Социально-гуманитарное знание как выражение социально-культурного развития
Спор по поводу различия естественных и общественных наук, а точнее, наук о природе и наук о культуре на Западе ведется со времен В. Виндельбанда и Р. Рикерта. Согласно их точки зрения с социальной действительностью самой по себе имеют дело не «обобщающие» науки, ищущие везде и во всем нечто единообразное и повторяющееся, а науки «индивидуализирующие», постигающие индивидуальное в его уникальности и неповторимости. Эта уникальность и неповторимость прежде всего ассоциировались с определенным историческим временем или эпохой. «Как рыба плывет в воде, сама того не сознавая, так мы редко осознаем дух времени, сквозь которые движемся, их уникальность и неповторимость. Но, когда мы приближаемся к другой эпохе, ее странность поражает нас, словно чужеродность – ее самое очевидное качество, ощущение того, что ступил на чужую территорию, нарастает по мере продвижения в глубь веков, о которых мы размышляем» (Кахилл, Т. Греческое наследие. Чем цивилизация Запада обязана эллинам? / Тамас Кахилл; [пер. с анг. О.Чумичевой] - СПб: Амфора, 2006. -346 с., с.11)
. На протяжении десятилетий западная общественная наука страдает от пронизывающего ее противоречия «индивидуализирующего» и «генерализирующего» методов, которое приобрело характер застарелой, кажущейся не разрешимой антиномии. Она оказалась расколотой на естественную (сциентистскую) науку и науку «антинатуралистическую» (антисциентистскую), из которой первая явно утратила контакт с реальной действительностью, тогда как вторая, дорожащая непосредственным опытом действительности, рискует утратить научную строгость и определенность.Здесь имеют значение слова и смыслы текстов сказаний, историй и песен иных времен и иных земель. Историю, как считает английский исследователь Томам Кахилл, приходится изучать по частям. В значительной степени это происходит потому, что мы располагаем лишь частицами прошлого. Мы не в состоянии составить целостную картину, даже если речь идет о времени, в котором мы живем. «Человек всегда воспринимает лишь часть, фрагмент реальности, словно «сквозь тусклое стекло»; и любое знание поступает к нам частями. А, следовательно, легче исследовать прошлое, чем настоящее, именно потому, что оно – прошлое и его частицы можно расположить в удобном для нас порядке, рассмотреть по о дельности, сравнить друг с другом, пока не сложится ясное видение событий» (Кахилл, Т. Греческое наследие. Чем цивилизация Запада обязана эллинам? / Тамас Кахилл; [пер. с анг. О.Чумичевой] - СПб: Амфора, 2006. -346 с., с.10-11)
|
|
|
При этом одни и те же общественные науки, например, социология и педагогика в различное время трактуются, то, как науки о природе, которые характеризуются принципиальным отчуждением от повседневного и (непосредственно) созерцаемого опыта – опыта самой действительности, то, как гуманитарные науки, обретающие в анализе этой действительности свой объект и предмет исследования. При этом стремление придать опытным, мировоззренческим и техническим знаниям характер строго научных знаний, иногда вынуждает широко использовать методы естествознания даже там, где они не всегда уместны. Обращение к ним имеет тот же характер, что и обращение к критерию научности, как исключительно логической процедуре. Так возникновение политической экономии связано с именами Адама Смита и Давида Рикардо. А. Смит применил для описания экономических систем естественнонаучную методологию. По его мнению, экономические системы являются столь же стихийными и естественными, а поэтому и независимыми от субъективных мнений, системами, как и системы физические. Общество впервые было рассмотрено как единая система, функционирующая в соответствии с определенными закономерностями.
