Глаза его сверкнули и он схватился за эфес...» 20 страница

       Весною 1904 года Киньчжоуская позиция уже грозно щетинилась против врага: 8 редутов и люнетов были опорными пунктами вырытых в полный профиль, места­ми в два, местами в три яруса окопов с блиндажами, {219} козырьками от шрапнели и бойницами, с ходами сообщения и широкой телефонной сетью. Многочисленные пре­пятствия, засеки, волчьи ямы, 84 фугаса и пр. прикры­вали ее с фронта. Лишь «техники» было мало: только в марте, через два месяца после начала войны, были до­ставлены, наконец, 65 артиллерийских орудий, да и это были, главным образом, трофеи Китайской кампании, — поршневые орудия с предельной дальностью шрапнели меньше трех верст. Стрелять с закрытых позиций еще не умели, и артиллерия устанавливалась на открытом склоне гор и возвышенностей. За два дня до японского штурма прибыла одна 6-дюймовая пушка системы Шнейдера-Канэ, но для нее требовалось особое оборудование. Быстро закончить эту работу не удалось, и она не смогла принять участия в бою.

       Но если количество «техники» было сугубо недоста­точно, то и численный состав гарнизона не соответство­вал значению и протяжению Киньчжоуской позиции. Этот гарнизон составляли 3 неполных батальона 5-го полка, из коих 3-й, недавно сформированный, лишь в конце мар­та прибыл к полку. Всего было 11 рот, так как 1-ая рота находилась в Пекине, при Российском посольстве.

       Этим ротам 5-го полка были приданы 3 роты и 2 охотничьих команды других полков. Общая численность, таким образом, была немного более 4000 штыков, кото­рые, даже при расположении в одну линию, могли занять лишь часть окопов и укреплений четырехверстной по­зиции. Резервы сводились до минимума и считались по­луротами. Поэтому прорыв позиции не мог быть допу­щен: боевая стойкость русского офицера и солдата, — в данном случае, 5-го полка — должна быть дове­дена «до отказа».

       Правда, позже, когда появилась действительная угроза атаки японцами Киньчжоуской позиции, в непо­средственный ее тыл были подвинуты три полка 4-й стрелковой дивизии, но в дело они введены не были.

       В середине апреля 1904 года берега Ляодунского по­луострова совершенно очистились от льда, и японское командование отдало распоряжение о высадке 2-й армии генерала Оку в северо-востоку от Киньчжоу.

{220} Было раннее утро 22 апреля. Туман медленно поды­мался от морской поверхности. Всё было тихо вокруг. Небольшой офицерский разъезд 1-го Верхнеудинского полка, после короткого ночлега, только что подтянул под­пруги и вытягивался на наблюдательный пункт около города Бицзыво на восточном берегу Ляодуна. Казачий офицер внимательно смотрел в бинокль на полосу тума­на, и она казалась ему в то утро особенно темной.

 

На краю поля зрения этот туман совершенно почернел и, не­ожиданно быстро поднявшись, сразу оголил силуэты многих дымивших судов. Офицер и казаки еще считали, сколько их было, а от них уже отвалили и быстро шли к берегу катера с вооруженными людьми. Широким наме­том помчался на своем малорослом коне забайкальский казак с донесением на ближайшую станцию полевого те­лефона. Еще накануне поздней ночью в штабе 4-й диви­зии были получены донесения наблюдательских постов о появлении японских судов. Началась новая глава в исто­рии Русско-японской войны.

       35 транспортов с войсками под прикрытием трех во­енных кораблей, под флагом адмирала, подошли ближе к берегу. В первый же день Оку удалось высадить одну пехотную дивизию. Десант прочих частей и артиллерии занял еще три дня. Коротким броском японская кавале­рия достигла западного побережья полуострова и пре­рвала сообщения. Киньчжоу и Порт-Артур оказались от­резанными от Маньчжурии и России.

       В тот же день 5-й полк занял окопы и укрепления Киньчжоуской позиции. Однако, прошла еще неделя пре­жде, чем главные силы японцев начали подходить.»

