Критерии успешности межкультурного диалога 3 страница
Провести четкую грань между «аналитическими» и «диалектическими» рассуждениями достаточно сложно и, более того, не всегда возможно. Однако анализ филологических текстов позволяет обнаружить некоторые их особенности, характерные скорее для персуазивного дискурса, чем аргументативного.
Наиболее эксплицитным (и весьма частотным) средством диалогизации письменной научной филологической коммуникации являются риторические вопросы и вопросно-ответные комплексы:
1) Если субморфы реальны, правомерно задать вопрос: как они возникают? По-видимому, есть три основных способа их формирования [Поздняков К.И. 2009: 48]
2) Естественно, может возникнуть вопрос: любой ли пересказ жития является фольклорным агиографическим текстом, и как провести границу между таковым и просто пересказом жития? Ответ на него можно дать, опираясь на несколько критериев, важных для фольклорного текста. [Мороз А.Б. 2009: 21]
3) Почему Достоевский не вложил в Уста своего «святого» прямого ответа на претензии Подростка? Возможно, здесь сказывается особый художественный метод: ответом на логические доводы становится представление живой фигуры, опровергающей их своим существованием. [Григорьев А.Г. 2009: 70].
Таким образом воздействие на читателя происходит в два этапа: сначала автор привлекает внимание к формулируемой им проблеме, а затем предлагает решение этой проблемы, иногда опровергая при этом неверный гипотетический ответ аудитории:
|
|
|
А личности выдающихся исследователей? Следует ли их включать в историю литературы? Может показаться, что нет. Между тем… [Баевский В.С. 2009: 4].
Развернутый риторический вопрос, формирующий первый абзац статьи, служит своеобразным текстовым магнитом, призванным привлечь внимание читателя и одновременно убедить его, что обсуждаемая проблема является интересной.
Что общего в словоформах горилла – говорила, this – that , попытка – не пытка, жить – поживать, туда – куда, стелить – постель, мороженое - *пироженое, редко – метко, приватизация – прихватизация, учить – учитель, древними – поверьями, наши – ваши, упасть – в пропасть, what – where , желток - *белток, глаз – алмаз, подлый – Леопольд?
На самом деле, общего не так уж и мало. [Поздняков К.И. 2009: 35]
Такого рода риторические фигуры, характерные для персуазивного дискурса, по мнению Н.А.Безменовой, представляют собой «рельефного изображения аргумента» и влекут за собой некоторое «изменение перспективы высказывания в коммуникативной ситуации» [Безменова 1990].
Персуазивность обеспечивается также такой макролингвистической текстовой категорией, как авторская модальность. Анализ филологических текстов позволяет выделить несколько ее составляющих.
|
|
|
Так, автор может формулировать свою позицию как мнение-удивление, тем самым усиливая читательский интерес к рассматриваемым вопросам:
1) Тем более странным на фоне многочисленных исследований представляется тот факт, что до сих пор наука не дала четкого ответа на вопрос, с чем связаны нерегулярность идиоматики в различных видах варьирования и почему в одном случае та или иная модификация структуры идиомы возможна и воспринимается как узуальная или близкая к узуальной, а в другом – если и допустима вообще, то только как нестандартная, игровая реализация данной идиомы. [Дронов П.С. 2009: 36] .
2) Странным образом, в русской аспектологии до сих пор не делалось попыток сравнить две «великие» лексико-семантические классификации глаголов – классификацию З.Вендлера и классификацию Ю.С.Маслова. [Падучева Е.В. 2009: 3]
Результаты моего исследования подтверждают вывод Л.А.Нехлюдовой о том, что «для создания убедительной формы научного высказывания исследователи-лингвисты все чаще прибегают к эксплицитному выражению эпистемической квалификации компонента знания в аспекте его индивидуального восприятия, т.е. к эмоциональному плану оценки» [Нехлюдова Л.А. 2005: 176]. Манифестироваться может как положительная, как и отрицательная оценка:
|
|
|
1) Сразу скажу, что трезвый пафос М.И.Шапира мне гораздо ближе, чем безоглядный естественно-научный оптимизм А.В.Гладкого. [Перцов Н.В. 2009: 100]
2) Для дискурсивного анализа Грамматика конструкций тоже дает полезный объяснительный аппарат: если признать, что дискурс строится не из слов, а из конструкций, можно наблюдать и описывать, как в реальном тексте конструкции вкладываются одна в другую, контаминируются одна с другой и сложным образом взаимодействуют. [Рахлина Е.В., Плунгян В.А. 2009: 48].
