Глава 2: Любовь не может погибнуть 15 страница
Я почувствовал, как стукнулся головой о пирс, а потом Люк стал вытаскивать меня из воды. Было больно, но эту боль уже и близко нельзя было сравнить с жжением там, внизу; а затем все превратилось в череду из неясных движений, чьего-то смеха, блаженного льда, сосредоточенного лица Блу. Мне было очень не по себе, но я справлюсь с этим, если Блу улыбнется мне снова. Наверное, я пребывал в легком бреду, потому что, когда Люк помог мне залезть в грузовик, я подумал, что готов пережить всю эту боль еще раз, — лишь бы она просто улыбнулась, хоть немного. Когда я оказался в грузовике, моя голова лежала у нее на коленях, и она перебирала своими пальцами мои волосы. Мы еще не успели тронуться, как я уже понял, что все это стоило той боли.
По крайней мере, теперь какое-то время она пробудет со мной. Абсолютно не таким я представлял завершение того дня. Я думал, что под мешком со льдом мои орешки превратились в горошины, но боль почти улетучилась. Все, чего я хотел, — это быть с ней наедине и смотреть на нее, не отрывая от нее глаз ни на миг.
Знаю, знаю, мне следовало ожидать, что на нее будут засматриваться парни, но уж точно, для этого мне не надо было настолько страдать. Пару раз нас подбросило на ухабистой территории, — она хмурилась, когда сосредоточенно разворачивала машину обратно на дорогу. Я не мог перестать смотреть на нее, но все же старался не обращать внимания на ее грудь, пока она вела машину. Я не знал, как больно мне будет, если мой член стал бы реагировать под ее взглядом.
|
|
|
— Ты в порядке? — прикусив губу, спросила она и высунула голову в окно передней дверцы, а затем снова перевела взгляд на меня. — Я везу тебя в больницу.
У меня вырвался смешок, и я попытался привстать. Она ударила по тормозам, от чего наш грузовик развернуло на обочину. Прежде чем меня сбросило с сидения, я почувствовал чертовски резкий рывок.
— Черт-черт-черт. Мне так жаль. О, боже мой, — выкрикивала Блу, хватая меня за плечо, которое сотрясалось от смеха. Ага, я смеялся, потому что девушка моей мечты пыталась меня убить.
— Поставь на «паркинг», — сумел сказать я, сдерживая смех. Она так и сделала, но когда я пытался сесть рядом с ней, то заметил у нее слезы, и от этого почувствовал себя полным кретином.
— Блу, — сделав вдох, сказал я, обнимая ее и притягивая к себе, дабы заглушить эти тихие всхлипывания. — Не плачь. Все в порядке. Я в порядке. Я не хотел довести тебя до слез.
Вдруг она приподнялась и посмотрела на меня своими замутненными и заплаканными глазами, от взгляда которых у меня разбивается сердце.
— Я твой самый худший враг. Сначала я ударила тебя в бубенцы, а потом, я, черт возьми, чуть тебя не убила лишь потому, что совсем не думала. Посмотри на себя, ты набил себе шишку. А что если у тебя сотрясение?
|
|
|
Я усмехнулся и прикусил губы, так что на моем лице всплыла тупая улыбка, и тут я нащупал шишку. Да уж, вот теперь я ее чувствовал, но и не в таких передрягах я оказывался и ничего, живой же.
— Я шутил про то, что ты пыталась меня убить, и у меня нет никакого сотрясения.
— Есть у тебя сотрясение или нет, ты бы все равно не понял этого.
— Блу, детка, у меня нет никакого сотрясения.
Прежде чем она начала спорить и все такое, к нам подъехал Трэвис на своем внедорожнике и спросил:
— Что стряслось?
— Я ехала за тобой, когда он меня напугал, у меня дернулась машина, и он упал с сидения и ударился головой. И теперь нам надо поехать в больницу, чтобы проверить, нет ли у него сотрясения, — выпалила Блу, еще больше разгорячившись.
Трэвис посмотрел на меня, его зрачки расширились, в ответ на что я замотал головой.
— У меня нет сотрясения, и мы не едем в больницу, — сказал я. Трэвис перевел взгляд на Блу, а потом снова на меня и пожал плечами.
— Как хочешь, дружище. В любом случае, кажется, что больше я тебе не нужен, поэтому я поеду обратно, пока они не слопали всю мою рыбу и выпили мое пиво.
|
|
|
— Езжай, брат. До завтра.
Я слукавил, поскольку я больше хотел провести день в школе вместе с Блу. Но сперва надо было ее успокоить.
— До встречи, ага.
Он кивнул в ответ и подмигнул Блу.
— До завтра.
Затем он завел двигатель и уехал, оставив пятна грязи и травы на моем грузовике.
