Имущество не может быть арестовано в интересах потерпевшего (гражданского истца) как вещественное доказательство, в том числе как предмет преступления. 5 страница
Э. Гаврилов присоединяется к позиции, признающей заказчика собственником вещи, приводя указанные выше аргументы (хотя и не все), связанные с анализом механизма удержания, и нормы ст. 218 ГК. При этом автор, пожалуй, переоценивает влиятельность противоположных взглядов, полагая, что в литературе "практически единодушно отстаивается позиция, что предмет договора подряда становится собственностью заказчика в момент сдачи-приемки вещи, а до этого момента ее собственником является подрядчик" (Гаврилов Э. Когда заказчик становится собственником предмета договора подряда? // Российская юстиция. 1999. N 11. С. 14). Как нетрудно убедиться, к моменту опубликования статьи Э. Гаврилова в литературе имелись самые различные высказывания по этому вопросу и никакого единодушия не наблюдалось.
Найти подтверждения верности такого подхода можно и в судебной практике.
Опубликовано дело, предметом которого был спор между подрядчиком - МП "Башкортостан" и заказчиком - гражданкой Н. Подрядчик предъявил иск о признании права собственности на не законченный строительством жилой дом. Земля не была выделена, поэтому строительство являлось самовольным, однако с учетом намерения администрации выделить участок под индивидуальное жилищное строительство суд нашел возможным признать право собственности, которое было закреплено за гражданкой Н., "поскольку ею были представлены достоверные доказательства выполнения своих обязательств по договору подряда оплатить стоимость работ и материалов на строительство дома" <1>.
|
|
|
--------------------------------
<1> Бюллетень ВС РФ. 1997. N 10. С. 14.
Если исходить из того, что подрядчик не может быть собственником вещи, то необходимо определить характер права подрядчика на вещь до ее передачи. Пожалуй, это законное владение, основанное на титуле из договора подряда, поскольку оно ведется по воле собственника (или для собственника).
Например, возложение на заказчика затрат на консервацию строительства без вины заказчика (ст. 752 ГК) позволяет сделать вывод, что объект держится именно для заказчика. Из этого вытекает далее, что заказчик наряду с подрядчиком имеет право виндикации объекта против третьих лиц, уместность чего едва ли можно оспорить. В то же время попытки заказчика завладеть объектом помимо законного порядка дают и подрядчику право на защиту против заказчика на основании ст. 305 ГК (такого рода споры известны в практике). Повторю, впрочем, что практически это будут все же не вещные споры, а споры из договора подряда, имеющие личный характер.
Владение подрядчика, усиленное правом удержания и правом реализации объекта как залога, не означает, однако, наличие вещного права, а указывает на право/обязанность из обязательства (обязанности подрядчика состоят в сохранении предмета подряда). Соответственно, мы должны признать, что подрядчик не имеет права распоряжения объектом строительства как своим; не может он им и пользоваться; на предмет подряда нельзя обращать взыскание по долгам подрядчика.
|
|
|
Наличие права на объект подряда, следовательно, признается за заказчиком. При распоряжении недостроенным объектом заказчик, как можно видеть, не передает владения (без прекращения подряда это и невозможно, так как владение подрядчика защищено, как мы убедились, титулом), имея в виду, что вместе с прочими правами приобретатель получает право требовать передачи ему вещи либо в порядке ст. ст. 703, 720 ГК (при завершении работ), либо в порядке ст. 729 ГК (если договор прекращен досрочно). При этом момент возникновения права собственности у приобретателя определяется по правилам ст. 223 ГК <1>. Иными словами, распоряжение заказчика своим правом на объект строительства до его получения от подрядчика непосредственно порождает у приобретателя только обязательственные права, если сам цедент сохраняет прежнюю позицию заказчика, а тем самым и право собственности на объект. Приобретатель приобретает то же право, что и заказчик, только встав на его место, а для этого необходимо согласие подрядчика, поскольку заказчик несет разнообразные обязательства по договору подряда.
|
|
|
--------------------------------
<1> Здесь затрагивается общий вопрос перехода собственности при сохранении владения третьим лицом. Например, в германском праве (§ 931 ГГУ) передача права на виндикацию приравнивается к традиции (подробнее см.: Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. С. 184).
В российском праве уступка виндикации как требования, основанного на вещном праве, невозможна. Однако в данном случае не исключена цессия требования объекта, основанная на обязательстве.