|
|
|
Формирование историографии связывается с именами Д. Вико, Ш. Монтескье, А. Тюрго и Ж.-А Кондерсе, которые исходя из тех или иных соображений, рассматривали историю как закономерный процесс, который может быть описан теми же закономерностями, что и физический мир. Уже в эпоху просвещения появились и первые предпосылки для возникновения социологии. Наряду с успехами политической экономии и историографии не последнюю роль в ее формировании сыграла статистика. Эта наука с одной стороны позволяла обнаружить определенные закономерности в сложных и многофакторных системах, а с другой стороны, приводила к необходимости не только качественного, но и количественного описания социальных и экономических систем. Именно статистическое понятие о корреляции и легла в основу понятия закономерности в гуманитарных науках. Другим немаловажным достижением статистики в области социальных наук стало изменение представлений о факте. Если ранее понятие факта было неотделимо от частного наблюдения, то теперь стало возможным не только наблюдать явления недоступные частному наблюдению, но и оценивать степень достоверности наблюдения. Это послужило основой понятия репрезентативности в социологии и других гуманитарных науках. Гуманитарные науки все больше превращаются в элементы всеобщей системы наук. Особенно отчетливо это возможно проследить на примере так называемой психолого-педагогической науки.
|
|
|
Педагогика, пожалуй, является примером тому, как гуманитарная по своей сути наука на протяжении десятилетий ориентируется на психолого-физиологические методы анализа и эксперимент. Именно в них усматривался критерий научности, восходящий к традиции, заложенной еще Платоном. Мышление человека для нее - функция мозга, а не порождение культуры, характерный для членов данного общества образ мыслей и образ действий.
|
|
|
Вместе с тем развитие педагогики по мере изменения ее функций может служить своеобразной иллюстрацией развития всех гуманитарных наук с помощью, как их интеграции на основе естественно научных методов, так и изменения их сути по мере трансформации от неклассической рациональности к неклассической и постнеклассической. Термин «функция» в переводе с латыни означает «исполнение». В каждой из гуманитарных наук под этим термином понимают роль, назначение, специфическую деятельность элемента системы. Любая из этих наук является не только элементом системы наук, но и частицей всеохватывающей системы человеческого общества. При этом социально-культурная сущность каждой из этих наук изменяется по мере изменения ее функций. И если на первых порах определяющая роль принадлежала гносеологической и информационной функциям, то по мере развития гуманитарных наук, все большую роль начинают играть управленческая, организационная и онтологическая их функции. А это, в свою очередь, находит свое отражение в системе профессиональной подготовки педагогических и других кадров.
До недавнего времени все проблемы профессиональной подготовки педагога и качества этой подготовки, так или иначе, связывались лишь с возможностями психолого-педагогической науки. Педагог считался представителем этой науки, а уровень качества его профессиональной подготовки определялся по степени овладения им ее основами. Например, магистр педагогики и сегодня отличается от специалиста высшей квалификации, а педагог-исследователь от магистра именно по глубине проникновения в тайны педагогической науки и методологии науки в целом. В строгом соответствии с этим критерием осуществлялась и тарификация профессиональной деятельности педагогического труда учителя общеобразовательной школы и преподавателя вуза. На этой же основе осуществляются все существующие надбавки за ученую степень и ученое звание. Основой основ считалась интеллектуальная подготовка педагога, основанная на его теоретической подготовке, научной новизне и практической значимости педагогических инноваций, эффективность которых доказана экспериментально. При этом особая роль отводилась личностной компетенции педагога и его универсальной гуманитарной подготовке. По крайней мере, в этой универсальности до последнего времени усматривались основы университетского педагогического образования.
