ЭЛИТА И ГОСПОДСТВУЮЩИЙ ЭКСПЛУАТАТОРСКИЙ КЛАСС 5 страница
Все это, разумеется, весьма устраивало эксплуататорские классы.
Весь мир Аквинат представлял по образцу феодальной системы в виде иерархической лестницы «люди — ангелы — святые — бог».
Раннебуржуазные взгляды на проблему отношений правителей и подданных отличаются противоречивостью, которую можно, в частности, проследить во взглядах Ник-коло Макиавелли. С одной стороны, он выступал против феодалов, тормозивших объединение Италии. С другой стороны, он более всего опасался бунта вышедших из повиновения масс: «Не существует ничего более ужасного, чем разнузданные, лишенные вождя массы, и вместе с тем — нет ничего более беспомощного»29. Он ищет оптимальное соотношение между правителями и народом и видит его в сильной власти. Вместе с тем Макиавелли осуждает тираническую власть, развращающую правителей и массу, которая, привыкнув терпеть тирана, становится «холуйской, лицемерной». Макиавелли готов оправдать аморальные средства, с помощью которых правители достигают власти. При этом власть — не просто ценность в себе, но средство для достижения определенных политических целей. Чтобы властвовать, правители должны знать главные стимулы человеческой деятельности (а это, по Макиавелли, жажда власти и обладание имуществом), изучать и использовать в своих интересах вкусы, наклонности, слабости толпы и благодаря этому господствовать над ней. Подданные должны бояться правителей, повиноваться им, платить налоги, поставлять рекрутов *.
|
|
|
В работах идеологов нарождавшейся буржуазии пробивала дорогу идея народного суверенитета, договорная теория государства. Так, английский поэт Дж. Мильтон (XVII в.) доказывал, что народ — единственный суверен, что власть правителей должна находиться под его контролем. По Дж.
Локку, государство должно действовать по воле большинства (подразумевается большинство в буржуазном парламенте).
Он развивал учение о разделении властей30.
Французские просветители и материалисты XVIII века гневно осуждали тиранию и деспотизм, считали, что интересы народа грубо попраны, что феодальные правители лишили народ его естественных прав. Гельвеций писал, что «аристократия узурпирует все формы власти» по праву рождения, не обладая талантами и заслугами, и закабаляет народ.
Великие французские материалисты XVIII веСледует обратить внимание на то, что современные буржуазные социологи неизменно подчеркивают одну сторону творческого наследия Макиавелли — обоснование сильной власти, политического аморализма, оставляя в тени то обстоятельство, что описываемые им методы были для него лишь средствами достижения цели, бывшей, несомненно, прогрессивной,— объединения Италии. В реакционном духе, например, истолковывает наследство Макиавелли профессор Нью-Йоркского университета Дж. Бернхэм — основоположник «макиавеллиевской» школы элитаризма.
|
|
|
ка провозглашали право народа на восстание против тиранических правителей: «Всякий народ, стонущий под игом самовластия, вправе сбросить его»31. Однако этот вывод не проводился ими последовательно, в чем сказалась двойственность положения буржуазии. С одной стороны, ее передовые представители вместе с народом штурмовали Бастилию, с другой — в них говорил эксплуататор, опасавшийся трудящихся масс. И французские материалисты XVIII века боялись «крайностей» революции, не верили в способность народных масс самостоятельно руководить общественной жизнью. По их мнению, массы должны следовать за просвещенными лидерами из образованных классов. Хотя французские материалисты беспощадно разоблачали феодальных правителей как тиранов, порабощавших народ, в их понимании народные массы еще не являются субъектом социального процесса. Занимая в целом идеалистическую позицию в интерпретации общественной жизни, они приходили к выводу, что творцы истории — «мудрые законодатели», «просвещенные правители».
|
|
|
Идеи народовластия развивал и выдающийся американский демократ Т. Джефферсон. «Вопрос о том, должна ли принадлежать власть народу или высшему сословию, служил причиной непрерывных смут, раздиравших в древности Грецию и Рим, точно так же, как теперь он вызывает раскол в каждом народе, если только кляп деспотизма не лишает его возможности мыслить и говорить»32,— отмечал Джефферсон. Он писал: «Массы человеческие не рождены с седлами на спинах, чтобы немногие привилегированные, пришпоривая, управляли ими с помощью закона и милостью божьей»33. Противоположные мысли, более близкие современным элитаристам, высказывал идеолог консервативного крыла отцов-основателей США А. Гамильтон: «В обществе есть немногие и многие. Первые богаты, у них хорошее происхождение. Вторые — массы народа. Говорят: глас народа — глас божий. Но это не так. Народ переменчив, подвержен волнениям, он редко судит правильно»34. Обосновывая невозможность и нежелательность правления народа, Гамильтон говорил: «Дайте волю многим, и они будут подавлять немногих»35.