       3-го мая два батальона полка с прочими полками 4-й дивизии произвели усиленную рекогносцировку с боем в северо-восточном направлении. Еще и раньше были стыч­ки передовых частей, но на этот раз наше продвижение было быстро остановлено. Ружейный и в особенности артиллерийский огонь противника значительно усилился. Правда, наши стрелки вышли из боя с молодецкими пес­нями, но потеряли около ста солдат убитыми и ранеными. В 5-м полку в этом бою был смертельно ранен капитан Гамзяков.

{221} Усталые физически, но бодрые духом роты 5-го пол­ка возвратились в свои окопы. Ночь оказалась беспокой­ной: то там, то сям вспыхивала перестрелка, и наши сторожевые посты, выдвинутые вперед, были принужде­ны местами отойти. Части 2-й японской армии посте­пенно занимали расположенные к северу от Киньчжоус­кой позиции высоты. Потребовалось еще около недели для сосредоточения главных сил с их многочисленной артиллерией. Генерал Оку решил штурмовать 12-го мая позицию, «где три бесстрашных русских батальона при­готовились встретить три японских дивизии» (A. Керсновский.), поддержанных отдельной артиллерийской бригадой (всего око­ло 35.000 штыков при 198 орудиях и 48 пулеметах). С запада, со стороны Киньчжоуского залива, атаку должны были поддержать канонерские лодки, но они запоздали, и штурм был отложен поэтому на один день.

       Рассвет 12 мая начался грохотом японских орудий: ураганный огонь неприятельской артиллерии обрушился на Киньчжоускую позицию и ее защитников. Столбы кам­ней, земли, щебня, балок от блиндажных настилов скоро обратились в густой дым, окутавший русские окопы. Наша артиллерия не заставила себя долго ждать, и гро­хот ее выстрелов слился скоро в одно с грохотом рву­щихся снарядов. То была лишь артиллерийская подго­товка, но ее размеры, ее невиданная еще мощность го­ворили уже о напряженности предстоящей борьбы, и длилась она, без перерыва, до самой темноты.

       В тот вечер 12 мая командир 5-го полка приказал подполковнику Еремееву, начальнику небольшого гарни­зона (2½ роты), занимавшего самый город Киньчжоу, расположенный впереди левого фланга позиции, отойти назад.

Японцы могли легко обойти город с юго-востока и отрезать наш передовой отряд. Эти опасения оказались правильными: японская пехота, пользуясь темнотой дождливой ночи, уже обходила город, и отряду подпол­ковника Еремеева не без труда удалось присоединиться к своим. Стрелки последней полуроты, уже отрезанные {222} от ворот высокой городской стены, прыгали вниз с двух­саженной высоты.

       Темная, грозовая ночь на 13 мая с бесчисленными раскатами грома, со сверкающими ударами молнии про­ходила тревожно. Было 4 часа утра, когда в обрывках утреннего тумана, из горных ущелий, из-за седловин и перевалов гористого массива показались густые колонны. Они выходили в долину одни за другими и быстро при­ближались к нашей позиции. Казалось, не было им ни счета, ни конца. Развернувшись в густые цепи, малень­кие люди в защитной, цвета хаки, одежде, поблескивая штыками в лучах восходящего солнца, быстро подвига­лись вперед. Повсюду были видны офицеры, одни, по­махивавшие казавшимися игрушечными саблями, другие, сжимавшие в руке сталь револьверов. Доносилась изда­ли резкая, гортанная команда, и скоро буквально вся Киньчжоуская долина была заполнена солдатами. Те, что были вдали, тащили пулеметы, а передние, подойдя к ис­кусственным препятствиям, уже резали проволоку или бросали настилы на ямы.

       Частый огонь нашей артиллерии окутывал их раз­рывами шрапнелей, вырывал целые клочья в живой мас­се атакующих, но на место их выступали новые и но­вые солдаты. Один за другим начали взрываться фугасы, и черные столбы земли, камней и человеческих тел высо­ко взлетали на воздух, но японская пехота продолжала настойчиво продвигаться, цепляясь уже за первые скаты русской позиции.

       А там, на горных склонах Нань-Шаня, едва видне­лись белые рубахи сибирских стрелков. Их было так ма­ло, между ними были такие широкие пустые промежут­ки, что они казались тонкой, тонкой прерывчатой и сла­бой линией. Японское командование полагало, что без особого труда удастся сбросить и разбить русских.

