Поршнев: От суггестии к сознанию
Теория отечественного антрополога Б.Ф. Поршнева мне представляется наиболее полно разработанной теорией «социального антиформирования» субъектности. Поршнев изложил ее в книге «О начале человеческой истории», которая не выходила при его жизни. К сожалению, в том виде, как книга была опубликована в 1974 году, она с трудом поддается прочтению и пониманию. Она изобилует, во-первых, историко-антропологическими данными, многие из которых позже были опровергнуты. Во-вторых, данными анатомии человека, особенно строения мозга. Здесь в основном опровергнутых данных нет, но сам объем эмпирического материала для философа выглядит удручающе. В-третьих, философскими рассуждениями, которые изложены не в том виде, как принято у философов. В-четвертых, огромным количеством личных домыслов автора, личных терминов, личных допущений и т.п. Поэтому книга равно тяжело читается и историками, и биологами, и философами. Еще одним фактором, сыгравшим против серьезного отношения к Поршневу в научной среде, было его увлечение поиском реликтовых гоминид (снежного человека). Наконец, еще один фактор – значительное искажение его мыслей его довольно известным эпигоном Б.А. Диденко.
Я ниже привожу результаты собственной реконструкции теории Поршнева. Я считаю поршневские мысли чрезвычайно продуктивными и интересными. Однако моя реконструкция достаточно далека от оригинальной теории, за которой читателя следует отослать, естественно, к самой книге «О начале человеческой истории», которая ныне доступна даже в нескольких изданиях. В своей реконструкции я подчеркивала элементы, важные для меня: исходное эволюционное отношение субъекта и Других, его трансформацию, рождение того субъекта, которого мы сейчас знаем, роль в этом Других и речи и т.п. Я, разумеется, опустила весь исторический и биологический материал, а также некоторые философские рассуждения (например, о соотношении речи и вещей), которые мне казались неубедительными. Более того, я взяла в качестве дополнения теорию языка Поппера, автора, очень далекого от Поршнева! Таким образом, ко всей моей реконструкции следует относиться как к моему авторскому проекту. Однако я полагаю, что главное ядро мысли Поршнева мне удалось не только сохранить и правильно передать, но и развить и показать его продуктивность.
|
|
|
Суггестия у троглодитид и у современных людей
Согласно поршневской теории, первой стадией, от которой мы можем вести развитие интеллекта в филогенезе, была стадия суггестии (187)[133].
Суггестия (внушение) – это механизм общения, не требующий членораздельной речи. Он основан на общении жестами, мимикой, нечленораздельными звуками и т.п. Значение каждого сигнала схватывается реципиентами непосредственно, интуитивно. Например, суггестор указывает рукой на дерево, реципиент понимает, что нужно туда посмотреть. Согласно Поршневу, суггестия характерна для доречевого этапа антропогенеза. Такого рода внеречевое общение может использоваться и при наличии речи. У предков же оно было единственным.
|
|
|
Надо заметить, что суггестия – это вид общения, и на первый взгляд не определяет собственно мышление. Но, как мы увидим, суггестивное общение сочетается с определенным типом мышления, который также может быть назван суггестивным.
Протолюди, или, в терминологии Поршнева, троглодитиды (103), держались стаями средней величины; стая была единицей деятельности. По версии Поршнева, троглодитиды не охотились, а питались трупами, (107), в то время как многие другие исследователи считают, что охота была важным источником пищи[134]. В любом случае, деятельность была достаточно сложной, требовала организованности. Вероятнее всего предположить, что большая часть сигналов исходила от вожака. В этой ситуации вожак может быть назван суггестором (внушающим), а члены стаи – реципиентами. К суггестии в обоих направлениях должен быть способен любой член стаи, потому что каждый может и стать вожаком, и лишиться этого положения. Кроме того, имеется товарищеское общение на равных. Оно, в отсутствии речи, тоже может реализовано только посредством взаимной суггестии. Допустим, вожак указывает, где кому стоять во время охоты. Но он не вникает во все тонкости процесса. Может оказаться, что двое членов имеют два копья и решают, кто из них которое возьмет. Все это решается только посредством жестов и доносится до партнера по коммуникации суггестивно.
