Электронная медицина 3 страница
При повреждении органа или ткани наступают явные нарушения электрических процессов, динамика электронов и ионов искажается, уровни обменных процессов изменяются, патология углубляется, орган или ткань постепенно сокращают свою деятельность, резко изменяется активная реакция жидкого организма, наступает болезнь... Патологическое состояние как всего организма, так и органов, тканей и клеток самым тесным образом связано с электронами и ионами, их уровнями, их кинетической энергией. Теперь, в наши дни, это доказано более чем достаточно! А в те времена, когда мы беседовали с К.Э.Циолковским, дело обстояло значительно сложнее. Большой точности не было. Только научная интуиция указывала путь исканий: электричество, плюс и минус знаков.
Все горе, по нашему воззрению, проистекает, конечно, для начала начал, из-за непонимания или нежелания понять одну, уже старую и в то же время новую истину—различие между биологическим действием отрицательных и положительных частиц электричества. Ныне же каждому школьнику известно, что атом любого элемента состоит из целого набора частиц, из массивного положительного ядра и вращающихся с высокой скоростью вокруг этого ядра отрицательных электронов. Ядро в основном состоит из положительных частиц — протонов и нейтронов, частиц, не имеющих электрического заряда. Конечно, строение атома во много сот раз сложнее этой упрощенной схемы, и не только сложнее. Разница между отрицательными и положительными частицами заключается в их явной асимметрии. Достаточно указать хотя бы на то, что протон в 1840 раз тяжелее электрона. Мало того, с энергетической точки зрения электроны являются диковинным феноменом. Даже при температуре абсолютного нуля (0° К) кинетическая энергия электронов остается весьма большой и они продолжают свое движение вокруг атомного ядра. Энергетические уровни электрона могут быть разными. От того, на каком уровне находится электрон, зависит его биологическое действие. Переход электрона в возбужденное состояние сопровождается новым биологическим актом.
|
|
|
Возникновение электронной медицины, впервые так удачно названной К.Э.Циолковским, можно отнести именно к тому времени, когда я совместно с двумя калужскими врачами — С.А.Лебединским и А.А.Соколовым — накопил те 83 истории излечения отрицательными ионами воздуха ряда заболеваний разной этиологии и патофизиологии. Это был прогресс в медицине, который не только ознаменовал поворотный пункт в развитии физиотерапии, но и требовал изменения взглядов на возможность вмешательства человека в течение болезни с помощью электронов или ионов воздуха, т.е. то, о чем никто и никогда до тех пор не догадывался. Даже И.П.Скворцов и Н.Д.Пильчиков были весьма далеки от этой концепции: «кислород воздуха + электроны = здоровье», причем это значит общее оздоровление организма плюс излечение от какой-либо болезни.
|
|
|
Только добавлением одного или двух электронов к атому или к молекуле кислорода вдыхаемого воздуха мы получаем результаты, которые потрясают нас своим многофазным, универсальным действием на организм, на его ткани, органы или системы, которые, кажется, ничем не связаны между собой, если не считать того, что все они подчинены,мозгу и крови. Как понимать это удивительное действие одного или двух электронов, превращающих электрически нейтральную молекулу кислорода в отрицательный ион кислорода? Да это и нельзя понять, не вступив в полный конфликт с представлениями, которыми оперировали биологическая или медицинская наука. Но эти наши наблюдения и подводили-то нас вплотную к новому представлению о физиологическом действии электрона, входящего в организм вместе с молекулой — ионом кислорода. Именно это и назвал К.Э.Циолковский «электронной медициной». В те годы это название было не более чем красивое сочетание слов или... научная интуиция высокого класса. Теперь — нечто, о чем говорит и пишет наиболее передовая научная мысль, основанная на некоторых положениях квантовой механики (А.Сент-Дьердьи, С.Рид). [ Сент-Дьердьи, Альберт (1893-1986) — выдающийся американский биохимик, один из основоположников биоэнергетики, член Национальной Академии наук США. Основные работы посвящены изучению процессов биологического окисления, химии витаминов и исследованию механизмов мышечного сокращения. Расшифровал механизм аэробного дыхания и сделал ряд других принципиально важных открытий. В 1937 г. получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.]