По звуку пехотных горнов раздались новые коман­ды, и сразу в нескольких местах вспыхнуло громкое и дружное «банзай»: японская пехота ринулась на штурм Киньчжоуской позиции.

       Теперь не только огонь русской артиллерии бил по атакующим, — уже часто-часто стучали русские {223} пулеметы, и прицельно метко стреляли из винтовок солдаты 5-го полка. Всё гуще падали японцы и длинными вереницами ползли назад или плелись, согнувшись, раненые.

Несмотря на брошенные на штурм батальоны, не­смотря на фанатичное упорство атакующих, на разру­шающий ураган артиллерии, — роты 5-го полка остано­вили японские дивизии, и их стремительная атака за­хлебнулась в ружейном и пулеметном огне.

       Однако, в 7-м часу утра в Киньчжоуском заливе по­явились неприятельские канонерские лодки, затем к ним присоединились миноносцы, и Киньчжоуская позиция бы­ла взята в продольный огонь морской артиллерии крупно­го калибра. Разрушения русских окопов и укреплений не поддаются описанию. Очень много наших орудий было приведено к молчанию или разбито.

       Сменив потрепанные батальоны свежими, Оку бро­сил их на новый штурм, но и этот штурм, после упорно­го боя, был отбит: 5-й полк продолжал защищать свою позицию.

       В это время, около 9 часов, в бухту Хунуэза, за пра­вым флангом позиции, вошли наша канонерская лодка «Бобр» и миноносцы «Бурный» и «Бойкий». Их орудия открыли огонь по фланговой 3-й дивизии японцев. Там произошло замешательство и атакующие отхлынули на­зад. Несколько японских батарей было подавлено артил­лерией наших военных судов.

       Защитники Киньчжоуской позиции радостно встре­тили эту неожиданную помощь, но их ликование, к со­жалению, продолжалось недолго. Уже в 10 часов русские корабли ушли и отныне одни японцы обладали морской артиллерией. Трудно было бороться с ее разрушительным огнем. К полудню наши батареи начали постепенно умол­кать: на одних — много орудий было подбито, на других не было больше снарядов или не хватало орудийной при­слуги: много артиллеристов было убито, еще больше из­ранено. Начальник одного из боевых участков подпол­ковник Радецкий был убит. Легко был ранен в ногу командир 5-го полка, находившийся на центральной ба­тарее № 13.

       Но в полдень и с японской стороны наступило {224} затишье. Однако, его причины были совершенно другого порядка: надо было вынести раненых из сферы огня, привести в порядок смешавшиеся части, заменить или укрепить их резервы, накормить людей, пополнить снаб­жение, занять более выгодные артиллерийские позиции. То было грозное затишье перед новой бурей, перед но­вым штурмом.

       Стрелки 5-го полка лихорадочно торопились при­водить в порядок разрушенные окопы и укрепления, но не прошло и двух часов, как японская артиллерия снова открыла огонь. Казалось, он еще более усилился. Тогда Оку бросил свою армию на новый штурм, на тот штурм, который, по его мнению, должен был дать победу.

       Но так же стойко, как и раньше, стоял русский полк. В дыму, в свисте и в грохоте рвавшихся японских снарядов, тяжелых и легких, в настоящем огненном аду, неся огромные потери, бросаясь временами в рукопаш­ную борьбу, роты 5-го полка продолжали доблестно отражать атаки врага.

       «На каждую русскую роту японцы двинули полк, по каждому батальону били из 12 батарей (А. Керсновский.), но 5-й полк вы­держал это эпическое единоборство, и к 4 часам дня и этот штурм японских дивизий был отбит.

       «В это время в положении армии Оку настал опас­ный кризис: 1-я дивизия, бывшая сначала несколько впе­реди других понесла столь большие потери, что ее уси­лили двумя батальонами из резерва армии. 3-я дивизия, поражаемая во фланг русской канонерской лодкой («Бобр») и тяжелой артиллерией... также несла большие потери... ее положение стало настолько трудным, что ее решили поддержать последним батальоном, оставшимся в резерве армии...» («Осада Порт-Артура». Кр. ист. исслед. Сост. герм. Гене­ральным Штабом.).                          