Такова логика профессиональной подготовки педагога и ее качества, которая была определяющей еще лет десять тому назад и служила основанием отнесения педагогики к естественнонаучной деятельности. Сегодня мало кто сомневается, что педагогика все же является гуманитарной наукой. К тому же в связи с переходом к рыночной экономике и интеграцией в мировое экономическое и образовательное пространство положение дел существенно изменилось. При этом изменяется представление, как о самой педагогике, так и о профессиональной деятельности педагога, его компетенции в целом. Из простого транслятора знаний и воспитателя педагог все больше превращается в специалиста конструирующего институт образования и соответствующее образовательное пространство, ориентируясь при этом не столько на науку, сколько на политику и идеологию государства. Трансформацияпрофессиональной подготовки и изменение представлений о ее качестве произошли незаметно, как бы сами собой. Сначала акцент с научной компетенции специалиста был перенесен на его управленческие качества, образовательный менеджмент, права ребенка и правовое регулирование в целом. Оказалось, что для того, чтобы руководить научным и тем более образовательным учреждением, и даже специализированным ученым советом, вовсе не обязательно быть академиком и даже специалистом соответствующего профиля. Главное быть хорошим управленцем, способным разрабатывать и осуществлять соответствующую образовательную политику, различные образовательные проекты. И научное сообщество, в том числе и научные школы, советы, ученые мирового уровня и т.д. сами по себе сегодня уже не играют решающей роли. Затем выяснилось, что основным критерием научности не столько являются истинность и достоверность, сколько соответствующие ценности, нормы и смыслы культуры. Поэтому естествознание и, прежде всего физика и математика, не могут выступать образцом научности и тем более для педагогической деятельности. Основы этой деятельности заключены не в познании физиолого-психологических закономерностей развития индивида и даже не в самой науке, а в духовной культуре общества. Современному педагогу приходится вновь уяснять себе, что человек не просто создан – он создан по образу и подобию. Соответствие этому образу, подобие ему и составляет сущность человека. Вопрос заключается только в том, насколько педагогика и субъект образования правильно понимают суть этого образа. Социоинженерия и социальная феноменология, различные виды социально-культурной деятельности, явно не укладывающиеся в рамки традиционной психолого-педагогической науки, становятся сегодня важнейшей компонентой профессиональной деятельности педагога и критерием оценки ее качества. Новые педагогические методы стирают принципиальные различия между наукой и здравым смыслом, светской и религиозной педагогиками, между народной, этнической и профессиональной педагогикой. Становится общепризнанным, что педагогическая деятельность осуществляется, прежде всего, в рамках культуры. Пространство же культуры с одной стороны умопостигаемо, а с другой, вообще иррационально, проявляется лишь на уровне менталитета различных социальных общностей и групп, их образа и стиля жизни. Его можно проектировать как сверху, исходя из соответствующей образовательной политики и идеологи государства, так и снизу, исходя из особенностей повседневной жизни этноса, региона, поселения и т.п. Обсуждать культуру и образование, основываясь только на объектах измеряемого мира, нельзя вообще. В этом случае категории культуры, образования и многие другие просто не имеют содержания. Содержание самого понятия «культура» определяется онтологической схемой воспроизводства деятельности и трансляции культуры. Поэтому педагогика - не есть специфическое профессиональное знание учителя или педагога, а является такой дисциплиной, которая обеспечивает средствами и знаниями те процессы и институты в обществе, которые задают преемственность поколений и воспроизводство самого общества в тех формах, в которых оно существует на данный момент, или в новых формах, определяющих общественное развитие.
И это представление о педагогике несколько расходится с самоочевидной предпосылкой, состоящей в том, что как бы не рассматривалось и не углублялась сфера человеческого познания, она всегда будет сведена к своему центру – человеку. А эта ориентация на человекоразмерность и есть суть гуманитарной науки и гуманитарного знания в целом. На Западе в одно время заговорили не только о двух взаимодополняющих направлениях в развитии знания, но и о двух культурах – гуманитарной и научно-технической. При этом считалось, что научно-техническая культура не только самоотчуждается, но и создает не гуманитарный образ себя, пытается отразить себя на основаниях сциентизма, техницизма, натурализма и т.д. А в результате она дегуманизируется, выражая собой и санкционируя бесчеловечную общественно-историческую практику. Преодоление последствий такой практики, в свою очередь, требует от культуры изменения своего образа и самосознания, иными словами требует от нее гуманитаризации» (Орлов, В.Н. Гуманитарные основания культуры// В.Н. Орлов, П.А. Сопронов// Гуманитарное знание: сущность и функции. – Птб: Изд-во С-Пет. Ун-та, 1991, с.39)
В середине 90-ых годов ХХ столетия движение за гуманизацию и гуманитаризацию существующих общественных отношений и социальных институтов обрело форму своеобразного общественного движения и стало своеобразной предпосылкой к включению постсоветских стран во всемирный процесс глобализации. При этом гуманитарным наукам и гуманитарному знанию отводилась в нем определяющая роль. Однако прошло некоторое время и энтузиазм в этом отношении начал угасать, а вместе с ним и интерес к гуманитарным дисциплинам в системе образования. Становилось все более очевидным, что философский антропологизм, как и социоцентризм, сведение сущности личности лишь к социальным функциям являются выражением двух крайностей, являющихся выражением непонимания диалектики познания.
