Ты спрашиваешь меня: «Что такое невинность?»



Вытошни знание! Плод с древа познания должен быть вытошнен. Именно это и есть медитация. Выброси его из своей системы – это яд, чистый яд. Живи без знания, зная, что «я не знаю». Функционируй из этого состояния незнания, и ты познаешь, что такое красота.

Сократ знает, что такое красота, потому что он функционирует из этого состояния незнания. Есть знание, которое не знает, и есть невежество, которое знает. Стань незнающим, подобно Сократу, и тогда в твое существо войдет совершенно иное качество: ты снова станешь ребенком, это второе рождение. Твои глаза снова наполнятся изумлением, все вокруг будет удивлять тебя. Летит птица, и ты потрясен! Чистая радость наблюдения за птицей в полете – как будто бы ты сам летишь.

Капля росы, соскальзывающая с листа лотоса, и утреннее солнце, которое светится в ней и создает вокруг нее маленькую радугу, – это мгновение настолько переполняет… Капля росы, соскальзывающая с листа, в самый момент своей встречи с бесконечностью, исчезновения в озере – и ты как будто сам начинаешь соскальзывать, как будто ты сам, подобно капле, соскальзываешь в океан Бога.

В момент невинности, незнания, различие между наблюдателем и наблюдаемым исчезает. Ты больше не отделен от того, что видишь, ты больше не отделен от того, что слышишь.

Прямо сейчас, слушая меня, вы можете функционировать двумя способами. Один – это способ знания: болтать внутри себя, судить, оценивать, постоянно думать о том, правильно или неправильно то, что я говорю, согласуется это с вашими теориями или нет, логично это или нелогично, научно или ненаучно, по‑христиански или по‑индуистски, сможете вы двигаться с этим или нет, сможете вы проглотить это или нет, – у вас в уме кричит тысяча и одна мысль: внутренний разговор, внутреннее дорожное движение – это один способ слушания. В этом случае вы слушаете настолько издалека, что я не смогу до вас добраться.

Я продолжаю попытки, но не смогу до вас добраться. По сути, вы на какой‑то другой планете: вы не здесь, не сейчас. Вы – индус, вы – христианин, мусульманин, коммунист, но вы не здесь‑и‑сейчас. Между мною и вами располагается Библия, или Коран, или Гита. Я пытаюсь вас нащупать, но натыкаюсь на преграду – Коран; я пытаюсь вас найти, но между мною и вами стоит шеренга священников. Это путь знания, это путь сохранения глухоты, сохранения слепоты, сохранения бессердечности.

Существует и другой способ слушания: просто слушание, когда между мною и вами нет ничего. Тогда есть близость, контакт, встреча, общность. В этом случае вы не интерпретируете, поскольку не беспокоитесь о том, правильно это или неправильно. Ничто не является ни правильным, ни неправильным. В это мгновение невинности человек не оценивает. Нет ничего, чем можно было бы оценивать, нет критерия, нет априорных знаний, нет заранее сделанных выводов, ничего, с чем можно сравнивать. Вы можете только слушать, так же, как слушают журчание воды в холмах, или звук одинокой флейты в лесу, или чью‑то игру на гитаре. Вы слушаете.

Но человек, пришедший послушать в качестве критика, не будет слушать. Человек, пришедший просто послушать, не как критик, а чтобы насладиться моментом, будет в состоянии слушать музыку. Что в музыке понимать? Понимать нечего. В ней определенно есть нечто, что можно отведать , нечто, что можно выпить и от чего можно опьянеть, но что в ней понимать?

Однако критик пришел сюда не для того, чтобы отведать, не для того, чтобы пить, – он здесь для того, чтобы понять. Он не слушает музыку, поскольку до краев наполнен математикой. Он все время критикует, думает. Он не невинен, он слишком много знает и поэтому упустит всю красоту музыки. Возможно, он придет к каким‑то глупым выводам, но упустит весь этот момент. А момент очень важен!

Если ты можешь слушать, просто слушай! Если можешь смотреть, просто смотри, тогда в то же самое мгновение ты познаешь, что такое невинность.