Наконец, возможно полное распоряжение незавершенным объектом строительства с регистрацией соответствующей сделки, как это вытекает из нормы уже упомянутой ст. 25 Закона о регистрации прав на недвижимое имущество. Нет сомнения, что такая форма применима, когда расторгнут договор подряда и объект передан (возвращен) заказчику.
Более сложным является вопрос о возможности использовать такой способ распоряжения и при замене на стороне заказчика или даже застройщика с оставлением подрядчика на объекте. Именно в этой ситуации и обнаруживаются трудности, существующие в силу примитивности легальной конструкции владения. Ведь составленный акт приема-передачи незавершенного строительством объекта будет наталкиваться на возражения, что действительной передачи владения не было, если на площадке все время оставался тот же подрядчик.
|
|
|
Существующее в российском праве понятие владения исключает более сложное и, вероятно, более адекватное оформление передачи объекта, при котором владение подрядчика считалось бы держанием или опосредованным владением, а заказчик рассматривался бы как действительный владелец и имел бы, соответственно, возможность совершить акт передачи владения, не изымая фактически объект у подрядчика. Тот факт, что объект строительства постоянно меняется и не может быть идентифицирован как объект права собственности, не препятствует наличию здесь объекта владения, который, как уже говорилось, не обязательно совпадает с объектом права и во всяком случае имеет меньше свойств: для него менее существенны или вовсе не существенны те качества, которые указывают на ценность, потребительские и меновые качества вещи.
Возможно, именно эта логика объясняет уже обсуждавшуюся позицию Пленума ВАС РФ, разъяснившего в п. 16 Постановления от 25 февраля 1998 г. N 8 "О некоторых вопросах практики разрешения споров, связанных с защитой права собственности и других вещных прав", что только те объекты незавершенного строительства относятся к недвижимому имуществу, которые не являются предметами действующего договора строительного подряда <1>. Хотя здесь и есть объект владения, но нет еще объекта права, который мог бы быть исчерпывающе индивидуализирован и тождествен сам себе.
--------------------------------
<1> Вестник ВАС РФ. 1998. N 10. С. 19.
Следовательно, пока действует договор строительного подряда, предмет прав заказчика не может считаться недвижимым имуществом и тогда, когда заказчик распоряжается так или иначе своими правами.
В завершение дискуссии я все же должен вернуться к норме п. 2 ст. 703 ГК, говорящей о передаче подрядчиком прав на предмет подряда заказчику. Напомню, что главным образом именно на этой норме М.И. Брагинский основывает свой вывод о том, что предмет подряда принадлежит подрядчику.
Поскольку речь идет о правопреемстве, эта норма может получить такую же оценку, что и норма об обязанности продавца передать покупателю право собственности на товар (ст. 454 ГК). Сходство вполне очевидно. Анализируя в других главах книги эту обязанность продавца, мы могли видеть, что на самом деле никакого юридического акта по передаче права продавец не совершает и соответствующей обязанности на самом деле не исполняет. С точки зрения механизма правопреемства право и вовсе никогда не передается, а возникает у одного лица и прекращается у другого (если оно у него, конечно, было).
Вернувшись к подряду, мы также можем убедиться, что никакого специального акта по передаче права, отличного от передачи самого предмета подряда, подрядчик не совершает. Закон подробно описывает процедуру приемки результата работы, но не упоминает, как и каким образом при этом передаются права. Остается предположить, что никакой передачи прав (как это свойственно и купле-продаже) не происходит. Во всяком случае никакого действия по передаче права подрядчик совершать не должен. Налицо лишь передача владения.
Вопрос о праве на предмет подряда решается и в данном случае, как и в случае купли-продажи, по установлениям правопорядка, а не по воле сторон. Таким установлением и являются императивные <1> нормы п. 1 ст. 218, ст. 219 ГК, соответствующий анализ которых был сделан ранее. Императивность норм п. 1 ст. 218 и ст. 219 ГК исключает иное решение о принадлежности предмета подряда, в том числе и если бы такое решение было принято сторонами договора. На самом деле условие договора подряда, в силу которого предмет подряда некоторое время принадлежит на праве собственности подрядчику (и в это время он не может быть, следовательно, предметом удержания), а затем - заказчику, являлось бы ничтожным. И на практике, насколько известно, таких условий не бывает, хотя подрядчики и могли бы быть в них заинтересованы, например, для повышения своей кредитоспособности.
--------------------------------
<1> Императивность этих норм не случайна. Ими охватываются вещные, а не договорные отношения сторон. Поэтому стороны лишены возможности пересмотреть правила, установленные этими нормами. Третьи лица, в свою очередь, имеют возможность верно судить о принадлежности вещи.
