. 14к. 1 у Викоградовки —нотем не менееона оказалась крестообразной, её отростки моделированы 3x4 линиями, а на тулове изображено
|
|
|
12- Ц4+4) рыб.
Если булаву из п. 14 к. 1 у Виноірадовки можно рассматривать как проявление влияний из Трансильвании, то следующая серия обнаруживает кавказское происхождение. Так, булава из к 1 у г. Приморска Запорожской области [499, с. 81—82] принадлежит сіаросельскому культурному типу. Она сопровождалась деревянным и глиняным сосудами, деревянной «рогатиной» (известным нам уже по кавказским Древностям джваром) и бронзовым ножом. Напершие грушевидной формы можно рассматривать как модификацию формы навершия Никопольского могильника — с вытекающей из этого семантикой. Вместе с тем сочетание с булавой ножа (в значении брасмана?) и д жвараболее.всего соответствует образу Рудры.
Серия булав ямного времени обнаружена на п осел ении Михайл окка~ 111 [419,с. 141, рис. 39:1—2], связь которого с кавказским ареалом (а конкретнее — с носителями старосельского типа аижшма-бсленіжЫі культуры) несомненна. Навершие одного из булав имело форму шара, поделенного на 12(?) сегментов, что означало, вероятно, сопряжённоесгодовым циклом «расцветание», «рождение» и можетбьпьсопсклавлено с семантикой крестообразных булав. Другое навершие имело дисковидную форму — подражая, возможно, пряслицу иди колесу. Такие уподобления известны [133, с. 720: 681, с. 251 [. В качестве подобной булавы-колеса, олицетворявшей, быть может, «солнце- колесо», которое Ивдра отнял или выиграл у Сурьи и затем использовал в качестве ваджры [670, с. 287,293; 1051, с. 131], можно рассматривать колесо с обломком оси, поставленное над южным углом старосельского п. 19 к. 1 у с. Пс|!яч:пистѵтг»ц у Перекопа(рис. 83:32). Н е исключен о, что реминисценцией таких булав-колёс являлись мутовки, которые румыны до недавнего времени клали в гроб или втыкали в могилу [708, с. 132].
Вышерассмотренному комплексу из к. I у Приморска близки (не обнаруживая, впрочем, кавказских связей) находки из упоминавшегося выше кеми-обинского п. 3 Острой Могилы у с. Широкое Белгород-Днестровского р-на Одесской области. Оно тожесопровождалосьдеревяннымсосудом, обломком медного ножа, луком и стрелами (сопоставимыми вкакой-то мерее «рогаіиной»-джваром), а также медными пронизкалм. кремневым топориком и каменной булавой. Последняя, какивк. 1 у Приморска, тоже имела грушевидную форму [743, с. 101].
Максимальное распространение булав относится к позднекатакомбному периоду. Некоторые из них были упомянуты при рассмотрении лука и стрел, их можно считать свидетельствами продолжения шаманской традиции, впервые проявившейся ■ изображениях на Керсоновском и Натальевском идолах ямного времени. В качество отражений этой традиции можно указать и на ряд других комплексов. Так, в п. 16 к.
13— IV у с. Благодатное (Оредмко-Сімдожос междуречье) булава в сочетании с глж-j няным и калъцитовым сосуд ами сопровождала покойника, чьи «глазницы, носовые* ушные отверстия заполняли конусы из охрово-керамической массы», а дно камеры и голова были интенсивно окрашены охрой [320, с. 80—81,88]. При этом навершие из черн ого мрамора имело грушевидную форму, и верхушка его вокругторцарукояіи была «оделена ободком, несомненно' - < і г геліспг»*: ишм офаллической символике булавы. Обилие измельчённых раковин в тесте одного из сосудов и в накладках на лице погребённого указывает на представления о потусторонних хтонических водах, что «силиваетсвязъ булавыс образом taeiwnx: * выше Улликумме. На популярность
этого или сходных с ним образов указывает преобладание наверший грушевидных форм, которые можно рассматривать как варианты прототипа (и соответствующей семантики) из Никольского могильника. Интересно, что в едва ли не единственном случае определения породы дерева, из которого была изготовлена рукоять булавы, оно действительно оказалось ірушей [316, с. 42]. Возможно, это не случайно и обусловлено не только формой плодов этого дерева, но и использованием их (для приготовления одной из разновидностей сомы?).