Рассматривая социально-гуманитарное знание в контексте глобализации, прежде всего, необходимо обратиться к анализу сущности самих понятий «знание» и «социально-гуманитарное знание». Знание – это информация, измеряемая в битах, или социально осмысленный культурный феномен? В чем проявляется специфика естественнонаучного и социально-гуманитарного знания? И, наконец, знание – это выражение физиолого-психологического развития отдельно взятых индивидов, интегрируемых в общество или порождение глобального общества и его культуры, «абсолютной идеи» по выражению Ф. Гегеля? При всей кажущейся очевидности ответов на поставленные выше вопросы, они всегда находились и находятся в центре внимания на протяжении всей истории философии и до сих пор очевидным, остаются далеко не однозначными. И дело не только в любознательности и теоретико-концептуальных позициях отдельных исследователей. В теснейшей зависимости от уровня и глубины социально-гуманитарного знания находится определение реальной педагогической, идеологической, политической, экономической практик социально-культурного развития в контексте глобализации. Нас не может не беспокоить отчетливо наметившаяся тенденция сведения всей проблемы глобализации к экономике и решению экономических проблем вне контекста социально-духовного развития. Вряд ли может устраивать нас и традиционная уже тенденция сведения социально-духовного развития к психолого-педагогическому развитию личности учащейся и других категорий детей и молодежи. Тем не менее, именно на ней фактически до сих пор проектируется образовательно-воспитательная практика учебных заведений не только в нашей стране, но и большинстве стран мира. Вряд ли можно считать нормальным и то, что отечественная социологическая наука по-прежнему акцентирует свое внимание лишь на социальных фактах, оставляя без должного внимания проблемы социальной инженерии и разработки социальных технологий общественного развития. И перечень проблем социально-гуманитарного знания можно продолжить.
Не определившись в том, что такое знание, мы тем более, не можем определиться в том, что представляет собой сама социальная реальность, которую выражает социально-гуманитарное знание. Проще всего все социальное бытие объявить материей, отражаемой в нашем сознании в виде тех или иных знаний и свести социальное развитие к разновидности естественного развития. Однако как быть в таком случае с такими сверхъестественными феноменами как религия, право, литература и в целом материальная и духовная культура и ее архетипы: менталитет, «габитус», коллективное бессознательное, идеология, социальные ценности. Ведь именно они наполняют отражаемую нами объективную информацию определенным социально-культурным смыслом, превращая ее в знания. Бессмысленных знаний не бывает ни в естествознании, ни в социально-гуманитарной сфере. Сама же социально-гуманитарная сфера или сфера существующей социальной реальности, как бы мы ее не определяли, как социальный факт в виде существующей социальной институализации, социального действия, социально-функциональной системы, символического интеракционализма, социального конфликта или повседневной реальности, выражаемой в здравом смысле, – лишь разновидности конструируемой и эволюционируемой социально-культурной реальности. Все эти проблемы классической социологии не исчезают ни в теориях среднего уровня, ни в прикладной социологии. И в том и другом случае мы имеем дело с определенными социально-культурными смыслами, находящими свое выражение в том или ином методе философского, социологического и другого исследования. "Метод, как утверждал М.Шелер, – это заданная какой-то целью мыслительная процедура обработки фактов, например, индукция" (Шелер Макс Феноменология и теория познания// Макс Шелер. Избранные произведения. - М.: Гносис, 1994)
Феноменология, по мнению М. Шелера, – установка духовного созерцания, что предшествует всякой логической фиксации. И если она теряется в «пространстве» общей гносеологии, соединяющейся с реальным социальным бытием лишь через процедуру эмпирической интерпретации понятий, то это вовсе не означает, что социологическая наука не выходит за рамки философской рефлексии, хотя и не обходится без нее. Проще всего рассмотреть социальное бытие через призму философской гносеологии, как это сделал в свое время Ф. Гегель, и рассмотреть социальную реальность с помощью анализа диалектических противоречий в рамках самой логики. По существу к этому и сводится так называемая системно-мыследеятельностная (СМД) методология.