       Сам генерал Оку доносил: «Из-за упорного сопро­тивления неприятельской пехоты, положение не измени­лось до 5 ч. дня... В виду этого я был вынужден приказать нашей пехоте предпринять штурм позиции и овладеть ею, даже тяжелой ценой, а нашей артиллерии приказано {225} было расходовать оставшиеся снаряды... Пехота нашей первой дивизии бросилась вперед на позицию неприяте­ля, храбро и отважно, но благодаря жестокому фланго­вому огню неприятеля, большое количество наших людей было быстро убито или ранено. Положение стало кри­тическим, так как дальнейшее наступление казалось не­мыслимым» («Русско-японская война», Т. VIII. «Оборона Квантуна и Порт-Артура», Ч. I.)...

       В этот исторический час надо было играть послед­нюю карту, и Оку решился на новый штурм. Главный удар было приказано вести правой 4-й пехотной дивизи­ей, часть солдат которой еще днем залегла в морской воде, обходя левый фланг русской позиции и пользуясь небольшой глубиной вдоль пологих берегов во время на­ступившего отлива. Этим частям было приказано во что бы то ни стало выйти в тыл русских укреплений левого фланга. Здесь еще утром траншеи и блиндажи, занятые 5-й и 7-й ротами 5-го полка и двумя охотничьими коман­дами, были совершенно разбиты огнем японской морской артиллерии. Обе роты понесли большие потери. Началь­ник боевого участка полк. Сейфуллин был ранен.

       Вскоре ураган японских снарядов обрушился на центр и левый фланг Киньчжоуской позиции. Здесь на побережье залива положение русских становилось кри­тическим. Находившиеся на самом берегу охотничьи ко­манды 13-го и 14-го стрелковых полков, понеся большие потери, не могли больше держаться в разбитых морски­ми орудиями окопах и отошли несколько назад. Японцы начали просачиваться в тыл нашего левого фланга.

       Bo-время заметив это, командир 5-го полка приказал одной из 2¹/₂  рот, остававшихся у него еще в резерве, восстановить положение. Это была рота 13-го полка, ко­торой было приказано занять окопы влево от батареи № 10 и преградить таким образом дорогу просачивав­шимся японцам. Однако, по неизвестной причине она вышла не к западу, а к востоку от батареи и не выпол­нила поставленной ей задачи: японцы продолжали накап­ливаться к северо-западу от батареи.                

{225} Эта ли угроза или что-либо другое побудила началь­ника русской 4-й стрелковой дивизии генерала Фока приказать ординарцу поручику Глеб-Кошанскому пере­дать левофланговым ротам 5-го полка в первую очередь, а потом и прочим приказ об оставлении Киньчжоуской позиции.

       Не зная еще ничего об этом приказе, командир 5-го полка, находившийся на батарее № 13 и обеспокоенный продолжавшимся проникновением японцев в охват лево­го фланга позиции, решил лично со своим последним ре­зервом отбросить японцев. Приказав подать себе коня, он поскакал к остававшейся еще в резерве одной роте, чтобы направить ее к батарее № 10, но в это время ча­сти 4-й японской дивизии уже показались на ее верках и в тылу левофланговых рот 5-го полка. Нечего было и думать с одной ротой выбивать оттуда японцев.

       Теперь только оставалось выполнить приказ об от­ходе и обеспечить последний, преградив дорогу выхо­дившим в наш тыл японцам. Дравшиеся впереди батареи № 10 левофланговые роты 5-го полка, — 5-я и 7-я, не­смотря на тяжелые потери, продолжали оборонять свою позицию и начали отходить лишь тогда, когда получи­ли приказ (Lieut. General N. A. Tretyakov. "My experiences at Nashan and Port-Arthur with the Fifth East Siberian Rifles." ).

       Несколько позже начали отходить по приказу и роты правого фланга, но в центре позиции упорная борьба за каждую пядь земли продолжалась до самой темноты. «Окруженные роты 5-го полка продолжали упорно сра­жаться. Японцы лезли со всех сторон, но славные сиби­ряки встречали их в штыки и гибли в неравной борьбе. Ни один солдат не сдался в плен» (Ген. А. И. Сорокин, «Оборона Порт-Артура».).             

