Необъяснимое явление 12 страница
К.Э.Циолковский часто любил подвергать анализу различные обстоятельства, приводившие его к разладу с учеными, к их ненависти по отношению к нему и их непониманию и даже нежеланию понять его большую творческую работу. Это было «больное место» его, ибо никто так не мешал ему работать, как ученые, никто его так не дискредитировал, как они, никто так не презирал его, как штампованные корифеи авиационной науки.
— Крупные ученые, — говорил он, — со всех сторон окружены врагами. Это закон, не имеющий исключений. История науки до краев наполнена примерами такого рода — вражеским окружением великих ученых. Немыслимо перечислять эти явления, а как хорошо было бы написать книгу под заглавием «Страдальцы за науку». Может быть, люди, от которых зависит судьба великих ученых, зная о существовании непреложного закона, принимали бы вовремя меры, чтобы избавить великих людей от ужасов жизни, окружили бы их большей заботой, создали бы им подобающие условия быта, отводили бы им лучшее жилье, а не вынуждали бы их жить в тесных каморках и вести полуголодное существование. Но, увы, великие люди скромны, они делают свое великое дело и не беспокоят начальство. Академии наук в капиталистических странах являются чисто бюрократическими учреждениями, идущими на поводу у той или иной общественной группировки. Это наиболее вредные для развития науки организации, ибо они, как правило, тормозят развитие истинного новаторства, не терпят первооткрывателей и загоняют в гроб ученого, который позволяет себе иметь особое мнение по тому или иному вопросу. Существует убеждение, что великие ученые обычно не бывают академиками, как, например, Менделеев или Мечников, зато середнячки, или, как говорил К.Э.Циолковский, «ученая мелочь», изо всех сил лезут в академики. В этом есть известная доля правды. Конечно, нет правил без исключения. Все же в Академии наук действительно заседают не только пушкинские «дундуки», но и убежденные «закрыватели» или даже «перво-закрыватели» наиболее прогрессивных идей в науке. Все свои великие дела и великие идеи человечество совершает и провозглашает вне академий. Этот факт следует считать бесспорным и хорошо объяснимым, даже вполне лояльным, ибо, чтобы стать академиком, необходимо в некоторых случаях действительно совершить великое дело сперва вне академии. Это, конечно, не значит, что все академики повинны в великих делах! [ Менделеев Дмитрий Иванович (1834—1907) — великий русский химик, открывший периодический закон химических элементов, являющийся основой современного учения о веществе. Написал первый русский учебник по органической химии. С 1864 г. — профессор Петербургского университета. При его деятельном участии было создано в 1868 г. Русское химическое общество. Выдающиеся русские ученые Н.Н.Зинин, А.М.Бутлеров и другие предложили кандидатуру Д.И.Менделеева в адъюнкты Петербургской Академии наук по отделению химии, но это предложение было отклонено тогдашним реакционным большинством академического Олимпа. В 1876 г. он был избран членом-корреспондентом этой Академии. В 1880 r. виднейшие русские ученые выдвинули его в члены Академии, но кандидатура была отвергнута. Это вызвало резкий протест передовой общественности страны. Пять русских университетов избрали его своим почетным членом. Кембриджский, Оксфордский и другие старейшие университеты Европы, а также Парижская, Римская, Берлинская и другие академии присвоили ему почетные ученые степени. Лондонское Королевское общество избрало его своим членом. Был ученым хранителем Депо образцовых гирь и весов, которое преобразовал в 1893 г. в Главную палату мер и весов.] [ Мечников Илья Ильич (1845-1916) — великий русский биолог, один из основоположников эволюционной эмбриологии, сравнительной патологии, микробиологии и иммунологии. Создал теорию развития многоклеточных организмов и заложил основы учения о фагоцитозе. Впервые выдвинул идею применения биологических методов борьбы с сельскохозяйственными вредителями. Судьба Мечникова на Родине складывалась противоречиво. С 1870 г. был профессором Новороссийского университета (в Одессе), но в 1882 г. вынужден был выйти в отставку, продолжал исследования на собственные средства в домашней лаборатории. В 1886 г. совместно с Н.Ф.Гамалеей организовал в Одессе первую в России (вторую в мире) бактериологическую станцию для прививок против бешенства, но работа станции вызвала многочисленные нападки чиновников и реакционных врачей, что вынудило Мечникова уехать в 1887 г. за границу. В 1888 г. по приглашению Л.Пастера переехал в Париж, организовал в его институте лабораторию, где проработал до конца жизни. В 1908 г. ему была присуждена Нобелевская премия. Был почетным членом всех академий наук мира, многих научных обществ и институтов. В 1902 г. этого почетного звания его удостоила Петербургская Академия наук.]
