Beres Hammond. Wrong Situation
Идея была проста: закупить в Амстердаме отбойного стаффа и придумать, как ввезти это в совок. Дело рискованное, но сулящее хорошую прибыль. Я чувствовал себя китайским тайконавтом в открытом межпланетном пространстве. Джакоб свернул джойнт размером с Эйфелеву башню. Мы снова сидели у него. Дым стелился над столом. Он нажал кнопку на пульте звуковой системы, заиграла песня Береса Хэммонда «Из вис райт вэй». Правильным ли путем я иду, товарищи?
- Голос у него противный, пионерский, – сказал я. – У этого Хэммонда.
- Зато слова ничего местами, – примирительно прищурился Джакоб. – Серьёзный дядя.
С этого момента всё приняло стремительный и необратимый ход. Я растворился в желудке Амстердама, между магазинами виниловых пластинок, прокуренными насквозь кофе-шопами и суринамско-китайскими забегаловками. Три дня прошли в велосипедных поездках под дождем и порывами холодного, соленого ветра. На четвертый день мы отправились в гости к друзьям Джакоба – растаманам, которые зарабатывали тем, что мастерили саунд-боксы на заказ, а иногда ездили в гастроли со своей собственной саундсистемой, а также устраивали тусовки в клубе «Парадизо» – еще одном бывшем сквоте, нашедшем новую жизнь в мире инфотейнмента и антисолидарности. Растаманы имели помещение на территории заброшенных портовых доков. Туда надо было плыть на бесплатном пароме от Централ Стэйшн.
- На этом пароме нет разницы между капитализмом и социализмом, – заметил Джакоб. – Ты не платишь, но и не выбираешь маршрут.
|
|
|
- Как часто они ходят? – спросил я.
- Кажется, до половины первого… Каждые полчаса… Но я не уверен. Надо посмотреть расписание…
В любом случае было только два пополудни. Паром, похожий на тосковский речной трамвайчик, только пошире, так, что и с великами, и с мопедами поместиться можно, ткнулся в причал с надписью НДСM. Когда мы подплывали, я обратил внимание на классический черный силуэт с красной звездой на заносчивом носу и приземистой надстройке. Судно из другого мира, мирно пришвартованное на северо-амстердамском корабельном кладбище.
«Что здесь делает старая советская подводная лодка?» – подумал я, но не нашлось такого телепата, который сумел бы мне ответить.
Оседлав велики, мы покатили по бетонным плитам. Все вокруг выглядело как декорация фильма о контркультурном восстании антисистемных неформалов, с поправкой на закончившийся бюджет и состарившихся актеров, так и не нашедших другую работу. Нас ждал Бредда Рон – англичанин, много лет назад переселившийся в Амстердам и отрастивший дрэд, способный волочиться по земле. Он укладывал его под такой же тюрбанообразный колпак, как и у Джакоба. Бредде Рону было лет пятьдесят. Потом подошел Рас Габриэль, дрэдастый суринамец с сединою на висках и суровым лицом. Явился белый, рыжеволосый, усатый, улыбчивый господин в тюрбане, похожий на индийского факира – Бредда Матфей. Я старательно вспоминал английский, пытаясь подробно отвечать на вопросы про родную Тоскву и загадочную русскую душу. Но скоро почтенные господа потеряли ко мне всяческий интерес: к Бредде Рону пришла жена с тремя детьми, принесшая пять порций помм-фри в картонных тарелках, с кетчупом. Семейство отошло в сторонку и принялось обедать. Бредда Матфей подарил мне виниловую пластинку с оригинальными записями «Буум Вайбс Саундсистем Бэнд» – так называлась группа, выступающая в рамках шоу, которое регулярно устраивали эти строгие дрэдоносцы. Затем усатый растаман принялся с отверткой ковыряться в огромном бас-боксе, корпус которого был сколочен из некрашенных досок. Рас Габриэль взял щетку и принялся подметать пол в помещении. Мы с Джакобом вышли на улицу и огляделись по сторонам.
