ЭЛИТА И ГОСПОДСТВУЮЩИЙ ЭКСПЛУАТАТОРСКИЙ КЛАСС 3 страница
Как видим, элитарные теории имеют глубокие социальные корни, опираются на тысячелетние традиции разделения умственного и физического труда, обособления сферы духовной, монополизированной меньшинством общества. Исторические формы разделения общественного труда с неизбежностью приводят на определенном этапе к положению, когда «духовная и материальная деятельность, наслаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю различных индивидов»9. Изменение такого положения возможно только путем преодоления антагонистического разделения труда. Только коммунистическая формация, ломающая уродливое социальное разделение труда и, следовательно, не оставляющая место для элиты, является началом подлинного расцвета человечества. «Раньше весь человеческий ум, весь его гений творил только для того,— писал В. И.
Ленин,— чтобы дать одним все блага техники и культуры, а других лишить самого необходимого— просвещения и развития.
Теперь же все чудеса техники, все завоевания культуры станут общенародным достоянием, и отныне никогда человеческий ум и гений не будут обращены в средства насилия, в средства эксплуатации. Мы это знаем,— и разве во имя этой величайшей исторической задачи не стоит работать, не стоит отдать всех сил? И трудящиеся совершат эту титаническую историческую работу, ибо в них заложены дремлющие великие силы революции, возрождения и обновления» 10.
|
|
|
Известно, что существо социальной теории можно понять лишь исследуя специфические условия, порождающие ее. Элитарные теории — закономерный продукт определенных социальных отношений. Они включены в определенные социальные структуры и сами выступают в качестве активного звена в функционировании этих структур. Было бы упрощением считать, что элитарные теории являются просто выражением своекорыстных интересов эксплуататорских классов. Дело обстоит сложнее.
Элитарные теории — закономерное порождение общественных отношений, при которых творческая деятельность превращена в прерогативу отдельных классов и социальных групп, трудящиеся массы угнетены и бесправны, а всеобщие социальные функции, прежде всего управление обществом, находятся вне их контроля и только через деятельность, по определению элитаристов, «дисфункциональную» по отношению к данной системе, то есть революционную, классовую борьбу, массы получают возможность приобщиться к социальному творчеству. В таком обществе творческий индивид может вообразить себя противостоящим массам как «инертной силе», рассматривать их как своего врага, хотя виновником трагедии личности в этом обществе является система, обрекающая массы на нетворческую роль.
|
|
|
Повседневная практика капиталистического общества соответствующим образом отражается в сознании индивидов, включенных в господствующую систему общественных отношений.
Так возникают иллюзорные, мистифицированные, превращенные, по словам Маркса, формы сознания. Элитарные теории выступают как систематизация и идеологизация превращенных форм сознания, стихийно порожденных господствующей социальной практикой. И в таком понимании служебная роль этих теорий скорее не их исходная точка, а итог.
Американский леворадикальный социолог Р. Миллс в одной из своих первых книг подчеркивал, что выход за рамки той или иной системы — первейшее условие научного описания ее.
Описание структура власти, характерное для буржуазной социологии, сделано «изнутри», причем авторами, взгляды которых несут на себе печать буржуазной ограниченности. Таким образом, эти исследования не могут не быть субъективистскими, ибо получается, что властвующая элита через нанятых ею (или добровольно вставших на ее позиции) социологов сама себя описывает; анализ социального процесса производится с позиций стабильности системы как цели и идеала, то есть с позиций властвующей элиты. Чтобы дать научное решение социальной проблемы, необходимо выйти за пределы системы (в данном случае буржуазных отношений). Находясь внутри нее, социолог может дать лишь ее описание, причем, как правило, в такой форме, какую она принимает в обыденном сознании. Буржуазная же «теоретическая» социология зачастую не что иное, как систематизированное обыденное сознание.
|
|
|
Буржуазная идеология давно превратилась в ложное сознание, извращающее ход социального процесса, причем извращающее его в тем большей степени, чем больше она приходит в противоречие с объективными потребностями развития. «Чем больше форма общения данного общества, а следовательно и условия господствующего класса развивают свою противоположность по отношению к ушедшим вперед производительным силам,— писал Ф. Энгельс,— чем больше вследствие этого раскол в самом господствующем классе, как и раскол между ним и подчиненным классом, — тем неправильней становится, конечно, и сознание, первоначально соответствовавшее этой форме общения, то есть оно перестает быть сознанием, соответствующим этой последней; тем больше прежние традиционные представления этой формы общения, в которых действительные личные интересы и т. д. и т. д. формулированы в виде всеобщих интересов, опускаются до уровня пустых идеализирующих фраз, сознательной иллюзии, умышленного лицемерия. Но чем больше их лживость разоблачается жизнью.., тем решительнее они отстаиваются, тем все более лицемерным, моральным и священным становится язык этого образцового общества»11.
