ЗАКЛЮЧЕНИЕ КЯХТИНСКОГО ДОГОВОРА 1728 ГОДА 9 страница
По моем прибытии в Пекин грамоты вашего императорского величества (См.: Там же. Док. № 41, 42) богдыханово величество принял на престоле своими руками с превеликим почтением, и протчее обхождение церемониально все чинено по достоинству чести вашего величества и моего характера с великою отменою против прежних 3.
Потом по моему требованию определены были три верховные министра от двора богдыханова величества со мною для дел, с которыми имел более 30 конференцей 4, и близко двух /л. 8об./ месяцов не хотели принять подарков, со мною от вашего величества посланных, ниже слышать никакой препозиции. И по многому домогательству подарки его богдыханово величество принять изволил 5, а в дела вступить не хотели, отговаривался, что я послан от вашего императорского величества для поздравления его богдыханова величества с новым престолом и за разведение границы и подтвержения мира, а иных де никаких дел делать, ни слышать не доведется.
Я трудился с наивящшею прилежностию о всем том, что касается до чести и пользы государственных интересов. И по многому домогательству, по их гордых запросах, будто до Тобольска Мунгальская земля простирается, а [35] потом до Байкала и до реки Ангары, где граница быть имеет, без которой никаких дел и слышать не хотели. Перебещиков де наших более шести тысяч, которые в России обретаются, прежде отдайте, границу окончите, потом о торговых и протчих делах говорить будем.
|
|
|
Я равномерно у них запрашивал убытки, обиды, перебещиков и земли, которые по трактату Алтын-хана к Российскому империю принадлежат 6, о сатисфакции пресечения торгу и корреспонденции, возвращения /л. 9/ семи тайшей и протчих российских подданных и всех их улусов 7. Они во всем отказали со многими околичностьми и их неправдою, представляя, что прежде всего надобно граничить земли, которые простираются между рекою Удою и каменными горами, по трактату Федора Алексеевича 8, а потом о отдании перебещиков и разграничении земель, и будто наши претензии неправедны, и будто Алтын-хан, ниже семь тайши и протчие в российском подданстве не были.
Я домогался, хотя б караван пропустили, которой на границе обретается, чего и слышать не хотели. И в 23 конференции с вышеписанными тремя министры по многих трудах и домогательству соглашенось словесно и трактат уже был написан начерно в 13 пунктах, в котором означено: да владеет каждое империум всем тем, чем ныне владеет, без прибавки, ни умаления (См. док. № 59. Л. 43-48). И ежели б по тому трактату заключили, то надеюся, было бы вашему императорскому величеству угодно и интересам вашего императорского величества немалая польза и подданным радость и довольство.
|
|
|
Однакож, испустя два дни, вышеписанные министры во всем отказали и сказали, что то они говорили от себя и меня тешили, а ханское де величество на то не склонился, ибо мунгальские владетели прислали челобитье, прося /л. 9об./ ханское величество, дабы он Российскому империю земель их не уступал, наипаче после мира, сочиненного Федором Алексеевичем, россианы завладели неправедно мунгальскими землями от каждой крепости и от старого их кочевания по нескольку дней ходу, а негде и по неделе, чем ныне россианы владеют. И ежели то им возвращено не будет, то они будут принуждены отьискивать свое, хотя до конца раззорятся. И потом принесли ко мне от себя проект, будто существенно по указу богдыханова величества сочиненный ево рукою, по которому хитростию хотели меня обмануть и трактат сочинить с такими крючками и неправдою, якобы немалое число Сибирской губернии от Российского империа оторвать и большим числом иноземцов, ваших подданных, завладеть и вящшей убыток Российскому империю принесть, нежели сочиненный мир Федора Алексеевича. И в том стояли на осьми конференциях, некогда мне грозили, а некогда великим награждением обнадеживали, ежели я трактатом обяжуся. Я ответствовал с порядком и равномерною гордостию, что я не изменник, ниже предатель отечества и такого трактата не токмо подписать не могу, но и слышать не хочю, и хотя б я то и учинил с принуждением, то Россиа содержать не может и не будет. Тогда всякими образы трудилися к вящшему притеснению меня и свиты и на конце соленую воду свите посылали, от чего половина людей занемогло (Текст зашифрован 9 и зачеркнут. Расшифровка помещена в конце л. 9 об.).