Эксплицитно выраженная эмоциональная авторская оценка способствует поддержанию читательского интереса, который может значительно возрасти, если автор прибегает к иронии:
Ошибочное отождествление супира и сапфира стало обрастать не менее яркими неверными подробностями в разных компиляциях, которые создали целую неукоснительную традицию популяризации ошибки, напр.: В.С.Елистратов так описывает это слово, ибо целиком уверовал в толкование одного, лукаво не названного источника [Ашукин, Ожегов, Филиппов 1993: 202], хотя и обнаружил некоторую неуверенность в связи с отождествлением в цитируемом им другом тексте драгоценного супира с колечком. Для этого, правда, пришлось прописать в Москве и поименовать «мещанским любовным посланием» анонимное четверостишье, списанное в 1909 г. во Владимире с садовой скамьи и помещенное Е.П.Ивановым в серию стихотворений цирюльников; в этой надписи драгоценнейший супир прямо именуется колечком [Добродомов И.Г. 2009: 94]
|
|
|
Расширяет спектор средств персуазивности в филологическом научном дискурсе вовлечение в зону авторской оценки терминов, т.е. нейтральных в эмоционально-экспрессивном отношении лексических единиц. Так, оценка, обычно негативная, чаще всего выражается определением к термину:
1) Со времени декаданса в искусстве на месте Бога - человек (автор). Однако в постмодернистской литературе декларируется уже абсолютное отсутствие и автора (вспомним пресловутый "дискурс"). [Долгенко А.Н. 2002: 231].
2) Так называемый "классический генеративный анализ" не дает адекватного результата в случаях, подобных только что рассмотренному. [Степанов Ю.С. 1995: 38]
В некоторых случаях авторы не только оценивают термин, но и аргументируют свою точку зрения, обращаясь при этом как к логике читателя (1, 2), так и к его эмоциям (3):
1) В последнее время в науку вошел неудачный термин «языковая личность». С одной стороны, термин избыточен (типа «масляного масла»), поскольку «безъязыковой личности» не бывает. Личность может стать личностью только в процессе социализации, а без овладения национальным языком это невозможно. Иными словами, с точки зрения логики, понятие языка уже включено в понятие личности. С другой стороны, нарушена соотнесенность личности с соответствующей языковой структурой, которая для личности оказывается не языком в полном его объеме, а лишь речью – индивидуальной, возрастной, территориальной, принадлежащей определенному социальному слою. [Чудинов В. А. 2007].
2) Мы используем все указанные наименования, хотя среди них «агентив» является наименее корректным: термин мотивирован и вызывает ассоциации с агентивностью, т.е. свойством, присущим Агенсу (=активность, контролируемость, волитивность). Тем самым он оказывается нежелательно узким, поскольку в данный класс входят также инактивные непредельные процессы, а оппозиция активность/неактивность не актуальна для предлагаемой классификации. [Горбова Е.В.2009: 3].
3) Вообще русистам давно нужно как следует подумать об упорядочении своей терминологии и освобождении ее по возможности от иностранного «мусора» вроде новомодных словечек типа дискурс, парадигма [Шанский Н.М. 2004: 101].
