Наставление постовым командирам 32 страница
16 июля 1789 г. Александр Васильевич уже знал о наступлении турецкой армии на принца Кобурга с целью, отбросив или разбив его, двигаться на Яссы. В очередном письме к Суворову принц указал, что не сможет сдержать турок, стремящихся своим наступлением прервать связь между союзными войсками. Кобург, доложил Суворов Репнину, «требует решительного на это ответа, чтобы неприятеля, столь накопившегося, опровергнуть в дерзком его намерении и устоять в своих пунктах, предпринимая свою атаку с правой стороны, соединёнными действиями от меня – с левой». Суворов с радостью воспринял идею совместного удара, но не справа и слева, а в «общем соединении». Докладывая Репнину, он уже запланировал, что войска будут наступать через один мост. Кому принадлежала идея совместного форсирования реки Путна, неясно. Но первым шагом Суворова стало соединение с принцем Кобургом. Карт-бланш на наступление заранее дал Потёмкин, приказав генералам, в духе Румянцева, «скопищ неприятеля (перед собой) не терпеть»!
Сославшись на этот приказ, Суворов вечером 16 июля выступил в поход (Д II. 520), оставив для прикрытия своих позиций на реке Бырланд 4 батальона мушкетёр и 3 эскадрона карабинер. Далее всё чётко изложено в подробной реляции Потёмкину (Д II. 526. Приложение).
К полуночи, пройдя за 6 часов 10 вёрст, войска вышли в расположение стоявшего на форпостах казачьего полка и отдыхали 4 часа у реки Тутов. 17 июля солдаты прошли 15 вёрст до реки Зелетич и отдыхали 10 часов. Затем маршировали 14 вёрст, «перешли (реку) Серет по австрийским понтонам и пополудни в 10 часов расположились при Аджуте скрытно, где соединились с союзными войсками». За 18 часов (с 4 до 22), под дождём и в непролазной грязи, было пройдено 29 вёрст (31 км) – подвиг в местности, где и в хорошую погоду нет дорог.
|
|
|
18 июля войска стояли лагерями рядом, отдыхая. Суворов имел достаточно времени, чтобы внушить австрийцам свои победительные идеи. Одновременно сапёры построили понтонный мост на реке Трутуш, в 5 верстах по направлению наступления. Очевидно, что планы были уже согласованы.
19 июля в 3 утра союзники выступили в поход двумя колоннами, причём перед русскими шёл отряд венгра Карачая «для закрытия русских войск от неприятеля. Все эти марши были без сигналов; погода была больше дождливая». Оба войска сделали переход в 15 вёрст, остановились на 6-часовой отдых, а перед ночлегом прошли ещё 10 вёрст. Если бы между Суворовым и Кобургом было малейшее непонимание, оно проявилось бы при таких нагрузках.
Полдня 20 июля войска отдыхали. Суворов послал инженер-майора Воеводского с казаками скрытно обследовать берега реки Путна, впереди в 12 верстах. Не дойдя двух вёрст до реки, отряд нарвался на вражескую кавалерию и «отступил тихо назад». Казачьи разъезды заманили турок на донской полк Грекова, враг был истреблён. В 18 часов двинулись вперёд войска. У реки их встретил отряд двужбунчужного паши Османа. Его лагерь стоял за рекой, но паша смело переправился и вступил в бой во главе 3-тысяч конников (его пехота не то была отправлена, не то бежала к Фокшанам).
|
|
|
В трёх ожесточённых схватках турки были опрокинуты лёгкой конницей союзников (гусары, казаки и арнауты), которую Суворов, по его диспозиции и схемам, планировал использовать лишь для преследования неприятеля, после его сокрушения пехотой и регулярной кавалерией. В ордере баталии он помещал эту конницу в третью линию, по избежание жертв: впереди шли в шахматном порядке каре, во второй линии тяжелая кавалерия (Д II. 519). По обстоятельствам выдвижения лёгкая конница оказалась впереди и сумела сокрушить врага; австрийские кавалеры и русские карабинеры «были в резерве». Главные силы русских выстроились вдоль реки «по ордеру баталии» к 22 часам.