|
|
|
Электронная медицина... Это — фундаментальный факт. При аэроионотерапии мы вдыхаем электроны, присоединившиеся к молекулам кислорода воздуха и таким образом оживившие его, т. е. сделавшие биологически активной часть кислорода воздуха... Это — электричество, которое мы вдыхаем... Вдыхаем? «Да, электричество можно вдыхать...» — отвечаю я. После того как была доказана корпускулярная природа электричества — электричество состоит из частиц, оказалось, что эти частицы, именно ионы, можно вдыхать. В этом суть аэроионотерапии. Да, именно вдыхаем: у самой ли электроэффлювиальной сетки с остриями или в шести метрах от нее — у конца картонной трубы, в которую втягиваются вентилятором ионы, а пациент защищен металлическим заземленным экраном, — эффект один и тот же. Это было также доказано впервые мною по изменению заряда крови, с этим также приходится считаться. Пусть мы вдыхаем электричество в очень малых количествах, но качественно... оно ничем не может быть пока заменено. Во имя этого большого, нового дела можно было поработать, поспорить, побиться с врагами нового, прогрессивного. Стоило ли? Да, стоило! В те годы даже трудно было себе представить, в какую нелепую и дикую борьбу перерастет начало нового в медицине, что мне придется на научном поле битвы быть одному и бороться за электронную медицину с ее врагами, предлагающими вместо электронов... распыленную воду — водопроводную, дистиллированную, с раствором лекарств и без них. Мало ли что может войти в мозг, мечтающий о славе!..
|
|
|
Положительные ионы воздуха — это совсем не электроны, и их значение в динамическом хозяйстве организма совсем иное. Понимают ли это наши врачи? Не знаю и потому на этот вопрос ответить не могу. Положительные частицы по своему действию на материю противопоставляются электронам. Это так же верно, как дважды два четыре. Но даже профессор физики А.П.Соколов не мог понять этой простой истины и боролся против нее.
Электронная медицина! Что ж! Будем называть так введение электронов в организм через дыхательные пути. Электронов вместе с кислородом. Это значительно снижает кровяное давление через 15—20 минут; побуждает кроветворные органы к выработке морфологических телец; купирует на ваших глазах через 20-30 минут жестокий приступ бронхиальной астмы; через 20-30 сеансов излечивает в 85% всех случаев экземы, лишаи и некоторые другие кожные болезни, ликвидирует заболевания нервной системы — вегетодистонии, ускоряет заживление ран и язв, срастание костей, повышает трудоспособность, внимание, восстанавливает сон, аппетит, бодрость духа. Аэроионы отрицательной полярности благотворно влияют на сердечные заболевания, например на стенокардию, на бронхоэктатическую болезнь, бронхопневмонию... А что будет лет через 30-40, когда аэроионы применят ко многим другим заболеваниям!
— Вы скажете — панацея! — воскликнул Константин Эдуардович. — Но говорят, что панацея — выдумка, ложь, ее не существует, как не существует «философского камня». Нострадамус, Калиостро, Месмер и десятки других им подобных имели успех, но не благодаря невежеству, а потому, что они лечили и действительно вылечивали, но как же? Вот об этом именно и хочется поговорить. Поговорить хочется о Лурде, о могиле аббата Пари и о многом другом.
— Да, они и многие другие знахари и знахарки, шаманы действительно, вопреки академической медицине, вылечивают некоторые безнадежные заболевания, — говорил я. — Конечно, лечиться надо только у врачей, но интересоваться надо всем — такова природа человеческого ума. Чем же лечат тибетские и китайские врачи? Различные травы играют основную роль в народных медицинах нецивилизованных стран. Настои и отвары, сухие порошки этих трав — вот их медикаменты, с одной стороны, с другой — опыт и наблюдения тысячелетий. Сложные органические молекулы вводятся в организм и помогают ему в борьбе за здоровье. От этих молекул в процессе усвоения отделяются частицы — ионы, которые и идут в конечном итоге на пополнение электрических ресурсов патологической ткани. Недалеко то время, когда медики поймут, что все болезни можно разделить всего на несколько, допустим пять или десять, групп и для каждой группы найти свое «электрическое» лекарство. День этой находки откроет эру новой медицины. Я уже предвижу возражения: как может великое разнообразие заболеваний вложиться в какие-то ограниченные схемы? Отвечу: это многообразие вложится в схему подобно тому, как многообразие кристаллических форм вложилось в несколько пространственных решеток Браве. [ Браве, Огюст (1811—1863) — французский кристаллограф, член Парижской Академии наук. Положил начало геометрической теории структуры кристаллов, выведя в 1848 г. четырнадцать видов пространственных (трансляционных) решеток (Браве-решетки) и высказав гипотезу о том, что они построены из закономерно расположенных в пространстве точек.]