|
|
|
|
|
|
|
|
|
Но бесчестность — древнее явление в науке. С этим явлением приходилось многократно сталкиваться как К.Э.Циолковскому, так и мне, и многим другим. Сколько раз наши идеи выдавались за «свои» — не перечесть. В переписке или докладе нет-нет да и проговоришься, а через полгода или год о том, о чем проговорился, прочтешь научную статью, даже без соответствующих ссылок. Ну вот и спасибо, избавили от работы! Бывало и так: подпишешь статью вместе с помощником, а смотришь — она отпечатана только от имени помощника, который сумел вовремя исчезнуть из лаборатории. Этот номер особенно хорошо удается, если в данный период в прессе появилась о твоей работе разносная статья.
|
|
|
К.Э.Циолковский бывал обворован всечасно и беспардонно, без каких-либо ссылок на его имя. Обычно он в таких случаях говаривал: «Это — вода на мою мельницу».
К большому огорчению его друзей, эта вода была настолько мутна, что могла замедлить ход колеса мельницы К.Э.Циолковского и даже приостановить его движение. Это заставляло его друзей быть начеку и зорко следить за узурпаторами творений Константина Эдуардовича.
— Страшно, когда незнакомые люди становятся врагами, — говорил Константин Эдуардович, — но это совершается всегда в тех случаях, когда человеку удается сделать что-либо необычайное, большое, всемирное. Зависть толкает друзей к совершению плохих поступков, она затмевает разум, опьяняет человека, и он становится способным к совершению враждебных вам действий. Зависть — это страшное зло, сопровождающее не только науку и искусство, но и все, что есть необычного и прекрасного.
Право, — продолжал он, — им нечего мне завидовать. Вот уж поистине нелепый парадокс: завидовать нищему, который бьется как рыба об лед, чтобы сделать свои мысли достоянием всех людей. И тем не менее — завидовать... потому, что мне удается вдруг, неожиданно заметить что-либо такое, мимо чего проходили тысячи искателей. Вот, нате вам. — И Константин Эдуардович громко рассмеялся.
Наука не терпит обмана, и всякая ложь в конце концов раскрывается, разоблачая ее творцов. Попытки оболгать, оклеветать его то в неучености, то в плагиате даже в те годы не были особенной новостью, но эти попытки делались осторожно, конфиденциально. Пренебрежительное упоминание то на лекции о К.Э.Циолковском, то в частных беседах было далеко не новостью, и делались эти попытки все одной и той же группой лиц как бы случайно, походя. Но где-то, в чьих-то сердцах и чьих-то умах, слова эти оставляли след, запоминались, повторялись в разговорах со знакомыми или друзьями, и клевета росла как снежный ком. Разноречивые суждения о работах и личности К.Э.Циолковского уже никого более не удивляли и никого более не трогали. Одни его не ставили ни в грош, другие считали мечтателем и к его научным трудам относились скептически. Большинство специалистов и ученых придерживались такой ошибочной точки зрения, обусловленной постоянно идущими от некоторых лиц инсинуациями. Конечно, он боролся с этими инсинуациями как мог, но это не помогало делу. Организация клеветы была поставлена хорошо!
Нужно признать, что труды К.Э.Циолковского о межпланетных полетах относятся к самым удивительнейшим завоеваниям человеческой мысли. Как бы ни были «наивны» в свете современной ракетной техники первые наброски, относящиеся к 1883 или 1897 годам, или даже его классическая работа 1903 года, необходимо сказать, что уже в этих мыслях и трудах яркими огнями сверкает гений первооткрывателя. Возможно, что полеты в далекие галактики никогда не осуществятся, но даже одна идея о возможности таких полетов высоко возносит человеческую мысль, поистине не имеющую преград.