|
|
|
Вместе с непосредственной суггестией (повелительным жестом вожака) действует еще так называемая интердикция (запрещение) (195), под которой понимается торможение собственных рефлексивных ответов на сигналы окружающей среды. Например, участник коллективной охоты может испугаться, его внутренним побуждением будет убежать. Однако жест вожака «Стой здесь» действует так, что внутреннее побуждение тормозится. В этом случае достаточно трудно отделить внутреннее торможение от внешнего насилия. Можно трактовать эту ситуацию так, что вожак требует от рядового члена коллектива, чтобы тот принес себя в жертву. А можно трактовать так, что внутри самого индивида приказы действуют сильнее, чем собственные желания. Поэтому суггестивное состояние можно определить таким образом: состояние, в котором информация от других индивидов действует сильнее, чем непосредственная информация от окружающей среды, именно этим определением пользовался Поршнев. Мы не будем специально отделять интердикцию от суггестии на первом этапе, она является вспомогательным механизмом. Позже на ее основе будет возникать новый тип мышления.
|
|
|
Важнейшее свойство суггестии – интериоризация. Под интериоризацией мы будем понимать усвоение некоего материала (это могут быть цели деятельности, программы и алгоритмы; а у современных людей это могут быть ценности, представления о морали) без знания о том, что источник этого материала был внешний. Чаще всего вопрос об источнике не встает, но если встает, то субъект будет отвечать, что «это так вообще» или что он сам является автором этого материала. Что такое интериоризация суггестии? Проще всего увидеть это на том же примере совместной охоты. Члены стаи не всегда видят вожака и друг друга. Возможно, один из членов стаи достаточно долго находится в засаде. Он не подвергается действию непосредственной суггестии. Но он знает, что он должен будет делать при появлении добычи. Стая не могла бы успешно действовать как единое целое, если бы ее члены подчинялись только непосредственной суггестии вожака и переставали бы подчиняться, как только прекращалась непосредственная суггестия. Каждый охотник должен долго удерживать содержание суггестии «внутри себя». Оно должно стать его собственной целью. Когда цели, которые первоначально вытекали из организации деятельности, становятся своими - это и есть интериоризация суггестии. В дальнейшем интериоризируются не только такие «одноразовые» цели, как ожидание в засаде. Если некоторые члены стаи часто или постоянно выполняют одну и ту же роль, ее цель может интериоризоваться как базис личности. Может быть, говорить о личности у троглодитид преждевременно, но мы будем сталкиваться с суггестией и далее.
Благодаря свойству суггестии интериоризироваться деятельность становится как бы автономной, протекает без непосредственного принуждения. Автономность деятельности и интериоризация суггестии - это две стороны одного явления.
Именно это я выше назвала «суггестивный тип мышления». На этапе суггестивного мышления индивид не отрывает себя от коллектива. Частные цели коллектива, связанные с этим индивидом, становятся личными целями этого индивида. Общие цели коллектива могут не осознаваться никем в коллективе, но, наверное, будет правильно сказать, что обычно они осознаются вожаком. Аналогично, для суггестивного мышления характерно рассматривать других индивидов как средства для достижения своих целей (неотрывных от общих целей коллектива). Кратко можно сказать, что на этом этапе индивидуального мышления нет, есть коллективное, интенсивность которого выше всего у вожака.
У современного человека между «я выполняю долг» (вполне аналогичная охоте ситуация возникает, например, на войне: разведчик может долго находиться в укрытии, сохраняя цель, которую получил в момент приказа) и «это является моей собственной целью» дистанция больше, чем это было у протолюдей, вследствие появления особого механизма торможения и контрсуггестии. Мы увидим далее, какую роль в этом играет логическое мышление. Однако даже для современных людей суггестивный тип взаимодействия является достаточно обычным. Почти каждый человек имеет опыт интериоризации коллективной деятельности. Допустим, в команде строителей может быть тот, кто подвозит материал и тот, кто его укладывает, а также тот, кто указывает, куда укладывать. Каждый из них обычно воспринимает непосредственные цели работы как свои собственные цели, интериоризирует их. Это проще и эффективнее, чем относиться к целям отстраненно.