|
|
|
Я ответствовал хотя б и всем умереть, того никогда учинить невозможно, что противно правде и моей инструкции (См. : РКО в XVIII в. Т. 2. Док. № 56). Я не имею времене описовать подробну, токмо пишу генерально (Край листа оборван; чтение предположительно). /л. 10/
Когда увидели, что я стою крепко, и не могли меня обмануть, тогда в 29 конференции сказали: окончим де здесь прочая дела и заключим трактат, в котором напишем, когда ты на границе окончишь дела по-нашему, то и [36] прочая дела произведутся в действо. Я ответствовал, что прежде окончания прочих дел о границе трактовать и не думаю, и по силе трактата Федора Алексеевича надлежит вам прочее исполнить и Российскому империю сатисфакцию учинить, не упоминая границы, а о границе будем говорить после, когда праведным посредством учинено будет, то я и о границе трактовать указ имею.
|
|
|
И сию вторую стратагему они чинили, чем бы меня обмануть, дабы я сам себя закабалил границу учинить на границе по их желанию. А когда и то им не удалося, то сказали: ты де упрямец, а не посол, и прибыл токмо для поздравления богдыханова величества и отдания подарков, прими де подарки к своей императрице и поезжай ни с чем. И тогда призывали меня в верховный совет и говорили с гордостию и устрашением, для чего я не делаю по их, где я равномерно ответовал: ежели мир, сочиненной при Нерчинском чрез Федора Алексеевича, не уничтожить и жить в дружбе и покое, надлежит Российскому империю за многие обиды и остановки и прочее дать сатисфакцию и установить корреспонденцию впредь по моему проекту, а с угрозами и устрашением не отходить, ибо Российское империум праведную дружбу богдыханова величества /л. 10об./ желает, а от лишних запросов и недружбы не весьма боится и к одному и к другому готово. Они ответствовали: ты де, посол, сие говоришь от себя ль или по указу? Я ответствовал: по указу, и могу вашу неправду доказать пред богом и всем светом. Еще они говорили: или де ты, посол, нам войну объявляешь? Я ответствовал, что о объявлении войны указу не имею, однакож ежели вы Российскому империю не дадите сатисфакции и со мною не обновите мира посредственно и праведно, то от страны вашей мир нарушен, а Россиа какое потом намерение восприимет, я не ведаю, а ежели что произойдет противно и непорядочно, будет богу и людем ответчик тот, кто правде противится.
Потом по многих конференциях, что подробну не описую, вручили к вашему императорскому величеству подарки, состоящия в шелковых с золотными змеями материах и в протчих и в ценинной посуде 10, хотя не стоят против подарков, посланных от вашего величества (Напротив на полях: N. B.). И тогда оговаривалися, что подарки посланы в богатых шпалерах чрез агента Ланга 11 после господина Измайлова 12. Стояли против подарков, от меня врученных, и сказали: когда де ты, посол, не хочешь трактату заключить по-нашему, то дай проект по последней мере на чем ты заключить можешь, то мы, подумав, хану донесем и тебя отпустим. Тогда я дал последний проект 13 [с которого при сем /л. 11/ приключаю копию] (См. док. № 59. Л. 76 об. - 79 об.) и в некоторых пунктах, по многих спорах, согласно было с их проектом (Напротив на полях: N. B.). И они тот проект приняли и хану поднесли, которой сам хан многократно читал, а на конце решение учинил, чтоб в Пекине ничего не заключать, дабы мунгальских владетелей не озлобить, а послать на границу со мною трех министров с такою полною мочью, какую я имею от вашего императорского величества, дабы на границе вся дела окончить посредственно и границу развесть для неспорного впредь владения, а потом коммерцию и протчее против моего проекта и правды тем трактатом заключить (Напротив на полях: N. B.).