Турецкий лагерь на другом берегу Путны горел. Наступила тёмная облачная ночь. Сапёры, под прикрытием лёгких войск, наводили понтонный мост через вздувшуюся от дождей реку. Однако турки, собравшись с силами, сбили прикрытие. Отогнав их огнём, Суворов занял берег егерями. Ночью по наведённому мосту переправились его войска, на рассвете – подошедший к переправе принц Кобург. Александр Васильевич ободрил союзника известием, что несколько сот турок порублено, храбрый Осман-паша едва спасся, а «в ночи от Фокшан главный начальник (турок) сераскир Мустафа-паша и при нём Хаджи-Сойтарь двухбунчужный бежали с их придворными».
|
|
|
На самом деле ничего хорошего в последних новостях не было. Вместо труса Мустафы командование 30-тысячной турецкой армией принял мужественный Осман. Но Суворов не даром упоминает эти детали. Видимо, ему всё же пришлось уговаривать Кобурга наступать за бурную реку. Принц имел до 18 тысяч солдат, Суворов – до 7 тысяч, итого 25 тысяч[257] – превосходство подавляющее! Принц, опытный военачальник, отличившийся ещё в Семилетней войне с Пруссией, недавно дважды разбил самого Ибрагим-пашу при худшем соотношении сил (1788). Вероятно, его колебания перед бурной рекой Путна были связаны с пристрастием австрийцев к обороне коммуникаций.
В подробной реляции (Д II. 526) Суворов описывает, как часть австрийских каре в 4 часа утра перешла на другой берег – и русские сразу пошли вперёд «ордером баталии», увлекая за собой переправившихся австрийцев и «не дожидаясь прочих». Через три версты ещё часть австрийских каре «вступила в линию». Здесь можно видеть основание анекдотов о том, как Александр Василеьвич пошёл вперёд, обещая, если союзники отстанут, одержать победу одними русскими силами (и непременно бы одержал).
|
|
|
Однако австрийцы отставали (и, возможно, колебались) недолго. До Фокшан было 12 вёрст, так что время занять свои места в строю было у всех. Через 3 часа, пройдя строем 4 версты, союзники подтянулись. Лёгкая кавалерия ушла в тыл, артиллерия заработала интенсивнее. Турки налегали, временами пушкарям приходилось переходить на картечь. Обойдя лес, союзники маршировали, «как на манёврах, каре хранили их дистанцию, подобно хорошим учениям; на центр набегали варвары слабо, задней линии не вскрывали». Противник сам подставлялся под огонь с флангов.
«В таком препровождении шли мы по телам турецким на двух верстах больше часа, – пишет Суворов,– турки со всех сторон отступили и стали перед Фокшанами линией, конница справа, а пехота (составлявшая 5-ю часть войска), при их земляных укреплениях, слева». Ещё 3 версты каре продирались сквозь «густой кустарник», без сопротивления турок. Лишь в 10 утра их мелкие отряды попытались задержать движение, но были отбиты лёгкой конницей. В 2 верстах от Фокшан турки открыли артиллерийский огонь. Суворов немедля убрал конницу в третью линию, а каре повёл «скорым шагом … под выстрелы» (чтобы ядра летели выше голов). Убедившись, что противник ведёт «напрасный огонь», он замедлил темп наступления.
С расстояния в версту союзная артиллерия «ударила на их пункты сильно и принудила почти всюду их (к) глубокому молчанию». Кавалерия атаковала и сбила с поля вражескую конницу, а австрийские гусары, вырвавшись из третьей линии вперёд, «врубились в турецкую пехоту» и прогнали часть её из окопов. Русская и австрийская пехота двинулась «скорым шагом на атаку их окопов без стрельбы, и, в самой близости дав залпы, взяли их с великой храбростью». Битва была выиграна.
Оставшиеся в живых турки стремглав бежали в разные стороны. Часть их пехоты засела в каменном монастыре св. Самуила, вокруг которого турки понастроили земляных укреплений, которые теперь некому было защищать. Русская пехота слева, австрийцы во главе с Кобургом справа окружили монастырь, но не пошли на штурм. Благоразумно подтянув «большие пушки», союзники пробили дорогу пехоте; при атаке в штыки турецкий огонь из бойниц подавлялся мушкетной стрельбой. Принц с генералом Шаховским и группой русских офицеров участвовал в атаке и едва не погиб при взрыве турками порохового склада; всё обошлось царапинами от щебня. Второй монастырь, св. Иоанна, принц взял более осторожно.
Сражение продолжалось 9 часов. Союзники потеряли ничтожно мало людей и получили богатейшую добычу, по обыкновению поделенную между солдатами: роскошный лагерь и обозы (турки, при их преследовании кавалерией, побросали несколько сот повозок). Союзникам достались провиантские магазины и множество скота: будущая кампания была обеспечена продуктами без подвоза, о котором так заботился принц Кобург.