Я здесь не для того, чтобы только объяснять, что такое невинность; я здесь для того, чтобы дать вам почувствовать ее вкус. Выпей чашку чая! Я предлагаю ее тебе, предлагаю каждое мгновение. Сделай глоток – почувствуй тепло мгновения, его музыку, его безмолвие и переполняющую любовь. Позволь ему окружить тебя. Исчезни на мгновение вместе со своим умом – следящим, судящим, критикующим, верящим, неверящим, выступающим за, против. На мгновение стань просто открытостью, и ты узнаешь, что такое невинность. И в ней ты узнаешь, что такое красота.

Красота – это переживание, которое случается в невинности, цветок, который расцветает в невинности. Иисус говорит: «Пока не станете подобны малым детям, не войдете в мое царство Божье».

Второй вопрос:  

Ошо,

Иногда я тебе верю, а иногда – не верю. Как долго я буду жить в этой двойственности? Как мне отбросить эту двойственность и соединиться? Пожалуйста, объясни.

Мохан Бхарти, кто тебе сказал, что ты должен в меня верить? Если ты веришь, то будет также и неверие. Никто не может верить без неверия. Уясни это раз и навсегда: никто не может верить без неверия. Любая вера служит прикрытием для неверия.

Вера – это лишь периферия центра, называемого сомнением; поскольку существует сомнение, вы создаете веру. Сомнение причиняет боль, оно подобно ране, оно болезненно. Поскольку сомнение – это рана, оно болит, оно заставляет тебя чувствовать свою внутреннюю пустоту, свое внутреннее невежество. Тебе хочется его прикрыть. Но прятать свою рану за цветком розы – ты думаешь, это поможет? Думаешь, этот цветок розы поможет ране исчезнуть? Как раз наоборот! Рано или поздно роза начнет источать зловоние раны. Рана не исчезнет благодаря розе, на самом деле из‑за раны исчезнет роза.

Возможно, тебе удастся обмануть кого‑то другого, кто смотрит со стороны – возможно, твои соседи будут думать, что это не рана, а цветок розы, – но как ты обманешь самого себя? Это невозможно. Никто не может обмануть себя; где‑то глубоко внутри ты будешь знать, ты неизбежно будешь знать, что рана существует, и что ты прячешь ее за цветком розы. И ты также знаешь, что роза оказалась тут случайно: она не выросла у тебя внутри, ты сорвал ее где‑то снаружи, в то время как рана выросла у тебя внутри, ты не принес ее извне.

Ребенок приносит с собой сомнение – внутреннее сомнение, это естественно. Именно благодаря этому сомнению он исследует, именно благодаря этому сомнению он задает вопросы. Отправься вместе с ребенком на утреннюю прогулку по лесу, и он задаст столько вопросов, что тебе это надоест, тебе захочется приказать ему заткнуться. Но он будет продолжать спрашивать.

Откуда приходят эти вопросы? Для ребенка они естественны. Сомнение – это внутренний потенциал; для ребенка это единственный способ исследовать, искать и узнавать. В этом нет ничего плохого. Ваши священники лгут вам, говоря, что в сомнении есть что‑то плохое. В нем нет ничего плохого. Оно естественно, и его следует принять и уважать. Если вы уважаете свое сомнение, оно перестает быть раной; если вы его отвергаете, оно становится раной.

Уясни это для себя: само по себе сомнение не является раной. Польза его огромна, поскольку оно превращает тебя в исследователя, искателя приключений. В поисках истины оно приведет тебя к самой дальней звезде, сделает тебя паломником. Сомнение не является чем‑то неправильным. Сомнение прекрасно, сомнение невинно, сомнение естественно. Однако священники веками его осуждали. Из‑за их осуждения сомнение, которое могло бы стать цветением доверия, превратилось в зловонную рану.

Мое учение таково: первое, что нужно сделать, – это не пытаться верить. Почему? Если сомнение присутствует, то оно присутствует! Нет необходимости его скрывать. Позволь ему быть, помогай ему, пусть оно станет великим поиском. Пусть оно превратится в тысячу и один вопрос – и, в конце концов, ты увидишь, что важны не вопросы, а сам вопросительный знак! Сомнение – это не поиск веры; сомнение – это просто поиск тайны, приложение всех сил в стремлении понять то, что понять абсолютно невозможно, постичь непостижимое – усилие поиска.