На грамоту империальную вашего величества не ответствовали, отговариваяся, что у них нет обыкновения, и ханы из древних лет никому не писали (что и правда) 14, а хотели ответствовать из Сената к вашего величества Сенату и то с умалением титула вашего императорского величества. Я такого их письма не принял и сказал: ежели богдыханово величество равною мерою к вашему императорскому величеству писать не изволит, то я иного письма [37] принять не смею, а ежели богдыханово величество словесно что мне прикажет, то я вашему императорскому величеству донесть не оставлю.
И после того был я с агентом Лангом и секретарем /л. 11об./ Глазуновым 15 у хана на отпускной аудиенции, принял меня с склонностию, давал из рук своих пить и посылал от своего стола подачи и обнадеживал, что он с вашим императорским величеством желает содержать мир и дружбу. За обсылку вашего величества благодарствует и взаемно ваше величество поздравляет, а для порядочного совершения всех дел на границу посылает со мною трех своих министров 16. И как им повелел своим указом, дабы все окончили праведно и порядочно, так и мне повелел указом вашего императорского величества и своим повелением, дабы я с границы не отлучился до окончания всех дел, что де будет угодно ему и вашему величеству, в чем я отказать не смел, дабы все дела не испортить, и ответствовал, что я от вашего императорского величества в таком намерении послан для праведного окончания и лутче б было окончить в Пекине пред лицем его богдыханова величества, а когда его богдыханово величество в Пекине совершить не благоволяет, то и на границе по силе моей инструкции и по моему намерению и правде к доброму окончанию с его министры труды приложить не оставлю, ежели его министры праведно поступать будут. Между тем просил его величество, дабы караван прежде всего был пропущен. И его величество ответствовал: когда де прочая /л. 12/дела, наипаче граница, окончитца, то и караван пропущен будет; поезжай де ты, посол, с радостию, все праведно и посредственно окончится, ибо я моим министром приказал, дабы низачем между обоими империи ссоры не учинили и дружбы не нарушили. И с тем меня отпустил. И уже ныне четырнатцатый день как я из Пекина отпущен 17 с удовольством подвод (Напротив на полях отчеркнуто вертикальной чертой).
Имею вседневную записку, что следовало по моем прибытии в Пекин и до моего возвращения, которую ныне не посылаю, а когда прибуду на границу, буду с вышеписанными министры и мунгальскими владетели иметь конференцию, при которой будет господин Колычов, агент Ланг и секретарь Глазунов, и чем окончитца, тогда дерзну пространно вашему императорскому величеству донесть и верную записку послать, что происходило во всякой конференции 18.
И по видимому китайской двор к войне не склонен, хотя и поступает с гордостию и обманом, разсуждая, что Российское империум для коммерции во всем в протчем им не откажет. Однакож надеюся на счастие вашего величества, илибо на границе все окончитца посредственно и благополучно, на что я наивящшия труды мои приложить не оставлю, призывая всевышняго на помощь. А что время открыет, доносить буду.
Ежели согласимся, то и трактат заключю и караван отпущу, однакож, чаю, сего году не успеть. Ежели же не согласимся, /л. 12об./ и будут запросы выше моей инструкции, чего не дай боже, и в таком случае буду описоватьца и ожидать вашего императорского величества указу о подлинном решении.
При мне обретается господин агент Ланг, секретарь Глазунов и протчие служители во сте дватцати персонах, которые со мною на границе будут жить до окончания дел.
О разпространении торгов всероссийских по всему Китайскому империю, ниже о оставлении агента и консулей слышать не хотели, а сказали: ежели на границе дело окончитца, то агент впредь может приезжать и отъезжать с караваном, а в Пекине жить ему не для чего, ибо де у них такого обыкновения не было и впредь не будет (Напротив на полях: N. B.).