«Сего месяца 21-го дня турки понесли большой урон, взято восемь пушек, двенадцать знамён и лагерь. Солдаты получили хорошую добычу, урон с нашей стороны весьма мал», – сообщил Екатерине II Потёмкин, не преминув заметить, что Суворов поступил «по данному от меня повелению не терпеть перед собой скопляющегося неприятеля» (Д II. 525).
«Друг мой сердечный Князь Григорий Александрович, – написала в ответ императрица. – Курьером твоим … я весьма была обрадована и тотчас назначила молебен петь …. и сама приехала в город прямо к Казанской, где с коленопреклонением приносили Богу благодарение за дарованную победу при Фокшанах, и все люди несказанно обрадованы этой победой». «Получено известие, что турки разбиты при Фокшанах нами и австрийцами вместе», записал её слова секретарь; «это зажмёт рот тем, кто твердил, что мы с ними не в согласии» [258].
13 августа австрийский император Иосиф II прислал Суворову письмо с благодарностью за его «геройские подвиги», которыми принц Кобург «не может довольно нахвалиться» (Д II. 527), и бриллиантовую табакерку в подарок (Д II. 533). Мысли императора о сепаратном мире с Турцией, которые беспокоили Екатерину, испарились. 16 августа Иосиф II наградил Кобурга высшим орденом, Большим крестом Ордена Марии-Терезии с бриллиантами. Принц показал награду солдатам: «Я обязан этим почетным знаком вам, мои братья!».
От матушки-императрицы Суворов получил бриллиантовые подвески к звезде и кресту Андрея Первозванного; его представления на награды офицерам были удовлетворены; солдат поощрили деньгами. По представлению Суворова награды получили не только прямые герои битвы (секунд-майор Сазонов, заколовший 7 врагов, и др.), но и порученцы, обеспечившие бесперебойную связь, и инженеры, спешно наводившие мосты, и квартирмейстер, который «весьма удобно войско провёл»[259].
Теперь главное было – «Пользоваться победою!» – немедленно наступать, писал Суворов командующему русской армией Н.В. Репнину. (П 295). Сам он поспешил занять прежние позиции. 22 июля русские выступили в обратный поход. 23-го суворовские войска прошли 32 версты за день. 25-го пехота, переправившись через бурные реки, где по наведённым понтонным мостам, где на паромах, заняла старые лагеря; кавалерия прибыла на следующий день, обозы к 29 июля. Захваченные при Фокшанах магазины пришлось оставить австрийцам. Поспешность возвращения была чрезвычайная. Геройский поход был завершен.
Именно 25-го, вернувшись на прежние позиции, Суворов умолял Репнина выступить в совместный поход. Австрийцы, предупреждал он, получив подкрепление и осадную артиллерию, смогут двинуться к крепости Браилов на Дунае. Русским следовало немедленно идти на Табак и дальше на Измаил, разбить 30-тысячное войско Газы-Хасана и занять эту стратегическую крепость в низовьях Дуная. «Отвечаю за успех, если меры будут наступательные. Оборонительные же? Визирь придет! На что колоть тупым концом вместо острого?».
Стараясь сдвинуть с места неповоротливого Репнина, которому, как старшему, достались бы главные лавры победы, Суворов отчаянно бунтовал: «для стояния резерв мой к вам готов, и, судите, мне при нём делать нечего, как и здесь не по рангу оставаться, от князя Григория Александровича (Потёмкина) корпуса ещё нет» (Д II. 523). Всё было тщетно. Репнин стоял на месте. Потёмкин и месяц спустя медленно двигался к Днестру, грустно оповещая императрицу, что «неприятель собирается в Измаиле и в Браилове»[260]. А турки, как предвидел Суворов, всеми силами скрытно собирали армию, чтобы воспользоваться беспечностью и неповоротливостью союзников.
Рымник
«При жестоком сражении чрез целый день союзными войсками побит визирь! ... Наш урон мал. Варвары были вчетверо сильнее».
В сентябре 1789 г. великий визирь (главный турецкий правитель) Хасан-паша Кетхюда, у которого разведка Суворова ещё в августе насчитывала 30 лишь тысяч бойцов (Д II. 528), нагрянул на австрийцев с 90–100-тысячной армией[261]. Австрийская, да и русская разведки это мастерски выполненное сосредоточение вскрыть не смогли.
