Имущество не может быть арестовано в интересах потерпевшего (гражданского истца) как вещественное доказательство, в том числе как предмет преступления. 7 страница
Рассмотрим последовательно возникшие в этом деле вопросы.
Во-первых, нужно, конечно, точно квалифицировать природу договора об участии в строительстве, ведь именно от этого зависит решение всех прочих проблем.
Если в силу договора у дольщика возникает право на долю в объекте, а по смыслу договора стороны объединяют свои силы и средства, предполагая тем самым и объединение рисков, то налицо договор простого товарищества. Только тогда, когда против внесения суммы стороне предоставляется право требования части недвижимости, причем непременно конкретной (ст. 554 ГК), можно говорить о договоре иного типа.
В нашем случае, когда возникает право на долю, имеются основные признаки совместной деятельности. Но в силу совместной деятельности у сторон возникает общая собственность на результат деятельности <1> (ст. 1043 ГК). Итак, возникшее в силу участия в договоре право является правом собственности, вещным правом.
--------------------------------
<1> Это само по себе не означает, что всегда имеется созревшая возможность раздела полученного имущества в натуре. Павел допускал временное ограничение на раздел: "Если было соглашение, что раздел вообще не должен производиться, то представляется совершенно ясным, что такой договор не имеет никакой силы; если же соглашение касалось (непроизводства раздела) в течение определенного времени и это идет на пользу качеству самой вещи, то соглашение действительно" (Дигесты. 10.3.14.2. С. 187). Эту позицию, известную российскому дореволюционному праву, поддерживал и Г.Ф. Шершеневич.
|
|
|
Теперь мы можем оценить правомерность цессии. Обратившись к ст. 382 ГК, мы видим, что цессия применима только для передачи прав обязательственных. Вещное право, в том числе собственность, по цессии не может быть передано <1>. Значит, позиция истца с самого начала сомнительна. Это, впрочем, не освобождает от дальнейшего анализа, так как следствием ничтожности цессии должна стать замена истца другим лицом.
--------------------------------
<1> Рассматривая спор, связанный с уступкой прав по договору о долевом участии в строительстве, Президиум ВАС РФ, отменяя решение, предложил при новом рассмотрении дать оценку договору и на этом основании оценить возможность цессии (Вестник ВАС РФ. 1999. N 1. С. 38 - 39).
Главным, конечно, остается вопрос о том, какое право нарушено, что и предопределяет способы его защиты. Мы уже говорили, что из договора совместной деятельности (долевого участия) возникает право общей собственности. Право общей собственности, вообще говоря, непосредственно защищается иском о выделе, который, кстати, по классическим воззрениям дает право собственности с момента вступления решения в законную силу без перенесения владения <1>. Но чтобы заявить этот иск, нужно определиться с ответчиком, учитывая, что право собственности, как и любое вещное право, следует за вещью, а не за стороной в договоре.
|
|
|
--------------------------------
<1> Дернбург Г. Пандекты. Т. 1. Ч. 2: Вещное право. СПб., 1905. С. 217 - 218. Этот взгляд обосновывается тем предположением, что "присужденная вещь принадлежала сторонам в процессе, а не другим лицам". Соответственно, и способ приобретения считается производным. Этот подход имеет несомненное практическое значение, предоставляя стороне, в чью пользу присуждена вещь или ее часть, сразу все права собственника, минуя стадию передачи вещи (традиции).
Здесь в центр обсуждения ставится вопрос о том, кому принадлежит вещь, при том, что владеют домом, конечно, проживающие в нем лица (поэтому виндикационный иск может предъявляться только им; практика, когда о нарушении владения спорят два невладеющих лица, должна быть признана недопустимой). Если эти лица вселены без предоставления им права собственности, то ответчиком по иску о разделе является завод, но последующее выселение проживающих в доме физических лиц, как это достаточно твердо проводится судебной практикой, не допускается. Трудно сказать, имеется ли интерес товарищества в приобретении такого права по разделу, если иметь в виду, что содержание жилых домов - дело довольно убыточное; во всяком случае практика, насколько известно, не дает примеров такого рода требований.
|
|
|
Если же помещения в доме отчуждены третьим лицам в собственность, то истец оказывается в не менее затруднительном положении. Завод более не отвечает по иску о разделе, так как он не является собственником, а заявлять такой иск приобретателям, не затрагивая основание приобретения ими имущества, невозможно, потому что их титул исключает наличие общей собственности. Более перспективным, конечно, является взыскание с того участника застройки, который совершил возмездное отчуждение имущества, полученных им средств как неосновательного обогащения. О расчете суммы взыскания мы уже говорили применительно к предыдущему казусу.
