ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЯ ЖИВОТНЫХ И РАСТЕНИЙ 47 страница
«Петля Варуны» или канкана в виде чёрного шнура, уложенного на южной (потусторонней) части перекрытия, зафиксирована в основном позднеямном п. 37 к.
2 у того же с. Холмское из междуречья нижних течений Днестра и Дуная [898, с. 80—81 ]. Похоже, что эта и прилегаюшая область (включая левый берег Нижнего Днепра) стала ареной формирования указанного образа. В раннекатакомбный период он, быть может, распространился в сторону Кавказа, гае и были его же истоки. Так, в п. 6 к. I у с. Кііровка Тоыаковского р-на Днепропетровской области «на костях ног сохранилась веревка, которой былосвязанотело» [330, с. 22—23],алазвкамерѵ п. За к. 23 у хут. Весёлая Роща Александровского р-на Ставропольского края был закрыт прутьями, скреплёнными «девятью линиями жгута» [204, с. 134]. В подобном (тоже с повозкой во входной яме) п. 16 к. 22 роль «петли Варуны» могла выполнять «нитка мелкого белого бисера*, расположенная к «правой подвздошной кости, где залегала двойной петлёй и затем переходил а на тазовые кости, оплетая их» [204, с. 128]. Но эту находку можно трактовать икак «серебряную нить», связывающую телоидушу покойника Такое предположение приемлемо и для белой упряжи из п. 25 к. 3 у Виноградного [663, с. 51].
Ещё более редкой, но тоже важной находкой является бумеранг, найденный в огшом из захоронений ингульского типа в к. 2—XII у с. Верхняя
Маевка Орслмдо-Слмориаго междуречья {320, с. 47]. Ближайшие в культурно- яронологическом и типологическом плане соответствия этому оружию известны у жѵрритов [219, с. 68—б9,рис. 17]. Бумеранг изображен в левой руке хуррито-хеттекого бога-іромовика Тешуба на одной из стел, которую В. Н. Даниленко счёл одним из прототипов антропоморфных изваяний ямной культуры [190, рис. 55—56].
|
|
|
7. Булавы
Кметательным орудиям дробящего действияпримыкают булавы, частькоторых, по справедливому замечанию В. В. Генинга [137, с. 96], могла не насаживаться, а привязываться к рукояти, становясь «ударной частью оружия типа цепа/кистеня». Относяськинсигниям власти, булавы (модификация древних дубин) являются вместе стеми древнейшим видом сугубобоевогоимагическогооружия,тогда как всеостальные из рассматриваемых здесь могли служить также для охоты и других хозяйственных (и магических) надобностей.
Многие исследователи склонны рассматривать стрелы, а также топоры, булавыи др. виды оружия в погребениях как бесспорные свидетельства «усиления военной верхушки встепных обществах эпохи бронзы» [870, с. 103]. Между тем, следуетсначала вскрыть их семантику в погребальном обряде, а затем уж судить о социальном статусе покойников, а тем более о принадлежности общества квоенной демократии или иному периоду развития. Примеры жертвоприношений у хеттов могли уже убедитьнас в том, что даже наконечники в костях погибших — не обязательное свидетельство военной схватки; пример же Пепкинского кургана [855, с. 17 и др.], что и военные схватки не лишены были элементов жертвоприношений в виде отчленения голов и пр. К тому же следует учитывать присущую древним, а тем более первобытным культурам амбивалентность оружия — его одинаковую, в обшем-то, предназначенность и к разрушению, и к созиданию, его отношение как к (владеющему им) человеку, так и к (действуюшемучерезнего) божеству. Изэгнографии известно, что оружие представляется одновременно и магическим средством переселения в иной мир, преобразования и перерождения; этоотчётливо представлено варинской ваджре [294, с. 131— 132]. Следует согласиться с Й. Н. Морозом, что семантика оружия отнюдь не ограничивается военно- социальными и охотничьими представлениями, что оно выступало «как классификатор переходных состояний от хаоса к космическому порядку, отжизни к смерти, от одного мира к другому, от одного социального статуса к иному, от засухи к плодородию, от мира к войне и т.д.* [527, с. 63]. Одна из задач главы — показать развитие соотношения пвухэтихсторон оружиявстепях Восточной Европы на протяжении энеолитаи бронзы.