|
|
|
Итак, социальная функция элитарных теорий заключается, с одной стороны, в том, чтобы «убедить» трудящихся в их «неспособности» к самостоятельной деятельности, обосновать необходимость руководства ими со стороны «избранных», специально подготовленных представителей господствующего класса, защитить систему социальных привилегий. С другой стороны, цель этих теорий — замаскировать реальный классовый антагонизм между эксплуататорами и эксплуатируемыми, выдать его за «извечное» противоречие между «толпой» и немногими выдающимися личностями. Как видим, социальной основой элитарных теорий являются угнетенное положение трудящихся масс в классово-антагонистическом обществе, экономическое, политическое, духовное господство эксплуататорского меньшинства. Но помимо этих общих причин в каждый исторический период существуют и специфические причины, обусловливающие существование указанных концепций.
Превратившись в составную часть идеологии монополистической буржуазии, элитарные теории не могли не отразить тех социальных процессов, которыми характеризуется развитие современного капитализма, — углубление его общего кризиса, концентрация и централизация капитала, рост государственно-монополистических тенденций, милитаризация, бюрократизация, тенденции к фашизации политической жизни. Без учета этих процессов, в частности важнейшего из них — образования финансовой олигархии, невозможно раскрыть особенности современных элитарных теорий, ибо во многом социальное назначение этих теорий— апология последней. Теории элиты, таким образом, можно рассматривать как идеологизацию тех социальных изменений, которыми сопровождалось перерастание капитализма свободной конкуренции в империализм. Не случайно в своем современном виде элитарные теории сформировались именно в этот период. Немецкий марксист Э. Готтшлинг справедливо отмечает, что «элитарные теории — идеологическое выражение господства крупной монополистической буржуазии.., в них отражается процесс дифференциации внутри самого класса буржуазии» 12.
Свободная конкуренция ушла в прошлое, оставив только за кучкой финансовых магнатов роль действительного субъекта капиталистического предпринимательства. «Конкуренция при таком капитализме,— пишет В. И. Ленин,— означает неслыханно зверское подавление предприимчивости, энергии, смелого почина массы населения, гигантского большинства его, девяноста девяти сотых трудящихся, означает также замену соревнования финансовым мошенничеством, непотизмом, прислужничеством на верху социальной лестницы» 13. Эта эволюция не могла не получить определенного отражения в буржуазной социологической литературе, констатирующей наличие в капиталистических странах всевластной элиты и бесправной общественности (выражение Р. Миллса).
Идеологи монополистической буржуазии в своем стремлении духовно поработить трудящихся еще более усугубили антинародный характер идеалистических взглядов на роль народных масс в истории. Они утверждают, что народные массы — «неподвижное, косное начало», изображают их врагами культуры, уверяют, что если народ возьмет управление обществом в свои руки, то творческие личности будут подавлены, ибо массы, эта «толпа посредственностей», уничтожают тех, кто стоит выше их по духовному уровню. Если в прошлом творцами истории объявлялись политические деятели, военачальники, монархи, то ныне в качестве таковых обычно предстают магнаты финансового капитала и менеджеры. Элитарные теории выражают реакционную, антинародную сущность современной монополистической буржуазии *.
В. И. Ленин, вскрывший сущность империализма как высшей и последней стадии развития капитализма, показал, что узурпация монополиями власти ущемляет интересы не только народных масс, но и средней, даже крупной немонополистической буржуазии. Не случайно теоретики элитаризма именно монополистическую буржуазию и ее непосредственных ставленников — менеджеров, правительственную верхушку — считают субъектом социального процесса. Концентрация и централизация капитала как одна из важнейших черт развития капитализма на стадии империализма ведет к образованию финансовой олигархии.
Огромные производственные мощности в странах капитала, созданные поколениями трудящихся, принадлежат нескольким сотням богатейших семейств, образующих финансовую олигархию.
Эта верхушка господствующего эксплуататорского класса вкупе с верхушкой менеджеров и провозглашается буржуазными социологами экономической элитой.
Особенно велика концентрация капитала, степень монополизации экономики в США. По подсчетам исследователя американской элиты Т. Дая, 3,5 тыс. богатейших людей Америки контролируют свыше половины промышленных активов страны14. Из более чем 200 тыс. промышленПочему буржуазия не удовлетворяется теориями культа героев и требует возведения в ранг героев всего класса или верхушки класса буржуазии?