– Спасите нас! – призвал принц Кобург.
– Иду! – ответил Суворов.
На этот раз он имел не расплывчатое общее разрешение генералам «не терпеть перед собой» скопляющихся турок, а личный секретный ордер Потёмкина об атаке на неприятеля, есть тот появится «в моей дирекции» (по словам Суворова), т.е. на его операционном направлении (Д II. 530). Ордер был получен 4 сентября. Ночью 6-го Суворова настиг пламенный призыв Кобурга поспешить ему на помощь против грозного визиря. Отправив письма Кобурга Потёмкину, Суворов доложил, что на его направлении разведка противника не видит, и просил распоряжений (Д II. 531). Однако сутки спустя Кобург сообщил, что визирь стал лагерем в 4 часах ходу, «и что он на завтра ожидает от него атаки» (Д II. 536. С. 476). Медлить было нельзя.
7-го Суворов послал Потёмкину рапорт, что выступает, оставив для прикрытия своих позиций лишь форпосты, 4 батальона и 3 неполных эскадрона (Д II 532). Спасти австрийцев, если только они не вздумают быстро убегать, было невозможно. Да и бежать им было поздно – османская конница была мобильнее. Потёмкин так и рассудил, написав императрице, что по его «генеральному (общему) повелению … генерал Суворов обратился им в помощь, но чтоб он поспел к упоминаемому числу – это невозможно».[262] В полночь на 8 сентября русские – 7 тысяч человек с 30 пушками – двинулись в поход.
Русские шли «в великий дождь с бурей», форсируя реки по понтонным мостам, заночевав, в ожидании, пока сапёры за 12 часов загатят 5 вёрст непроходимой грязи, прямо в поле. В 10 утра 10 сентября они соединились с австрийцами у Фокшан. Вместо трёх суток путь занял двое. «Слава Богу! Русские! Мы спасены!» – радостно кричали австрийцы. Визирь до сих пор не атаковал их из-за плохой погоды и разделявшей противников реки Рымны, вздувшейся от дождей и подмывающей крутые берега. Но Суворов пришёл не просто спасать австрийцев – он намеревался разбить всю несметную армию турок.
Согласно историческим анекдотам, в лагере принца разыгралась драматическая сцена.
– Турок вчетверо больше! – ужаснулся Кобург. Вместе русских и австрийцев насчитывалось 25 тысяч.
– Все же не столько, чтобы заслонить нам солнце, – с усмешкой отвечал Суворов. И пояснил, – При таком неравенстве сил только быстрая атака обещает успех!
Чтобы пресечь колебания австрийцев, он вновь пригрозил, что пойдет и победит один. Видя его решимость, Кобург согласился идти в бой вместе с русскими.
Анекдот всегда отражает какую-то сторону действительности, иначе он не живёт. В данном случае в нём выражена разница в боевом опыте: Суворов не раз бивал врага при соотношении сил 1 к 5. Соотношение 1 к 14, если бы он пошел в бой один, было великовато, но не смертельно, учитывая, что численность турок умножала их худую управляемость. Австрийцы считали правильным достигать численного перевеса или хотя бы равенства сил. Но – надо отдать им честь – они не отступили перед врагом, пользуясь разливом реки, дождались Суворова и сберегли свою честь. Иного выбора, как идти за ним в бой, у них просто не было. Все это понимали, так что вряд ли Кобург или кто-то из его генералов спорил с Суворовым, рискуя «потерять лицо».
Целый день, пока войска отдыхали, Александр Васильевич объезжал моря грязи на казачьей лошадке, разведывая местность. Результатом стала общепонятная диспозиция, доведённая до всех союзников (Д II 534).
По прямой до четырёх турецких лагерей вокруг местечка Мартинешти было рукой подать. Но Суворова не радовала мысль форсировать бурную Рымну[263] на виду у столь многочисленного неприятеля, когда всего 3 тысячи вражеских конников у Фокшан замедлили строительство понтонного моста на несколько часов. Он предложил спокойно навести переправу ниже по реке. Для этого на речке Мильков навели пешеходные мостки, а на Рымне инженер-майор Воеводский построил «удобную переправу» вброд, сравняв шанцевым инструментом крутые берега.