Торговое дело и порядки так ургинской торг испортил и в Пекине [38] толикое число мяхкой рухляди навезено из Урги и из протчих мест, что каравана не токмо не желают, но ежели и пропустят, воистинну и в два года с превеликим убытком возвратиться не может, на что имею верное свидетельство сам себя и всю свиту и кленуся самим богом и моею чистою совестию; которую мяхкую рухлядь имели на наше жалованье, росходы и протчее по указу вашего императорского величества, нечто продали более половины с убытком, нечто променили на товары, а более третьей доли /л. 13/ принуждены взять с собою назад, ибо никто ни по чему купить не похотел. И ежели Урга отворена будет, то впредь хотя коммерция и установится, однакож государственные караваны более могут принесть убытку, нежели прибыли. А ежели в Ургу указом мяхкую рухлядь провозить запрещено будет, то в два года может китайской торг в первой порядок приведен быть, о чем и о всем протчем с границы, богу извольшу, чрез нарочного куриера подданнейшею моею реляциею донесть не оставлю.
Ныне с пути с великим прошением мог исходатайствовать у китайских министров подводы и пашапорт секретарю Ивану Глазунову, которого верхом с двумя челядники отпустил до границы, наипаче дабы он обнадежил пограничных жителей, вашего величества подданных, высокою протекциею, *наипаче иноземцов, которых мунгальские владетели устрашают, бутто ваше императорское величество высокую руку от них отнять изволите и, бутто будут паки в их подданстве, дабы их ободрить, ибо в них все пограничные предосторожности состоят* (Текст зашифрован и частично зачеркнута конце л. 13 под строкой дана расшифровка; напротив на полях: N. B. и вертикальная черта). Также приказал оному секретарю, дабы согласно с коммисаром Колычевым приготовил все, что надлежит к разграниченью, и дабы пограничные жители жили неоплошно и готовы были и к миру и к обороне, ежели нужда позовет.
Сию реляцию посылаю на азард, которую рекоммандую сибирскому губернатору князю Долгорукову 19, а с границы пошлю от себя персону надежную и буду доносить о всем. /л. 13об./
Прошу ваше императорское величество не положить во гнев, что я в сей реляции упоминаю себя послом, а не чреззвычайным посланником, сие за притчину китайского слова, что они равно называют всякого министра чюже-странного послом, также что в последнем моем проэкте первый и вторый пункт и нечто в протчих писано не прямым штилом российским и то для утешения их, в чем вашего величества интересу никакой противности нет, ибо по каждому пункту двадесятократно ссорились и более 20 проэктов писали, нечто по моему штилю, а нечто и по их. И я воистинну трудился по моей должности и верному подданству о всем том, что надлежит к высокой чести и интересам вашего величества. /л. 14/ **А более жил за честным караулом, нежели вольным послом, и когда имели конференцию, то их министры всегда приходили ко мне на двор, а меня с двора не спускали, дабы я не мог проведать их непостоянство и протчее, и то чинили по своей гордости и непостоянству, дабы чрез притеснение и угрозы свой интерес сыскать. И как можно видеть из всех их поступок, от войны зело боятся, а от гордости и лукавства не отступают. И такого непостоянства от рождения моего я ни в каком народе не видел. И я взаемно до сего числа, по совету доброжелательных и людей искусных, тамошнего их обыкновения им не оступал, дабы более теми моими склонными поступками их не возгордить, ибо они воистинну никакого резона человеческого не имеют, кроме трусости и страху, и ежели б /л. 14об./ граница вашего императорского величества была в добром порядке, все б можно делать по-своему, а они, видя границу отворену и всю Сибирь без жадной крепости, и как и россияны часто к ним посольство посылают, то они вящше гордятся и за [39] тою притчиною имеют малую склонность и что делают, все от страха, боятся войны, а не от любви** (Текст зашифрован и отчеркнут на полях вертикальной чертой; расшифровка дана на л. 14-14 об; напротив на полях: N.B.). /л. 15/
*О духовной особе слышать не хотели и вовсе отказали. И по многому домогательству обещали принять трех священников, когда прочая дела окончаются, а четвертого, которой в Пекине обретается, для отправления службы божией* (Текст зашифрован и отчеркнут на полях вертикальной чертой; расшифровка следует здесь же. Напротив на полях: N. B.). А ежели б более требовать, то б и в тех отказали, и я принужден был на то склониться, как и в моем проекте написано, также что упомянуто в Пекине россианом двор отдать и на оном церковь вольно строить вспоможением китайских министров, и в том словесно обещали с клятвою, что церковь будет построена их изждивением, хотя в трактате того для народу ввесть не хотели, а содержат ли слово свое или не содержат, о том богу известно.