Классовый интерес буржуазии в одном отношении — против пролетариата — один. Но конкуренция ведет к борьбе капиталиста с другими капиталистами, и в этой борьбе он опасается узурпации власти диктатором, предпочитая совокупную власть капиталистов (в период империализма это совокупная власть монополий).
ных компаний США всего 501 имеет активы, превышающие 250 млн. долл., но удельный вес этой группы в общей сумме активов всех компаний составляет 72%, причем доля корпораций-миллиардеров превышает 55%. Активность этих корпораций в разделе прибылей еще выше: они присваивают 56,5% всех прибылей.
100 крупнейших корпораций США контролируют ключевые отрасли экономики, финансы страны. Это — крупнейшие промышленные корпорации «Стандард ойл оф Нью-Джерси» («Экссон»), «Дженерал моторе», «Тексако», «Форд моторе», «Галф ойл». Это — крупнейшие корпорации в области коммуникаций, прежде всего «Амери-кэн телефон энд телеграф» (АТТ) с активами свыше 50 млрд. долл. Это — крупнейшие страховые корпорации — «Прушеншл иншуренс» с активами свыше 30 млрд.
долл., «Метрополитэн лайф» с активами, приближающимися к такой же сумме. 50 банков контролируют 65,6% всех банковских активов США. Крупнейшие из них — «Бэнк оф Америка», «Сити корпорейшн», «Чейз Манхэттн бэнк».
Наиболее высокая степень монополизации наблюдается в сфере обращения. Среди финансовых групп выделяются группы Рокфеллеров, Меллонов, Дюпонов, Фордов, группа «Морган гэрэнти траст», калифорнийская группа (Джаннини, Кайзеры, Крокеры), чикагская группа (Маккормики, Смиты, Вуды), кливлендская группа (Матеры, Ханна, Итоны). Наряду с семействами миллиардеров с давними традициями в элиту финансовой олигархии вошли выдвиженцы последних десятилетий. Среди американских миллиардеров журнал «Форбс» называет Д.Людвига, личное состояние которого превышает 2 млрд. долл., Б. Ханта и его семейство, П. Ричардсона с сыном, Г. Гетти, Д. Паккарда, М.
Дэвиса, Ф. Аншутца.
Из 500 крупнейших корпораций США, аккумулирующих большую часть богатств страны, 150 являются семейными, то есть принадлежат семействам, входящим в финансовую олигархию, или по крайней мере контролируются ими.
Ряд корпораций принадлежит одним и тем же семействам; одни и те же люди являются президентами и членами совета директоров сразу нескольких корпораций, концентрируя в своих руках колоссальную экономическую власть. Особенностью финансовой олигархии в современный период является все большее превращение ее в замкнутую группу, в которую практически невозможно пробиться аутсайдерам. Диверсификация деятельности монополий, распространение конгломератов ведут к универсализации корпораций, к еще большему возрастанию монополизации экономики капиталистических стран. Как указывал В.
И. Ленин, в условиях империализма «общие рамки формально признаваемой свободной конкуренции остаются, и гнет немногих монополистов над остальным населением становится во сто раз тяжелее, ощутительнее, невыносимее» 15.
А абсолютное большинство населения США, миллионные трудящиеся массы владеют всего лишь 8% национального богатства. Как считает американский социолог Р. Лапмэн, половина населения США фактически не имеет никакой собственности. Это те, кто еле сводит концы с концами.
Подобная социальная структура (к этой модели приближаются Япония и ведущие капиталистические страны Западной Европы) классифицируется западными социологами как типично элитарная. Что ж, с этим выводом можно было бы согласиться. Беда лишь в том, что большинство авторов, придерживающихся этой классификации, описывают элитарную структуру как «естественную», соответствующую «индустриальному»
и «постиндустриальному» обществу, воспринимают ее как норму.
В рамках этой структуры несколько сот семейств, входящих в финансовую олигархию, являются безраздельными хозяевами экономики капиталистических стран. Но они также являются всесильными распорядителями в политической и культурной жизни этих стран. Тот же Т. Дай пишет: «Огромная власть в США сконцентрирована в руках горстки людей. Из более чем 200 миллионов американцев всего несколько тысяч решают вопросы войны и мира, зарплаты и цен, занятости и производства, законов и юстиции, налогов и привилегий» 17. Общественный строй, при котором судьбами миллионов людей распоряжается кучка магнатов финансового капитала, действующая во имя увеличения своих прибылей, нельзя назвать иначе, чем антинародный. Недаром Р. Миллс сделал вывод о том, что строй современной Америки — олицетворение голой, деспотической силы.
«Люди из высших кругов не представляют нацию, их высокое положение не является результатом их моральных достоинств.