Творчество великих материалистов и просветителей XVIII века протекало в период, когда наиболее острым было противоречие между «третьим сословием» и абсолютизмом. Когда же буржуазия на плечах народных масс поднялась к власти, обнаружилось острейшее противоречие в самом «третьем сословии», противоречие между бур жуазией и трудящимися, прежде всего пролетариатом.
|
|
|
То, что просветители изображали «царством разума», оказалось на деле царством буржуазии, отмечал Ф. Энгельс. Кстати, в самом мировоззрении просветителей было немало элитаризма, включая установку на то, что немногие просвещенные мыслители раскрывают истину массе, облагодетельствовав ее. С приходом буржуазии к власти и обострением ее борьбы с пролетариатом взгляды идеологов буржуазии на роль народных масс в истории приобретают откровенно реакционный характер, они пытаются обосновать «правомерность» эксплуатации трудящихся, заявляют о «пагубности» для общества революционных выступлений масс, объявляют нормой их поведения повиновение правящему меньшинству.
Особо сильное влияние на формирование современных элитарных теорий оказали взгляды Ф. Ницше. Первоосновой мирового процесса Ницше объявлял волю к власти; движущая сила истории — «ненасытное стремление к проявлению власти и применение власти, пользование властью как творческий инстинкт»36. Мораль для него играет разлагающую роль, это «оружие слабых», «инстинкт толпы», который преодолевают «сверхчеловеки». По Ницше, «жизнь, по самой своей сущности, есть присвоение себе чужого, оскорбление другого, завладение тем, что нам не принадлежит и что слабее нас, притеснение, безжалостное отношение, насильственное введение собственных форм.., есть стремление к власти»37. Консервативное крыло современных элитаристов восприняло концепции Ницше о «господах земли», о «высшей расе аристократии», попирающей массы, о том, что народ должен быть удерживаем в рабстве всеми средствами — насилием, религией, рабской моралью.
Главная мишень критики Ницше — революционные силы, борющиеся против господства элиты: «Нет ничего страшнее варварского сословия рабов, научившихся смотреть на свое существование как на некоторую несправедливость и принимающих меры к тому, чтобы отомстить за себя и за все предыдущие поколения»38. Ницше страшится организованности масс, их революционной активности, видя задачу в том, чтобы задержать поток «по-видимому неизбежной революции». Ницше — критик буржуазной демократии справа, его политический идеал — сильная власть аристократии над народом. «Сущность настоящей и здоровой аристократии,— пишет он,— должна заключаться в том, чтобы она чувствовала себя... не функцией королевской власти или общества, но их «смыслом», высшим оправданием и чтобы поэтому она со спокойной совестью принимала жертвы от бесчисленного множества людей, которые были подавлены и унижены ради нее и сделались людьми неполноценными, рабами, орудиями». Так цинично формулируется кредо элитаризма — сильная власть аристократии, которая «должна твердо верить, что существует не для общества, но что оно — не более как фундамент и подмостки, на которых высоко стоят какие-то избранные существа, стремящиеся... к высшему бытию»39. Эта формулировка элитаристского идеала в XX веке будет модернизироваться, ей будут стараться придать более «пристойный» вид в глазах буржуазно-демократических кругов, но сущность ее не изменится.
В своем современном виде элитарные теории формулируются на рубеже XIX и XX веков. Их родоначальниками считаются итальянские социологи В. Парето и Г. Моска. Кроме них, большой вклад в развитие элитарных теорий в первой трети XX века внесли итальянский социолог Р. Михельс, немецкий философ О.
Шпенглер, французский политолог Ж. Сорель, австрийский психолог 3. Фрейд, испанский философ и культуролог X. Ортега-и-Гассет.
В. Парето, один из представителей позитивистской социологии, заявлял, что его цель — создать «исключительно экспериментальную социологию», подобно физике и химии, способствовал широкому проникновению в социологию математических и статистических методов исследования. Но, как и другие социологи-позитивисты, претендовавшие на строгую научность и «беспартийность» своей теоретической системы, он заимствовал догмы и предрассудки класса, к которому принадлежал и интересы которого отстаивал. На творчество Парето оказали влияние, с одной стороны, либеральные установки позитивистов Конта, Милля, с другой стороны — воинствующий индивидуализм Ницше. Общество Парето рассматривал как целостность, а его части — как функциональные элементы целого (отметим, что американский социолог Т. Парсонс считал его одним из предшественников функционализма). Социальная система, по Парето, стремится к равновесию, причем это равновесие не статичное, а динамичное, и эта динамика социальной структуры детерминируется элитой— правящим меньшинством.