|
|
|
Первые образцы булав представлены вместе с остатками ранних прашей и луков Чатал-ГуюкаѴІІтыс. дон. э. [1055, с. 21]. Поэтому неудивительно, что,попавв IVтыс. дон. э. б Юго-Восточную Европу, они прсдстаютздесьужетшюлошчески сложившимися и семантически развитыми. Сущность этих изделий слабо изучена и сводится к констатации бул авы как инсигнии выдающихся п огребенных, «объединявшихвевоём лгаісірадиііионнуюсветскуюисакральную власть» [320, с. 82]. Наиб алее продвинувшаяся визучениисеманшхибулавизподкурганныхзахоронений 3. П. Маринанепошладалее вывода отом,чтобулава являл ась«символомнестолькосветской,сколькорелигаозной власти» {461, с. 67—68]. Нам предстоит выяснить, что же означал этот символ? Какие представления и мифы стояли за ним?
|
|
|
Историябулаввкулътурахэнеолитаи бронзы Юго-Восточной Европы распадается на два слабо связанных между собой периода (коррелирую щиеся, как будет показано ниже, с двумяжепериоддмиистории топоров). Первьпіизнихсвязанспрелшесівуюшими новоданиловскому типу позднейшими захоронениями развитой днепро-донецкой культуры, второй начался в позднеямный период и окончился в начале железного века (реминисценции жесохранилисьдо нового времени). Важно то, чтоесливторойпериол может рассматриваться как порождение влияний кавказских и балканских культур, входящих в восточносредиземноморский ареал распространения булав [181, с. 18; 198. с. 51; 219, с. 34,68; 457, с. 130; 476, с. 271], то во времена днепро-донецкой культуры булав в указанных регионах практически не было — и объяснить наличие их весьма специфических типов в этой культуре можно лишь её непосредственной связью с ближневосточными цивилизациями. Такое предположение находится в соответствии, с одной стороны, с выраженным восточносредиземноморским антропологическим типомднепро-донеикой культуры, а с другой—с возникновением убейдской культуры, фунтовые могильники которой содержали несвойственные Ближнему Востоку вытянутые и окрашенные к тому же охрой захоронения [444, с. 49—50]. По-вияимом}. Мариупольский и Нальчикский могильники отразили внедрение днепро-донецких племён Юго-Восточной Европы в ту налаженную уже в V—IV тыс. до н. э. систему этнокультурных связей кавказского региона с формирующимися цивилизациями Ближнего Востока, которая констатируется ныне многими археологами и др. [23, с. 46. 55—56; 272; 297, с. 34; 411, с. 51 и др.; 445, с. 5—10; 823, с. 21—26]. (Другие связи янепро- понешсих и последующих племён пока не затрагиваем, поскольку они обнаруживаются на иных категориях источников.)
|
|
|
Все 3 каменных навершия булав Мариупольского могильника имеют крестообразную форму, которая в п. XXIV приближается к Ф-образной [456, рис. 11:45. 31:118,37,39]. В качестве их прототипов, а то и источника импорта можно рассмлі- ри вать изделия изнижннѵ слоев Суз (Северная Месоп отамі ія) Третин. последніш пока что аналог навершию из п. XXIV найден у хут. Водопадный на р. Подкумок [4"ѵ с. 38—39, рис. 9:1] и в какой-то мере связует две основные находки. подтвержл** вероятность прямых контактов населения Приазовья и Месопотамии.
Грибовидные оформления отростков крестовидных булав из п Ѵ((і п п. заставляет усматривать в них (наряду с имитацией грибов для изготовления со.ѵм1 фаллическую символику, что подтверждается размещением последней булавы ms ногами у таза погребённого. Два других навершия лежали справа от подбородка и 'Я плечом. Это можно бы приняты! за обычное положение оружия, однако концы рук* «4 явно упирались в таз [456, рис. 9:30]. Таким образом проступает сим воли чкМ соединение булавой-фаллосом таза и головы, с реальными совмещениями которы <• уже сталкивались при рассмотрении расчленённых скелетов. Очевидно, что рі-Р»** такого рода означали не просто самозачатие и самовозрождение погребаемых, ми сопряжённое с ними самопожертвование. Весьспектр таких представленийОЦВВ арийском обряде пред- или посмертной инициации дикша, обнаруженной Л. С. Клгі
■м в подкурганных захоронениях эпохи энеолита и бронзы Юго-Восточной Европы Р07]. Немаловажного обстоятельство, что Ф. Б.Я. Кёйпер выявил в дикше глубинное, ^сшящее в подсознание (в «пренатальную» или «эмбриональную память») родство с •сновным мифом Ригведы, главным персонажем которого является Индра СМѵ*еѵПіеміімА' от ‘Ядреный’, «происходящий из (мужского)яйца»), поражающий ■чзяду с многочисленными змеевидными врагами также своего отца (Дьяуса-’Небо’ нхи др.) [РВ IV. 18.12; 799, с. 534].