Особо следует отметить то обстоятельство, что в позднекатакомбный и раннесрубный периоды булавы нередко изготавливались из мрамора. Этот выбор материала обуславливался, возможно, близостью его к раковинам и яичной скорлупе, т. е. к идее Праяйиа. С другой стороны, вышерассмотренный пример п. 16 к. 13—IV, где черномраморнал булава сочеталась с белораковинным сосудом (и черепом), указывает на идею «света в тёмной потусторонности» (см. выше о меле в захоронениях). Действительно, «др.-греч. раррсарю ‘блистать’,‘сверкать’,‘сиять’ ipappapot;) ‘сверкающий’, но и ‘камень’, ‘мрамор’—’могильный памятник из мрамора’)* родственен рараіѵы ‘чахнуть’, ‘уничтожать’, ‘исчезать’, ст.-слал, из- мръмьрати 'умирать’ и т. л. [814, с. 50]. Чрезвычайная близость семантики мраморных булав древнегреческой этимологии, араспространённость—в ингульской культуре позднекатакомбного периода — один из аргументов соответствующего этиоисторического схождения.
В соответствии с выявленной выше семантикой праяйца навершия практически не орнаментировались, разве что выступами и, очень редко, полосами, символизировавшими раскалывание яйиа и т.д. Зато, в отличие от топоров и жезлов, нередко орнаментировались рукояти. Так, взрослое п. 2к. 12уг. Сватово на Донетчине сопровождалось булавой, навершие которой разместили перед лицом, над правым плечом погребённого. Грушевидная форма навершия сочеталась с 5-ю радиахьно вбитыми в торец рукояти бронзовыми пластинками, а также с помещённым выше, у лба, яйцевидным комком охры [699, с. 143—144]. Количество и местоположение пластинок можно рассматривать как защиту вершины оси мироздания [1061, с. 37], однако ввиду формы булавы их же следует считать воплощением семени. Ведийской мифологии такой образ известен. Это близкий дубине-ваджре (а значити булавам) бог Ваджа—изначально некий ‘блеск (жидкости)’, приписывавшийся «мулу, барану, водам итд> [294, с. 67—68]. В период создания Ригведы так именовались престиж и богатство, добываемые в зимних, новогодних состязаниях ариев (этим, кстати, тоже можно объясни ть ч исло пластинок рассматриваемой булавы; оно отвечает количеству месяцев неблагоприятного, осенне-зимнего полугодия [906, с. 111]). Еѵ-длиы Ваджи
и ваджей, его проявлений, считалась богинярассветной новогодней зари Ушас: «(пролей нанас) ваджи, о ты обладающая Ваджей»; «эта Ушас да пошлёт нам обильную героями валжу»идр. [РВ1.48.16,12]. Символ омУшасвп. 2могвыступатьвьшіеуказанныйкомок
охры. А доказательство отношения булавы к состязаниям и возможности выигрыша богатства подтверждается находкой у конца её рукояти — перед кистями и тазом покойного—трех игральныхкостей. 5гранейкаждой ірнйх были пусты, анаостальные нанесены чёрточка, а также 1 и 4 точки. Нетрудно заметить связь возможных комбинаций с количеством пластинок—«ваджей» на торце рукояти.
Подобная булава обнаружена и в п. 8 к. 14 у с. Болотное Джанкойского р-на Крымской области [140, с. 15—16]. Здесь бронзовых пластинок было лишь две, но их могли дополнять астрагал и два кремневых отщепа. Булаву (судяпочертежу погребения [140, рис. 21:1], с овделённойрукоятъю) разместили у левого локтя, а запястье отметили 1-й костяной и примерно 8-ю бронзовыми бусинами, а также 1-й бляшкой-подвеской. Пронизки, которые могли выполнять роль чёток и игральных костей, вполне соответсгвукугконцегщии Ваджи, посколькурасполагалисьвместескистямирукштазе.