В одной из своих автобиографий Константин Эдуардович ссылается на книжку А.П.Федорова, которая послужила трамплином для дальнейших работ его самого. Но подробное ознакомление с книгой А.П.Федорова показало мне, что она не представляет в этом отношении никакого интереса и что у Константина Эдуардовича уже бродили собственные мысли, которые оказались в некотором резонансе с мыслями А.П.Федорова. [ Федоров Александр Петрович (1872 — год смерти неизвестен) — русский изобретатель; в 1896 г. опубликовал в Петербурге труд «Новый принцип воздухоплавания...», в котором описал устройство ракетного аппарата для передвижения в пространстве, исключающее атмосферу как опорную среду. В качестве рабочего тела предлагались пар, сжатый воздух.и углекислый газ. Именем А. П. Федорова назван кратер на Луне.]
Действительно, А.П.Федоров в С.-Петербурге в 1896 году выпустил в свет брошюру «Новый принцип воздухоплавания, исключающий атмосферу, как опорную среду». На стр. 13 этой брошюры он говорит о том, что его «труба, как и ракета» движется путем отдачи пара или газа с одной стороны. Надо сказать, что довольно туманные словесные рассуждения Федорова могли еще раз навести К.Э.Циолковского на мысль о создании мощной ракеты для космического полета, да и сам он не отрицает этого. Однако, конечно, скачок от весьма смутных рассуждений А.П.Федорова к физико-математическому труду К.Э.Циолковского 1903 года «Исследование мировых пространств реактивными приборами» огромен. Сам автор А.П.Федоров пишет, что его книжка является результатом, «достигнутым многолетним упорным трудом». Работа К.Э.Циолковского стоила ему еще больше.
После опубликования материалов о Н.И.Кибальчиче в 1918 году К.Э.Циолковского некоторые критики, особенно теоретики воздухоплавания, в своих лекциях упрекали в том, что он якобы «воспользовался» идеями знаменитого революционера царской России, казненного по делу 1 марта 1881 года, и «присвоил» их, выдав за свои. Это, конечно, было весьма нелепым высказыванием. [ Кибальчич Николай Иванович (1853—1881) — русский революционер-народоволец, изобретатель, автор оригинального проекта реактивного летательного аппарата. Учился в Петербургском институте инженеров путей сообщения и Медико-хирургической академии. Являясь «главным техником» Исполнительного комитета «Народной воли», участвовал в организации покушения на Александра II, за что был приговорен к смертной казни. Накануне ее разработал свой проект. В нем он описал устройство порохового двигателя, управление полетом путем изменения угла наклона двигателя, программный режим горения, обеспечение устойчивости аппарата и др. Именем Кибальчича назван кратер на Луне.]
Одно из таких оскорбительных высказываний дошло из Москвы до Калуги. Теперь я не могу вспомнить точную дату, когда это случилось, но в один весенний день 1922 года, как раз, когда я приехал из Москвы в Калугу на несколько дней, к нам зашел Константин Эдуардович.
— Не знаю, что делать? — сразу начал он. — Как положить предел гнусной стряпне, которую предлагают мне отведать почтенные деятели науки? Вот прочтите.
И Константин Эдуардович протянул мне заштемпелеванный конверт от некоего студента Московского высшего технического училища (МВТУ) Иванова или Петрова, в котором последний сетовал на то, что известный доцент В.П.Ветчинкин в своих лекциях в МВТУ далеко не двусмысленно заявил, что истинным творцом реактивного прибора для межпланетных путешествий является Николай Иванович Кибальчич, но ни в коем случае не Циолковский, что Кибальчич за 25 лет до Циолковского подробно разработал и описал реактивный снаряд, и потому вся честь и вся заслуга этого изобретения должны быть присвоены Кибальчичу, а Циолковский в этом деле ни при чем — он только повторил описание, данное Кибальчичем.
Прочитав письмо, я вернул его Константину Эдуардовичу и спросил:
— Что будем делать?
— Надо написать Анатолию Васильевичу Луначарскому, — ответил К. Э. Циолковский, — единственный выход из этого глупого положения — написать и просить о пересмотре вопроса в Наркомпросе. Пусть Наркомпрос вызовет Ветчинкина и попросит его дать объяснение по поводу оклеветания моего имени.
В тот момент и мне казалось, что это единственный «выход» из положения. Однако после более пространного обмена мнениями, в котором горячее участие приняли и мои родные, мы решили, что Константину Эдуардовичу лучше написать письмо непосредственно В. П. Ветчинкину и попросить у него объяснений о том, каким образом мог Константин Эдуардович в 1903 году лицезреть документ, хранящийся за семью печатями в царской охранке и обнародованный только совсем недавно. Посмотрим, что ответит В. П. Ветчинкин, как он прореагирует на этот простой вопрос.