В этих примерах оценка давалась широко известным, давно занявшим свое место в метаязыке науки терминам, многократное употребление которых в различных текстах может обусловить возникновение коннотаций. Однако возможно ситуации, когда автор, только вводя в научный обиход новый термин, наделяет его пейоративной модальностью:
Присоединяясь к учёным в рассмотрении понятий «заимствование» и «неологизмы», мы включаем в круг наших исследований термин «новомодная лексика» как элемент аттрактивности, информативности, и престижа, своеобразный маркетинговый ход создателей текстов-аннотаций (адресантов). Этот вид лексического наполнения выполняет функцию воздействия на адресата с целью привлечь внимание, проинформировать и побудить к действию, то есть заставить приобрести анонсируемые художественные произведния. [Хабарова Н: 222].
Общепризнанными аргументативными средствами филологического научного дискурса являются ссылки на труды и мнения авторитетных ученых и прямое цитирование. Это может квалифицироваться как доказательство эпистемологической незрелости филологии или специфики объекта исследования, как особенность постмодернистского научного дискурса или как проявление диалогичности процесса научной коммуникации. К этому перечню следует добавить, что цитаты и ссылки являются средством повышения авторитетности научного текста, поскольку свидетельствуют о профессиональной эрудиции автора, знакомого как с классическими, так и с новейшими трудами в интересующей его области знания, и его добросовестности и уважительном отношении к чужой интеллектуальной собственности. Таким образом автор транслирует научному сообществу не только результаты своих исследований, но и создает определенный образ «заслуживающего доверия» автора, т.е. стремится оказать воздействие на читателя. Это дает нам основания отнести цитаты и ссылки к средствам персуазивности.
Говоря об особенностях филологического научного дискурса, нельзя не отметить широкое использование в нем когнитивных метафор. Следует подчеркнуть, однако, что эта черта была присуща и «допостмодернистскому» филологическому дискурсу. Так, концептуальные метафоры Соссюра и Гумбольда оказали значительное влияние на дальнейшее развитие лингвистики. В определенном смысле филологов «вынуждает» прибегать к использованию метафор специфика объекта исследования, его недоступность непосредственному наблюдению. Общие установки постмодернизма на игровое использование слова благоприятствуют использованию метафор в научном дискурсе. Метафоризация как характерная черта научного дискурса – вопрос, заслуживающий глубокого анализа и всестороннего рассмотрения. Ограничимся лишь констатацией того факта, что в современном филологическом дискурсе метафора является как когнитивной моделью, так и одним из средств персуазивности.
Персуазивность обычно связывают с политическим и рекламным дискурсами. Мы полагаем, что для рекламного и политического дискурсов характерна скорее манипулятивность, т.е. отношение к партнеру по взаимодействию как к объекту или специфическому средству, посредством использования которого достигаются, как правило, скрываемые цели манипулятора, реализуются его интересы и удовлетворяются собственные потребности, причем интересы и желания другой стороны - человека, выступающего в качестве объекта манипуляций – не учитываются. Персуазивность же, представляющая собой использование рассмотренных выше разнообразных средств, может быть сопряжена с различными коммуникативными ситуациями, предполагающими убеждение. На основании всего вышеизложенного филологический научный дискурс может квалифицироваться как один из видов персуазивного дискурса.
ЛИТЕРАТУРА
1. Баевский В.С. 2009 – «История литературы»: термин и содержание. Известия РАН. Серия литературы и языка. 2009. Т.68. № 4. 3-10.
2. Безменова Н.А. 1990 – Риторическая модель речевой деятельности. Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации. Москва: Наука. 25-40.
3. Брутян Г. А. 1984 – Аргументация. Ереван: Изд-во АН АрмССР. 105.
4. Голоднов А.В. 2009 – Риторический метадискурс как интегративный тип дискурса. Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И.Герцена. 2009. № 104. 77-86.
5. Горбова Е.В. 2009 – Непредельные глаголы в русском языке: единство, дихотомия или градуальность? Известия РАН. Серия литературы и языка. 2009.Т.68. № 5. 3-12.