Иная семантика обнаруживается вп. 12 к. 13—I у с.ТроицкоеОр*гѵѵ><’--вв^хксгэ междуречья [324, с. 20]. Поіребённогосопровождалабулава, «горцоваячасть деревянной рукоятки которой украшена бронзовыми накладками», а также «слой разложившейся кожи, накоторой выделялись изображениячеловеческих стоп, сформованные из охры и обращённые «носками» ковходу». Трудно по этим неполным данным реконструировать миф, но всё же можно отметать связь булавы с идеями мировой оси и вознесения (покойника в образе Вишну?). При этом не исключено преднамеренное помещение кожи в могилу—в качестве объекта ритуального новогоднего поединка, где светлая кожа или шкура олицетворяли солнце, за которое шла борьба небесных богов с потусторонними демонами [294, с. 50].
Наиболее орнаментированной оказалась рукоять булавы из предкавказского катакомбногоп. 7 к. 1 у с. Грушевского Александровскогор-наСтавропольскогокрая, устроенной в гробнице из каменных плит [203, с. 94]. Беломраморное навершие бородинского типа (бочонковидное, с 4-мя выступами) вместе с отделённой рукоятью было уложено перед погребённым, у левого плеча; далее следовали кости барана в бронзовый нож, в северном углу была помещена парная тёрка, в восточном (у ступней погребённого) — 5 целых и 3 обломка выпрямителей древков стрел, а над головой — сосуд. Достаточно очевидно, что две последних находки уподобили покойника мировому древу (с ёмкостью для сомы или т. п. на голове-вершине) и, вероятно, стреле; очевидно и то, что подобная семантика не могла минуть уложенной вдоль человека булавы. Действительно, рукоять оказалась украшенатремяраздельно расположенным* костяными трубками(?), соответствующими трём уровням мироздания или корням, стволу, кроне мирового древа. В соответствии с этим они оказались украшены (снизу вверх) горизонтальными поясками и треугольниками, вертикальными линиями ■! окружении треугольников или зигзагов («древами в окружении змей») и, наконец,' горизонтальными «ёлочками» (опрокинутым, «потусторонним древом* [294, с. 1 59]Jl| Возможно, что в соответствии с последним и было снято навершие. Вместе с тем эяй действие обнаруживает схождение с мифологическим мотивом гибели Улликумме MJ быть может, с идеей отделения от потусторонней привязи и всплывания из пучиши праокеана ‘Золотого зародыша’ Хираньягарбхи, из которого вылупливается ‘Отса существ’ Праджалати. Элементы сходных представлений обнаруживаются и я| рассмотренном выше п. 8. А уподобление человека и булавы оси мироздания находя^ соответствия в п. 12.
Орнаментация рукоятей булав подтверждает связь ихс шаманскими культами. Об жэмсвидетельствуюти следычеловеческихжертвоприношений (ригуальныхубийств), которыми сопровождались булавы (как и рассмотренные выше колотушки). Многочисленные следы ударовтупым орудием (возможно, булавой) отмечены начерепе ■шиісксмгчре нни:-:> п. 7. «В затылочной части был пробит тупым орудием» череп ■сиростка, брошенного у входной ямы основного п. 2 к. 3—II у с. Котовка (Орельско- Самарское междуречье); скелет мужчины в камере сопровождался булавой с бело- «фаморным навершием приплюснуто-шаровидной формы, лежавшим у левого плеча {324,0. 19]. Повреждения черепап. 10 к. 2 у с. Вознесенка неподалёку от Каменной Могилы носили характер «операционного вмешательства (трепанация?)», а булава Была положена вместо отсутствующей левой руки [503, с. 154].