На другой день мы занялись составлением корректного письма на имя московского доцента. Письмо получилось неплохим, вопрос был поставлен в упор: каким образом?.. С этим письмом я должен был, по возвращении в Москву, явиться к упомянутому лицу и попросить у него ответа. В своем письме Константин Эдуардович писал примерно следующее:
«Один из Ваших слушателей письменно сообщил мне, что в своих лекциях Вы утверждаете о том, что приоритет обоснования реактивного двигателя и межпланетных полетов принадлежит не мне, Циолковскому, а известному революционеру Н. И. Кибальчичу, казненному по делу 1 марта 1881 года. Изучать вопрос реактивного движения я начал еще в начале 80-х годов прошлого века, что могу доказать имеющимися у меня старыми рукописями, но первая печатная публикация моего сочинения на эту тему относится к 1903 году. См. журнал «Научное обозрение» № 5, май 1903 года. С.-Петербург. Этот прогрессивный журнал был и, возможно, остается до сих пор во многих библиотеках России. Свои соображения и математические доказательства я изложил независимо от кого-либо. В те годы о Н. И. Кибальчиче и о судебном процессе я знал только по газетным сообщениям. Знал я также и о том, что он изобрел какой-то «воздухоплавательный прибор», но в чем состояло его изобретение, мне было неизвестно. Мой же аппарат не нуждается в воздухе и может совершать полеты и в безвоздушном пространстве. Ваше утверждение, с которым Вы выступаете на лекциях в МВТУ, будет иметь силу доказательства только в том, случае, если в период до 1903 года Н. И. Кибальчич, его наследники или кто-либо другой опубликовали применение закона реактивного движения для межпланетных полетов или я имел доступ к строго секретному архиву охранного отделения, где хранился рапорт Н. И. Кибальчича нетронутым до Октябрьской революции. Я надеюсь, что Вы соблаговолите ответить мне на мой недоуменный вопрос и прекратите компрометирующие меня выступления, как не имеющие каких-либо фактических оснований».
По приезде в Москву я направился в первую очередь во Всероссийскую публичную библиотеку (так, кажется, в те годы именовалась Румянцевская библиотека), и из книжных фондов о Н. И. Кибальчиче мне извлекли несколько маленьких книжек, изданных в период 1881—1905 годов в Женеве. Это были статьи Л.А.Тихомирова. [ Тихомиров Лев Александрович (1852—1923) — русский революционер-народник, бывший член партии «Народная воля». В 1888 г. отрекся от революционных убеждений.]
Н. И. Кибальчич, как член общества «Народная воля», несколько лет изучал в подпольной лаборатории взрывчатые средства, в том числе динамит, пироксилин, нитроглицерин и др., причем он пользовался научными источниками на русском, английском, французском и немецком языках. При допросе по делу 1 марта 1881 года эксперты были удивлены большими познаниями Н. И. Кибальчича в этой области. Нет ничего невероятного в том, что, изучая газодинамику сильных взрывов, он мог прийти к мысли о применении их к космическим кораблям. Но нужно было доказать, что идея именно в такой форме была высказана Н.И. Кибальчичем и где-либо опубликована в период до 1903 года — года первой публикации К. Э. Циолковского по ракетодинамике.
В брошюре о Н. И. Кибальчиче на стр. 6 и 7 читаем:
«Что касается его проекта воздухоплавательной машины, то, если не ошибаюсь, он состоит в следующем. Все ныне употребляемые двигатели (пар, электричество и т. д.) недостаточно сильны для того, чтобы направлять воздушные шары. Идея Кибальчича состояла, кажется, в том, чтобы заменить существующие двигатели каким-либо взрывчатым веществом, вводимым под поршень. Сама по себе эта идея, насколько мне известно, не нова, но здесь важны подробности... Будет, конечно, очень жаль, если инквизиторская ревность правительства заставит его сражаться даже с мертвым врагом и похоронит вместе с ним и его, может быть, в высшей степени важное изобретение. Но всего вероятнее, что оно будет просто украдено, — благо протеста с того света никто не услышит».