Но подряд имеет отличия от купли-продажи именно в том пункте, что здесь правопреемства не может происходить из-за постоянного изменения самого предмета, поэтому и сам по себе аргумент о передаче права вызывает сомнения.
Строительство состоит в том, что завершается создание нового объекта права; соответственно, все ранее возникшие права на иные объекты права (прежде всего на строительные материалы) утрачиваются (поэтому не представляется корректным и квалификация объекта строительства как совокупности строительных материалов). Вместе с новым объектом возникают и новые права. В тот момент, когда объект завершен, и возникает вся полнота прав на него, т.е. право собственности на новую вещь. В силу ст. 218 ГК такие права возникают у того лица, которое создает объект для себя.
То лицо, которое создает вещь впервые для другого, не приобретает на нее прав. Но ведь определенные права могут возникнуть на те вещи, которые послужили материалом для создания новой вещи. Эти права, очевидно, исчезают в момент переработки, изготовления вещи. Можно указать и на иные права, возникающие в процессе создания объекта, например обязательственные права из договоров хранения (охраны), страхования, обязательства по наладке и гарантийному обслуживанию механизмов и оборудования, являющихся частью созданного объекта, а также сервитуты прохода или проезда и т.п. В любом случае все права, связанные с предметом подряда, существовавшие у подрядчика, не могут ему принадлежать после передачи изготовленного предмета заказчику. Только в этом смысле и можно буквально понимать п. 2 ст. 703 ГК, где говорится, что все права, связанные с предметом подряда, которые имелись у подрядчика, передаются заказчику. Представлять же дело так, что на вновь созданный объект право собственности сначала возникает у подрядчика, а затем он его передает заказчику, нет оснований. Ни в какой момент времени подрядчик не является собственником создаваемого и созданного им предмета.
Можно сказать, что подрядчик (а точнее, правопорядок) в момент передачи вещи создает заказчику право, которого сам подрядчик не имел.
Определившись с правом на объект строительства, мы можем более уверенно судить об основаниях взаимоотношений между иными (кроме подрядчика) участниками застройки.
Наибольшее число споров, связанных с правом на объект застройки, вытекает из договоров, раньше называвшихся договорами долевого участия, а затем - инвестирования, что еще не предопределяет их квалификации.
Прежде всего суд пытается ответить на вопрос о том, является ли договор об участии в строительстве договором о совместной деятельности (простого товарищества), и если основания для такой квалификации имеются, то на спорный объект распространяется режим общей долевой собственности, причем общая собственность возникает непосредственно вместе с возникновением самого объекта как результата совместной деятельности.
Как уже говорилось выше, с принятием Закона об участии в долевом строительстве многоквартирных домов и иных объектов недвижимости стороны лишены возможности свободно присваивать название долевого участия договору простого товарищества. Как ни толковать правила о свободе договора, они не позволяют, конечно, называть один договор именем другого, если оба указаны в положительном законе. Поэтому есть смысл обсудить, по каким причинам участники строительства, имеющие перед собой общую цель, обозначают договор об участии в строительстве не как простое товарищество, а как договор инвестирования (долевого участия, совместного строительства и т.д.). Во многих случаях это объясняется тем, что некоторые участники пытаются придать своему монопольному положению на рынке либо своим административным возможностям качества инвестиций и за их счет увеличить свою долю в общем объекте. Это технически возможно, конечно, только в договоре простого товарищества, лишенного в отличие от договора купли-продажи (и договора долевого участия в том качестве, в котором он введен сейчас в гражданское законодательство) начал эквивалентности.
В то же время эти участники не склонны принять такие черты товарищества, как общее управление, общие риски, общая прибыль, общая собственность. И чтобы избежать таких отношений и тем самым присвоить себе всю прибыль из проекта, они устанавливают в этой части иные отношения, характерные для купли-продажи, но в случае возникновения неблагоприятных последствий вспоминают об общих рисках товарищей и стремятся возложить их на всех участников (которых для этого именуют не имеющим определенного частноправового значения термином "инвесторы").
Такая практика, обычно прибегающая к теории смешанного договора, является, конечно, негодной прежде всего из-за того, что синаллагматический, встречный договор <1> и договор простого товарищества принципиально не смешиваются, как бы ни хотел того кто-то из участников договора. В одном договоре невозможно сочетать встречные и общие цели. "Единство интересов позволяет противопоставить договор простого товарищества другим договорам, для которых достижение результата - получение имущества, выполнение работ или предоставление услуг составляет в указанных случаях цель только для одного из кредиторов" <2>. Но противопоставление исключает смешение.