|
|
|
На рубеже 80-х – 90-х здесь кипела жизнь. В воздухе все еще ощущался вольный запах того времени – фантомная боль в отсеченных членах. Джакоб поведал, что помещения бывших доков, опустевшие ещё лет на десять раньше, были захвачены неформалами и превращены в некое подобие культурного центра пополам с центром независимой наркоторговли. Хотя последнее не было основным способом заработка местных обитателей, скорее, приятным дополнением к жизненному укладу. Рядом с «офисом» растаманов располагалось приземистое бетонное зданьице, похожее на военный бункер. Перед ним на самых причудливых сидениях, от старых потрепанных пляжных шезлонгов до кучи досок, расположились диковатого вида граждане – мужчины и женщины, в среднем лет сорока на вид, в куртках, шарфах, укрытые пледами. Зима в Амстердаме была куда мягче тосковской.
|
|
|
Светило солнышко. Громко играла музыка – психоделический рок 60-х – не то «Джефферсон Аэроплан», не то «Вельвет Андеграунд». Несколько детей весело прыгали между праздно развалившимися взрослыми, девочка лет десяти, вооруженная зеленым пластмассовым ружьем, стреляла мыльными пузырями. Атмосфера ленивого и расслабленного ничегонеделания, горьковатый аромат марихуаны, вкус бутылочного пива – его можно было купить здесь же, у очкастого волосатого дядьки с густо татуированными руками. Тот же дядька – хозяин бункера? – продавал чай и кофе. Пятнадцать лет назад эти люди были молодыми. Сегодня молодежь обходила стороной заброшенные доки, населенные пожилыми неформалами. На нас никто не обращал внимания, мы тихонько болтали о своем.
|
|
|
- Как ты предполагаешь провезти груз через границу? – осведомился Джакоб. – И как много?
- Не знаю… – признался я. – Килограмм гашиша, это же много, да? Думаю, может, просто спрятать среди вещей как-то… В корешках книг, например? Скатать колбаски такие, запечатать в пластик.
- Собаки учуют, – озабоченно покачал головой Джакоб. – Они натасканные. Спаниэли. Постоянно хотят жрать. Ищут ганджубас, это для них игра. А для тебя – тюрьма. Думаешь, голландские пограничники дурачки? Да на тебя взглянуть достаточно один раз, чтобы захотелось проверить весь твой багаж, да и в трусы заглянуть! Ах-ха-ха!
- А где, у кого вообще можно купить что-то подобное?
- Ну, много у кого… Хотя бы у этих растаманов. Поговори с Расом Габриэлем, он знает людей, правда, они торгуют джамайскими шишками, темно-зеленые такие, а ты про гашиш говоришь. Непальский неплохой есть, я, кажется, знаю одного американца, у которого есть коннекшан. Вообще в последнее время люди стали больше дома выращивать, как я. Может, тебе от нашего урожая долю взять? Только ждать надо, Ю-Лов, не созрела еще наша конопля! Ух-ху-ху!
- А почем?
- А сколько у тебя денег?
- Да денег-то нет. Вот в чем беда…
- Погоди, а как же ты хочешь дело замутить? – Джакоб искренне недоумевал. Я вспомнил об унизительном походе к двоюродному брату, владевшему несколькими ресторанами в Тоскве. Брат был старше на 7 лет и испытывал постоянную паранойю, что все вокруг хотят от него только денег. Попросив – сумму назвал наугад, зажмурив глаза, – три тысячи евро, я натолкнулся на лекцию о трудностях бизнеса и невозможности транжирить средства. В результате мы сошлись на пяти сотнях. Я знал, что никогда не отдам их, и он знал это тоже. Мы расстались, мало довольные друг другом. Я улетел в Амстердам в поисках незаконного заработка, а брат с подругой – в Бангкок, проводить законный зимний отпуск.
- Да, друже, сложная у тебя ситуация, – почесал бороду Джакоб. – Что-то я не понимаю, как ты выкрутишься… Никто тебе в долг ничего продавать не будет.
В этот момент подошел Бредда Рон, завершивший трапезу, и предложил хорошенько раскуриться. Мы покинули вытоптанную земляничную поляну старых хиппи, вновь переместившись в растаманскую мастерскую. Здесь играла совсем другая музыка – даб-плэйт Эрла Сикстина. «Фиил де файя, о растаман!» – отражалось от стен, завешанных афишами и плакатами. Рас Габриэль красил свежеизготовленный бас-бокс в черный цвет. Бредда Матфей скручивал телескопического вида сплифф и улыбался в усы.
На старом пирсе.
World is what it is what it is now
World is what it is what it is
JAH world is what is what it is now
JAH world is what it is now
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 19; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!