В срубное время количество булавв подкурганных захоронениях резко сокращается, хотя находки ихв ірунтовых могилах, на поселениях и в виде вотивыых изделий даже, пожалуй, увеличиваются посравнению с позднекатакомбным периодом. Так, разбитая нефритовая булава найдена у алтаря одного из жилищ Ильичевского поселения [68, с. 119]. Формы булав не претерпевают значительных изменений, но появляются отлитые из бронзыэкземплярывычурныхконфигураций. Они тяготеюткзакавказско- малоазийскому ареалу [436, с. 160].Приэтомбронзоваябулаваизраннесабатиновского клада у с. Райгородка Луганского уезда Екатеринославской губернии была украшена 5-ю выступами, что позволяет предположить наличие семантики, близкой вышерассмотренному позднекатакомбному п. 2 к. 12 у г. Сватово. На Центральном Кавказе каменные и металлические булавы с 4—5 и более выступами и выпуклостями бытовали в кобанской культуре XII—X вв. до н. э. [777, с. 21].
В связи с металлическими булавами, появляющимися в северо-кавказской культуре іэтапа, следует вернутьсяквопросуопреемственностифпосредованнойнартскимБатаразом) іреко-критскогомедногочуловищаТалоса от хуррито-малоазийского каменного чудовища Упликумме, к вопросу, затронутому при анализе захоронений мастеров из п. II и п. 13 к, Шуе. Кайры на Нижнем Днепре. Родиной мифическогоТалоса греки считали Сардинию, откуда он затем переселился на Крит [447, с. 136—139]. Происхождение же названия Сардинии связываютс племенем Шардана, упоминаемым египетскими хрониками XIII—XII вв. до н. э. среди прочих «народов моря», пришедших из Малой Азии [376, с. 441. Нет оснований сомневаться в правдивости хроник, но вместе с тем следы Шардана—наосновании типологии оружия — обнаруживаются и в Северном Причерноморье [314, с. 14—17]. Вероятно, что именно в русле этих событий и мифов следует рассматривать изображения человека, коня и 4+2 псов на бронзовой булаве из п. 227Тлийского могильника кобанской культуры: эти существа довольно тесно связаны с образом Талоса [447, с. 127—128]. А изображения рыб на булаве из п. 57 [778, с. 110—113]отвечаютмифам орожаении Улликумме и пібелиТалоса вморе. Какреминисценпиюэпіхмифовможнорассмаіриватьипомещение ножа у конца рукояти бронзового топора из погребения воина-колесничего в абашевско- срубномКондрашкинском кургане [642, с. 4—9, рис. 3].
Булавы продолжали использоваться населением Восточной Европы даже после внедрения огнестрельного оружия, причём не только в военных, но и в сакральных целях. В качестве наиболее явственных реминисценций последних (помимо знаков власти у запорожских и др. казаков) можно рассматривать русальские и др. жезлы и посохи, имевшие деревянные шаровидные навершия—тояги «с магией плодородия», украшенные крестовидными и др. символами [681, _с. 615—617,665,682—688].
8. Топоры
Типологически да и функционально близкими к булавам являются топоры, особенно каменные, с іупым лезвием, явно не предназначавшиеся для рубки. Отметив эти обстоятельства, ХЛодорова справедливо заключает, что изготавливавшиеся из «мрамора или другого красивого камня», они «никак не могли быть использованы в качестве орудий. Чаще всего они играли роль жезлов—символов власти*» [783, с. 41]. Сказанное выше о семантике булав из мрамора (и.-с. *mer- ‘мерцание*, но также ‘умирание’ [814, с. 48—51]) применимой к топорам.
Указанное сближение топоров с булавами наметилось в памятниках новоданиловского типа, где и булавам из Мариупольского могильника, и каменным топорамиз Хвальгнскогои Кривалучскогомогильников [108, табл. 20:19—20] придавались крестообразные очертания с символикой солнца-огня, зародыша-праяйца, пространства-вселенной. Такая родственностьсемантиксталатрадипионной исохранилась навсём протяжении совместногобьггованкятопоров и булав—по крайней мере до конца бронзового века. Продолжалось изготовление крестовидных булав, акрестовидность топоров сохранялась в большем или меньшем выделении щёчек. В этом отношении весьма показательна выделенность и орнаментация Х-образными (лабрисовидными) символами щёчек топора из п. 2 к. 2 у пос. Николаевка на Сиверском Донце [699, с. 146, рис. 4:5]. Подобные изображения встречены и на других, менее крестообразных каменных топорах [930, рис. 4,5]-
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 204; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!