И если ты будешь продолжать исследовать, искать, не начиняя себя заимствованными верованиями, то произойдут две вещи. Во‑первых, у тебя никогда не будет никакого неверия. Запомни: сомнение и неверие – не синонимы. Неверие случается только тогда, когда ты уже поверил, когда ты уже обманул себя и других. Неверие приходит только тогда, когда пришла вера; это тень веры.

Все верующие являются неверующими, будь то индусы, христиане или джайны. Я знаю их всех: все верующие неверующие, потому что вера приносит неверие – это тень веры. Можно ли верить без неверия? Это невозможно; так не бывает по самой природе вещей. Если ты хочешь не верить, то первое условие состоит в том, чтобы верить. Можно ли верить без того, чтобы с черного входа не вошло неверие? Или: можно ли не верить, не обзаведясь предварительно каким‑нибудь верованием? Поверь в Бога, и немедленно появляется неверие. Поверь в загробную жизнь, и появляется неверие. Неверие вторично, а вера первична.

Ты хочешь того же, чего хотят миллионы людей во всем мире: они не хотят неверия, они хотят только веры. Я не могу в этом помочь, и никто не может. Если тебя интересует только вера, тебе придется страдать также и от неверия. Ты останешься разделенным, останешься расщепленным, шизофреничным. К тебе не сможет прийти ощущение целостности и единства, ты сам не позволяешь ему случиться.

Что я предлагаю? Прежде всего, прекрати верить. Пусть верования будут отброшены, это все хлам! Доверяй сомнению, вот мое предложение; не пытайся его скрывать. Доверяй сомнению. Это первое, что нужно привнести в свое бытие: доверять своему сомнению. И попробуй увидеть красоту этого – как красиво пришло к тебе доверие.

Я не говорю: «Верь», я говорю: «Доверяй ». Сомнение – это естественный дар; оно, несомненно, от Бога – откуда еще оно может быть? Неси сомнение с собой: доверяй ему, доверяй своим вопросам. И не торопись наполнять себя и прятать сомнение под верованиями, заимствованными извне – у родителей, священников, политиков, общества, церкви. Твое сомнение – это нечто прекрасное, потому что оно твое; это нечто прекрасное, потому что оно подлинное. Из подлинного сомнения однажды вырастет цветок подлинного доверия. Это будет внутренний рост, это не будет обманом, заимствованным снаружи.

В этом состоит различие между верой и доверием: доверие растет у тебя внутри, в твоем внутреннем мире, в твоей субъективности. Точно так же, как и сомнение, доверие – это внутреннее качество. Только внутреннее может трансформировать внутреннее. Вера приходит извне; она не может помочь, поскольку не может проникнуть в самую глубокую сердцевину твоего существа, а именно там пребывает сомнение.

С чего начать? Доверяй своему сомнению. Таков мой способ привнесения доверия. Не верь в Бога, не верь в душу, не верь в загробную жизнь. Доверяй своему сомнению, и немедленно начнется превращение. Доверие – это такая могучая сила, что, даже если ты доверяешь только своему сомнению, ты привносишь внутрь свет. А сомнение подобно темноте. И это маленькое доверие сомнению начнет изменять твой внутренний мир, внутренний пейзаж.

И спрашивай! Зачем бояться? Зачем быть таким трусливым? Спрашивай – спрашивай всех будд, спрашивай меня, потому что если истина есть, то она не боится твоих вопросов. Если будды подлинные – они подлинные; тебе нет необходимости в них верить. Продолжай в них сомневаться… и, несмотря на это, однажды ты почувствуешь, что возникло доверие.

Если вы сомневаетесь и продолжаете сомневаться до самого конца, до самого логического завершения, рано или поздно вы наткнетесь на истину. Сомнение – это поиск ощупью в темноте, но дверь существует. Если Будда смог добраться до двери, если это смог сделать Иисус, если это смог сделать Атиша, если я могу до нее добраться, почему не сможете вы? Каждый в состоянии добраться до двери – но вы боитесь искать и поэтому сидите в своем темном углу и верите в кого‑то, кто нашел дверь. Вы не видели этого кого‑то, вы услышали о нем от других людей, которые тоже услышали об этом от других, и так далее, и тому подобное.