В литографированных «Материалах для истории революционного движения в России», выпуск I (СПб., i866 г.), после статьи Л. А. Тихомирова «Николай Иванович Кибальчич» имеется символическая виньетка, изображающая воздушный шар, нижняя часть которого и корзина для воздухоплавателей перевиты тяжелой цепью — кандалами каторжника.
В своем «последнем слове» на судебном процессе 1881 года Н. И. Кибальчич сказал:
— Я написал проект воздухоплавательного аппарата. Я полагаю, что этот аппарат вполне осуществим. Я представил подробное изложение этого проекта с рисунками и вычислениями. Так как, вероятно, я уже не буду иметь возможности выслушать взгляды экспертов на этот проект и вообще не буду иметь возможности следить за его судьбой и, возможно, предусмотреть такую случайность, что кто-либо воспользуется этим моим проектом, то я теперь публично заявляю, что проект и эскиз его, составленный мною, находится у г. Герарда» (Русские революционеры. Н. И. Кибальчич. Типография партии соц.-революционеров. 1903. С. 45).
Присяжный поверенный В.Н. Герард, один из наиболее известных русских адвокатов, назначенный защитником Н. И. Кибальчича, в своей речи, произнесенной в Сенате, сказал:
«Когда я явился к Кибальчичу, как назначенный ему защитник, меня прежде всего поразило, что он был занят совершенно иным делом, ничуть не касающимся настоящего процесса; он был погружен в изыскание, которое он делал о каком-то воздухоплавательном снаряде; он жаждал, чтобы ему дали возможность написать свои математические изыскания об этом изобретении. Он их написал и представил по начальству. Вот с каким человеком вы имели дело».
Таковы были «материалы», которые мне удалось получить в Румянцевской и других библиотеках по интересующему вопросу. Во всяком случае в них не было даже отдаленного намека на теорию ракетного двигателя или полетов в Космос. Речь шла об изобретении «воздухоплавательного снаряда». Я с чувством благодарности вспоминаю удивительную оперативность и большое знание дела, с которыми мне была оказана помощь библиографами Румянцевской библиотеки. Они помогли безапелляционно установить, что ни до 1903, ни до 1918 года об изобретении Н. И. Кибальчича ничего известно не было, кроме вышеприведенных выдержек.
В журнале «Огонек», № 2 (146), от 10 января 1926 года я опубликовал статью, посвященную работам К. Э. Циолковского, «Когда мы полетим на Луну». В этой статье я привел собственные слова Н. И. Кибальчича, взятые из журнала «Былое» (1918 г.). Процитирую их сейчас:
«Представим себе теперь, что мы имеем из листового железа цилиндр известных размеров, закрытый герметически со всех сторон и только в нижнем дне своем заключающий отверстие известной величины. Расположим по оси этого цилиндра кусок прессованного пороха цилиндрической же формы и зажжем его с одного из оснований; при горении образуются газы, которые будут давить на всю внутреннюю поверхность металлического цилиндра, но давления на боковую поверхность цилиндра будут взаимно уравновешиваться, и только давление газов на закрытое дно цилиндра не будет уравновешено противоположным давлением, так как с противоположной стороны газы имеют свободный выход — через отверстие в дне. Если цилиндр поставлен закрытым дном кверху, то при известном давлении газов — цилиндр должен подняться вверх».
Несколькими годами позже проф. Н.А.Рынин опубликовал следующее место из проекта Н.И.Кибальчича: [ Рынин Николай Алексеевич (1877-1942) — советский ученый и популяризатор в области воздухоплавания, авиации и космонавтики. Окончил в 1901 г. Петербургский институт инженеров путей сообщения, работал там, в 1921 г. удостоен ученого звания профессора. В 1928 г. при участии Рынина в институте была организована секция межпланетных сообщений. В 1928—1932 гг. издал первый энциклопедический труд по истории и теории реактивного движения и космонавтики «Межпланетные сообщения» (вып. 1-9). В 1930—1932 гг. проводил опыты по воздействию ускорений на живые организмы. Один из организаторов (1931) и член бюро ленинградской ГИРД (группы изучения реактивного движения). Его именем назван кратер на Луне.]
«Какая же сила применима к воздухоплаванию? Такой силой, по моему мнению, являются медленногорящие взрывчатые вещества. В самом деле, при горении взрывчатых веществ образуется более или менее быстро большое количество газов, обладающих, в момент их образования, громадной энергией. Я не помню в точности, какую работу, если выразить ее в килограммометрах, производит воспламенение одного фунта пороха, но, если не ошибаюсь, один фунт пороха, будучи взорван на земле, может выбросить земляную глыбу, весящую сорок пудов. Словом, никакие другие вещества в природе не обладают способностью развивать в короткий промежуток времени столько энергии, как взрывчатые.