— Что же это за группы? — спросил Константин Эдуардович.
— Сейчас еще трудно сказать об этих группах что-либо определенное. Единственное, что я могу утверждать, исходя из теоретических предпосылок, что это будут «электрические» группы, а не химические и не какие-нибудь другие. В одни группы будут входить болезни, которые возникают, когда в организме наблюдается недостаток отрицательных частиц — электронов. В другую войдут болезни, начинающиеся при избытке электронов. В третью, предположим, попадут болезни, проявляющие себя при избытке положительных ионов. Так можно пофантазировать и дальше. Конечно, это — примитивно.
Но так как, по Ленину, «атом неисчерпаем», то можно набрать десяток групп болезней, которые будут характеризоваться избытком или недостатком в организме тех или иных атомных или ядерных частиц. Несомненно, физика откроет их немало, и тогда можно будет составить таблицу заболеваний, излечивающихся этими частицами. Словом, всякая патология в конечном итоге сводится к нарушению электронного или ионного обмена. Может, быть, следует уже допустить даже ядерную патологию. Если это так, то, с одной стороны, медицина ближайшего будущего не может обойтись без физики, с другой — физика, пришедшая в медицину, привлечет к ней весь свой математический аппарат.. И только после этого медицина из младенческого возраста перейдет в отроческий. А взрослой медицина станет тогда, когда она привлечет к себе и другие точные науки, и уж, конечно, математику.
— Мне нравятся ваши рассуждения, Александр Леонидович. Но они так далеки от рассуждения врачей — наших современников, что эти врачи не могут вас ни понять, ни оценить и будут бороться с вашими идеями всеми способами. Поэтому надо быть осторожным, чтобы не погубить ваши замыслы в их зародыше.
— От чрезмерного разнообразия медикаментозного лечения придут к строго ограниченному электронному или ионному лечению, — говорил я. — Чем глубже физиология, биофизика и биохимия будут проникать внутрь тканей и органов, тем больше они будут убеждаться в электрической природе всех основных, наиболее интимных тонких процессов в организме и тем легче медицине будет прийти к истинной терапии и отказаться от терапии ложной, каковой она является в наши дни. Ибо нам неизвестно, даже весьма приближенно, как действуют те или иные лекарства, мы знаем лишь результат их действия. Но уже и теперь мы имеем основание думать, что электронно-ионная медицина — это панацея древних, которые тысячелетиями мечтали о ней, но не знали, когда и откуда она придет. И вот она наконец-то пришла!
Неужели вы, Константин Эдуардович, думаете, что я занимаюсь изучением действия униполярных аэроионов на организм, не имея в голове какой-либо руководящей теории? Если бы я поступал так, я считал бы мое увлечение оплошностью. Нет, в опытах я ищу подтверждения моей основной мысли — необходимости основательной перестройки всей медицинской науки, которая еще и до сих пор скорее искусство — ars medico, чем наука. Для себя я уже давно сформулировал то, чем должна будет стать медицина, когда она из эмпирики перейдет в область глубокого эксперимента точнейшего знания, контролируемого физикой, химией и математикой. Это будет новейшая медицина, которая возьмет себе в помощники весь коллектив точных наук, а не будет отворачиваться от них, как делают до сих пор ведущие медики, следуя поверхностным допущениям или таланту, основанному на интуиции!
