Глава 16: Тьма поглотила меня
«Отпусти то, что тебя убивает, и держись за то, что помогает тебе дышать».
Губка Боб
Вон
Я не мог заснуть; все, чего мне хотелось, — смотреть, как она спала. Мне претила мысль о том, что она останется без меня на следующие пять дней, или даже дольше. Я боялся, я правда чертовски боялся. И мои страхи касались многих вещей. Что я ей буду нужен, а меня не окажется рядом. Что ей станет хуже, и во мне будет нуждаться Бенни.
Я боялся, что повторится мое вчерашнее состояние. Мне было страшно, что только лишь с Блу я чувствовал себя любимым и не брошенным, и она вчера мне это доказала. Должно быть, я поцеловал каждый сантиметр ее сладкой кожи. Я понимал, что вчера она занялась со мной любовью, чтобы я перестал терзать самого себя чувством вины, и это сработало. Она была волшебной, и я ничему не позволю нас разлучить.
Ах, если бы эта встреча не была такой важной, я бы ни за что не уехал от нее. Никогда.
Я лежал и смотрел, как часы за ее спиной, продолжали свой отсчет, и размышлял о том, чтобы встреча прошла быстро, и я поскорее бы к ней вернулся. Больше всего на свете я хотел, чтобы она спокойно перенесла пункцию, и лечение прошло без осложнений. Картинка процедуры по взятию пункции, которую я нашел в Гугле, привела меня в ужас. И я сходил с ума от мысли о том, что вокруг ее позвоночника будут орудовать огромной иглой.
Я был рад хотя бы тому, что с ней оставался ее отец. Еще недавно между ними была будто стена, и вдруг, каким-то чудом, она рухнула именно в тот момент, когда она больше всего в этом нуждалась.
|
|
|
Она снова заговорила во сне. Снова с ней происходило это. Мне казалось, что такое в основном происходит, если у нее выдался насыщенный событиями день. Иногда я понимал, о чем она говорит, а порой понять было невозможно, и она просто все время бубнила что-то. Это было восхитительно, это было только моим. Она была моей.
Той ночью она говорила обо мне. Мне раз десять послышалось, как она сказала, что любит меня, и после каждого раза мое чертово сердце ликовало. Я понятия не имел, как бы сложилась моя жизнь, если бы она в ней не появилась, и мне становилось дурно от мысли, что со мной станет, если она покинет меня.
Поэтому я гнал от себя такие мысли. Вместо этого, я чмокнул ее в губы и в ушко, и продолжил слушать ее болтовню, попутно отвечая на вопросы, хотя меня никто не слышал. Так я и дождался рассвета, когда он распахнула свои ресницы и улыбнулась своей бесподобной улыбкой, которую я так любил.
— Привет, — произнесла она, прикрывая рот ладонью, и отворачиваясь.
Я знал, что она просто переживала о несвежем дыхании — она всегда об этом переживала. Но в тот день я не позволил ей отвернуться. В тот день я хотел целовать ее и заняться с ней любовью, пока в доме все спали.
|
|
|
Тем утром я любил девушку своей мечты так, будто это было в последний раз, моля о том, чтобы это было не так.
Харпер
Я ничего не видела. Вокруг была темнота, и я не могла шевелиться. Что со мной? Я даже не могла задать этот вопрос, — мое тело меня не слушалось.
Вон? Я хочу видеть Вона. Хотя, конечно, я знала, что он был не рядом. В последний раз мы виделись, когда он махал нам с отцом на прощание в день нашего отъезда. Потом ему надо было отвезти Бенни обратно к Эйприл домой. Бедный мальчик.
Я снова потеряла сознание, но заставляла себя держаться за реальность, как это было уже несколько раз. Но у меня не получалось, и я снова проваливалась в никуда.
Я перестала ориентироваться во времени, и уже не понимала, как долго находилась в темноте. Я сбилась со счета, сколько раз я пыталась собраться и найти путь к свету.
Но я еще не умерла. Это я поняла, потому что слышала голоса отца и доктора, но ничего не могла им ответить. В моем теле ничего не работало, и чем сильнее я старалась бороться, тем быстрее мое сознание меня покидало; я не хотела снова падать в темную бездну — я очень сильно боялась, что в очередной раз просто не смогу из нее выкарабкаться.
|
|
|
Я не понимала, что произошло. У меня брали из поясницы пункцию, а потом вдруг это. Ничего кроме темноты. Что-то сделали не так? Может, они задели мой спинной мозг? Но тогда у меня были бы другие симптомы.
Сражайся. Помни это. Я лежала в позе эмбриона, стараясь не кричать и не двигаться, когда в спину вошла игла. Мне дали наркоз, чтобы я попыталась расслабиться. Я сжимала отца за руку, когда после газа мне стало больно и меня стало тошнить. Я не двигалась. Мне казалось, что я не двигалась.
Я помню иглу. Отец попросил, чтобы меня приподняли, а потом... пустота.
Я слышала чьи-то рыдания. О нет. Это был отец. Он стоял рядом и плакал.