--------------------------------
<1> Можно также говорить о договоре о приобретении имущества (п. 2 ст. 218 ГК), если целью договора не является создание новой вещи.
<2> Витрянский В.В., Брагинский М.И. Договорное право. Книга пятая. Т. 1. М., 2006. С. 602 (глава написана М.И. Брагинским).
Известно, что в договоре простого товарищества нет кредиторов и должников, во всяком случае применительно к такому существенному обязательству, как внесение вклада <1>; они возникают лишь в частных случаях по поводу факультативных обязательств (например, при возмещении одному из товарищей понесенных им необходимых расходов) (п. 4 ст. 1044 ГК). А синаллагматический договор - это связь должника и кредитора. Но не может быть договора, в котором применительно к главной цели договора - объекту строительства - стороны то имеют, то не имеют положение должника или кредитора. Между отдельными участниками могут возникать сепаратные отношения (например, один из них поручается по кредиту, полученному другим), но такие отношения не являются частью товарищества и не смешиваются с ним.
--------------------------------
<1> М.И. Брагинский приводит очень показательное решение Президиума ВАС РФ, который отказал во взыскании неустойки за просрочку внесения вклада в пользу одного из товарищей, указав, что "вклад не является обязательством перед другим товарищем" (Вестник ВАС РФ. 2001. N 11. С. 43). В то же время сам М.И. Брагинский пишет, что "каждый из товарищей выступает одновременно и как кредитор, и как должник по отношению ко всем и каждому из участников договора" (Витрянский В.В., Брагинский М.И. Договорное право. Книга пятая. Т. 1. С. 628, 648). Между тем такая квалификация (в которой, впрочем, М.И. Брагинский скорее присоединяется к большинству авторов) ничем не отличается от описания, скажем, положения сторон договора мены. Там тоже каждый - и должник, и кредитор, хотя договор совсем иной. Как видим из приведенного решения, суд расценивает этот аспект иначе и расценивает его правильно, на мой взгляд.
Наконец, договор встречного типа не может иметь своим юридическим результатом (хотя бы и факультативным) возникновение общей собственности <1>. Следовательно, если налицо договор простого товарищества, то в нем заведомо отсутствуют элементы всяких иных синаллагматических договоров, и наоборот, если мы обнаружили права и обязанности, присущие купле-продаже (договору долевого участия по Закону от 30 декабря 2004 г.), то заведомо исключено применение к отношениям сторон норм о простом товариществе.
--------------------------------
<1> Этот вывод не колеблет сделанного выше, в главе об общей собственности, что общая собственность не может быть единственной целью какого-либо договора. Для простого товарищества общая собственность - именно юридический результат, это юридическое следствие такой истинно экономической цели, как строительство здания (если в нем предполагается разместиться, то целью будет получение помещения, если продать - то получение прибыли), это плата за невозможность достичь той же цели самостоятельно. Закон характеризует как цель (и совершенно правильно) не общую собственность, а получение прибыли или иную цель (ст. 1041 ГК), которая, следовательно, является не юридическим, а материальным феноменом. Так, понимаемая цель сделки, вообще говоря, и не может быть юридической. А юридической целью сделки являются только создаваемые ею права и обязанности, как это следует из ст. 153 ГК.
Квалификация договора выходит на первый план обычно тогда, когда возникает вопрос о применимости или неприменимости норм об общей собственности, о разграничении вещных и обязательственных прав.
Известно, например, дело, в котором один из участников совместной деятельности продал свою долю в общей собственности на объект третьему лицу. Другой участник потребовал перевести на него права по этой сделке в связи с нарушением преимущественного права покупки, исходя, следовательно, из возникновения общей собственности до сдачи объекта в эксплуатацию.
В другом деле мировое соглашение, заключенное заказчиком и подрядчиком в рамках спора об оплате подрядных работ, по которому заказчик распорядился квартирами в жилом доме, судом признано незаконным, как нарушающее права третьих лиц, у которых имелись с заказчиком отношения по участию в строительстве, и эти третьи лица фактически внесли денежные средства в счет своей доли <1>. Вполне корректным такой подход можно, конечно, признать лишь на почве общей собственности и вообще присвоения вещных прав третьим лицам, ведь только обязательственные отношения с третьими лицами из получения от них денежных средств на строительство не препятствуют распоряжению имуществом, созданным за счет этих средств.
Дата добавления: 2021-01-21; просмотров: 35; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!