Boom Shaka. The World Is What It Is
Закончив работу, Рас Габриэль подошел и встал рядом. Он пил минеральную воду без газа из пластиковой бутылки и молча глядел поверх нас. У него на груди красовалось изображение Маркуса Гарвея.
- Как ты относишься к Гарвею? – спросил я. – Думаешь, его идеи сохраняют актуальность в наши дни?
Рас Габриэль взглянул на меня, как американский оккупант на свежеповерженную статую Саддама. Он укоризненно покачал головой и вдруг улыбнулся:
- Маркус Мозайя Гарвей открыл путь, сделал первый шаг. Многие споткнулись на этом пути, желая следовать за первооткрывателем. Многие сошли с него. Но путь все еще открыт… Для всех, кто готов.
- Я родился в Лондоне, – прибавил Бредда Рон. – Но откровение Джа Растафарай нашло меня там!
- Мы не просто музыканты и энтертейнеры, – сказал Бредда Матфей. – Мы несем слово Растафарай из страны в страну. Так реггей-музыка объединяет мир!
- Но и помогает отделить козлищ от агнцев, – закончил Рас Габриэль. – Тех, кто не хочет следовать заветам Льва, ждет кара небесная.
Реггей, ганджа и растафарианство возникли независимо друг от друга, но сегодня их трудно разделить. Если испечь пирог из трех кусков теста, тому, кто вкусит его, либо придется по вкусу мешалдуха, либо нет, но рецепт будет, скорее всего, по барабану. По бурра-барабану. Если человек любит реггей, значит, он скорее всего любит курить, смолить, дуть и т.д. И ему скорее всего не чужда символика растафарианства: красно-желто-зеленые цвета, символизируюшие Эфиопию, как истинный Сион, и Африку, как Родину всех чернокожих людей (а шире – вообще всех людей). Образ Хайле Селассие Первого – последнего Императора Эфиопии. Изображение материка-матери – Черного континента Африки. Образ Трехглазого Льва – символ Власти Троицы (именно так расшифровывается имя эфиопского Императора). Ну и некоторые другие символы, включая черно-зелено-желтый государственный флаг Джамайки и черно-зелено-красный флаг гарвеистской ассоциации; образ Боба Марли – коммерчески наиболее успешного и самого популярного реггей-музыканта; звезду Давида – символ иудаизма, который используется и в растафарианстве… Но русский реггей всегда предпочитал два символа, в свое время объединенные на знамени «Армии Джа»: зеленый пятилистник конопли на красно-желто-зеленом фоне. Мы вешали это знамя на задник сцены во время концертов, подражая образцам с контрабандных реггейных видео, причудливыми путями попадавших к нам на просмотр.
|
|
|
РЕГГЕЙ – направление популярной музыки, зародившееся на Джамайке. Это вирус, который проникает в организм через уши. Помимо воли. У некоторых, впрочем, устойчивый иммунитет. Но все же эпидемия, начавшаяся в конце 60-х в Карибском бассейне, распространилась по миру не хуже птичьего гриппа. Бурра+Менто+(Соул+Ритм-н-блюз+Кантри+Джаз+)Ска+Рок-стеди+Рутс-рок+Раб-а-даб+Дансхолл+Ловерс-рок+Даб+Рагга+Реггетон=Реггей. Перечислено отнюдь не все, но, пожалуй, главное.
|
|
|
ГАНДЖА – каннабис сатива, каннабис индика, другие виды каннабиса. Это индийское название священного растения, приводящего человека в загадочные состояния в диапазоне от экстаза до паранойи. Индусы приезжали на Карибы и до, и после после отмены рабства. Их было мало, но семян они с собой взяли много. В иерархии белых колонизаторов индусы занимали привилегированное положение: им дозволялось быть слугами и поварами. Славься, британская империя, в которой никогда не заходит светило!
РАСТАФАРИАНСТВО – комплекс афро-карибо-иудео-христианских культов. Растафарианство возвело Маркуса Гарвея, бывшего типографщика, забастовщика, путешественника, оратора из лондонского Гайд-Парка и лектора-проповедника с опытом гастролей по США, в ранг пророка. В 30-х на Джамайке ему всерьез поклонялись. Под конец жизни, говорят, он совсем разочаровался в последнем Императоре, приход которого на трон всячески прославлял. Гарвей умер в Лондоне, двух месяцев не дотянув до своего 53-летия.
|
|
|
РАС ГАБРИЭЛЬ – брадатый суровый суринамец, в очках, со взглядом революционного пророка. В отличие от прочих, он не курил с нами. Я спросил, почему. У меня-то уже звенело в ушах от крепко закрученных пакетов...
- Верую, что траву знания не стоит возжигать всуе, Ю-Лов-ман, – ответил Рас Габриэль без улыбки. – Хочешь, прогуляемся на старый пирс?
Трудно было выделить одно желание из бесконечной череды веселых ассоциаций, жужжащими осами вторгшихся в мозг: с пирса броснан… мел гипсон… брюки уилистые… Мы отошли подальше, оставив позади гнусавящего о своих померших берлинских подругах Лу Рида, чей модный в прошлом веке голос доносился со стороны бункера пожилых неформалов. Миновали полуистлевший корпус трамвая на заржавленных рельсах.