Однако с каждым днем обостряющиеся экологические, биологические медицинские, гентарологические, гендорные и другие социальные проблемы убедительно свидетельствуют о том, что социально-культурная реальность не может быть не совместимой с реальностью самой жизни и ее естественными закономерностями. И, следовательно, социально-гуманитарное знание не может быть прямой противоположностью естественнонаучному. Единство этих двух видов знания, как и единство рационального и иррационального, свободы индивидуальной рефлексивной деятельности и социально-культурной необходимости, выраженной в менталитете, ценностных ориентациях мы находим в так называемом личностном знании. Одним из первых на этот вид знания обратил внимание эмигрант США из Германии М. Поланьи, который по праву считается одним из основателей западной социологии познания. М. Поланьи попытался переосмыслить свойственное позитивизму понимание объективности, как чисто эмпирической фактуальности, исходящей из противопоставления объекта познания его субъекту. Он настаивает на том, что человеку свойственно не абстрактное проникновение в суть вещей самих по себе, но соотнесение реальности с человеческим миром.(Поланьи М. Личностное знание. М.: Прогресс, 1985. – 244 с, с.3.)
Личность как социально-культурное выражение индивида не сводится ни к естественному, ни к сверхъестественному или социально-культурному ее началам. Нет личности вообще. Есть личность определенной исторической эпохи, определенного социального времени, социально-экономической формации и уровня развития человеческой цивилизации и т.д., которые в своей совокупности образуют ту или иную социальную реальность. Личность не может не отвечать на вызовы времени в виде либерализации или глобализации общественной жизни, в виде постановки и разрешения социально-экономических, социально-политических и других проблем. Для успешного решения этих проблем созревают соответствующие данной эпохе, уровню цивилизации средства и способы их решения. Это обстоятельство было подмечено уже в философии К. Маркса. Реальная жизнь личности обретает в разное историческое время различные социально-культурные формы. И в этом нельзя не согласиться ни с Георгом Зиммелем, ни с другими философами и социологами жизни. Личность одновременно руководствуется как бы двумя типами рациональности, двумя типами социально-гуманитарного знания: социально-культурного и индивидуально-психологического. Нельзя не согласиться с К. Манхеймом и другими представителями социологии знания, которые утверждают, что человек мыслит и выражает мысли с позиции социальной группы, в которые он включен. Мышление, как и язык, имеет социально-культурную природу и не принадлежит отдельно взятому индивиду, который приобщается к культуре через процесс социализации. Однако нельзя и отвергнуть тот научный факт, что отдельно взятый индивид стремится выделиться из социальной общности, обрести индивидуальную свободу самовыражения, самореализации и самоутверждения. Нельзя отрицать и тот факт, что гуманитарная культура развивается благодаря творчеству отдельно взятых личностей, выходящих далеко за рамки своего времени, своей эпохи. И от того, какой тип мышления и социально-гуманитарного знания преобладает в обществе, таково и само общество. Свобода самореализации определяется не только волей индивида, но и существующими традициями, стилем, социальными вкусами, модой, образом жизни, общественным мнением и т.д. Без изменения общественного мнения такие социальные «инновации» как «гражданский брак» и другие формы социальной жизни, явно противоречащие традиционным ценностям и социальным нормам, просто не могли бы прописаться в нашей социальной действительности. В определенных социально-культурных условиях, как показал Эрих Фромм, наблюдается «бегство от свободы» и все больше дает о себе так называемая массовая культура и даже психология толпы, когда падает ценность социально-гуманитарного знания и его носителей и всячески возрастает роль манипуляции сознанием и самих манипуляторов. «Народ, – как отмечает С.Г. Кара-Мурза – единое тело с надличностным разумом. И когда народная мудрость дает осечку, то на то есть свои причины и основная из них – манипуляция общественным сознанием, осуществляемое в виде привлекательной приманки, которую мы коллективно заглатываем одну за другой».(Кара –Мурза, С. Г . Манипуляция сознанием.(Серия: История России. Современный взгляд) и национальное возрождение, и личностное образование С.Г. Кара-Мурза. М: Алгоритм, 2000. – 736 с., с.7)
В иных же условиях процветает гуманитарная культура. Так, например, Альберт Швецер считал, что ни миро и жизнеутверждение, ни этику невозможно обосновать, исходя из познания мира. Он провозглашает независимость жизневоззрения (этики) от мировоззрения, несомненное познание и оптимизм действия, практики. Оптимизм этот, как полагал Швейцер, коренится в нашей воле к жизни, наиболее непосредственным и наиболее глубоким проявлением которой, является благоговение перед жизнью. Этическое таит в себе, по его мнению, высшую правду и высшую целесообразность. (Швейцер, А. Культура и этика // А. Швейцер. – М.: Прогресс, 1973 –342 с., с3)
Подобной точки зрения придерживался Гуго Мюстерберг и целый ряд других представителей социально-гуманитарного знания.