Известно, что уходящий в аніисцхміЫідіх прошлое Дьяус вооружён был дубиной и представлялся обычно быком. Эти признаки стали характерны для Индры, щжгчём дубина-ваджра, ставшая орудиемпреобразовзниямира, обнаруживает сходство с бычьим фаллосом, а иногда отождествляется и с целым быком: «Бык—твоя ваджра, _ бык — оружие» {РВ II. 16.6]. Индра раскалывает ею изначальный холм-скалу Валу и выпускает изнего «четыре потока» и др. количества космических вод (в соответствии с чем ваджра чаще всего представлялась крестообразной), коров-лучи новогоднего солнца, и огонь-Агни, дающие начало новому миру, его возрождающие {294, с. 121—131]. Последнее обстоятельство в совокупности с местоположением и крестооб- разностью рассматриваемых наверший булав соответствует индоарийскому заклятию для облегчения родов {АВ 1.11.2 и др.]:
Четыре стороны у Неба,
Четыре также у Земли:
Боти вместе вызвали к жизни зародыш.
Да раскроют они (роженицу) для родов!
Не только булавы и условия их нахождения, но и развитие обряда связанных с ними захоронений Мариупольского могильника вполне отвечают вышеочерченной мифологической схеме. Соответствия начинаются с фаллической символики крестообразных булав, начгомы уже обратил и внимание. Но надодобавить, что у конца рукояти на тазу п. VIII находилась одна из двух найденных вмогильнике фигурок быка, сопровождавшаяся ножевидной пластиной и подвеской изстворки морской раковины. Этот комплекс моделировал, очевидно, Океан и Тельца, потусторонний и небесный миры, а их сочетание с ножом и булавой отвечало идее расчленения, убийства, а также образу и основнымдеяниям Индры. Образ потустороннего ми рп (и Вриіры?) наиболее явственен взмеевидном, составленномиз раковин и кабаньих клыков поясе, в который упиралась рукоять булавы п. XXIV. Форма ее навершия отходит от огневой, солярной и небесной символики креста и может трактоваться как подражающая зародышу, приближённая к яйиу. Да и само захоронение, откуда происходит это уникальное изделие, обрело вдругскорченное, «внутриутробное» положение, отличное от всех предыдущих, вытянутых захоронений. Более того, в соответствии с ведическими образами Праяйпа (Золотого зародыша) и Валы обособленную могилу покрывают
— опять же впервые в обширном могильнике — каменным закладом. А следующее, предпоследнее в могильнике захоронение XXI устраивают уже в довольно очевидном соответствии с сюжетом о Вале, освобождаемом и раскалываемом Индрой: двух скорченников помещают в подобие каменной гробницы, перекрывают антропоморфной стелой и сжигают на ней третьего покойника. Булавы в этом n. XXI нет, но есть крайне редкие для могильника стрелы (в виде которых тоже иногда представлялась ваджра Ицдры и которые, как видел и мыпри рассмотрении комплексов катакомбного времени, семантически близки булавам, но более тесно связаны с огнём).