Войска выдвигались к Рымне двумя колоннами, впереди каждой шла кавалерия. Очевидно, это было важно для обеспечения безопасности переправ (лошади почти везде могли пройти вброд) и утаптывания грязи тысячами копыт. Форсировав Рымну, войска строились в прежний, фокшанский ордер баталии, только на этот раз русские составляли правое крыло.
Идею сражения Суворов выразил афористично: «На походе, встретившись с басурманами, их бить!». И уточнил: «идти храбро, атаковать ... всех встречающихся варваров лагеря. Один за другим. До конца ... Боже, пособи! … Поспешность, терпение, строй, храбрость, сильная дальняя погоня».
Для быстрого прохождения пушек через «рытвины» генерал-аншеф приказал заготовить фашинник, для стремительного форсирования рек – привезти к ним понтоны. Лагерь и обозы оставить в Фокшанах (Д II. 534).
Войска выступили «на закате солнца» 10 сентября. «Ночь была приятная, небо украшено звёздами, шли в великой тишине,– писал Суворов, – … кончили переправу на рассвете». При переходе брода пехота шла справа (выше по течению), кавалерия – слева. Снесённого течением солдата могли поймать всадники. Но всё обошлось.
Противоположный берег представлял собой заросшее травой и кустарником, изрезанное оврагами плато, повышающееся к центру, где рос лес. Первый турецкий лагерь стоял у реки Рымны, в 7 верстах, второй, самый крепкий, у леса, лагерь визиря – у селения Мартинешти на реке Рымнике, а четвёртый за этой рекой. Собрать силы в кулак турки, при их системе управления войсками, вряд ли могли. Суворов это в полной мере использовал.
Закончив переправу на рассвете 11 сентября 1789 г., Суворов «тотчас на противоположном берегу построил … ордер баталии, фронт на юг. Корпус пошёл в атаку». До первого лагеря турок было ещё 7 вёрст марша в строю по «густым высоким бурьянам и кукурузным полям». Используй Суворов большое каре – оно застряло бы в лесу и рисковало быть прорваным бешеными атаками турок. Батальонные каре держали строй, поражая неприятеля перекрестным огнём.
12 тысяч турок, сосредоточенных в первом лагере, не выдержали удара. Половина их под прикрытием батареи, перед которой находился глубокий овраг, бежала с обозами к другим лагерям. Храбрейшая половина обрушилась на правофланговое каре из двух батальонов гренадер подполковника Хастатова. Через полчаса гренадеры и шедшие в середине каре егеря огнём и штыками «турок опровергли с великим уроном». Ужас охватил врага. В этот момент карабинеры Рязанского и Стародубского полков вместе с австрийскими гусарами, выйдя из 2-й линии, ударили в сабли. Турки гибли массами и, наконец, бежали, теряя знамёна. Суворов дал им «золотой мост»[264]. Примечательно, что его лёгкие войска, захватившие вражеский лагерь, про первому сигналу бросили добычу и вернулись в строй.
Австрийцы, форсировавшие Рымну после русских, приотстали. В результате войска образовали необычный порядок, под углом друг к другу. «Удивить – победить», – говорил Суворов. Просто «принц Кобург имел путь длиннее, выстроил свои каре в линию, перейдя Рымну … немного позже меня, – объяснил Александр Васильевич в реляции Потёмкину причину построения союзной армии под углом, – отчего после вышел род исходящего прямоугольника с интервалом. Этот нечаянный ордер (порядок) по ситуации нам после весьма к победе был благопоспешен».
«Едва принц Кобург построился, как 20 000 турок распространились по его фронту и напали сильно на оба его крыла. Очевидна нам была храбрость этих императорских войск и непрестанная врубка их кавалерии в неприятеля». Удар по австрийцам наносился со стороны главного лагеря турок, где уже успел проснуться и опомниться великий визирь. Часть этих подкреплений, 5 или 7 тысяч, «быстро наскакала на Смоленское каре» 2-й линии, ударив русский корпус во фланг. Но Суворов приказал Ростовскому каре той же линии сместиться по косой вправо, «для перекрестного огня». Турки не выдержали удара пехоты. «При сильном наступлении, – писал Суворов, – неприятель от пальбы и штыков знатно погибал!» Как только атака врага затормозилась, в его ряды врубились черниговские карабинеры и дивизион австрийских гусар. Храбрецы трижды ходили в атаку, прежде чем враг был опрокинут. При этом Стародубский полк, недавно бывший в деле, спокойно стоял в резерве, не переутомляя лошадей.
Дата добавления: 2022-01-22; просмотров: 12; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!