Мы живем, считал Швейцер, в условиях упадка культуры. Взаимодействие между материальным и духовным началами жизни приняло роковой характер. Восторжествовал исторический подход. «Никто, однако, не удосужился установить компоненты нашей духовной жизни. Никто не проверил насколько благородны идеи, движимые ею, и насколько они способны содействовать подлинному прогрессу» (Швейцер, А. Культура и этика // А. Швейцер. – М.: Прогресс, 1973 –342 с., с.33).
Просвещение и рационализм выдвинули основанные на разуме этические идеалы, касающиеся эволюции индивида к подлинному человечеству… Создалась некая видимость окончательного триумфа культуры и неуклонного ее процветания. Однако в середине Х1Х века эти столкновения основанных на разуме этических идеалов с действительностью постепенно пошли на убыль. В последующие десятилетия они продолжали все более и более затухать. Без борьбы и без шума культура постепенно пришла в упадок. Сегодня такое положение дел является основной характеристикой глобализации. По существу, марксистская трактовка общественного развития оказалась преобладающей. Но значит ли, что концепции цивилизационного развития, разрабатываемые Данилевским, Шпенглером, Тойнби и другими выдающимися философами, не подтверждается современной социальной практикой?
Ответ на поставленный вопрос кроется в понимании социального времени и форм его проявления, как и в понимании роли философской гносеологии и онтологии. Нет сомнений в том, что развитие социально-гуманитарного знания происходит в контексте глобализации и опирается на общую для всех форм философской и научной рефлексии гносеологию. Отсюда и методологическая роль философии для большинства научных дисциплин.
Однако, проектирование социальной реальности никогда не сводится лишь к философской рефлексии, не связанной ни с особенностями языка, ни с особенностями духовной культуры и основанных на ней образов мира и образов жизни. Именно эти особенности духовной культуры и выступают как вызов времени. Мы не можем мыслить и действовать в настоящее время таким же образом, как в советское время, хотя общая стрела социального времени, определяемая техногенной цивилизацией, остается все той же. То есть, течение социального времени имеет одновременно глобальный и локальный характер. В рамках постиндустриального или информационного общества мы вынуждены считаться со своим образом жизни, мысли и действия, своим национальным менталитетом и характером, социально-гуманитарным и другим знанием, разрабатывая на их основе свою национальную государственную идеологию и политику. Что же касается природы самого социально-гуманитарного знания, то оно не может быть ничем иным как выражением социально-культурного развития общества и отдельных его членов. Благодаря этому своему качеству социально-гуманитарное знание выступает в качестве основы целеполагания и государственного управления общественным развитием.
Литература:
1. Виндельбанд Вильгельм Избранное. Дух и история. – М.: Юрист: 1995 – 687 с.
2. Кара –Мурза, С. Г . Манипуляция сознанием.(Серия: История России. Современный взгляд) и национальное возрождение, и личностное образование С.Г. Кара-Мурза. М: Алгоритм, 2000. – 736 с.
3. Орлов, В.Н. Гуманитарные основания культуры// В.Н. Орлов, П.А. Сопронов// Гуманитарное знание: сущность и функции. – Птб: Изд-во С-Пет. Ун-та, 1991.
4. Поланьи М. Личностное знание. М.: Прогресс, 1985. – 244 с.
5. Шелер Макс Феноменология и теория познания// Макс Шелер. Избранные произведения. - М.: Гносис, 1994.
6. Швейцер, А. Культура и этика // А. Швейцер. – М.: Прогресс, 1973 –342 с.
Дата добавления: 2016-01-05; просмотров: 16; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!