Записи, сделанные после третьей консультации
Когда я сегодня пришла на консультацию, мое состояние сильно отличалось от того состояния нервозности, в котором я пребывала в прошлый раз. Скорее я находилась в состоянии всепоглощающего возбуждения, но не ужаса и страха, как на прошлой встрече. Я больше не тревожилась о том, какое я могу произвести на вас впечатление и что вы обо мне подумаете. Конечно, ваше отношение ко мне не было очевидно, но в данных обстоятельствах меня куда больше захватывало решение загадок, поставленных передо мной моим собственным поведением. Это разгадывание превратилось для меня в крайне увлекательное занятие. По крайней мере, я нашла нечто, чем можно было заполнить время? Если я не могу узнать ваше мнение о моей проблеме, то единственное, что мне остается, так это взбодриться и посмотреть, в чем эта проблема заключается, потому что только сейчас я осознала, что не знаю, что, собственно, представляет собой мое затруднение».
Ощущение неопределенности по поводу испытываемых клиентом проблем, предшествующее встрече с терапевтом, является интересным феноменом, который характерен для многих, если не для большинства клиентов. Дело в том, что хотя ситуация консультации и сам терапевт не представляют для клиента никакой опасности, то те переживания, с которыми он пытается вступить во взаимодействие, пугают его достаточно сильно.
Есть один аспект терапии, который не всегда бывает до конца понятен новичкам. И заключается он в том, что «проблемы», которые заявляются клиентом и выносятся на обсуждение, не решаются напрямую, потому что постепенно выясняется, что проблема пока еще не доступна сознанию. На самом деле клиент никогда не знает, в чем заключается его проблема, пока не приступает к ее решению. С другой стороны, проблема клиента всегда и во всех случаях заключается в одном и том же, точно так же можно сказать, что все клиенты имеют одну и ту же проблему, которая заключается в том, как принять отрицаемый опыт и встроить его в новую, реорганизуемую структуру личности.
|
|
|
Но вернемся к мисс Кэм:
«Как бы там ни было, есть кое-что, о чем бы мне хотелось поговорить на этот раз. Может быть, о том, почему у меня возникло это ощущение волнующего предчувствия? Это было чем-то новым для меня. Может, я пришла к чему-то? По этому поводу у меня есть некоторые соображения, но я не знаю, как они будут восприняты. Если все дело в том, что я по-прежнему не знаю, куда это может меня завести, то единственный выход — нырнуть в это с головой. Постепенно я подхожу к той точке, в которой я могу смаковать удовольствие от ощущения самой себя, позволяя кирпичикам, стружкам, осколкам и прочему стройматериалу падать туда, куда он хочет. Мое внимание постепенно уходит от того, что вы можете подумать или сказать, и переключается на то оживление, которое испытываешь, когда выражаешь свои собственные чувства. По степени важности вы удалились достаточно далеко от изначальной отметки; и сейчас меня в некотором роде даже устроило бы, если бы вы сидели там и ничего не говорили, потому что, когда вы начинаете говорить, это всегда меня сбивает, и мне приходится ждать (с большим или меньшим нетерпением), пока вы закончите, с тем, чтобы я могла продолжить. Я не старалась запоминать такие случаи, но могу сказать, что этого не происходит, если вам удается уловить, когда я особо восприимчива к чужому мнению. Однажды вы вдруг начали смеяться вместе со мной, и пока это оставалось вполне приемлемым и даже приятным, мне удалось поймать в вашем смехе едва заметную личностную нотку, которая меня обеспокоила. Не то чтобы я проинтерпретировала и поняла эту нотку как насмешку, скорее это было похоже на то, как друзья смеются над причудами и слабостями друг друга. На тот момент я не думала всерьез о более личных взаимоотношениях, но после того, как я увидела нечто, отдаленно их напоминающее, я обратила на это более пристальное внимание. Не странно ли это? Одно дело — представлять себе такую возможность, а совсем другое — быть вовлеченной в реальную ситуацию, которая, оказавшись правдой, может не только напугать меня, но и причинить боль».
|
|
|
|
|
|
Здесь нам становится уже вполне понятно, что терапевт и клиент видят и воспринимают ситуацию одинаково, и ощущение совместной работы становится все более очевидным. Возможно, многим терапевтам знакома ситуация, когда их ответы расцениваются как прерывание. Тем не менее клинический опыт свидетельствует в пользу их необходимости по крайней мере по двум причинам. Во-первых, если клиент и не соглашается с тем, как терапевт передает переживания или установки, это свидетельствует о том, что для него важно понимание со стороны консультанта. Клиент воспринимает слова консультанта несколько небрежно и может вовсе пропускать их мимо ушей, но если они неверно отражают психическую реальности клиента, он тут же замечает этот факт. Во-вторых, если терапевт молчит, то это может спровоцировать возникновение проекций или переноса. Когда терапевт своими словами, своим отношением и поведением, демонстрирует собственное понимание и принятие продуцируемого клиентом материала, тогда этот факт оседает в памяти и его трудно потом исказить. Когда терапевт предпочитает молчать, то эта пустота провоцирует клиента на создание проекций. Возможно, терапевту потом придется подтверждать или опровергать что-то, он может одобрять это или нет, может презирать и ненавидеть, а может просто скучать, в любом случае клиенту значительно проще построить проекцию, чем двинуться дальше.
Дата добавления: 2018-05-09; просмотров: 191; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!