Вычленение элиты — исходный пункт социального анализа Парето: «Не упоминая об исключениях, немногих и недолговечных, повсюду мы имеем немногочисленный правящий класс, удерживающийся у власти частично с помощью силы, частично с согласия управляемого класса, более многочисленного»40. Для выявления того, кто может быть отнесен к элите, Парето предлагает статистический метод: «Допустим, что в каждой области человеческой деятельности каждому индивиду дается индекс, являющийся как бы оценкой его способностей, подобно тому, как ставят оценки на экзаменах... Например, человека, который приобрел миллионное состояние (честным или бесчестным путем, все равно), мы оценим баллом 10; человека, состояние которого исчисляется тысячами, — баллом 6; тех, кто едва-едва избежал дома для бедных, — баллом 1, оставив 0 для тех, кто туда попал... Совокупность людей, каждый из которых получил в своей области самую высокую оценку, назовем элитой»41.
Итак, богатые образуют вершину социальной пирамиды, бедные — ее основание. Классифицировать общество можно, по мнению Парето, и по иным параметрам — по способностям в той или иной области деятельности: «Дадим, например, крупнейшему юристу балл 10, тому, кто не заполучил ни одного клиента—1, резервируя 0 для идиота». Графики иерархического деления людей по разным показателям (авторитет, умение, образование) будут частично совпадать, частично не совпадать с графиком распределения богатства, но последний является «осевым».
Неизбежность деления общества на элиту и массу Паре-то выводил из неравенства индивидуальных способностей людей, проявляющегося во всех сферах социальной жизни. Индивиды, обладающие большим влиянием, богатством, образуют «высшую страту общества, элиту». К ней Паре-то относит прежде всего военную, религиозную, коммерческую верхушку.
Для объяснения социальной динамики Парето формулирует свою известную теорию «циркуляции элит»: социальная система стремится к равновесию и при выводе ее из равновесия с течением времени возвращается к нему; процесс колебания системы и прихода ее в «нормальное» состояние равновесия образует социальный цикл; течение цикла зависит от характера циркуляции элит. Парето стремится представить исторический процесс в виде вечной циркуляции основных типов элит. Схема этой циркуляции не имеет ничего общего с историческим подходом к общественному развитию, крайне спекулятивна в своих претензиях на универсальность: «Элиты возникают из низших слоев общества и в ходе борьбы поднимаются в высшие, там расцветают и в конце концов вырождаются, уничтожаются и исчезают... Этот кругооборот элит является универсальным законом истории»42. Качества, обеспечивающие элите господство, меняются в ходе цикла социального развития; отсюда меняются и типы элит, а история оказывается кладбищем аристократии.
По Парето, существуют два главных типа элит, которые последовательно сменяют друг друга. Первый тип — «львы» (Парето использует терминологию Макиавелли); для них характерен крайний консерватизм, грубые, «силовые» методы правления.
Второй тип — «лисы», мастера обмана, политических комбинаций. Стабильная политическая система характеризуется преобладанием элиты «львов». Напротив, неустойчивость состояния политической системы требует элиты прагматически мыслящих энергичных деятелей, новаторов, комбинаторов. Каждой элите свойствен один из двух основных методов управления: манипулятивный (включающий компромиссы, социальную демагогию) — элите «лис» и метод грубого подавления — элите «львов».
Постоянная замена одной элиты другой является результатом того, что каждый тип элит обладает определенными преимуществами, которые, однако, с течением времени перестают соответствовать потребностям руководства обществом. Поэтому сохранение равновесия социальной системы требует постоянного процесса замены одной элиты другой по мере того, как перед элитами возникают повторяющиеся социальные ситуации. Общество, где преобладает элита «львов»-ретроградов, неподвижно, застойно. Напротив, элита «лис» динамична. Представители первой любят спокойствие, вкладывают капитал в ренту, второй — извлекают прибыль из любых колебаний рыночной конъюнктуры. Механизм социального равновесия функционирует нормально, когда обеспечен пропорциональный приток в элиту людей первой и второй ориентации. Прекращение циркуляции приводит к вырождению властвующей элиты, к революционной ломке системы, к выделению новой элиты с преобладанием в ней элементов «лис», которые с течением времени вырождаются во «львов», сторонников жестокой реакции.
Парето подразделяет элиту на правящую и неправящую.
«Правящая элита состоит из индивидуумов, которые прямо или косвенно играют значительную роль в правительстве, неправящая элита состоит из остальных ее членов. Таким образом, мы получаем две страты: низшую (неэлиту) и высшую (элиту), которая, в свою очередь, подразделяется на две — правящую элиту и неправящую». Революция, по Парето, всего лишь борьба и смена элит: элиты де-факто и потенциальной элиты, которая, правда, маскируется тем, что говорит якобы от имени народа, но это — лишь обман непосвященных. Парето отмечает, что «высшая» и «низшая» страты неоднородны. В «низшей» имеются люди, обладающие способностями к управлению обществом. В элите же постоянно накапливаются элементы, не обладающие качествами, необходимыми для управления, и прибегающие к насилию, террору. «Аристократия переживает упадок не только количественный, но и качественный... Правящий класс пополняется семьями, происходящими из низших классов»43. Английский исследователь элитарных теорий Т. Боттомор справедливо ставит в этой связи вопрос: относится ли понятие «циркуляция элит» к процессу динамики неэлит в элиты или же к замене одной элиты другой?