— В науке или искусстве врачевания все еще очень темно...— ответил Константин Эдуардович. — Думали ли вы над тем, отчего люди (и совсем неглупые) идут к знахарю, платят ему бешеные деньги? На этот вопрос дать ответ очень не просто... Вы скажете: «Невежество, темнота...» А я так не думаю... Не невежество и не темнота. А просто-напросто знахари лечат людей иногда лучше, чем врачи, окончившие медицинские факультеты. Представьте себе, вас лечат врачи год-два-три, а толку все нет и нет. Вы идете к знахарю или знахарке. Она продает вам, например, три пакета с сухой травой по тридцать рублей за пакет. Вы выпиваете настой из этих трав и получаете некоторое облегчение. Вы снова идете к знахарке, опять платите, ей тридцать рублей и получаете еще большее исцеление. Наконец, израсходовав четыреста—пятьсот рублей, вы получаете исцеление. Вы довольны, довольна и знахарка, которая, кстати сказать, никакого понятия не имеет о травах, продаваемых ею. Это набор самых разнообразных трав, собранных ею летом на лугу. Вот и все... Просто? А? Теперь отвечайте мне, отчего эти травы помогают больному? Ведь это же нелепо, это же антинаучно, это же невежественно, и тем не менее такие случаи сплошь да рядом бывают. Некоторые скажут: внушение. Нет и этого! Какое там внушение со стороны безграмотной знахарки. Никакого внушения нет, а есть все та же электронная медицина, о которой мы говорим. Знахарка предлагает больному набор органических молекул самого разнообразного вида, и организм усваивает из этого набора то, что ему нужно, а знахарка — только передаточный пункт — вот и все. Не мешайте же организму делать необходимый выбор. Это не значит, что надо поощрять знахарство, эти невежды часто приводят человека к гибели, когда требуется срочное оперативное вмешательство. Их надо преследовать, а вот ученым-медикам следовало бы хорошенько подумать, в чем тут дело, почему у них до сих пор существуют безграмотные конкуренты. То же можно сказать о гомеопатии. Высокие разведения вещества — это прежде всего ионно-электронная диссоциация вещества. Опять-таки и гомеопатию можно свести к электронной медицине. Нечто очень целебное отделяется при отваре настоя трав — органические молекулы — ионы и электроны. Потому именно я и считаю, что ваши опыты и наблюдения за больными —это будущая медицина. Вы лечите чистыми ионами кислорода и вылечиваете десятки болезней одним средством — для невежд это может показаться вздором, для ученого— иначе быть не может — электроны и ионы — вот основное лекарство, а порошки, травы и настои и прочие медикаментозные препараты — это только носители ионов и электронов... или других электрических «деталей» — атомов или молекул. Организму предлагается выбор — и он берет то, что ему надо. А вот что ему надо, это дело будущей электронно-ионной медицины. Таково мое глубокое мнение, — подтвердил Константин Эдуардович.
Затем он сказал:
— Не думайте, что я отрицаю пиявки, кровопускание, клизмы, припарки, горчичники, глюкозу или физиотерапию. Конечно, нет. Речь идет о бесчисленных медикаментах, и я с вами согласен, что принципы медикаментозного лечения уступят место ионноэлектронному. Вопрос, когда это случится. Надо надеяться, что после открытий Кюри, Бора и Резерфорда, Макса Планка дело не за горами! Установление того факта, что атом делим, показало, что отдельные части его должны по-разному действовать на организм, если ввести их в него, причем действовать очень активно. Остается неясным, как вводить эти части атома в живую клетку. Через дыхание, как вы установили, можно вводить электроны и положительные осколки газовых атомов. Это уже начало электронной медицины. Только начало. Дальнейшее развитие науки расширит этот вопрос, введет в него детали, но принцип останется. Верно, конечно, и то, что одни вещества при диссоциации легче распадаются на электроны или ионы, чем другие. Ионы несут с собой то или иное химическое начало, но в особо активной форме.
Мысль побежала далее...