Каким образом вы верите в Иисуса? Почему? Вы не видели Иисуса! И даже если бы вы его видели, вы бы упустили. В тот день, когда его распинали, тысячи людей собрались, чтобы на него посмотреть, и знаете, что они делали? Они плевали ему в лицо! Возможно, вы были в той толпе, потому что та толпа вовсе не была другой. Человечество не изменилось.

Дарвин утверждает, что человек произошел от обезьяны. Может быть, но с тех пор эволюция, похоже, прекратилась. Несомненно, это была какая‑то случайность; какая‑нибудь обезьяна свалилась с дерева и не смогла забраться обратно. Возможно, она получила перелом, или побоялась, что снова упадет, и поэтому стала жить на земле. Когда ты живешь на деревьях, можно жить на всех своих четырех руках или четырех ногах, но когда ты живешь на земле, приходится стоять на двух ногах.

Поскольку раньше с деревьев эта обезьяна могла обозревать все окрестности… она всегда жила так, обозревая все окрестности; так было безопасно, она могла видеть далеко. Когда же она оказалась на земле, жить на четвереньках стало опасно. Обезьяна не могла видеть все вокруг, она видела лишь на два‑три фута перед собой, и ей было страшно – это был не тот образ жизни, к которому она привыкла. На деревьях она жила в относительной безопасности, обозревая все вокруг. Где бы ни появлялся враг, она была настороже и могла себя защитить. Просто из‑за страха на земле обезьяне пришлось встать на две ноги. Только представьте себе эту забавную ситуацию: обезьяна пытается стоять на двух ногах! Все обезьяны, должно быть, громко хохотали: «Посмотрите на эту дурочку, что она пытается делать!»

С тех пор эволюция, кажется, прекратилась. С тех пор не произошло ничего. Человек жил и продолжает жить практически так же; его ум не изменился. Да, кое‑что изменилось: мы живем в лучших домах с лучшей водопроводной системой… Я не имею в виду Индию!

Один саньясин недавно сказал мне: «Ошо, ты говоришь, что жизнь прекрасна. Я мог бы тебе поверить, но есть две вещи: женщины и индийский водопровод – и они не позволяют мне в это поверить».

Женщины могут измениться – но индийский водопровод? Нет!

У нас появились лучшие дороги и лучший транспорт, чтобы перевозить вас с одного места в другое, замечательные технологии, – люди высадились на Луну, – но сам человек не изменился. Именно поэтому я говорю, что многие из вас, несомненно, были в толпе, плевавшей в Иисуса, и что многие из вас, несомненно, были в толпе, смотревшей, как убивают Мансура, и затем швыряли камни в убитого мистика. Вы не изменились.

Как вы можете верить в Иисуса? Когда он был жив, вы плевали ему в лицо, а теперь, через две тысячи лет, вы в него верите? Это просто отчаянная попытка спрятать свое сомнение. Почему вы верите в Иисуса?

Если из истории Иисуса исключить один случай, все христианство исчезнет. Если один случай, всего лишь один случай, а именно – феномен воскрешения, – что после того, как Иисус был распят и оставался мертвым три дня, он вернулся к жизни, – если этот случай опустить, все христианство исчезнет. Вы верите в Иисуса, потому что боитесь смерти, а он, кажется, единственный человек, который вернулся к жизни, который победил смерть.

Христианство стало величайшей религией в мире. Буддизм не смог получить такого распространения по той простой причине, что из‑за страха смерти люди легче верят в Христа, чем в Будду. По сути, чтобы верить в Будду, нужно мужество, поскольку Будда говорит: «Я учу вас тотальной смерти». Эта малая смерть его не удовлетворяет. Он говорит: «Этой малой смерти недостаточно, вы снова вернетесь. Я учу вас тотальной смерти, окончательной смерти. Я учу уничтожению, так чтобы вы никогда больше не вернулись, так чтобы вы исчезли, рассеялись в Существовании, так чтобы вас больше не было, чтобы не осталось и следа».