Ежели божиим благословением и счастием вашего императорского величества трактат заключитца на границе по моему последнему проекту, то я по всякому пункту могу доказать государственную пользу, наипаче в довольстве границы и деле торговом и что на трех местах токмо торговать повелено. И когда в Пекине государственной караван в каждые три года будет пропускай, то порядочные торги иметь может, нежели б каждой год, а пограничные подданные на означенных двух местах торговать могут чем похотят, а я мню, кроме мяхкой рухляди, и тем не токмо торги починены будут, но и от многих воровств торговые /л. 15об./ люди удержатца, которые ныне чрез многия места, чрез всю Сибирь непорядочно и тайно товары провозят, что в таком случае по моему проекту впредь чинить не могут, ис чего будет государственная немалая прибыль. /л. 16/
**В моей бытности в Пекине письменную корреспонденцию с тамошними езуиты имел и многие ведомости чрез них получил, которые хотя доброусердствовали, однакож мало вспоможения учинить могли, ибо и сами от нынешняго владетельства зело утеснены, и некоторые бояры китайские, которые было римскую веру приняли, за то кажнены, и всякая религия, кроме китайской, зело утеснена. И в таком случае преосвященному Кульчицкому 20, хотя и трактат заключитца, в Пекине быть невозможно.
Государство Китайское не в такой силе, как почитается и как многие историки их возвышают. Я имею подлинную информацию о их состоянии и силах как морских, так и сухопутных, которую, богу извольшу, с моим возвращением подданнейше донесть не оставлю 21, а ныне токмо доношу, что нынешним ханом никто /л. 16об./ не доволен, ибо воистинну пуще римского Нерона государство свое притесняет и уже несколько тысяч людей казнил, а несколько милионов неправедно ограбил, от двадцати четырех ево братьев токмо три в кредите, а протчие некоторые кажнены, а некоторые под жестоким арестом. В народе ниже крепости, ниже разума, ниже храбрости обретается, кроме многолюдства и чрезмерного богатства, и как Китай зачался быть, только в казне золота и сребра не было как ныне, а народ помирает з голоду. Народ малодушной, как жиды, хан тешитца сребролюбием и домашними чрезмерными забавами, никто из министров не смеет говорить правду, все старые министры почитай отставлены как воинского, так и статского чина, /л. 17/ а вместо их собрано младых, которые тешат ево полезными репортами и непрестанною стрельбою пушечною и оружейною, которую будто екзерцицию кругом Пекина повседневно чинят, а более для устрашения народу и своих свойственников, дабы не бунтовали. С контайшею не помирились 22, ибо они не дают завоеванных городов от контайши. Аконтайша без того не мирится, правда, что [40] армея их держала поле, и контайша генеральной баталии не смел дать, хотя китайцов никогда более сорока четырех тысяч не было, хотя и разглашивали, бутто двести тысяч. Однакож контайша частыми партиями армеи их более число раззорил. И сей сосед Российскому империю может принесть великую пользу по времени, того ради нехудо с контайшею иметь доброе обхождение. /л. 17об./ И для того я прежде моего отбытия в Китай несколько человек полонеников-контайшинцов, которые ушли было в Российское империум из Китайского, я для политики дерзнул отпустить во отечество с некоторым малым награждением, дабы контайша чрез них мог ведать вашего императорского величества монаршеское великодушие, чем бы ево к наилутчей склонности привести 23.
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 106; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!