Завершая рассмотрение этого дела, можно заметить, что в любом случае заявление требования о взыскании помещений в натуре оказывается лишенным оснований.
Наметившиеся трудности заставляют искать иные подходы. В этом плане можно отметить нарастающий в последнее время интерес к применению подзабытого и достаточно несовершенного Закона от 26 июня 1991 г. "Об инвестиционной деятельности в РСФСР" (далее - Закон об инвестиционной деятельности) в сфере застройки.
|
|
|
Например, государственное учреждение, выполнившее в 1987 - 1989 гг. свои обязательства по финансированию доли в строительстве, затем натолкнулось на отказ застройщика выделить квартиры. Суд, рассматривая спор, признал отношения совместной деятельностью и прекратил договор в связи с невозможностью его дальнейшего осуществления сторонами, одновременно отказал истцу в праве собственности на часть объекта, оставив ему только возможность денежной компенсации. В процессе нового спора между этими сторонами по иным основаниям суд нашел возможным признать за истцом право на часть выстроенного дома на основании ст. 7 Закона об инвестиционной деятельности.
Между тем смысл и последствия нормы п. 3 ст. 7 указанного Закона едва ли исчерпываются только таким ее применением. Можно предположить, что, по-видимому, в свое время на первом плане здесь преследовалась цель создания дополнительных, кроме общих, способов обеспечения обязательств, гарантий (вспомним, что право удержания возникло позже). Тогда создание режима общей собственности до приемки и полной оплаты выступает как угроза инвестору потерять предполагаемое (и уже возникшее!) право на объект и тем самым подстегивает его.
Именно так трактуется эта ситуация в приведенном со ссылкой на ст. 7 Закона об инвестиционной деятельности решении суда, которым отказано в иске о признании права собственности на часть здания инвестору (страховому обществу), уплатившему две трети стоимости выполненных работ и прекратившему дальнейшие платежи. Суд признал, что "право собственности у истца в соответствии с условиями договора могло возникнуть после исполнения договора и передачи ему здания. По условиям договора создание общей долевой собственности на здание не предусматривалось". По этим основаниям все здание было передано ответчику - строительной организации <1>.
--------------------------------
<1> Савкин С.Ф. Споры, возникающие из правоотношений собственности и аренды (судебно-арбитражная практика) // Государство и право. 1997. N 2. С. 71.
Рассматриваемый Закон, видимо, позволяет говорить о фактическом "впадении" <1> подрядчика помимо воли в статус инвестора и таким образом - в положение сособственника, если выполненные им работы и затраты остались невозмещенными заказчиком и тем самым оказались ненамеренным вкладом подрядчика в объект. Нетрудно заметить, что в этом случае у подрядчика возникает выбор: с позиций ГК РФ он вправе заявить обязательственные требования к заказчику из договора подряда и обеспечить их удержанием объекта, а с позиций Закона об инвестиционной деятельности - закрепить за собой соответствующую часть объекта на праве общей собственности (правда, если это делается подрядчиком только в целях последующей продажи для возмещения своих потерь, то реальной разницы не видно, кроме того, что право удержания имеет все же более легальный и надежный вид; различны, впрочем, налоговые последствия). Такую радикальную конкуренцию исков, однако, вряд ли можно считать приемлемой.
--------------------------------
<1> Здесь, может быть, уместно напомнить, что римские юристы, характеризуя некоторые основания возникновения общей собственности, говорили о том, что в нее именно "впадают".
Другая трудность состоит в определении статуса участника. Если цель его участия в застройке состоит в получении прибыли (п. 1 ст. 1 Закона об инвестиционной деятельности), то на него могут быть распространены нормы этого Закона. Если же дольщик - физическое лицо, т.е. имеет только потребительские цели, его следует считать потребителем и, соответственно, применять законодательство о защите прав потребителей.
С принятием в 1999 г. Федерального закона "Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений" пороки нормы ст. 7 Закона об инвестиционной деятельности дали знать о себе, что видно из приводимого ниже спора, суть которого как раз состоит в разграничении договора простого товарищества и встречного договора о приобретении имущества.
Кстати, договор простого товарищества не относится к числу договоров о приобретении имущества (п. 2 ст. 218 ГК), а его участники не могут рассматриваться как приобретатели (ст. 302, а также п. 2 ст. 223 ГК) <1>.