В Индии буддизм исчез, исчез полностью. Такая великая так называемая «религиозная» страна, а буддизм полностью исчез. Почему? Люди верят в религии, которые учат их тому, что после смерти они будут жить, что душа бессмертна. Будда же говорил, что единственная вещь, которую стоит понять, – это что вас нет. Буддизм не смог выжить в Индии, поскольку он не дает человеку прикрытия для его страха.

Будда не говорил людям: «Верьте в меня». И в результате его учение исчезло из нашей страны – потому что люди хотят верить. Люди не хотят истины, они хотят веры. Вера дешева. Истина опасна, трудна, тяжела; за нее приходится платить. Приходится искать и исследовать, и нет гарантии, что вы найдете, нет гарантии, что где‑то есть какая‑то истина. Ее может вообще не быть; возможно, цели вообще не существует.

Люди хотят веры, а Будда сказал… его последним посланием миру было: «Аппа дипо бхав , будьте сами для себя светом». Он сказал это, потому что его ученики плакали. Его окружали десять тысяч саньясинов… Конечно, они горевали, и лились слезы; уходил их мастер. И Будда сказал им:

– Не плачьте. Почему вы плачете?

Один из учеников, Ананда, ответил:

– Потому что ты оставляешь нас, потому что ты был нашей единственной надеждой, потому что мы надеялись, и надеялись долго, что именно с твоей помощью мы обретем истину.

И, отвечая Ананде, Будда сказал: «Не беспокойтесь об этом. Я не могу дать вам истину; и никто другой не может дать вам ее; она непередаваема. Но вы можете обрести ее сами. Будьте сами для себя светом».

Мой подход точно такой же. Вам не нужно в меня верить. Мне не нужны здесь верующие, мне нужны искатели, а искатель – это совершенно другое явление. Верующий – не искатель. Верующий не хочет искать, именно поэтому он верит. Верующий хочет избежать поиска, именно поэтому он верит. Верующий хочет, чтобы его освободили, спасли, ему нужен спаситель. Он всегда ищет мессию – кого‑то, кто сможет за него съесть, разжевать и переварить. Но если я ем, ваш голод не будет удовлетворен. Никто не может вас спасти, кроме вас самих.

Мне здесь нужны искатели, исследователи, а не верующие. Верующие – это самые заурядные в мире люди, самые неразумные в мире люди. Поэтому забудь о вере, ты сам себе создаешь проблему. Ты начинаешь в меня верить, и тогда появляется неверие, – оно неизбежно появляется, поскольку я здесь не для того, чтобы соответствовать вашим ожиданиям.

Мохан Бхарти происходит из джайнской семьи. Чтобы стать моим саньясином, ему потребовалось огромное мужество. Но традиционный ум все еще присутствует; от него не так легко избавиться. Поэтому глубоко в подсознании таятся ожидания насчет того, каким я должен быть. В таком случае неизбежно появляется неверие.

Я живу по‑своему, не считаясь с тобой. Я не считаюсь вообще ни с кем, – потому что, если начать учитывать мнения других, невозможно будет проживать свою жизнь подлинно. Считаться с другими – значит стать фальшивым. Я знаю, что, если бы я мог жить в шалаше, тысячи и тысячи индийцев пришли бы, чтобы поклониться мне. Если бы я мог жить обнаженным, миллионы считали бы меня святым, великим святым. Если бы я мог есть лишь один раз в день, причем питаясь исключительно подаянием, вся страна была бы от меня в восторге. Но я не могу делать эти вещи, они для меня неестественны.

Возможно, для Махавиры было естественно жить обнаженным, поэтому он был обнажен. И запомните: людей это не радовало, поскольку люди, окружавшие Махавиру, верили в Кришну и Раму, а те не были обнаженными. Поэтому они ожидали, что Махавира будет вести себя, как Кришна; они ожидали, что у него будет флейта, а у него ее не было. Они, должно быть, искали ее – хотя, по сути, искать было негде, ведь он стоял обнаженным! Он не оправдывал их ожиданий. Где корона из павлиньих перьев? Люди знали Кришну: тот был совершенно другой индивидуальностью, совершенно другим проявлением Существования. Он был очень красочным, подобным радуге, с павлиньими перьями вместо короны, с гирляндами из прекрасных цветов, с одеждой, одеянием, сделанным из самого лучшего шелка.