О Боже, на меня накатила тошнота. Я не могла пошевелиться, и меня вот-вот начнет рвать. А вот и тьма.
Я почувствовала, что от света у меня заболели глаза, и я прикрыла их ладонью. Своей ладонью. Перехватив дыхание, я попыталась сесть, но из-за головокружения у меня взбунтовался желудок. По крайней мере, я могла двигаться, по крайней мере, я могла видеть.
— Ангел. О Боже мой, Ангел, детка. Я так переживал. Поговори со мной.
— Папа, — выдавила я. Мое горло болело, и я пыталась сглотнуть, но во рту было очень сухо.
|
|
|
— Дать тебе немного ледовой крошки?
Я снова попыталась открыть глаза, но было такое ощущение, что в мою голову вбивали раскаленную кочергу, и я застонала.
— Харпер? Что такое, Ангел?
— Свет.
— Свет? Хочешь, чтобы я его выключил?
Я кивнула и услышала, как он нажал на выключатель над моей кроватью.
— Вот так. Так что насчет ледовой крошки? Попробуй-ка снова открыть глаза.
Я снова закивала, так как мое горло горело даже больше, чем голова.
В палате была медсестра.
— Эй, привет, сладкий пирожок. Рада, что ты снова с нами. Ты сутки была без сознания и слегка нас напугала. — Она дотронулась до меня, и мое тело отозвалось такой сильной болью, будто я подхватила страшный грипп. — Твой папа рядом и сейчас даст тебе немного ледяной крошки. Ты меня порадуешь, если сможешь немного проглотить.
Я почувствовала, как мне на губы упало несколько ледышек.
— Вот так, Ангел. Открой ротик.
Я подчинилась, но быстрое облегчение мгновенно улетучилось. Мне хотелось еще.
Я снова открыла рот, чтобы он положил мне еще льда.
— Не так много, детка. По чуть-чуть, иначе ты заболеешь, — предостерегла медсестра.
Я попыталась снова открыть глаза; несмотря на боль, мне очень хотелось увидеть отца, и посмотреть на свою медсестру. У нее был милый голос. Я хотела узнать, что произошло. Хотела спросить, как долго я была без сознания. Звонил ли Вон? Я ничего не понимала, и мне это не нравилось. Мне было страшно. Очень страшно.
Отец выглядел ужасно. Однажды я видела его в таком состоянии, — когда после аварии мама не вышла из комы.
— Папочка, — прокряхтела я, и он слегка наклонился пониже, чтобы лучше слышать.
— Ангел. Ты мне нужна, чтобы подписать кое-какие документы, чтобы я мог принимать за тебя необходимые решения. Я не смогу пройти через все это снова. У меня нет таких полномочий, я очень испугался.
Я была на грани, что меня нужно было реанимировать? О, Боже. Я подписала заявление об отказе на реанимацию, когда узнала о своей болезни. Мне не хотелось умирать, я хотела сражаться. Но вместо решимости я заплакала, когда отец поцеловал мою руку, и она стала влажной от его слез. Я была такой эгоистичной сучкой. Как я могла так с ним поступить? Я боялась закончить, как моя мама, которая, по моему мнению, стала пустой оболочкой, но мое мнение изменилось. Что если она осталась в ловушке подсознания, как и я? Что если она пребывала во тьме, где только что находилась я сама?
Сканирование мозга мамы указывало на небольшую активность, но я понимала, почему отец отказывался сдаваться. Мне стало чертовски стыдно за себя, — за то, что я так легко от нее отказалась.
Я была самой ужасной дочерью, какая только могла достаться родителям.
* * *
Я была без сознания последние сутки. У меня сработала реакция на обезболивающее: уровень лейкоцитов был настолько низким, что меня нельзя было ни везти домой, ни продолжать лечение, пока они не повысятся. Если мне не сделают переливание крови, мне не смогут провести курс терапии от рака. А если я не пройду курс лечения, то, в конце концов, умру. В любом случае, мне было необходимо переливание, после чего, спустя какое-то время, мне должно было стать легче. На все это требовалось много времени, которого, ввиду того, что я стала бы угасать и слабеть, у меня могло не остаться на само лечение.
Знаю, я собиралась бороться до конца, но все это казалось бесполезным, и я пообещала самой себе, что не позволю Вону смотреть, как еще один любимый им человек превратится в неузнаваемое нечто. Я просто не хотела с ним так поступать, хотя это убивало мое сердце и ранило его самого. Но он справится, он переживет это и встретит новую любовь. И это обещание было более важным, чем то, в чем я клялась ему раньше.
Я услышала голос Вона. Его крики раздавались по всему коридору, он кричал на медсестер, которые просто следовали моим инструкциям. Я слышала боль в его голосе, который прорывался сквозь стены и разрывал мое сердце на куски. Мне пришлось напомнить себе, что все это делалось ради него самого.
— Ты уверена, что хочешь этого? — переспросил меня отец.
Я отрицательно покачала головой, но ответила все равно «да». Вздохнув, он встал и направился в коридор.
— Я хочу ее увидеть, — умоляя, кричал отцу Вон.