— Электронная патология... Лечение заболеваний электронами... А приходило ли вам, Константин Эдуардович, на ум, что многие заболевания могут зависеть от систематического недостатка вот этих самых электронов?.. Так послушайте же... Как только человек стал строить себе жилища из дерева, камня, кирпича и гранита, он поместил себя на многие часы ежедневно в искусственный воздух, где нет ни электронов, ни ионов, воздух дезионизированный, неестественный, если не сказать сильнее — противоестественный. Это переселение в неестественный воздух не прошло человеку даром. За последние несколько тысяч лет «собирательный человек» стал мало-помалу блекнуть. Живя в таком воздухе годами и десятилетиями, человек испытывал аэроионное голодание, которое разрушает организм, приводит в негодность его ткани и органы, вызывая дистрофические и атрофические явления, предрасполагая ко многим заболеваниям, способствуя одряхлению человека, сокращая жизнь, неумолимо приближая старость. Как ни сильны, как ни устойчивы наследственные признаки, вернее, их носители — гены человека, но и они в конце концов могут поддаться этому страшному натиску неестественной среды и измениться. Это повлечет, вообще говоря, преждевременную дегенерацию человеческого рода. Сейчас тысячи ученых на земле изучают явления старения, а не видят того, что находится около них — неестественная искусственная среда, грязный, спертый воздух, воздух, насыщенный отбросами дыхания и всякой дрянью, лишенный ионов кислорода воздуха, который он вдыхает. Вот в первую очередь на это человек должен был бы обратить свое внимание. Да где уж там! Наши академические столпы стоят выше таких пустяков. Вот тут и попробуйте что-либо доказать им! Дело для одного человека безнадежное! Только время и молодое поколение смогут сдвинуть это дело с мертвой точки. И все же, при полной ясности вопроса, придется ждать еще много, много лет. «Почему же так долго?» — спросите вы. — Да потому, что вопрос слишком прост, а известно, чем проще вопрос, тем на него труднее ответить...
Всем известно влияние деревенского воздуха, нормально ионизированного, на городских жителей. Это влияние благотворно, и жители городов стремятся подышать этим воздухом после многомесячного заключения в воздухе города с огромным дефицитом ионов. По приезде в деревню они приобретают крепкий сон и хороший аппетит. В первые дни такой городской житель даже чувствует некоторую усталость, сонливость и как бы легкое опьянение. Только глубокий невежда может подумать, что эти симптомы являются признаками тормозной реакции. Эта усталость, сонливость и легкое опьянение — признаки благоприятные. Они говорят о том, что организм не потерял способности бороться за жизнь, что заработали механизмы усвоения аэроионов, что обедневшие кровь и тело пополняют свои электрические ресурсы. Через неделю-другую все эти симптомы проходят, и человек ощущает небывалый приток энергии.
Борьба за новое, электронное мировоззрение была очень ожесточенной и длительной благодаря двум основным фактам: во-первых, не было создано и до сих пор не создано биологической квантовой механики, которая давала бы хотя бы приближенное объяснение поразительным фактам, полученным мною в опытах и наблюдениях; и, во-вторых, автор руководствовался больше экспериментом и интуицией, чем теоретическим толкованием явлений, возникающих при воздействии на организм электронами или ионами. Та же теория, которая была в свое время построена автором в труде «Морфогенез и эволюция с точки зрения теории электронов», не была опубликована. Теперь же стало трюизмом, что в основе всякого патологического изменения лежат биохимические явления. Тогда уже я мог сказать, что в основе всякого биохимического явления лежит электрическое, точнее, электронное явление! А это пришло в науку только в 50-х годах!
Только теперь, благодаря блестящим работам физиков в недавнее время, можно уже постепенно привлекать квантовую механику на службу электронной медицине, электронной биологии и электронной физиологии. В этом направлении эксперимент опередил теорию, которую придется создавать уже следующим поколениям.
Во второй четверти 20-го века в медицине наступила новая эра: медикам пришлось посторониться, в медицину дружной гурьбой вошли физики, биофизики, инженеры самых различных специальностей, химики, физикохимики, математики, наконец, кибернетики и другие специалисты, ничего, казалось бы, не имеющие общего с медициной. Но это было бы неверно: к медицине, как и к любой другой науке, имеет отношение всякий, кто хочет и может улучшить эту науку своими знаниями, своим талантом. Ныне звучит анахронизмом крик испуганного врача: только врачи могут заниматься медициной! Это неверно! Это говорит только о том, что кастовая медицина сдает свои позиции не без упорства и колебаний и что среди врачей еще есть люди, совершенно чуждые дружному прогрессу объединившихся наук, который в настоящее время переучивает человечество. Медициной может заниматься каждый гражданин земного шара, но лечить разрешается только врачам, окончившим медицинские факультеты или институты. Возможно, что в ближайшие же годы к лечению больных будут допущены инженеры-медики, а еще лет через двадцать, когда биология вольется в физикохимию, лечить больных будут специальные физикохимики, которых, может быть, уже не будут называть врачами. Медицина станет отделом физикохимии.