Поршнев особо указывает, что суггестия – первичный механизм, что ее нужно специально тормозить для того, чтобы заработали другие механизмы (187). Даже если в норме она у современного человека заторможена, мы можем наблюдать расторможение механизмов суггестии, например, в случае действия толпы (об этом в других терминах писал Фрейд в вышеназванной работе «Психология масс…»). Поршнев указывает, что многие виды общения, не требующие членораздельной речи, также близки к суггестивным, например, взаимодействие хозяина с собакой или с лошадью (359). Я полагаю, что правильно будет еще расширить понятие суггестии и включать сюда, например, невербальное общение близких людей, например, влюбленных (конечно, не во всех случаях), супругов с большим стажем, и особенно – матери и младенца. Эффект «понимать друг друга с полуслова» или вообще без слов – это типичный эффект действующих суггестивных механизмов. На этих примерах мы особенно ясно видим, кстати, что было бы большой ошибкой рассматривать суггестию как нечто насильственное, как какой-то недобровольный гипноз. Суггестивные механизмы действуют обычно быстро, они удобны и пользуемся мы ими совершенно добровольно. При чем это касается как активной суггестии, так и ее рецепции: нам одинаково удобно и быстро передать свое желание, и когда мы можем это сделать жестом, мы предпочитаем жест слову, и понять желание другого, и мы, соответственно, предпочитаем понимание жестов пониманию слов. Наоборот, общение, в котором совершенно отсутствуют элементы суггестии, обычно кажется нам затруднительными, иногда до такой степени, что мы домысливаем эти отсутствующие механизмы. Например, при общении современными средствами (электронными письмами, ICQ и т.п.) часто домысливается интонация собеседника, его облик и жесты и т.п. Впрочем, насколько мне представляется, у выраженных шизоидов и аутистов должно быть сильное сопротивление суггестии и стремление избежать ее. Но этот вопрос будет рассматриваться ниже в гл.4.
Нужно еще ввести понятие «суггестия в широком смысле». Под этим я понимаю те свойства индивидуального мышления современного человека, которые являются результатом интериоризации установок социума. Обычно это ценности, определенные вопросы морали, эстетики, отношения к священному, некоторые мировоззренческие установки и т.п. То есть суггестия в широком смысле регулирует иррациональную сферу. Однако могут быть также глубинные пласты рациональности: признанные парадигмы мышления, шаблонные мыслительные ходы, то в мышлении, что усвоено как навык (Кун, 1975).
Сознательное и рефлексия
Является ли мышление протолюдей, которое я выше назвала суггестивным, сознательным? Чтобы ответить на этот вопрос, нужно дать определение бессознательного и сознательного мышления.
Прежде всего, не вызывает сомнение, что мышление может быть как сознательным, так и бессознательным. Когда я пишу этот текст, я сознательно мыслю о суггестии. В то же время множество мелких мысленных актов протекают бессознательно, например, составление синтаксически правильных предложений и написание их в соответствии с правописанием. Это автоматизмы – один тип бессознательного. Можно говорить о том, что бессознательны интуитивные озарения. Это другой тип бессознательного. Бессознательными могут быть цели, в этом смысле о бессознательном говорил Фрейд. Я могу не осознавать, что скрытой целью написания этой работы является, допустим, опровергнуть коллегу. Я могу также не осознавать собственных базисных мировоззренческих установок, я могу пользоваться определенными допущениями, не осознавая, что пользуюсь ими. Короче говоря, можно дать определение бессознательного разными способами. Мы в дальнейшем будем пользоваться таким пониманием бессознательного: бессознательное – это то, о чем индивид «не знает», а то, что он «не знает» - это то, что не попадает у него в поле рефлексии.
Была ли рефлексия у протолюдей? Под протолюдьми, они же троглодитиды, мы будем понимать членов стаи, общающихся и мыслящих суггестивно. Понятно, что наверняка тут трудно что-либо утверждать, но я полагаю, что рефлексии у них не было. Прежде всего, потому, что она была не нужна: рефлексия отражает индивидуальное мышление, а суггестивное мышление коллективно по природе своей. Чтобы утверждать это более обоснованно, давайте рассмотрим свойство коллективного мышления: его результатом является деятельность коллектива. К чему ведут ошибки коллективного мышления? К ошибкам коллективной деятельности. Соответственно, корректируются эти ошибки также коллективно. Они видны, так сказать, в интерсубъективном пространстве. Скажем, если охотник стоит так, что зверь может его учуять, товарищи скажут (покажут) охотнику, чтобы он встал по-другому. То есть рефлексия тут не нужна.
Поскольку мы пришли к выводу, что у протолюдей нет рефлексии, мы должны все их мышление назвать бессознательным. Это немного противоречит обыденному пониманию бессознательного, потому что бессознательное в обычном понимании не может заполнять все – что-то должно остаться на сознание, ведь мы говорим о людях (почти о людях), а не об автоматах и не о зомби. Думаю, что логичнее всего решить этот вопрос таким образом, что сознательным содержанием считать либо то, что находится в поле непосредственного восприятия, либо то, что вызывает сильные эмоции. Однако ни то ни другое не является мышлением в полном смысле этого слова. Сознательного мышления у протолюдей нет.
Дата добавления: 2018-02-28; просмотров: 632; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!