А на теле у него были украшения – алмазы, золото – украшения, как у женщин. В те дни мужчины носили украшения. Это кажется более естественным, поскольку в природе самцы животных украшены больше, чем самки. У самца павлина есть эти красивые перья, а у самки красивых перьев нет вообще. Для нее достаточно быть самкой; этого достаточно. Самцу приходится как‑то замещать то, что он не самка: он должен красиво выглядеть, быть ярким. Помните: танцует павлин‑самец, а не самка. Танец – это заменитель. Самец хочет выглядеть как можно красивее – он боится, что могут выбрать не его!

Именно кукушка‑самец издает этот крик; эти прекрасные звуки, эта песня исходит от кукушки‑самца. Самка просто сидит, ждет; просто быть самкой – этого достаточно. Понаблюдайте за природой, и вы удивитесь: самки животных вообще не украшены. В прежние времена точно так же обстояло дело и с людьми. Самка прекрасна такая, какая она есть, природа создала ее прекрасной.

Поэтому во времена Кришны, пять тысяч лет назад, мужчины носили красивую одежду, цветы, украшения, и индусы привыкли к этой идее. А потом появился Махавира, стоящий обнаженным, без украшений, без одежды, просто полностью обнаженный. И не только это; он выдирал себе волосы. Несомненно, он выглядел немного сумасшедшим. Только сумасшедшие рвут на себе волосы; когда вами овладевает безумие, вы рвете на себе волосы. Но он выдирал их по другой причине – потому, что волосы являются своего рода украшением.

И людям, у которых волос нет, лысым, как я, приходится придумывать прекрасные теории! Они говорят, что лысые люди наиболее сексуальны. Вся теория состоит в том, что люди лысеют тремя разными способами. Некоторые начинают лысеть спереди: они – самые сексуальные. Некоторые начинают лысеть с затылка: они не сексуальные, но только думают, что они сексуальные. А некоторые начинают лысеть с макушки: о них лучше вообще ничего не говорить! Волосы придают красоту. Несомненно, лысые люди чувствуют, что нужен какой‑то заменитель, и они распустили по всему миру слух, что лысые люди очень сексуальные.

Кришна и Рама были очень эстетичными людьми; Махавира же был совсем другим, очень аскетичным. Но для него это было естественно; он был прекрасен в своей наготе, так же прекрасен, как Кришна со всеми своими одеждами и украшениями. На самом деле, в древних писаниях говорится, что Махавира, возможно, был самым красивым человеком на Земле. Возможно, это было одной из причин того, что он ходил обнаженным. Если у вас пропорциональное тело, если ваше тело действительно красиво, зачем беспокоиться об одежде?

Безобразные люди очень беспокоятся об одежде, поскольку именно так они справляются с ситуацией. К примеру, женщина, у которой безобразное тело, не будет готова выйти на пляж обнаженной. Она будет очень сильно настроена против пляжей, очень сильно настроена против наготы, обнаженных людей и нудистских лагерей. Но единственная причина, почему она на самом деле против, это то, что она знает: если она станет ходить обнаженной, это будет поистине ужасное зрелище!

Всякий раз, когда страна становится прекрасной, люди начинают обходиться без одежды. Всякий раз, когда случалось, что народ становился прекрасным, люди начинали ходить обнаженными. Не было необходимости ничего скрывать. Мы прячем только безобразную часть. Однако одежда полезна людям, не обладающим красивым телом. Возможно, вы не обладаете красивым торсом, мужским торсом, но вы можете носить пальто, подбитое ватой, и оно будет производить нужное впечатление, – по крайней мере, на незнакомых.

Мужчина что‑то ищет на нудистском пляже… Он ищет свою жену. За ним наблюдает полицейский. Что‑то заподозрив, он спрашивает:

– Что вы ищете? Вы ищете уже час… Какое‑то спрятанное сокровище?

Мужчина отвечает:

– Нет, всего лишь пару пустых мешков.


Дата добавления: 2018-02-15; просмотров: 795; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:






Мы поможем в написании ваших работ!