--------------------------------
<1> В связи с этим возникает другой вопрос: можно ли считать приобретателем заказчика, получающего вещь от подрядчика, если создание вещи - первоначальный способ приобретения? Ответ, видимо, должен быть отрицательным. В то же время не исключено, что заказчик может оказаться приобретателем применительно к ст. 302 ГК (т.е. незаконным владельцем), если, скажем, подрядчик вместо изготовленной вещи передаст ему вещь иного заказчика или третьего лица (реально это возможно только применительно к движимостям). В этом случае одновременно с установлением недействительности договора подряда может, на мой взгляд, обсуждаться и добросовестность владельца как приобретателя. Иными словами, действительный договор подряда не может быть договором о приобретении вещи.
Стороны заключили договор, в силу которого общество, строившее здание, обязалось по указанию банка в части здания устроить и оборудовать банковские помещения, в том числе хранилища, соответствующим образом обустроить фасад и передать в собственность банка 1522 кв. м помещений в здании. Банк, в свою очередь, был обязан перечислить оговоренную договором денежную сумму.
Банк свои обязательства выполнил, но общество впоследствии продало здание одной организации, а та - другой, к которой банк и предъявил иск о признании права собственности на долю в размере 1522/5545 (в знаменателе указана общая площадь здания), причем суд первой инстанции иск удовлетворил.
Для того чтобы разобраться в споре, нужно понять, какого рода право возникло у банка - право собственности или обязательственное право, право требования к обществу. Если налицо договор приобретения имущества (купли-продажи), то у банка имеется только право требования от продавца передать часть здания, точнее - определенные помещения, поскольку в силу ст. 128 ГК объектом прав могут быть помещения. В этом случае требования банка к последнему владельцу (впрочем, владелец всегда последний) заведомо лишены основания.
В договоре банка с обществом указывается, что стороны заключили инвестиционный договор и подчинили его Закону об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений. Но само по себе применение сторонами термина "инвестиции" или "инвестор" не позволяет квалифицировать договор, поскольку в силу ст. 8 Закона об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений, отношения сторон регулируются заключенным между ними договором, который, в свою очередь, является одним из договоров, предусмотренных ГК РФ <1>. Иными словами, законодательство об инвестиционной деятельности не предусматривает особого вида договора, отличного от договоров, предусмотренных ГК РФ. Поэтому следует исходить из того, что отношения сторон регулировались одним из договоров, имеющих свое основание в ГК РФ.
--------------------------------
<1> Такой ссылки не имелось в Законе об инвестиционной деятельности 1991 г., но он принимался в отсутствие ГК РФ.
Удовлетворяя иск, суд исходил из того, что между сторонами сложились отношения простого товарищества. На это указывает и истец, ссылаясь на ст. 1043 ГК. Между тем суд описывал в решении содержание договора следующим образом: истец (банк) обязан перечислить денежные средства на выполнение работ по завершению строительства, а общество обязано выполнить все работы по завершению строительства.
Но ведь такое содержание договора никак не позволяет отождествить его с договором простого товарищества, в силу которого стороны объединяют свои вклады и совместно действуют для достижения общей цели (ст. 1041 ГК). Прежде всего в данном случае отсутствует общая для сторон цель. Если истец стремится получить в собственность точно определенные в договоре помещения площадью 1552 кв. м, то общество - получить денежные средства от истца и израсходовать их по своему усмотрению. (Фактически с ведома истца деньги были потрачены на покупку векселей, что не характерно для простого товарищества, когда все вклады товарищей поступают в общую собственность и расходуются только на те общие цели, которые указаны в договоре товарищества.)
В противоречие со ст. 1044 ГК не указан вклад общества <1>. Между тем установление вклада каждого товарища при заключении договора - необходимое условие договора, без него не может возникнуть и общая собственность на объект совместной деятельности. Наконец, стороны определенно исходят из того, что никакой общей собственности не возникает. В договоре говорится только об обязанности одной стороны - общества передать в собственность другой стороны - истца определенные в договоре конкретные помещения общей площадью 1552 кв. м.
--------------------------------
<1> Само строительство нельзя было бы считать вкладом в виде деятельности, потому что фактически здание строилось строительной организацией, с которой у общества был подрядный договор; но стороны, конечно, и не имели в виду обсуждение вклада общества в виде деятельности.
Ссылка суда не только на норму ст. 1043 ГК, но и на п. 3 ст. 7 Закона об инвестиционной деятельности (хотя такая двойная ссылка, вообще говоря, весьма характерна для судов, рассматривающих споры из инвестиционных контрактов) не могла устранить противоречий в квалификации договора, поскольку п. 3 ст. 7 Закона может применяться лишь постольку, поскольку соответствующие условия имеются в договоре (п. 1 ст. 7 того же Закона). В частности, из п. 3 ст. 7 Закона невозможно установить ни размер долей участников, ни правила исчисления этих долей, что делает эту норму неприменимой для разрешения конкретных споров.