— Тебе придется уйти, сынок. Ей нужен покой сейчас, и она хотела бы, чтобы ты продолжал жить дальше.
— Какого черта? — непонимающе выкрикивал Вон.
— Сэр, осторожнее с выражениями, — заметил кто-то, чей голос был мне не знаком.
— Блу... Блу, милая, знаю, что ты меня слышишь. Пожалуйста.
Под конец фразы его голос дрогнул, как и мое сердце. И когда я поняла, что больше не выдержу, ему удалось прорваться через оцепление. Он увидел, какой бледной я была: у меня не получилось спрятать темно-красные круги под глазами, которые появились у меня утром, и явные следы того, что моя борьба уже началась.
В нем что-то сломалось. Он подошел ко мне ближе, но я не могла смотреть, как разбивается его сердце, я никак не могла его спасти от этого.
— Уходи, Вон. Уходи сейчас же, — прохрипела я.
— Блу?
— Уходи! — Выкрикнула я. — Уходи. Тебе придется уйти. Все изменилось и уже не будет так, как мы мечтали. Тебе нужно вернуться на встречу и сделать так, чтобы твоя жизнь и твои мечты стали реальностью.
Он упал на колени рядом с моей кроватью.
— Ты — моя мечта. Ты — мое будущее. Все остальное не важно.
— Нас больше нет. Все изменилось. Пожалуйста, просто уйди.
У меня ручьем текли слезы, и я чувствовала, как он прижимал к себе мои руки.
— Так, сынок, она попросила тебя уйти. Может, будет лучше, если ты...
— Нет! — крикнул он отцу. — Блу, я понимаю, к чему ты клонишь. Я знаю, что ты сама не хочешь того, о чем просишь.
Послышалась какая-то возня, и я повернулась, чтобы посмотреть, что происходит. Чтобы понять, почему Вон издает странные звуки и ругается. Под руки его силой волочили из палаты два санитара, а может, охранника. Я хотела закричать и остановить их, но это вызвало бы у Вона еще больше вопросов, а мне хотелось, чтобы он оправился и жил дальше. Пусть даже возненавидит меня, если это поможет ему перевернуть страницу.
До конца своей жизни я буду помнить его испещренное муками лицо, от которого у меня жгло в сердце и в разуме.
Вон
Я плакал и кричал всю дорогу до выхода из больницы, пока меня силой выводили охранники, чтобы усадить в мою машину. Я возненавидел свою жизнь. Я ненавидел Бога, если он есть, за то, что он так сильно возненавидел меня. Зачем он показал мне настоящую любовь, а потом так быстро ее отнял? Всего за сутки она превратилась в нечто, что лишь отдаленно похоже на девушку, которую я полюбил. Франкенштейн одерживал победу, и я ненавидел его, болезнь, всё.
Она хотела, чтобы я возненавидел и ее, чтобы жил дальше, черт возьми. Это бы сработало, но я никогда не смогу так. Я никогда не смогу проститься с ней. Никогда не попрощаюсь.
Я не знал, что можно было сделать. Если я останусь сидеть в темноте в машине, ей не станет от этого легче; это никак не убедит ее передумать и не ставить точку ни на нас, ни на своей борьбе за жизнь.
Мне нужна была помощь.
Запустив двигатель, я выехал с парковки и поехал к дому. Мне нужно попросить о помощи отца и Лорел. Я не знал, чем они могли помочь, но больше мне некуда было пойти. Мне нужно было попасть в больницу любыми способами.
Когда я несся на большой скорости, мне в голову пришла неожиданная мысль. Если я направлю машину на обочину и врежусь в деревья, то меня заберут в больницу, а там я уже смогу найти ее. Честно говоря, эта мысль не первый раз посещала меня. Я уже думал об этом раньше, когда хоронил свою маму.
Но обратной стороной такого плана было то, что я мог убить себя и добить ее душу, а я не мог так поступить с ней. Возможно, когда-то смерть была для меня желанной, но не в тот день. Не в тот момент.
Мы оба так долго ждали нашей встречи, а теперь были не вместе, и все, что у меня осталось о ней — это несколько наших видео, воспоминания и цитата, которую я украл из ее комнаты.
Достав бумажник из заднего кармана, я бросил его на сиденье рядом с собой и попытался достать из него бумажку с ее надписью. Я слегка помял и загнул уголки, но продолжил рыться, пока не смог достать ее и прочесть.
«Я не свободна, но и не занята. Я просто в запасе для того, кто заслуживал бы мое сердце, потому что, как говорится, удача улыбается терпеливым».
Автор неизвестен
Да уж, удача улыбается, но такие люди тоже не живут вечно. Я бросил бумажку на сиденье, но она отлетела на пол. Черт.
Я слегка притормозил и нагнулся, стараясь держать взгляд на дороге и слегка подравнивая руль. Мне удалось дотянуться до листка, но не никак не получалось его схватить. Я потянулся еще и смог зажать листок бумаги между средним и указательным пальцами, а когда поднял глаза на дорогу, то увидел, что впереди был поворот, но машина уже не успевала в него вписаться.
Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 200; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!