       Офицеры полка отказывались оставить позицию и раненые продолжали защищаться. Невозможно пере­честь всех подвигов, совершенных в этом бою.

Офице­ры помнили еще прежний приказ о том, что отступления с позиций не будет и теперь отказывались верить сло­весному приказанию об отходе. Здесь, под командою подполковника Белозора, две роты — 4-я капитана {227} Шестина и 8-я капитана Маковеева — продолжали сра­жаться. Они были обойдены японцами, которые отре­зали также и 3-ю и 12-ю роты. Японцы, уверенные, что они захватят обойденные ими части, кричали им о сда­че и махали им белыми платками, но стрелки под ко­мандою подполковника Белозора и своих офицеров бро­сились прорываться и в страшном пулеметном и ру­жейном огне проложили себе дорогу. Полковник Белозор и капитан Шастин были тяжело ранены, но их под­виг позволил стрелкам присоединиться к своим. Никто не сдался японцам.

       Капитан Макавеев, отказавшись покинуть окопы, занятые его ротой, пал смертью храбрых, расстреляв в упор последние патроны своего револьвера. Капитан Соколов, командир 9-й роты, бросился с шашкой на японцев и пал, поднятый на штыки. Пал также и по­ручик Крагельский, отказавшийся отступать и пропу­скавший мимо себя отходивших солдат своей роты (Lt. Gen. Tretyabov. Op. cit. с. 55, 58-59.).

       Спустились уже сумерки, когда командир 5-го пол­ка, лично объехав новую позицию на склонах Тафащинских высот, всего в 2-3 верстах к югу от прежней, убедился, что она занята отошедшими ротами и ба­тальоном 14-го полка. По всему фронту японцы были остановлены, и наши стрелки готовились к новой упор­ной обороне.

       Однако, вскоре от генерала Фока был получен письменный приказ об отходе в Артур.

       Уже в полной темноте сворачивались в колонну остатки полка и выходили на большую дорогу.

       В это время сзади раздалась какая-то беспорядоч­ная стрельба, несколько обозных двуколок понеслись вскачь прямо по полю, а в тревожных криках можно было разобрать отдельные возгласы: «японская кавале­рия». Командир полка и офицеры бросились восстанав­ливать порядок. Полковому оркестру было приказано играть, и в ночной темноте раздались звуки военной му­зыки. Сразу тревожное настроение исчезло, и всё бы­стро успокоилось. Стройные ряды стрелков с офицерами {228} и унтер-офицерами на местах, отбивая ногу шли мимо своего командира. В темноте южной ночи мерно колы­халось полковое знамя, и зловещий отсвет окружавших пожаров играл на его малиновой шелковой ткани. Ког­да смолкал на время оркестр, русская песнь, солдат­ская песнь раздавалась в маньчжурской ночи:

                                   

                               Взвейтесь соколы орлами,

                               Полно горе горевать...

 

       Конные охотничьи команды прикрывали отход устало­го, но сохранившего воинский дух полка. Там, позади, то и дело вспыхивала ружейная перестрелка. Еще даль­ше ухали японские пушки, и тогда над отходившей ко­лонной пела шрапнель.

       Много раненых с просочившимися кровью перевяз­ками шло в строю или передвигалось рядом. Когда че­рез несколько дней генерал Стессель произвел смотр пол­ку, то он приказал вызвать вперед всех стрелков, которые, будучи ранены, тем не менее остались в строю, и намеревался наградить их всех знаком отличия Воен­ного ордена. Но, по его мнению, вышло так много, — 300 человек, — что он отказался от своего первона­чального намерения и наградил георгиевскими крестами лишь 90 стрелков, из наиболее тяжело раненых. Больше наград за этот бой солдатам не было дано.

       Под Киньчжоу мы потеряли 20 офицеров и 770 сол­дат убитыми и пропавшими без вести. Восемь офицеров и 640 солдат были ранены. Об упорстве борьбы и геро­изме русских офицеров и солдат свидетельствовали по­тери 5-го полка. В нем выбыло из строя 51% офицер­ского состава и 37% стрелков.

---

Дата добавления: 2021-02-10; просмотров: 79; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!