10 4-200
Следует остановиться и на семантике вьщздающей из этого типологического ряда булавы из Никольского могильника, аналоги которой известны в Тель-Халафе и др. [765, с. 310]. Её можно стор»иімтн[ѵ«пѵ с п. XXI Мариупольского могильника, поскольку ода оказалась обожжена и преднамеренно разбита (а затем в виде двух обломков помещена у ног п. 25 и п, 26). Её оригинальная форма (шар с бороздкой- перехватом внизу), как и условия находки могут быть объяснены на основании иного мифа — распространённого уже не у ариев, а у хурритов, а потом и хеттов. Речь идёт
о приводившемся уже (в связи с острыми кремнями у рукоятей пестов и топора позднекатакомбных п. Ни п. 13 к. 1—11 возле Каир) теогоническом мифе о каменном фаллосообразном чудовише Улликумме, взращённом хтоническим богомКумарбина погибел ьсвоему сыну-сопернику, богу тромаТешубу. Считается, что перипетии этого очень древнего мифаизображены на чаше из Хасанлу—IVначалараннежелезного века [219, с. 82—87; 406, с. 38—41; 457, с. 144—145]. Жезл в руках вестника, направленного Кумарби к богамспросьбой отнести Улликумме на «Тёмную Землю» и поместить «как ме ч» расти направом плече морского гиганта, представляетсобой булаву, типологически близкую Никольской. По-видимому, это следствие не случайного совпадения, астойкой традиции, где перехват внизу шаровидного навершия символизировал перерезание (каменным ножом, которымнекогда Землябыла отделена от Неба) «корня», губительное дляУлликумме и спасительное для Тешуба. Элементы (зарождения?) этого мифа, черты Улликумме прослеживаются во всех вышерассмотренных булавах: в п. Ѵ(ІІ и п. XXIV это раковина, ножевидная пластинаипояс (символизирующие водную пучину и т. п. К в которые упираются концы рукоятей, в п. XXXI в этом месте положили кремневый нож (долженствующий, очевидно, «отрезать корень»), над булавой из п. 25—26 учинили расправу (соответствующую, впрочем, гибели не столько Улликумме, сколько Валы)— Реминисценции хтонической семантики, а может и мифа о Кумарби прослеживаются по крайней мере до конца II тыс. дон. э. Так, бронзовые булавы из П. 57 и п. 227Тлийскоп> могильника кобанской культуры были украшены символами вод: рыбами и псами с рыбьими плавниками [778, с. 110—113].
Объяснение столь тесному переплетению индоевропейских, индоиранских, хурритских мотивов следует искать в решении проблематики картвелоиндоевропейского ареального союза, которой занимаются лингвисты и археолог* [42, с. 177—179; 133, с. 891—899; 446, с. 138—139 идр.]. На основанинобнаруженных схождений с основным мифом Ригведы можно было бы предположить, что в рамках этого союза и началось выделение индоиранской языковой общности, но. ш показал анализ каменных конструкций, стел и др. древнейших курганов а Старогорожено, бл изкие соответствия указанному мифу складывались и в прс» а контактов древнейших носителей ямной и кеми-обинской культур [975, с. 132— Ш 978]. Так что выделение индоиранцев или ариев из индоевропейского массма носило более сложный характер: многоконтактный, полиэтничный и охватыва«пи4 значительную территорию. Рассмотренный пока что объём фактических данныхч позволяет конкретизировать вышеочерченную схему. Но заметим то важна и ля обстоятельство, что сходные мифологические представления (соответствую»**** данном случае основному мифу арийской Ригведы) могли формироваться! различной этнокультурной среде (мариупольского типа и ямной культуры) ии значительном фонологическом и территориальном удалении друг от друга (М*я упольского грунтового могильника и С і л|кѵх?ражс»*с*л«курганов). Лакуны мелц
ними можно заполнить (материалами Григориопольского, Пеликііисхи»«,ѵ*-яиига идр. курганов), однако бол ее перспективнойпредставляется разработка направления, заложенного лингвистом и историком культуры Ф. Б. Я- Кёйпером. археологом и этнографом JI- Р. Кызласовым и др. [294, с. 112—146; 413, с. 188—2621. Это направление можно определить следующим образом: при определённой напряжённости эколого- жотмяк»«мвилишй обстановки, на порожденном сю хи.-і4ійо-«шмлісклм уровне духовной культуры она начинает апеллировать к подсознанию, и возбужденная таким образом «пренатальная память» порождаеохходные мифологические образы и сюжеты (змиеборческого характера), которые коренятеяв человеческом естествен в основе своей практически не зависят от этноса, традиций и даже уровня развития общества (находящегося в пределах данного антропологического типа)... По-видимому, в разработке этого направления и будет вскрыт тот кучѵту;«хз6<мпѵ:чяій механизм, который наоіромньштерриториях менял вдруг способы оформлениямогил,положений покойников, типов посуда и проч., порождая днепро-донецкую, ямную, катакомбную, срубную идр. культурно-исторические общности.
Но вернёмся к булавам.
Традиция развития булав Мариупольского и Никольского могильников днепро- донецкой культуры угасала к началу формирования курганного обряда; позднейшие находки — случайны [112, с. 103]. В конце позднеямного периода возникла другая традиция, с предыдущей, насколько можно судить по имеющимся источникам, не связанная. Эта двухэтапность объясняется, вероятно, усилением ближневосточных влияний (где традиция крестовидных булав не прерывалась), опосредствованных кавказским, а затем балканским ареалами. Однако представляется, что главная причина коренилась в очередном накале исторической обстановки, всплескепорождаемогоею шаманизма и уж как следствие — булав и др. его атрибутов.