6. Григорьев А.Г. 2009 – Аскетика и мистика в романе Ф.М.Достоевского «Подросток». Филологические науки. 2009. № 3. 67-76.
7. Добродомов И.Г. 2009 – Историко-этимологические каламбуры и филологическая достоверность лексико-фразеологического материала. Вопросы языкознания. 2009. № 4. 92-109.
8. Долгенко А.Н. 2002 – Развитие литературы в контексте социокультурной динамики. Человек. Природа, Общество. Актуальные проблемы. Материалы 13-й международной конференции молодых ученых 26-30 декабря 2002 г. Санкт-Петеребург. 2002. 231.
9. Дронов П.С. 2009 - Модификация структуры фразеологизма: ввод прилагательного в состав идиомы. Известия РАН. Серия литературы и языка. 2009. Т.68. № 6. 36-44.
10. Задворная Е.Г. 2002 – Эпистемика научного дискурса в культурной ситуации постмодерна. Respectus philologicus 2(7), 2002. [Электронный ресурс] http://filologija.vukhf.lt/2-7/zadvornaja.htm.
11. Карасик В. И. 2000 – Структура институционального дискурса. Проблемы речевой коммуникации. Саратов, 2000. 25–33.
12. Копылова Т.Р. 2007 – Языковая репрезентация научного концепта «Коммуникация» в специализированном научном лингвистическом дискурсе. АКД. Ижевск, 2007. 20.
13. Майоров Г.В. 2010 – Когнитивные метафоры в лингвистике. Филологические науки. 2010. № 4. 58-66.
14. Мороз А.Б. 2009 – Народная агиография: к постановке вопроса. Известия РАН. Серия литературы и языка. 2009. Т. 68. № 6. 19-27.
15. Нехлюдова Л.А.2005–Лингвокультурологический анализ современного языковедческого текста (на материале русского языка). Язык. Текст, Дискурс. Межвузовский научный альманах. Выпуск 3. Ставрополь: Изд-во ПГЛУ. 172-181.
16. Падучева Е.В. 2009 – Лексическая аспектуальность и классификация предикатов по Маслову-Вендлеру. Вопросы языкознания. 2009. № 6. 3-20.
17. Перельман Х. 1987 – Новая риторика: трактат об аргументации. Язык и моделирование социального взаимодействия. Москва: Прогресс. 1987. 566.
18. Перцов Н.В. 2009 – О точности в филологии. Вопросы языкознания. 2009. №3. 100-124.
19. Поздняков К.И. 2009 – О природе и функциях внеморфемных знаков. Вопросы языкознания. 2009. № 6. 35-65.
20. Пузикова З.Г. 2007 – Функционально-стилевые варианты доказательства в русском литературном языке начала XXI в. АКД. Пермь, 2007. 25.
21. Рахлина Е.В., Плунгян В.А. 2009 – Конструкция анекдота с точки зрения грамматики конструкций. Известия РАН. Серия языка и литературы. Т.68. № 5. 47-54.
22. Степанов Ю.С. 1995 – Альтернативный мир, Дискурс, Факт и принцип Причинности. Язык и наука конца XX века. Москва: РГГУ, 1995. 35-73.
23. Шанский Н.М. 2004 – Русский язык и телевидение сегодня. Русский язык в школе. 2004. № 5. 100-102.
24. Шелестюк Е.В. 2008 – Текстовые категории аргументативности, суггестивности и императивности как отражение способов речевого воздествия. Вестник Челябинского государственного университета (Серия «Филология. Искусствоведение»). 2008. Выпуск 26. № 30 (131). 170-175.
25. Хабарова Н. – Прагматическое функционирование новомодной лексики (на примере аннотаций художественных текстов. Науков i записки. Серія: філологічні науки .Випуск 89(3). 222-224.
26. Хазагеров Г.Г. 2010 – Обессмысливание научного дискурса как объективный процесс. Социологический журнал. 2010. №2. 5-20.