В данном случае, кроме того, применение судом Закона об инвестиционной деятельности (1991 г.) неправомерно также потому, что стороны прямо договорились о применении иного Закона - "Об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений" (1999 г.). Эти Законы, наряду с прочим, отличаются именно в части упоминания об общей собственности участников - если в ст. 7 Закона об инвестиционной деятельности такое упоминание имелось, то впоследствии (ст. 6 Закона об инвестиционной деятельности в Российской Федерации, осуществляемой в форме капитальных вложений) это упоминание устранено. Следовательно, выбор сторонами именно Закона 1999 г. говорит во всяком случае о том, что они не имели намерения создать общую собственность.
Но есть и иные существенные обстоятельства, исключающие квалификацию договора как договора простого товарищества.
Вопреки ст. 1044 ГК стороны не указали в договоре порядка ведения общих дел. Более того, таких общих дел и не имеется.
Характерно, что подробное описание всех необходимых переделок здания для того, чтобы получаемые банком помещения были пригодны для банковской деятельности, свидетельствует о том, что банк не имел намерения руководить строительством в качестве одного из товарищей, участвовать на правах заказчика в утверждении и изменении проекта и т.д. В противном случае оговаривалось бы скорее другое - привлечение банка к участию в строительных работах на правах заказчика.
Обязательства сторон различны, осуществляются каждой стороной не сообща, как это характерно для товарищества, а самостоятельно: банк перечисляет денежные средства, а общество ведет строительство и передает помещения.
Стороны нигде не оговорили ни создания общей собственности, ни способа определения долей в объекте.
В договоре сказано, что банк получает помещения в собственность по цене 2300 дол. США за 1 кв. м. Между тем в договоре простого товарищества цена вообще не является условием договора, так как товарищи никогда не передают друг другу имущество за деньги. Закон указывает только два возможных варианта распоряжения имуществом в рамках товарищества: внесение вклада в общее имущество (ст. 1044 ГК) и раздел имущества (ст. 1050 ГК). И в том и в другом случае цена не выплачивается. Никаких иных имущественных сделок между собой, в том числе сделок, требующих выплаты цены, товарищи не совершают.
В то же время указание цены необходимо для договора купли-продажи, подряда и иных договоров, по которым одна сторона обязывается передать другой стороне объект недвижимости.
Кроме того, указание цены в договоре исключает распределение прибыли, так как все полученные доходы, превышающие эту цену, являются прибылью одного из участников (продавца), так же, как и все убытки, возникшие при строительстве передаваемых помещений, становятся его собственными убытками; участие в этих убытках покупателя сверх установленной цены исключено. Между тем раздельное участие в прибыли и убытках (а такое раздельное участие - следствие установления цены) исключает квалификацию договора как простого товарищества.
Итак, судом первой инстанции неверно квалифицированы отношения сторон. Между сторонами возникли отношения, в силу которых общество обязывалась передать в собственность за деньги по согласованной цене банку определенные помещения как объект недвижимости. Налицо возникновение обязательства (ст. 307 ГК). В силу обязательства у кредитора возникает лишь право требования к должнику, но не право собственности. Право собственности из договора о передаче имущества возникает не иначе как в результате исполнения этого договора (ст. ст. 223, 224 ГК). Поскольку договор не был исполнен, у истца имеются только обязательственные требования к должнику, но отсутствует вещное право на строение, в том числе в виде права общей собственности <1>.
--------------------------------
<1> Впоследствии решение было отменено, стороны достигли мирового соглашения.
Приведем также дело, в котором в весьма сложной форме переплетены вещные и обязательственные права, обычные для совместного строительства. Уникальность делу придают не те достаточно типичные проблемы, которые вынуждены были решать стороны, а именно их в известной мере случайное сочетание.
Стороны заключили договор, назвав его договором "о совместной деятельности", по условиям которого одна сторона (первый участник) строит магазин, а другая финансирует строительство с условием последующего возврата всей суммы, а если деньги не будут возвращены, приобретает право "пользования" частью площади магазина пропорционально невозвращенной сумме, но всего не более 70%. Деньги не были возвращены, магазин был выстроен, а потом сгорел и отстроен первым участником снова, уже за свой счет, а затем им продан. Второй участник заявил в суде требования о предоставлении в пользование 70% площади магазина.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 30; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!