Один из возникших в позднеямный период шаманских атрибутов мы уже рассмотрели—это лукбез стрел, лук-бубен. И неслучайно рядом с ним на Натальевском идоле изображена не стрела, а именно «булава» [190, с. 83; др.1, которая вполне могла бьпь и колотушкой. На Керносовском идоле она как бы продолжает (сламывая) вложенную в лук стрелу—переходя, в свою очередь, в кинжал и разнотипные топоры [391, с. 44, рис. 1:11. Такие колотушки—деревянные, костяные и каменные, которыми могли служить и подлинные булавы, изредка фиксируются археологами [508, с. 109].
Наиболее интересное, костяное навершие колотушки происходит изспешіально сделанной для неё культовой ямки к. 6—1 у с. Соколове Орельско-Самарского междуречья. 3. П. Марина [461, с. 68] обнаружила среди нанесеных точками изображений «сложный мифолоп іческин сюжет... с изображением человеческих фигур, птицы, лука и звездообразных знаков». Эти определения можно уточнить на основании фотографий из архива В. Н. Да ни лен ко (см. мою прорисовку на рис. 35 в приложении). Ключевым знаком для понимания сюжета является довольно реалистическая фигура шамана с бубном в левой и колотушкой в правой руке, поднятой к небу. Там же, на небесах, левее и выше бубна расположена фигура божества, напоминающего более поздний (скифоантичный) канон змееногой богини. (Небеса, следовательно, хтонические: ночные или же зимние.) Межау этой богиней и шаманом расположено 4 +-образных звезды, состоящих в общей сложности из 4+(5хЗ) точек, что позволяет предположить их связь tc многолетнимсаросом. Следующая композициянапоминает антропоморфную фигуру в окружении вертикально стоящих собак, тоже, вероятно, созвездий (по которым
10* странствует-перевоплощается шаман?). Его антиподом является третья (или вторая —четвертая) ыпрссхмффіиь фигура-женская, судя поподобиююбки; составленная преимущественно из четырех вышеотмеченных, но значительно расширенных крестов. В отличие от шамана, она обращена к земле, на что указывают и черепахоподобное созвездие{?) над её головой, и воткнутая в землю крестообразная стрела(?); крестообразный предметв левой руке, скорее всего, означает лук. В целом сюжет можно расшифровать как уподобление шамана жертвенному титану Пуруше, который, трансформируясь в своих небесно-календарных странствиях, становится подобием Вирадж-’Сияния’ [РВ Х.90].
В качестве шаманской колотушки следуетрассматриватьи «булаву» из основного вк. Зу с. Атманай (Нового) Акимовскогор-на Запорожской облает позднеямногоп. 25, которое сопровождалось чрезвычайно сложными явртвсярммсшенмямм и коистдоооом* (960, с. 52, рис. 5]- Мужское п. 25 занимало левую, іхяеронюстптѵ глазницу площадки в виде головы барана-Овна; правая глазница была занята п. 1 с жертглршкліеимсы человекаибыка. Затем все эхоперекрыли насыпью вввде оранты- роженицы, а яму (ввиде вульвы-личины) между «ног» насыпи забили обломками костей быка, лошади и кои а. Этот комплекс и несколько погребений из близлежащих курганов рассматривался нами как свидетельство формирования образа ведийского Пушана, но, ввиду сопровожаавшегоп. 25человеческото*гр**«гпж»*-чиеимм и наличия шаманской колотушки при нём, покойника можно рассматривать и каквоплощение близкой Пушану ипостаси Рудры — Пашупати, ‘Владыки скота’ 8-образность кавершия, крепившегося к рукояти посредством ремней или т. п., как нельзя лучше отвечает первоначальному фаллическому значению ваджры, которой Рудра владел раньше Индры. Археологически и мифологически прослеживаемая разница между этими божествами заключалась втом, что Инара почти несопровожлался человеческими жертвами, а сам наделялся их чертами, выступая более воином, в то время как Рудра — шаманом. Обращает насебя внимание схождениеаетраяьных мотивов и даже «змеенопіх богинь» в рассмотренных памятниках из курганов 6—1 и 3; по-видимому, они принадлежат к одному и тому же (или родственным) культурно-хронологическому кругу.
Дата добавления: 2018-09-20; просмотров: 187; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!