Но каким образом можно применить энергию газов, образующихся при воспламенении взрывчатых веществ, в какой-либо продолжительной работе? Это возможно только при том условии, если та громадная работа, которая образуется при горении взрывчатых веществ, будет образовываться не сразу, а в течение более или менее продолжительного промежутка времени».
Кстати, заодно приведу уже и слова К.Э.Циолковского о Н.И.Кибальчиче, которые он опубликовал в 1928 году в книге «Прошедшее Земли» (стр. 21):
«Кибальчич хотел применить ракету к полетам в воздухе. С незапамятных времен множество передовых умов мечтало о том же. Кибальчич не успел сделать никаких вычислений. Он предложил для полета помещение с трубой, набитой порохом. О применении реактивного принципа к небесным путешествиям он не думал...»
Таким образом, мы видим, что ни о каких заатмосферных полетах Н.И.Кибальчич даже не мечтал и никаких самых малых высказываний на эту тему не делал.
Почему до сих пор ученые мужи считают его «предшественником К.Э.Циолковского»? Ответ на этот вопрос очень прост: никто из ученых мужей не потрудился ознакомиться в подлиннике с текстом Н.И.Кибальчича, и потому неверная формулировка профессора Н.А.Рынина 1918 года благополучно живет до сих пор и даже выставляется в павильоне Академии наук СССР на ВДНХ, вопреки истинному тексту проекта. Все это было бы смешно...
Нужно отметить, что вина в неправильном освещении вопроса лежит на профессоре Н.А.Рынине, который еще в 1918 году в журнале «Былое» (№ 10-11, стр. 122—124) поместил статью о проекте воздухоплавательного прибора системы Н.И.Кибальчича. В этой статье он пишет, что за Н.И.Кибальчичем должен быть установлен приоритет в идее применения реактивного двигателя к воздухоплаванию. И далее: «После Н.И.Кибальчича ту же идею разрабатывал К.Э.Циолковский». Профессор Н.И.Рынин ссылается еще на аналогичные, но более поздние проекты Лорена (1909), Арну (1909), Унге (1911), А.Горохова (1911). «Та же идея, — пишет он, — интересовала известного специалиста в области авиации — Д.П.Рябушинского» (1914).
Теперь мы знаем, что идея реактивного двигателя является значительно более старой и что история этой идеи уводит нас в глубину веков. Ошибка профессора Н.А.Рынина, сделанная им в 1918 году, заключается в неверном формулировании заслуг Н.И.Кибальчича. Подлинный текст Н.И.Кибальчича, опубликованный в указанном выше номере журнала «Былое» (стр. 113—121) под названием «Проект воздухоплавательного аппарата Н.И.Кибальчича», содержит в себе словесное описание идеи реактивного движения применительно к летательному снаряду фантастической конструкции. Никаких расчетов или математических формул в подлинном тексте Н.И.Кибальчича нет. Даже с точки зрения техники того времени (например, самолет А.Ф.Можайского, 1876 год) представление о самом летательном снаряде выражено весьма слабо. Своему «кораблю» Н.И.Кибальчич придал вид плоской доски, над которой была установлена «взрывная камера». В эту камеру должны были подаваться шашки из прессованного пороха. «Образно говоря, — пишет профессор А.А.Космодемьянский, — воздухоплавательный аппарат по проекту Н.И.Кибальчича напоминал собой сказочный ковер-самолет». [ Космодемьянский Аркадий Александрович (1908—1988) — профессор МГУ, Военно-воздушной академии им. Жуковского, крупнейший специалист в области теоретической механики, в частности ракетодинамики, автор трудов по механике, истории авиации и космонавтики, член оргкомитета ежегодных Чтений им. К.Э.Циолковского в Калуге.]
Как видно из предисловия к «Проекту», он был 26 марта 1881 года вложен в конверт, запечатан и подшит к «делу». Конверт в запечатанном виде пролежал 36 лет и был впервые вскрыт в августе 1917 года. Проект Н. И. Кибальчича датирован: 23 марта 1881 года.
