ЭЛИТА И ГОСПОДСТВУЮЩИЙ ЭКСПЛУАТАТОРСКИЙ КЛАСС 9 страница
На вопрос, кто правит обществом, элитарист может дать другой ответ — ценностного характера: смелые, мудрые, дальновидные. Однако любое эмпирическое исследование правящих групп в капиталистических странах с легкостью опровергнет такое утверждение, ибо покажет, что это, как правило, циничные, корыстолюбивые, коррумпированные, не брезгующие никакими средствами лица. Если требования мудрости, добродетельности для элиты — норматив, который начисто опровергается действительностью, тогда — пусть нас простят за каламбур — какова ценность ценностного подхода? Элитарист консервативной ориентации прокламирует в качестве своего идеала совмещение этого норматива с действительностью и, как следствие этого, соединение формального и неформального авторитетов. На деле же этот идеал есть с самого начала фикция, ибо добродетельных, мудрых он почти всегда ищет в представителях господствующего класса. К тому же стабильность социальной системы — действительный идеал консерваторов — требует преемственности элиты, главным образом перехода элитарных позиций от отцов к детям с минимальными возможностями доступа к ним «аутсайдеров».
Стремление элитаристов представить элиту в социально-психологическом плане как людей, превосходящих других по уму, наделенных определенными способностями или моральными качествами, обращается в открытую апологетику. Если подобные суждения можно простить античным мыслителям, то со времен Макиавелли они не могут не звучать наивно*. Это особенно относится к современным исследователям, которые могут достаточно ясно видеть, сколь аморально большинство представителей капиталистической элиты. Логично задать подобного рода социологам вопрос: почему среди правящей верхушки капиталистического мира процент выходцев из имущих классов во много раз превосходит выходцев из неимущих?
|
|
|
Неужели * Напомним, что прусский король Фридрих II написал сочинение «Антимакиавелли», в котором он, ратуя за высокие моральные качества правителей, прочитал нотацию Макиавелли. Однако жизненный путь самого Фридриха II как нельзя лучше подтвердил правоту наблюдений Макиавелли о циничных, беспринципных, аморальных государях (см. подробнее Проблемы культуры итальянского возрождения. Л., 1979, с. 106—1J1).
именно среди меньшинства общества — богатейших людей, владельцев средств производства — и следует искать самых достойных, мудрых, способных? Права С. Келлер, которая пишет, что подобные взгляды «близки к мистицизму». Для того чтобы считать, что именно представители эксплуататорского меньшинства являются наиболее достойными представителями общества, нужно либо впасть в мистицизм, либо допустить, что классовая ограниченность порой перерастает в полное классовое ослепление.
|
|
|
Сторонники «морализаторского» подхода к определению элиты — Билен-Миллерон и др. различают «хорошую» и «плохую» элиту. «Морализаторы» испытывают определенные неудобства от того, что правящая верхушка капиталистических стран разительно отличается от рисуемого ими идеализированного портрета «благородной элиты». Буржуазные социологи П.
Сорокин и У. Ланден, сами не вполне свободные от подобного «морализаторского» подхода, исследуя элиты «индустриального общества», не случайно сделали вывод об «аморальности верхов»
.
Таким образом, аксиологический подход к проблеме (элита — совокупность индивидов, обладающих преимуществами по определенной ценностной шкале) оказывается уязвимым; сами элитаристы вынуждены признать, что часто это ценности с отрицательным знаком. Поэтому ныне большая часть элитаристов рассматривает элиту как группу лиц, стоящих у власти, безотносительно к моральным качествам самих этих лиц. Таков, в частности, подход «макиавеллиевской» школы элитаристов, отождествляющих вслед за Моской элиту с правящим классом. Но вместо того, чтобы проанализировать, как экономически господствующий класс становится политически господствующим, они рассматривают политические отношения в качестве первичных, определяющих все другие отношения. В результате причина и следствие меняются у них местами. Отметим также, что ряд элитаристов (Ф. Ницше, X. Ортега-и-Гассет, Н. Бердяев, Т. Адорно) в противоположность трактовке элиты как группы, находящейся у власти (это в их представлении обычно «псевдоэлита» или «вульгарная элита»— несамостоятельная, нуждающаяся в массе и поэтому подверженная массовым влияниям), считает элиту ценностью в себе безотносительно к ее позициям власти. Более того, по их мнению, подлинная духовная элита стремится отгородиться от масс, обособиться, уйти в своего рода «башню из слоновой кости», чтобы сохранить свои ценности от «омассовления».