Блу с беспокойством смотрела на меня своими большими голубыми глазами, но я просто улыбнулся в ответ и поцеловал ее в щеку.
— Со мной все в порядке. Честное слово.
— Мне бы хотелось, чтобы ты передумал.
— Мне бы хотелось многих вещей, и одна из них, чтобы у нас с тобой было немного времени побыть вдвоем. Я уже говорил, что хочу показать тебе одно место, которое дорого моему сердцу. Давай сейчас туда и поедем. Что ты на это скажешь?
Она промолчала, но было очевидно, что моя идея ей нравится больше, чем поездка в больницу, по крайней мере, я на это надеялся.
— Хорошо, только без волнений.
— Не могу перестать волноваться, но если меня накроет... то только из-за тебя.
Да уж, прозвучало слащаво. Я понял это, но мне было все равно. Оно стоило того, чтобы увидеть ее лицо.
— Заткнись. Еще раз выразишься подобным образом, и я повезу тебя в больницу, прежде чем ты успеешь сказать «на самом деле я ботан».
|
|
|
— Я не ботан, — возразил я, когда она склонила голову и улыбнулась. — Мне нравятся фантастические фильмы и сериалы, но не больше, чем любому человеку.
— Если бы сегодня мы спросили первого встречного, смотрел ли он «Звездный крейсер "Галактика"», каким был бы его ответ?
— О, да брось ты. Этот сериал не самый известный из всех.
— Не важно.
— Нет. Это важно.
Она засмеялась как, собственно, и я, только я это делал, понимая, какое же мне доставляло удовольствие от того, что я вынудил ее ввязаться в спор. Я весьма сильно стал на нее напирать, и ее визг пронесся по кабине. Я любил то, как она визжала, почти так же, как и то, как она смеялась. Полюблю ли я и ее стон так же сильно?
Я даже не сомневался в этом. Ни на йоту.
* * *
Для начала нам придется заехать к отцу. Я оставил у него второй комплект ключей, которые мне понадобятся, чтобы попасть в свою комнатку в теплице.
Когда мы выехали на проезжую часть, на меня начала наваливаться тяжесть, а глаза Блу потемнели. Мы оба явно ненавидели это место и хотели убраться отсюда как можно скорее, прежде чем день был бы полностью испорчен фактом моего дерьмового существования, коей была моя жизнь. Кажется, в ней Харпер Кеннеди была единственным лучом солнца, и я хотел, чтобы она осталась в моей жизни навсегда. Да, наверное, это было эгоистично с моей стороны, но я нутром чуял, что она тоже нуждалась во мне. Возможно, даже больше, чем она хотела признаться, но я до смерти боялся, что это будет больше того, с чем я мог бы справиться. Все же я буду стараться быть рядом с ней, несмотря ни на что, и не сдамся, потому что люблю ее. Мда, чертова любовь.
Эта девушка могла ударить меня по яйцам, на моей же машине поставить мне шишку на голове, а все еще продолжал чертовски сильно ее любить. И после всего этого, может быть, даже еще больше.
— Ты в норме? — ее голос звучал так тихо, что мне было тяжело ее слышать. — Может, нам не следует заходить внутрь. Может, мы могли бы поехать куда-нибудь в другое место, а в твое отправиться в другой раз.
Предлагая альтернативы, в ее голосе звучала почти что надежда. Но мне хотелось показать ей его прежде, чем она откроет мне свой секрет. Я хотел, чтобы она узнала меня и мои чувства прежде, чем мы поедем туда и пройдем точку невозврата.
Она положила свою руку мне на плечо, и я клянусь, я выдохнул, как влюбленный идиот. Мне хотелось потереться своей щекой об ее ладонь, как ластящийся кот, а еще чтобы она снова улыбнулась, потому что больше всего мне не хватало ее улыбки. Поэтому вместо того, чтобы думать о надвигающихся на нас неприятностях, нашем страхе перед резкими мнениями моего отца или слабой тянущей боли в моем паху, я с улыбкой повернулся к ней, взял ее руку с моего плеча и поцеловал ее. Она улыбнулась, после чего я понял, что еще ничто не потеряно.
— Будь здесь, я вернусь через секунду, а потом мы свалим отсюда.
Она поспешно закивала, — я знал, как ей было не по себе. Поэтому я выскочил из машины и бросился внутрь дома, надеясь не наткнуться на своего отца. Я схватил свои ключи и подбежал к водительской двери грузовика. Я сдвинул ее в сторону и снова сел за руль. Ее вождение до чертиков меня пугало.
Она еще не успела пристегнуть ремень безопасности, но я уже перехватил его с ее талии и через сидение придвинул ее снова ближе к себе. Ее тихий писк и последовавшее за ним хихиканье почти вынудили меня оттолкнуть ее на сидение и наброситься на нее. Но я сдержался, дабы спасти ее от себя.