Весь ужас современной медицины состоит в том, что она не понимает и не в состоянии понять того, с чем она имеет дело. С высоты современных физико-химических концепций ясно, что организм — это совсем не то, как его себе представляют современные физиологи, биологи и врачи. Этот биологический и физиологический организм, описанный во многих тысячах книг, ничего общего не имеет с тем реальным организмом, который действительно жинст и размножается на земле по законам квантовой механики, теории вероятностей, статистической физики. Когда врач подходит к постели больного, он думает, что он знает, что такое болезнь. Увы, и этого он не знает, несмотря на то что о болезнях написаны десятки тысяч книг. Только голая эмпирика позволяет врачу приносить в некоторых случаях пользу больному. А вообще — это страшнейший самообман! Врачи — просто люди, мнящие себя жрецами. Для физикохи-мика вся латинская кухня — это не более как заблуждение, которое всеми силами стараются пригладить и прихорошить. Наука идет вперед, ломает старое, дряхлое. Одна медицина живет еще навыками средних веков и открещивается от трубных гласов великого научного прогресса. Это — очень страшно, но это так!
— Но... что же делать? — спрашивает К.Э.Циолковский.
— Болезнь медицинских наук не безнадежна: их можно вылечить, пригласив в медицинские научно-исследовательские учреждения не менее пятидесяти процентов от всего состава: двадцать пять процентов физиков, двадцать процентов физикохимиков и пять процентов математиков. Тогда, и только тогда, спустя ряд трудных лет медицину можно будет подтянуть к тому уровню, на котором уже стоят теперь другие науки.
Копию своей докладной записки с 83 историями болезней я тогда же направил в Наркомздрав Николаю Александровичу Семашко. Но, увы, ответа не получил. И опять пришлось скрупулезно накапливать материалы на свой страх и риск. Но трио энтузиастов не унывало: мы были твердо уверены, что стоим на верном пути.
Мысль о том, что во имя всего нового в области врачевания человеческих недугов можно даже умереть, когда придет день, все чаще и чаще возникала в моем уме и не пугала больше ни меня, ни наше трио. Мы были готовы.
— Надо бороться и победить, — сказал Константин Эдуардович. — Это ваш священный долг!
Наперекор
Дело новаторов — идти наперекор.
Дело рутинеров — задерживать.
Дело безразличных — спать.
К. Э. Циолковский
Когда Константин Эдуардович Циолковский пришел в мою маленькую комнатку в доме 8 по Тверскому бульвару, он долго не мог говорить. Он сел на табурет и опустил голову. Потом горько рассмеялся.
— В чем дело? — спросил я. — Каковы успехи?
Он не отвечал, только покачал головой, дав мне понять, что еще не может разговаривать... «Дело плохо», — подумал я и стал писать, чтобы он мог «отойти» и успокоиться. Но что его так взволновало? Что так его угнетало? Эти мысли не давали возможности мне сосредоточиться, и я все перечеркивал, что писал. Я понял, что он чем-то чрезвычайно расстроен.
— Дать валерьянки? — спросил я.
— Вместо водки? Другой на моем месте выпил бы стакан водки... Но я не пью ее.
Это было согласием. Я быстро налил в рюмку, не считая, капель пятьдесят валерьяновой тинктуры и дал ему выпить. Он крякнул и отер губы платком. Поблагодарил. Но еще молчал. Я поставил на место бутылочку с валерьянкой и сел за стол. Некоторое время мы еще молчали...
— А вы говорите, врачи вас не понимают. До понимания мы еще не доросли. Ни вы, ни я. Дело очень сложное.
Опять молчание. Кто-то в соседней комнате — ванной — наливал воду, гремел тазом... «Уж не ходил ли он по моим делам? — подумал я. — Нет, не может быть, — мы об этом не говорили». Мне очень хотелось начать разговор, чтобы узнать, в чем же дело. Но он молчал, слегка качаясь на табуретке в такт сердцебиению. И вдруг заговорил, тихо и отчаянно, с горечью в голосе:
— Да-с, Александр Леонидович, не очень-то меня жалуют в московских приемных по техническим делам.