27. Чернейко Л.О. 2009 – Метафизика и поэтика и научной идеолекте. Филологические науки. 2009, № 3. 15-25.
28. Чернявская Е. В. 2001 – Дискурс как объект лингвистических исследований. Текст и дискурс. Проблемы экономического дискурса : Сб. науч. ст. СПб. 11–22.
29. Чудинов В.А. 2007 – Проблема языкового субъекта. [Электронный ресурс] http: chudinov.ru/problema-yazyikovogo-subekta.
THE PHILOLOGICAL SCIENTIFIC DISCOURSE AS THE CATEGORY
OF PERSUASIVENESS IMPLEMENTATION AREA
The report describes relevant parameters of the scientific discourse. It also deals with the categories of persuasiveness and argumentativeness looking into the ways and means of their implementation in the scientific philological discourse.
Русистика и современность.
13-я Международная научная конференция. Сборник научных статей, с. 74-77. ISBN 978-9984-47-044-3
Рига: Балтийская международная академия, 2011.
Методические принципы создания идеографического лексико-синтаксического словаря для иностранных студентов-филологов
Галина Васильева
Российский государственный педагогический университет им. А.И. Герцена, Россия
galinav44@mail.ru
Одним из участков языковой системы, вызывающих значительные трудности у иностранных учащихся, изучающих русский язык, является конструкция сложноподчиненного изъяснительного предложения. Ввиду крайне редкой употребительности эта конструкция может быть отнесена к так называемым «ошибкам неупотребления», то есть к невостребованным или мало востребованным ресурсам изучаемого языка, типичным для речи даже студентов продвинутого этапа обучения. Данная конструкция предназначена, прежде всего, для экспликации речи, мысли, восприятия и чувства и т.п., и потому является очень частотной в языке. Проблемы в использовании изъяснительного сложноподчиненного предложения (СПП) обусловлены, во-первых, сложным явлением лексико-синтаксической координации, т.е. взаимозависимостью лексической и грамматической составляющих конструкции сложноподчиненного предложения [Ильенко 1985], и, во-вторых, чрезвычайным разнообразием структур, на основе которых строится подобное высказывание в речи (около 3000). Все это приводит к необходимости словарного описания данного феномена СПП в учебных целях.
Создание учебных словарей подобного типа стало возможным в связи с созданием в 2007 г. в РГПУ им. А.И.Герцена под руководством проф. С.Г. Ильенко общего Лексико-синтаксического словаря русского языка, объектом описания которого стали модели сложноподчиненного изъяснительного предложения, которые характеризуются специфическим структурообразующим ядром, состоящим из контактного слова главной части, обладающего определенным лексическим значением (видеть, говорить, знать, понимать, утверждать, мечта, аксиома и др.) и изъяснительного союза придаточной части (что, чтобы, будто, якобы, как бы, когда и др.). Именно это структурообразующее ядро и обеспечивает возможность структурирования изъяснительного СПП, например: Она знала, что это неправда. В статье проф. С.Г. Ильенко, посвященной методике преподавания синтаксиса в школе, еще в 1973 было предложено понятие контактной рамки [Ильенко 1973], включающей лексический компонент (контактное слово в главной части) и грамматический компонент (союз) в придаточной части СПП: знать,что; сомнение, что. Например, Она знала, что это неправда. У друзей появилось сомнение, что они встретятся. Контактная рамка дает абстрактный образец, который может быть использован для построения коммуникативно правильного высказывания изъяснительного типа, а именно – лексико-синтаксическую модель.
Лексико-обусловливающие контактные слова своим лексическим значением мотивируют возможность отнесения к себе той или иной придаточной части. Для того, чтобы контактное слово могло вступать в связь с придаточной частью, формируемой изъяснительными союзами (что, будто, чтобы и др.), оно должно принадлежать к одной из следующих тематических глагольных групп (передачи информации, мысли, чувства, волеизъявления).
Дата добавления: 2021-04-07; просмотров: 95; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!