Действительно, обе интерпретации присутствуют у Парето, и он часто пишет о том, что наиболее способные индивидуумы рекрутируются из низшей страты в высшую, а отдельные элементы элиты деградируют, опускаясь на дно общества.
Теории Парето оказали значительное влияние как на современных злитаристов, так и на западную социологию в целом.
Английский историк А. Тойнби вслед за Парето попытался представить эволюцию общества как результат смены творческих и господствующих меньшинств: первые разрешают общественные проблемы путем размышлений и новаций, вторые удерживаются у власти посредством применения силы. Методика Парето используется в трудах виднейшего американского элитариста Г.
Лассуэлла и его учеников. Так, американский социолог П. Блау почти дословно воспроизводит теорию Парето о том, что историческое развитие есть смена циклов, определяемых господством той или иной элиты, что обеспечивает в конечном счете равновесие в обществе44.
Однако ряд западных политологов выражает несогласие со схемами Парето и считает «отцом» элитаризма не его, а Г. Моску*, хотя их методологические установки близки. Представляет интерес постановка Моской вопроса о необходимости создания политической науки, используюРазумеется, было бы наивным с нашей стороны вмешиваться в спор буржуазных социологов по поводу того, кто был первым в элитаризме. Однако, на наш взгляд, эта сомнительная честь принадлежит все же Парето.
щей методы точных наук, и политики, основывающейся на научных принципах. Но буржуазная ограниченность Моски предопределила ненаучность решения этой остро поставленной проблемы. Все его надежды на научную политику связывались им с более активным участием в политическом процессе буржуазной интеллигенции во имя укрепления капиталистического государства.
Исходный пункт концепции Моски тот же, что и Парето,— деление общества на господствующее меньшинство и политически зависимое большинство (массу). Такое расчленение полагается всеобщим условием существования цивилизации. В своей книге «Правящий класс» Моска так излагает свое кредо: «Одно очевидно для самого случайного взгляда (обратим внимание на эту фразу, в которой, может быть, больше смысла, чем первоначально вкладывал в нее автор; элитаристы фиксируют то, что обнаруживается уже на уровне обыденного сознания — наличие в обществе правящих и управляемых,— и ограничиваются констатацией этого положения как данного, не идут дальше, к выяснению социально-экономических причин этого деления.— Г.А.). Во всех обществах, начиная с едва приближающихся к цивилизации и кончая современными передовыми и мощными обществами, всегда возникают два класса людей — класс, который правит, и класс, которым правят. Первый класс, всегда менее многочисленный, выполняет все политические функции, монополизирует власть и наслаждается преимуществами, которые дает эта власть, в то время как другой, более многочисленный класс, управляется и контролируется первым, причем таким способом, который обеспечивает... функционирование политического организма»45. Эту цитату проводит большинство исследователей элитаризма как «классическую» формулировку основ теории политической элиты.
Моска утверждал, что фундаментом общественного развития служит не экономика, а политика. Правящий, или политический, класс концентрирует руководство политической жизнью государства в своих руках, так как объединяет индивидов, обладающих «политическим сознанием» и влиянием. С переходом от одной исторической эпохи к другой изменяется состав правящего класса, его структура, требования к его членам, но как таковой этот класс всегда существует, более того, определяет исторический процесс. Моска объясняет неизменность власти меньшинства над большинством рядом причин, и прежде всего его организованностью: «Господство организованного меньшинства над неорганизованным большинством неотвратимо» 46.
А раз так, то задача политической науки /состоит в исследовании условий существования политического класса, удержания им власти, взаимоотношений с массами. Моска различает автократический и либеральный принципы организации правящего меньшинства в зависимости от характера политической ситуации и критикует концепции народного суверенитета и представительного правления. На вопрос о том, какой тип политической организации является лучшим, Моска отвечает: «Тот, который дает всем элементам, обладающим какой-либо политической ценностью (т. е. элите.— Г. А.), возможность развиваться, подвергаться взаимному контролю и соблюдать принцип индивидуальной ответственности»47. Власть элиты он ставит в зависимость от того, в какой степени качества ее членов соответствуют потребностям эпохи; правящее меньшинство рекрутируется различными способами, но главным критерием являются способности, желательные для политического управления в определенную эпоху.
Дата добавления: 2018-05-30; просмотров: 275; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!