Носители такой громадной власти, которую еще не знала история человечества, они обрели эту власть только благодаря американской системе организованной безответственности» 18.
В период общего кризиса капитализма, характеризуемого обострением всех его противоречий, происходит пеG рерастание монополистического капитализма в государственно-монополистический, означающий соединение господства монополий с аппаратом капиталистического государства при подчинении последнего первым.
Государственно-монополистический капитализм еще более сужает поле капиталистической конкуренции, трансформируя ее в борьбу между монополистическими корпорациями за контроль над государственным аппаратом или отдельными его звеньями. С милитаризацией хозяйства капиталистических стран государство превращается в крупнейшего заказчика, от которого зависят наиболее выгодные контракты. Ставленники самых могущественных финансовых групп занимают важнейшие государственные посты. Личная уния между банковским и промышленным капиталом дополняется личной унией последнего с правительством.
Начав с прямого подкупа государственных чиновников, монополистический капитал все увеличивал свое влияние на буржуазные правительства и, наконец, полностью подчинил их своему контролю. Отмечая эту тенденцию, У. Фостер писал: «Монополисты не довольствуются управлением правительством, так сказать, на расстоянии. Они вторглись в самое его нутро, устроив своих доверенных лиц на многие высокие посты в правительстве и во всех министерствах. Своих людей прямо с Уолл-стрита они пересадили в кабинет при президенте и на другие важные посты»
.
Однако было бы ошибкой абсолютизировать этот процесс и делать вывод о том, что теперь финансовая олигархия непосредственно управляет капиталистическим государством. Дело обстоит иначе. Финансовая олигархия не берет на себя функции государственного управления, она осуществляет общий контроль над его деятельностью, общее руководство ею. Марксистско-ленинское учение не только не отрицает, а наоборот, подчеркивает относительную самостоятельность буржуазного государства и людей, непосредственно осуществляющих повседневное государственное управление,— тех, кого, собственно, и именуют политической элитой или политократией. Еще Ф. Энгельс отмечал, что в условиях парламентских режимов буржуазия пользуется своим влиянием косвенно, но тем вернее. Непосредственное же управление находится в руках армии правительственных чиновников, которые отнюдь не обязательно рекрутируются из среды монополистической буржуазии; тем не менее они неизменно осуществляют управление в ее интересах.
С усилением государственно-монополистических тенденций неразрывно связана милитаризация капиталистических стран, порождающая рост влияния военщины и наступление на буржуазно-демократические свободы. Методы социального управления внутри государственно-монополистической структуры неизбежно принимают бюрократическую форму; это — управление методами команд, манипулирования людьми. Население все более превращается в объект бюрократического контроля. Одним из следствий бюрократизации является обезличивание как служащих внутри бюрократической иерархии, так и объекта управления— населения, ибо бюрократия по своей природе— наиболее бездушное, имперсональное управление. И социология внутри этой обезличенной системы управления массами фиксирует последних в качестве пассивного объекта манипуляций правящей верхушки. Следить за выполнением многочисленных директив, циркуляров призван чиновничий аппарат. Небывало разбухает аппарат политического контроля над населением, пресечения оппозиционных настроений по отношению к существующему режиму; особенно растет шпионско-осведомительный аппарат20.
Углубление противоречий между народными массами и монополиями ведет к тому, что монополистической буржуазии все труднее сохранять свое господство методами буржуазной демократии. Обострение противоречий капитализма в период империализма, особенно в период общего кризиса капиталистической системы, сопровождается наступлением политической реакции.
«Политической надстройкой над новой экономикой, над монополистическим капитализмом (империализм есть монополистический капитализм) является поворот от демократии к политической реакции,— писал В. И. Ленин.—...В этом смысле неоспоримо, что империализм есть «отрицание» демократии вообще, всей демократии» 2I.
Одним из теоретических обоснований этого поворота в политической надстройке капиталистического общества и являются элитарные теории. Классовая борьба трудящихся масс,за свое освобождение внушает ужас монополистической буржуазии; ее идеологи наряду с попытками извратить роль народных масс в истории ищут способы удержания трудящихся под контролем капиталистической верхушки. Многие буржуазные социологи доказывают, что в наш «нестабильный век» демократические методы управления якобы устарели, становятся «опасными», по- скольку влияние «некомпетентного» общественного мнения в определенной мере связывает западных политиков. Они вынашивают идею о «сильной элите», «более оперативной» в подавлении трудящихся масс внутри страны и в проведении «твердой политики» вовне; стремятся отыскать новые средства, которые позволили бы монополистическому капиталу эффективно контролировать деятельность масс, любыми средствами удерживать их в состоянии «покоя».
Дата добавления: 2018-05-30; просмотров: 238; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!