Мы направились в теплицу моей мамы... мою теплицу. Я хотел показать ей то место, о котором всегда мечтаю, и которое принадлежало моей маме. Я хотел познакомить ее с двумя людьми. Людьми, которых я нежно любил, как своих дедушку и бабушку. Мне хотелось, чтобы они понравились ей, а она понравилась им. Нет, я хотел, чтобы они ее полюбили.
Мне так хотелось, чтобы мама была там.
В тишине мы подъехали к заднему входу, наши руки были сплетены вместе, — и я был более чем рад тому, что грузовик был с автоматической коробкой. Но поездка была недолгой. Я уже заметил Эда, который на тракторе косил траву на поле. Вероятно, он пытался успеть с покосом до того, как начнется ураган, который, судя по виду темнеющего неба, не будет сильно продолжительным. Он помахал, и я, посмеиваясь, ответил ему тем же, сожалея, что он не взял выходной для себя и Винни.
Мы выбрались из машины, и теперь я мог почувствовать, что расслабился. Это был мой дом.
— Кто это? — спросила Блу, стоя позади грузовика. Я подошел к ней, снова взял ее за руку и она улыбнулась. Я не был уверен, держал ли я чью-либо еще руку так же продолжительно, как ее. Разве что, руки моей мамы, но это было не в счет.
— Это самый трудолюбивый человек, которого я когда-либо видел, а еще самый любящий. Его зовут Эд Харви. Он и его жена Винни что-то типа опекунов здесь и... моя семья.
Она нахмурила брови, что вызвало мою улыбку, потому что она была милашкой, когда смущалась.
— Семья — это не всегда родство по крови, — произнес я, будто отвечая на ее немой вопрос. Казалось, она поняла это и улыбнулась, а затем посмотрела на поле и на то, как один старик проводил очередной день, преданный мечте, пусть и не своей.
У Эда и Винни была история. Ведь у каждого так случается? Я мог сказать, что Блу была заинтригована, но ведь это была не моя история, поэтому я не стал ее рассказывать, а чмокнул ее в щеку, притянул к себе и обнял ее за талию, стараясь изо всех сил не пялиться на ее грудь. Дурацкое бикини, похоже, стало бы смертью для меня, и уж точно для моих покалеченных яиц.
Думаю, она почувствовала мой взгляд, поскольку она смущенно опустила глаза, заметив как загорела ее грудь. Она провела слишком много времени на солнце, но не настолько, чтобы превратиться в переспевший помидор. Будто поцелованная солнцем, и аппетитная. Я заметил, что она смущается все сильней и сильней, и хоть мне и хотелось продолжать смотреть на ее грудь, я помог ей. Я залез в грузовик и нашел ее мокрые шорты, получив которые она с радостью натянула на свои длинные ноги, а затем я протянул ей рубашку.
— А у тебя нет запасной футболки?
Из багажника я вытащил свою белую запасную футболку и куртку, и протянул обе вещи ей на выбор.
Она выбрала футболку, но смотрела на куртку и я, понимая, что последует дальше, поспешил запихнуть куртку обратно в багажник.
— А ты не упоминал, что играешь в школьной футбольной команде, — она продолжала смотреть на закрытый багажник, а затем снова перевела взгляд на меня.
— Угу, но это не важно. Я играл, а потом это перестало быть для меня важным.
Она явно хотела поспрашивать меня еще, но из-за того, в каком настроении я пребывал, я просто сказал бы ей одно маленькое слово, которое остановило бы допрос, и неважно, сколько таких словечек у меня еще останется в запасе. Наш счет стал бы два-два.
— Не хочешь показать мне окрестности? — вместо этого предложила она. Бог мой, я любил ее.
Мы направились к боковому входу, возле которого, накрытая зеленой сеткой, находилась теплица с цветочными горшками и рассадой. От разбрызгивателей воздух внутри был влажным. На вид растения хорошо выглядели с учетом жары и засухи. Это была верхняя часть территории, примыкавшей к саду, на который внимательно смотрела Блу, хоть и я знал, что на тот момент она просто переваривала услышанное. В этой небольшой теплице находилась коллекция бонсай с продуманной системой полива, пруд и статуи в восточном стиле, которые мама сделала своими руками. Ей потребовались месяцы, чтобы довести их до желаемой степени совершенства. Все началось с пустяка, который занял угол комнаты, и который потом все рос и рос, пока она не вынесла все на улицу, — пришлось оборудовать теплицу под ее личное пристанище.
С тех пор все выросло; стало больше горшков с бонсай, добавились другие восточные растения. Нам удавалось поддерживать оранжерею в порядке, хотя климат Олбани был не совсем подходящим, но бонсай ни в чем не нуждались. Все это мы делали для нее.