|
|
|
Итак, и ценностные, и функциональные интерпретации элитаризма оказываются неадекватными. Признавая это, С. Келлер видит, однако, выход в том, чтобы примирить обе эти концепции, делает достаточно наивное допущение, что соединение двух неистинных концепций может дать одну истинную. Келлер предлагает «анализировать властные функции элиты независимо от того, успешно или безуспешно выполняются эти функции» 12, отвлекаясь от качеств их носителей, то есть по существу воспроизводит в несколько модернизированном виде функциональную трактовку элиты.
|
|
|
Элитаристы функциональной школы, определяя понятие «элита», обычно прежде всего предупреждают против отождествления ее с правящим классом. Хотя теории Парето и Моски были явно направлены против марксизма, функционалисты часто пишут о «следах марксистского влияния» в трудах патриархов элитаризма и призывают «до конца» освободиться от этого «груза». Они не забывают, что Моска, подразумевая элиту, употреблял термин «правящий класс», а Парето одобрительно отзывался о теории классовой борьбы, разработанной классиками марксизма. Западногерманский социолог К. Клоцбах пишет, что необходимое «очищение» элитаризма предпринял немецкий социолог К. Маннгейм, который «создал более правильную теорию о том, что понятие «элита» не тождественно понятию «правящий класс»13. Отказ от классового подхода, отмечает английский социолог Т. Боттомор, требует отказа от видения социальной структуры «сквозь марксистскую классовую призму» и рассмотрения схемы элита — масса как идеального типа в духе Макса Вебера 14.
По Маннгейму, элита — меньшинство, обладающее монополией на власть, на принятие решений относительно содержания и распределения основных ценностей в обществе (он различал политический, интеллектуальный, религиозный и другие типы элит). Он стремился доказать, что система элит стоит как бы над системой классов. Маннгейм утверждал, что развитие «индустриального общества» представляет собой движение от классовой системы к системе элит, от социальной иерархии, базировавшейся на наследственной собственности (что, по его мнению, есть главный признак класса), к иерархии, основанной на собственных достижениях и заслугах (в 70—80-х гг. этими положениями Маннгейма воспользовались теоретики «меритократии»). Таким образом, Маннгейм, превознося верхушку «индустриального общества» как «элиту способностей» в противовес «элите крови» и «элите богатства», видел свою задачу в элиминировании классового содержания, которое в скрытой форме еще просматривалось в ряде элитаристских построений, стремился представить элиту чисто функциональной группой, выполняющей необходимые для любого общества обязанности.
Однако сам Маннгейм, чувствуя уязвимость своей концепции, делал при этом многочисленные оговорки. Действительно, в условиях антагонистических формаций, когда управление носит явно выраженный классовый характер, попытка выдать элиту за смиренных слуг общества, самоотверженно трудящихся на его благо, выглядит малоубедительной.
Несколько отличается подход к данной проблеме французского элитариста М. Алле. Прежде всего он отмечает, что деление общества на элиту и массу условно, что это — схема, несколько упрощающая действительность. На деле между ними нет резких границ. Эти категории соотносительны: группа людей может быть отнесена к элите только в сравнении с другими, менее способными. Причем элита, как и масса, неоднородна. Алле различает правящую, потенциальную и мнимую элиту. Примыкая в основном к ценностной интерпретации понятия «элита», он рисует следующий механизм «становления элит». Общество делится на максимально достойных в умственном, нравственном и иных отношениях лиц (группа А) и людей со средними качествами и ниже (группа В), А — элита, В — масса. В силу законов генетики происходит дальнейшая дифференциация общества на более и менее способных людей. Подгруппу наиболее способных Алле обозначает соответственно А1 и В1, менее способных — А2 и В2. В группе А складывается ситуация борьбы А1— потенциальной элиты с А2— элитой де-факто, чье «среднее качество»
ниже не только «среднего качества» группы А1, но и группы В1.
Собственно массу представляет здесь лишь группа В2, которую Алле вслед за А. Тойнби называет «внешним пролетариатом».
Главная опасность для социальной системы исходит от группы В1 (являющейся элитой в группе В — «мнимой элитой», по Алле), поскольку она — конкурент группы А1 в борьбе за власть в обществе. Приход к власти «мнимой элиты» сулит «социальные бедствия» и упадок элит. Поэтому для «оптимального развития»
социального процесса, делает вывод французский элитарист, исключительно важно обеспечить условия для «прогрессивного выдвижения элит» и периодического превращения потенциальных элит в реальные 15.