— Именно?
— Вот сегодня со мной повторился самый заурядный случай — меня выгнал один из держиморд, самым настоящим образом выгнал вон, даже не пожелал ничего слушать о ракете, а я так надеялся.
— Как так? Расскажите, пожалуйста. — Я встал и подошел к Константину Эдуардовичу.
— Я пришел с подробной бумажкой — написано было четко и разборчиво, просил о том, что надо бы начать кое-какие опыты с ракетным двигателем, но, увы, ничего не вышло. Самого «главного» не было, «они» пошли кушать, мне было приказано подождать в коридоре, прямо у входной двери к начальству. На меня покосилась машинистка, а секретарь, настоящая баба-яга, если только не хуже, указала мне пальцем: «Ждите там!» Я сел и ждал. Проходит минут сорок. Мимо меня быстро прошел этакий облезлый, лысый, с начальствующими движениями субъект. Я слышу, как эта баба-яга докладывает ему мое дело, и вдруг:
— Гони его в шею, некогда мне в бирюльки играть, — послышалось за дверью.
— Я онемел. Хотел быстро подняться, чтобы исчезнуть невидимкой, но не успел. Из дверей начальства выпорхнула красотка-секретарь и хотела было отказать в приеме, но, так как я был уже далеко, она все же не без удовольствия крикнула мне вслед:
— Не велено принимать. Он занят.
— Я ничего не ответил и быстрыми шагами направился из этого учреждения. Тут я понял, что, увы, ничего не добьешься для дела ракетостроения. Ничего. Все были глухи, как пни. Что же мне теперь делать — я уже наметил интересные опыты. Их ждали от меня некоторые хорошие люди, но мне их выполнить, видимо, не удастся. Это сделают другие — прямые мои последователи и наследники. Они пойдут наперекор.
Можно себе представить, в какое уныние и отчаяние привели меня слова замечательного старика: выгнали вон! Страшно было подумать, что произошло! Катастрофа небывалого значения разразилась в Москве в одной из ее запыленных канцелярий, где тупоумный чиновник-бюрократ, глупец, облезлый внешне и внутренне, душевно и телесно убогий, выгнал великого ученого, а его секретарь еще крикнула ему вдогонку. Не было только мордобоя и мата! О, Россия!
Хотелось бы пропустить незамеченным этот прискорбный случай, успокоить Константина Эдуардовича валерьянкой и забыть об этом. Но, нет. Это был слишком поразительный факт, факт символического значения — для меня по крайней мере. Когда новые мысли, новые идеи и новые дела идут вразрез с делами рутинеров и делами безразличных, когда новаторы подвергаются всяческому поношению и презрению вместе со своими сотрудниками, когда на безответственной почве влиятельные пешки могут делать все, что им угодно, не примечая великих дел и даже выгоняя вон их авторов, чтобы отделаться, от назойливых посетителей. Пример К.Э.Циолковского был примером и для меня. Я вспомнил об электронной медицине, о том, как вяло шли вперед наиболее передовые мысли в данной области. Эти мысли тоже гонят вон! Их автора тоже гонят вон и не хотят с ним разговаривать. Характерно? «Очень характерно», — отвечал я себе. Поэтому случай с К.Э.Циолковским взволновал меня, как если бы это произошло со мной. И я тоже дождусь этого — меня могут выгнать вон, если в моей судьбе не произойдет некоторых чрезвычайных перемен. Но когда? И откуда их ждать?
Рассказ К.Э.Циолковского на всю жизнь врезался мне в память.
Тяжелые и грустные размышления о новом в науке томили меня, когда я шел на Миуссы. Мне повезло: академик П.П.Лазарев был у себя. Я пришел к нему с двумя вопросами, и оба этих вопроса были им одобрены. Он пригласил меня сверхштатным сотрудником в Институт биологической физики Наркомздрава РСФСР и дал мне во временное пользование два чувствительных электрометра для запроектированных исследований.
Когда я заговорил об А.П.Соколове и о заговоре молчания, который А.П.Соколов вольно или невольно создал о моих работах в русской медицинской прессе, П.П.Лазарев сказал:
Дата добавления: 2015-12-20; просмотров: 24; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!