- Здесь когда-то был трамвайный парк, – объяснил Рас Габриэль. – Теперь кладбище вагонов…
В той стороне, куда он указал, виднелись крыши вагонов за серым забором. Сломанные ворота валялись в пыли. Мы прошли мимо и вскоре оказались у воды, на старом причале. Древний буксир догнивал на последней швартовке. Серые воды омывали серый бетон. Золотое солнце мирно коптило голубизну. Дул легкий ветерок.
|
|
|
- Чувствуешь себя здесь как дома? – спросил я. – Я имею в виду, в Амстере?
- Не совсем, – ответил Рас Габриэль. – Но почти. Знаешь, а я недавно ездил к тебе домой, в Тоскву, да.
- Когда? – изумился я.
- Месяц назад. У нас было выступление в клубе, там работала ваша первая саундсистема. Много народу собралось! Но очень холодно было, да.
- Первая саундсистема? – насторожился я.
- Да… Тосква – большой город, – продолжил Рас Габриэль. – Хорошие люди. Хорошо встречали нас, Ю-Лов-ман.
- А с кем вы встречались? – спросил я, подозревая нехорошее.
- Э-э… Как же его зовут… Рас Каубас, да. Хороший человек! И подруга его – систа Куин, переводила нам, помогала, город показывала. Красивая женщина. И белый снег вокруг… И ваша Черная площадь… Мы там были. Очень красиво, да.
«Сестра Куин». Ледяная сопля прожгла изнутри мой бензобак до самого радиатора. Пока я мечусь по планете, Расколбас возит в Тоскву амстердамские саундсистемы, они выступают на украденной у меня аппаратуре под украденным названием, и моя бывшая Королева сопровождает гостей в прогулках по Черной площади!
А МОЖЕТ, ЭТО ЗНАК?
- Послушай, Рас Габриэль, – спросил я. – Тут есть одно дело…
- Ай-энд-Ай знает про твое дело, – кивнул Рас Габриэль. – Твой друг бредда Джакоб сказал. Приходи завтра в четыре в китайский ресторан «Белый тигр» на Йоденбреестрад. Я познакомлю тебя с серьезным бизнесменом.
Он не спрашивал про деньги, а я не болтал лишнего. Едва вернулись обратно, как погода испортилась. Налетели тучи, принялся накрапывать дождик, мелкий, но частый. Пожилые неформалы похватали пледы и шезлонги и один за другим скрылись в глубине бункера. Последней исчезла девочка с игрушечным ружьем, пустив на прощание очередь мыльных пузырей. Капли дождя прибили невесомые радужные сферы к земле. Перед входом в помещение растаманов имелся навес, прекрасно защищавший от небесной хлябной разверзени. Под навес все и перебрались. На растрескавшейся дорожке, по которой мы пришкандыбали сюда на наших великах, появился синий микроавтобус. Он медленно приближался. Бредда Рон, завидев машину, засуетился и скрылся в глубине «офиса».
- Заказчики едут, за саунд-боксами, – объяснил Джакоб. – А нам, наверное, пора. Через пятнадцать минут паром отплывает. Пока до него доедем, вымокнем как эти хиппи на пенсии! Ух-ху-ху!
Микроавтобус остановился напротив. Новенький, только что с конвейера, «Хольцкракен». Из кабины выскочили два молодых голландца, чистых и опрятных. Бредда Матфей приветствовал их, пожав каждому руки с некоторым подобострастием. Голландцы вежливо поздоровались. Рас Габриэль в ответ на их «Хуй тах!» лишь слегка склонил голову. Заказчики исчезли внутри «офиса». Мы зашли следом – попрощаться. Бредда Рон что-то горячо доказывал, показывая на динамик бас-бокса, на боках которого тускло поблескивала невысохшая краска. Один из молодых голландцев недоверчиво слушал, другой выглядел так, словно заранее со всем согласен. Бредда Матфей стоял рядом и заметно нервничал. Похоже, от этой сделки многое зависело в их материальном обеспечении. Мы с Джакобом предпочли за лучшее уйти по-английски. Видимо, такое же решение принял и Рас Габриэль, потому что снаружи его уже не было: исчез, растворился в сером дожде. Мы отстегнули велики и медленно поехали прочь. Последнее, что я увидел, был пожилой неформал, пьяно вывалившийся из дверей бункера и застывший на пороге. Он помахал нам на прощание рукой, и в этом жесте смешалось «друзья-желаю-вам-удачи-в-дороге» и «чужаки-лучше-сюда-больше-не-суйтесь». Нос неформала был расквашен, кровь стекала по подбородку.
Когда мы подъехали к парому, посадка как раз заканчивалась. Второпях закатили велики на корму, и судно отчалило. Дождь прекратился как по приказу, выглянуло рано заходящее зимнее солнце, и береговая линия окрасилась багрово-розовой пастелью.
Дата добавления: 2015-12-17; просмотров: 16; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!