Небезынтересно рассмотреть продолжающийся не одно десятилетие спор элитаристов относительно содержания центрального звена их концепций — термина «элита». Полемика вокруг него велась на ряде международных социологических конгрессов, а также на конгрессах Международной ассоциации политических наук, где неоднократно отмечалась произвольность иррационалистической трактовки элиты (в том числе харизматической), попыток трактовать элиту как группу индивидуумов, обладающих определенными (превосходящими) психологическими характеристиками (Дж. Шумпетер), «комплексом превосходств по уму, характеру, способностям» (Ля Валет). Дихотомическое деление элита — масса настолько поверхностно отражает структуру социально-политических систем, что это были вынуждены признать сами элитаристы, в частности на IV Всемирном социологическом конгрессе. В докладе Ж. Ляво на этом конгрессе содержалось весьма примечательное признание: «Приходится удивляться тому, что социологическое исследование отталкивается от такого неточного, малообъективного и двусмысленного термина, каким является термин «элита». Добавление прилагательного «политическая» не облегчает задачу. Вызывая в представлении гипотетичную общность людей, отличных от масс, термин «элита» имплицитно отсылает нас к многочисленным социальным философиям, стремящимся оправдать и распространить весьма неточную и «морализирующую» автократическую концепцию социальных различий». Тем не менее после столь уничтожающей критики докладчик призвал не отказываться все же от понятия «правящая элита», полезного, по его мнению, в качестве исследовательской гипотезы.
«Какова ценность этого мнимо научного понятия,— задал вопрос другой докладчик, Дж. Мейсел.— Следует ли отнести теории элиты к области донаучных? Или же их следует рассматривать исключительно в терминах сорелевского мифа?»
Признавая консервативную ориентацию большинства элитаристов, он заметил, что «понятие элита поистине ниспослано самим богом всем тем, кто жаждет вступить в бой против демократии и социализма, этих утопий-близнецов». Дж. Кетлин в своем выступлении заметил, что «термин носит оценочный, а не научный характер».
Собственно, подавляющее большинство выступавших указывало на неопределенность термина «элита», но опять-таки не для того, чтобы от него отказаться, а чтобы его «уточнить». Дж. Сартори попытался уточнить дефиницию следующим образом: «В широком смысле «элита» — высшее начальство, то есть все занимающие высокое положение и призванные к лидерству. Элита — синоним политической элиты. Ни одно понятие лучше, чем это, не подходит для определения правящего класса». Ю. Пеннати выразил согласие сразу с двумя дефинициями: Монзела (элита—«малая группа, которая в большей социальной группе признается способной к управлению и лидерству, которая обладает средствами внешней власти и утверждается в результате определенного выбора или общественной оценки») и Стеммера (элита —«квалифицированное меньшинство, правящий класс в иерархически организованном обществе»).
Упоминавшийся уже Ж. Ляво заявил: «Строго говоря, слово «элита» может пониматься не абсолютно, а лишь относительно;
это понятие означает совокупность избранных или выдающихся индивидов определенной социальной группы (например, элита дворянства). Хотя критерии этого отбора продолжают оставаться неопределенными, по-видимому, это высокие качества человека»
.
Итак, критика термина «элита» выливается всего-навсего в его «уточнения», которые делаются опять-таки либо в ценностном, либо в функциональном плане. Вместе с тем ряд элитаристов решительно отстаивает правомерность употребления термина «элита». Так, французский социолог Л. Воден считает, что «слово элита сохранило весь свой престиж... Элита представляет собой группу, совершенно отличную от других. Ее даже едва ли можно назвать группой. Она ничего общего не имеет с классом.
Элита — это качество, воля, мораль. Она выдвигает проблему, которая должна решаться в условиях любых социально-экономических режимов, и будущее человечества зависит от этого решения».
Нетрудно заметить, что проблема соотношения понятий «элита» и «класс» стоит в центре полемики. Это признает и большинство современных западных политологов. Так, англичанин Р. Мартин пишет: «Исторически теории элиты развивались как реакция на марксистскую теорию классов». Хотя при этом он оговаривается, что впоследствии некоторые элитаристы «стали относиться к понятию, класс с большей терпимостью» 17. Еще более откровенны высказывания американских социологов К.
Прюита и А. Стоуна. «Элитарные теории находятся в конфликте с марксистской идеей классовой борьбы,— заявляют они.— Если «Манифест Коммунистической партии» провозглашает, что история всех до сих пор существовавших обществ была историей борьбы классов, то кредо элитаристов заключается в том, что история до сих пор существовавших обществ была историей борьбы элит...
Не элиты являются пассивными наблюдателями этой борьбы» 18.
Элитаристы, отмечают американские социологи Дж. Корветарис и Б. Добратц, «всеми силами стремятся опровергнуть марксистский тезис о том, что правящий класс — это владельцы средств производства, утверждая, что элита — продукт чисто политических отношений» 19. Новозеландский социолог С. X. Нг полагает, что элиту следует определять «исключительно в терминах власти»20, отвлекаясь от экономических отношений.