Если на вопрос о приоритете Н. И. Кибальчича смотреть строго объективно с точки зрения истории науки и техники, так, как рассматриваются заявки на изобретения в патентном бюро, то надо честно и прямо сказать, что проект Н. И. Кибальчича не содержит мысли, за которой следовало бы признать хотя бы малейшую новизну. О реактивных двигателях, применительно к летательным аппаратам тяжелее воздуха и даже межпланетным кораблям, уже к тому времени существовала очень большая литература. Были опубликованы также и инженерные проекты. Я говорю о литературе до I88I года. Достаточно назвать имена: Эмиль Жире (1843), Вернер фон Сименс (1845-1855), если не считать того, что действующие «ракетные торпеды» были изобретены китайцами и арабами еще в XIII веке, а русские генералы А.Д.Засядко и К.И.Константинов успешно применяли боевые ракеты. С этими историческими данными Н.И. Кибальчич, видимо, знаком не был, и потому ему казалось, что он изобрел новый двигатель для «воздухоплавательного аппарата». [ Засядко Александр Дмитриевич (1779-1837) — русский специалист в области артиллерии и ракетной техники, генерал-лейтенант. С 1815 г. работал над созданием боевых пороховых ракет, осуществил ряд инженерных проектов в этом направлении, организовал производство ракет в специальном «ракетном заведении», сформировал первое в русской армии ракетное подразделение. Результаты своих работ изложил в труде «О деле ракет зажигательных и рикошетных» (1817) — первом наставлении по изготовлению и использованию ракет в русской армии.] [ Константинов Константин Иванович (1818—1871) — русский ученый-артиллерист, изобретатель в области артиллерии, ракетной техники, приборостроения и автоматики, генерал-лейтенант. С 1849 г. — командир Петербургского ракетного заведения. Читал лекции для артиллеристов о ракетах. С 1861 г. руководил строительством Николаевского ракетного училища, а с 1867 г. — его работой. В 1847 г. сконструировал ракетный баллистический маятник, на котором установил закон изменения движущей силы ракеты во времени, а также изучал на нем влияние формы ракеты на ее баллистические свойства. С 1850 г. проводил опыты с боевыми ракетами. Автор научных трудов по артиллерийской технике.]
Оправданием для столь высокой оценки проекта Н.И.Кибальчича, сделанной профессором Н.А.Рыниным в 1918 году, является величайшее мужество и презрение к смерти этого выдающегося революционера-народника. Указание же, что «после Н.И.Кибальчича ту же идею разрабатывал К.Э.Циолковский», необходимо признать неверным как по формулировке, так и по существу, ибо «Проект» Н.И.Кибальчича был опубликован только в 1918 году.
Основной ошибкой профессора Н.А.Рынина является то, что он тогда же, т.е. в 1918 году, не изучил историю вопроса о реактивном движении и литературу о нем и своей рекомендацией Н.И.Кибальчича как изобретателя внес неясность во все дело. Н.И.Кибальчич был знаменитым революционером и не нуждается в прославлении его талантов изобретателя. Своею смертью он приобрел вечную славу героя и мученика в борьбе с социальным неравенством и социальной несправедливостью. И то, что он свой проект составил в каземате Петропавловской крепости, будучи приговоренным к смертной казни, говорит о нем как о замечательном человеке, обладавшем исключительной силой воли и мужеством. Академик И.М.Майский эту мысль выразил так: «Было бы несправедливо забывать о том подлинном величии духа, которое Кибальчич проявил в последние трагические дни своей жизни, когда, отметая всякую заботу о личной судьбе, он думал только о науке и только об интересах человечества». [ Майский Иван Михайлович (1884—1975) — историк, дипломат, публицист. С 1922 г. на дипломатической работе. В 1943-1946 гг. — заместитель министра иностранных дел СССР. Участвовал в Крымской и Потсдамской конференциях глав правительств СССР, США и Великобритании. Научные труды в области политической истории. С 1946 г. после избрания действительным членом Академии наук СССР целиком посвятил себя научной и литературной деятельности.]
Таким образом, обвинение, брошенное доцентом МВТУ В. П. Ветчинкиным в лицо Константину Эдуардовичу, было ложно. Убежденный в этом, опираясь на литературные данные, я начал искать встречи с В.П.Ветчинкиным, чтобы передать ему письмо К.Э.Циолковского и потребовать ответа.
Дата добавления: 2015-12-20; просмотров: 30; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!