Bernfeld S., 1935: Uber die Einteilung der Triebe, in: Imago, Wien, 21 (1935), p. 10 страница
заслуга и радость победы состоят не в том, чтобы убить партнера,
именно в том, чтобы продемонстрировать (развернуть) все свои воз можности и умения.
Не выдерживает критики и другое утверждение Уошберна и Ланка стера: что каждое человеческое сообщество якобы считало допустимым и желательным убивать представителей других сообществ (275, 1968). Это всего лишь повтор известного клише, взятого из работы Фримана (98, 1964). Как мы увидим далее^ на самом деле для первобытных охотников характерны были бескровные войны, целью которых вовсе не было убийство противников. А утверждать, что возмущение институтом войны началось лишь недавно, — значит оставлять без внимания один крупный раздел в истории философии и религии — учение пророков.
|
|
|
Мы, безусловно, отрицаем аргументы Уошберна, но все-таки остает ся один вопрос: чему могла научить человека охота, какие образцы поведения он вынес для себя из охотничьей жизни. Очень похоже, что именно из охотничьей жизни человек унаследовал такие две модели поведения, как кооперация и распределение. Кооперация (объединение) была практической необходимостью в большинстве охотничьих об ществ, и то же самое относится к разделению пищи. В большинстве климатических зон (за исключением Арктики) мясо не выдерживало длительного хранения, да и охота не всегда завершалась удачей. Поэто му сложился обычай делить добычу одного удачливого охотника на все племя. Если согласиться с гипотезой о том, что охотничья жизнь приве ла к генетическим изменениям, то придется сделать вывод, что у со временного человека скорее надо искать врожденный рефлекс к коопери рованию и распределению (всем поровну), чем к убийству и жестокости.
|
|
|
|
|
|
|
|
|
сожалению, история ’’цивилизации” свидетельствует, что склон ность к сотрудничеству и справедливому распределению проявляется
человека, мягко говоря, нерегулярно. И это как раз и объясняется тем, что охотничья жизнь не оставила в человеке генетических следов и реф-
‘ Сегодня, когда производство почти полностью механизировано, редко мож но услышать признание, что кому-то доставляет радость делать что-то собствен ными руками, не считая, может быть, радости краснодеревщика или восторга дилетанта, наблюдающего работу ювелира или ткача. Возможно, что, восторга ясь скрипачом, мы не столько отдаем дань красоте музыки, сколько мастерству музыканта. В тех культурах, в которых основные предметы делаются вручную
их производство зависит от мастерства умельцев, сама работа и уровень совершенства в конкретном ремесле, несомненно, доставляют радость. И если радость охотника интерпретируется как радость убийства, а не радость самосове ршенствования, то это издержки нашего сегодняшнего мировосприятия.
121
леке к совместному труду и распределению во многих культурах был вытеснен рефлексом безмерного эгоизма. И тем не менее еще стоит подумать, а не является ли врожденной тенденция к совместному труду,
также потребность поделиться с другими, которые можно найти во многих обществах (кроме современного индустриального). Ведь даже в условиях современной войны, когда отдельный солдат в общем не чувствует ненависти к врагу, случаи жестокости являются достаточно редкими*. Характерно, что большинство людей, которые в мирной жизни не станут рисковать собой ради других или делиться куском хлеба, в условиях войны проявляют эти качества в полной мере. Можно даже пойти еще дальше и предположить, что одним из ’’привлекатель ных” факторов войны является возможность проявления тех врожден ных человеческих импульсов, которые в нашем современном обществе реально считаются глупостью (хотя на идеологическом уровне эти каче ства и восхваляются).
Дата добавления: 2021-07-19; просмотров: 87; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!