В пруду теперь плавали карпы, а деревья вокруг теплицы становились все выше и выше. Это был будто оазис среди фермерской земли, с сердцем в виде оранжереи. С улицы было бы невозможно подумать, что там есть нечто подобное. Это было одно из маминых желаний. Ее вторую мечту я до сих пор стараюсь реализовать.
Блу не остановилась ни перед орхидеями, ни перед другими прелестными цветущими растениями, которые обычно любят большинство девушек. Ее манило к изысканной расстановке из карликовых деревьев, и тогда я сразу понял, что она была единственным человеком, кто поможет мне поддерживать эту мечту живой. Блу поможет в том, чтобы оранжерея продолжала процветать, а я буду рядом с ней.
Было волнительно так поспешно представлять подобное, — наше будущее. Нормальные парни моего возраста все еще думали о футболе, оценках и девушках. Но я знал, что не был нормальным подростком. И это знание пришло ко мне, когда умирала моя мама. Я понимал, что уже никогда не стану нормальным, да и меня это устраивало.
— Пойдем, я покажу тебе свою комнату, — предложил я.
Блу растерянно развернулась на месте.
— Комната в доме отца, на самом деле, не моя. Там я ночую чаще всего, но поскольку я работаю здесь каждый день после школы и практически каждые выходные, то здесь я тоже сплю.
— Почему никого нет? Разве бизнес идет неважно?
Хихикая, я обнял ее, и мы направились от здания к главному амбару.
— Сегодня воскресенье. Это можно было бы назвать фермерским сообществом, но нас объединяют семейные узы. Большинство фермеров могут забрать свои запасы отсюда в любой день, и хотя сельское хозяйство — это работа двадцать четыре часа в день и семь дней в неделю, все же семья превыше всего.
Она склонила голову мне на грудь, от чего я испытал доселе неведомые мне чувства. Никогда раньше я не испытывал подобного. Блу творила со мной нечто, что давало мне надежду.
На чердак амбара вела лестница, и хотя я делал вид, будто страхую ее, когда предложил ей идти первой, на самом деле я наблюдал, как ее крошечная обтянутая джинсами попка двигалась прямо надо мной. При этом я ее не разводил, ведь она была слишком сообразительной для подобного, но это все равно было забавно.
Блу очень осторожно заходила в мою комнату, и я мог видеть каждую ее реакцию. Она провела пальцем по рамке с фотографией моей мамы и безумно заулыбалась, увидев меня маленьким.
— На самом деле, многие вещи мамины. Мне не хватает смелости от них избавиться, а отец против накапливания хлама, — сказал я. Ее взгляд был направлен через мое плечо, когда она взяла еще одну фотографию меня и моего первого мотоцикла. Затем она провела пальцем по полке, которую смастерил Эд, чтобы я мог расставить все эти фотографии и прочее дерьмо.
Ее молчание заставляло меня нервничать, поэтому я продолжил:
— Однажды Картер и Эд подготовили для меня эту комнату, когда я был на уроках. Вскоре после смерти мамы мне пришлось продать дом. Думаю, тогда я был близок к тому, чтобы выгореть изнутри, но затем настал тот самый день. Они спасли меня.
Я не понимал, почему стал ей рассказывать всю эту чушь, но ничего не мог с собой поделать. Она стала покусывать губы, держа в руках фото мамы и меня, когда она еще не была сильно измучена болезнью, но уже утратила свое лучезарное сияние. Снимок был сделан в садах на территории больницы, в которых она больше всего любила бывать.
— Почему тогда ты остаешься в доме отца, раз у тебя есть такое место? Ты ведь говорил, что не стал бы с ним жить, будь у тебя выбор.
Я опустил глаза и кивнул. Да уж, я очень понимал, о чем она.
— Я солгал. Все сложно.
Я подошел к ней и забрал у нее фотографию. В любом случае, этот снимок был у меня не самым любимым, но стал последним для нее.
— Я не могу с ним так поступить тоже, — произнес я, ставя рамку на старый комод. — Он — все, что у меня осталось, и думаю, что если брошу его, то стану самым одиноким человеком в мире. Мне не хочется отказаться от мысли, что однажды мой отец полюбит меня, и если я съеду от него, то положу конец своей мечте.
После продолжительной паузы я поднял на нее глаза. Я хотел увидеть, что она понимает меня, или даже поддерживает. Но чего я не ожидал, так это увидеть слезы в ее глазах. Не ожидал, что она закроет лицо руками и выбежит прочь из моей комнаты на край площадки, нанеся мне удар под дых. Не ожидал, что она оставит меня одного.
Дата добавления: 2018-04-04; просмотров: 150; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!