Возникает естественный вопрос: если понятие «элита», даже по признанию буржуазных социологов, малообъективно (Ляво), донаучно (Мейсел), если термин «элита» отягощен своей этимологией, заставляющей имплицитно предполагать наличие «лучших», «избранных» людей, которыми обычно и объявляются власть имущие, то не лучше ли совсем отказаться от этого термина? Ведь если элита трактуется как бесклассовое понятие, как альтернатива классовой дифференциации, то этот термин ненаучен и направлен на апологию эксплуататорского меньшинства, на подмену деления общества на большие группы людей в зависимости от отношения к средствам производства дихотомией элита — масса, основанной на различном доступе людей к власти — признаке явно производном, вытекающем из социально-классовой дифференциации, а отнюдь не порождающем ее. Но не будем спешить с выводами. Попытаемся подойти к проблеме с другой стороны, а именно выяснить, нельзя ли использовать понятие «элита» не как альтернативу классовой дифференциации, а, напротив, для обозначения ее стороны и момента.
Вполне допустимо, что в определенных целях исследования социолог использует понятие «элита». При этом мы сталкиваемся с двумя случаями: 1) с уровнем исследования, в котором еще не раскрыта классовая структура общества, но уже зафиксировано деление его на «высших» и «низших», власть имущих и угнетенных, правителей и исполнителей (ограничение этими представлениями, свойственными обыденному сознанию, может увести от понимания причин классовой дифференциации); 2) с использованием этого термина в отношении части класса, его верхушки, занимающей господствующие позиции в политическом управлении. В последнем случае необходимо уточнить это понятие, которое, по собственным признаниям буржуазных социологов, является неопределенным. Эти уточнения необходимы потому, что, во-первых, элитаристы, ссылаясь на этимологию термина, относят к элите «лучших», «избранных»;
во-вторых, термин этот используется буржуазной социологией для затушевывания подлинной основы социальной дифференциации (с ним связаны представления о том, что дихотомия элита — масса имманентно присуща социальным структурам);
в-третьих, элитаристы, приписывая элите все достижения цивилизации, отрицают или принижают роль народных масс в историческом процессе.
Руководящим принципом исследования понятия «элита»
должен быть принцип классового анализа — важнейший методологический принцип марксизма, который требует соотнесения определенного общественного явления с фактом социально-классовой дифференциации. Итак, попытаемся ввести нужный термин с качественно иным, чем у элитаристов, содержанием: вместо того чтобы противопоставлять его феномену классовой дифференциации или подменять последнюю, попытаемся определить его как существенный элемент этой дифференциации. Господствующий эксплуататорский класс не есть нечто недифференцированное, не-расчлененное внутри себя, не есть некая абстрактная целостность; он включает в себя ряд слоев, роль которых в обеспечении власти этого класса различна. Господствующий класс не может осуществлять свое господство in extenso — в своей целостности, в своей совокупности. Его интерес как правящего класса осознается и выражается прежде всего наиболее активной его частью, авангардом, который опирается на определенную организацию — государственный аппарат, политическую партию. Ту часть господствующего эксплуататорского класса, которая непосредственно осуществляет руководство обществом, держит руку на руле управления, и можно именовать элитой или политической элитой.
В структуре господствующего эксплуататорского класса можно выделить определенные элементы (двигаясь от целого к частному с учетом уровня активности и степени воздействия его на целое): господствующий класс — политически активная часть класса, его авангард — организация класса — лидеры. К политической элите и можно отнести наиболее влиятельных и политически активных членов эксплуататорского класса, включая слой функционеров политических организаций этого класса, интеллектуалов, вырабатывающих политическую идеологию класса, лидеров этих организаций, то есть людей, которые непосредственно принимают политические решения, выражающие совокупную волю класса.
Вряд ли можно сомневаться в том, что при исследовании политического процесса нужен термин, обозначающий эту наиболее активную, организованную часть господствующего класса.
Но очевидно и другое: если таким термином будет «элита», то необходим ряд оговорок, чтобы освободить его от того содержания, которое вкладывают в него буржуазные социологи. Ибо содержание это, как уже отмечалось, отягощено многочисленными буржуазными предрассудками, стремлением фетишизировать слой лидеров, окружить их божественным ореолом, объявить самыми умными, достойными, компетентными, наиболее пригодными для руководства обществом людьми, представить этот слой подлинным субъектом исторического процесса в противоположность «нетворческой», «бесплодной» массе.
Выше уже говорилось о неадекватности ценностной интерпретации элиты — в ценностном отношении ее качества могут быть и со знаком минус. Однако и функциональный подход буржуазных социологов, трактующих элиту как бесклассовый слой, оказывается принципиально порочным. Как отмечает чешский социолог М. Нарта, «наиболее оправданным будет понимать под элитой специфические властно-политические группы, которые в условиях классово-антагонистического общества представляют исполнительную властно-политическую часть правящего класса»21.
Дата добавления: 2018-05-30; просмотров: 256; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!