Часть I. НАСЛЕДИЕ БОГИНИ ТХУТМЕРТАРИ. 10 страница
— Полагаю, они наслышаны о крушении барахской вольницы и теперь размыш-ляют, когда на нас напасть, чтобы захватить острова, и как это лучше всего сде-лать, — заметил Ронтакис.
— Вы правы, князь, — согласилась королева. — Скажи мне, адмирал, трудно ли сыскать трусов и предателей среди наших моряков?
—Невозможно,—ответил Ксептах.—Даже последний гребец на галере верен трону!
— А ты сыщи! Среди надежных людей сыщи человек двадцать самого трусливо-го, отталкивающего и слабого вида. Это должны быть добровольцы. Дай им галеру, и пусть зингарцы увидят, как та галера изо всех сил удирает с Бараха в сторону бе-рега! Пусть на галере той зингарцы найдут немного золота и драгоценностей. Пусть зингарцы узнают, что баснословные богатства остались на самом Барахе. Пусть зи-нгарцы поймут, что защитники островов потрясены и деморализованы внезапной смертью королевы Тхутмертари и что новая их королева не контролирует войска, а ее адмиралы и генералы перегрызлись меж собой в борьбе за власть и славу.
Ксептах побледнел, а Ронтакис смотрел на королеву с восхищением.
— Далее,— продолжала Мефрес, — пусть узнают они, что стигийцы вот-вот по-грузят добытые ими сокровища пиратского братства на свои корабли и отплывут об-ратно в Кеми. Первые корабли будто бы уже отбыли. Стигийцы настолько увлечены своими делами, что вовсе не ждут атаки с моря. В общем, каперы и флибустьеры должны знать: лучшего времени для нападения, чем сегодня, у них больше не бу-дет… Затем, когда галера с мнимыми беглецами выйдет в море, отведи наш боевой флот за пределы видимости с востока. А остальное предоставь нашим врагам.
|
|
|
Адмирал был бледен, но глаза его сверкали.
— Во имя Сета! Великий план достоин великой королевы…
— Не льсти мне, — остановила его Мефрес, — я этого не люблю. Сегодня я хо-чу увидеть тебя в деле, адмирал Ксептах. Запомни: мне нужна не просто победа! Ни один разбойник не должен вернуться обратно!
— Повинуюсь, Ваше Величество, — молвил Ксептах.
— Исполняй. И еще одно: благородных господ, которые могут оказаться среди разбойников, не нужно убивать, возьми их в плен. И вообще, не убивайте понапрас-ну. Эти зингарцы могут пригодиться мне в Аргосе, — разъяснила Мефрес, чтобы не оставалось сомнений, отчего нельзя убивать «понапрасну».
Адмирал ушел, а Ронтакис сказал королеве:
— Я лично знаю немало людей, которые будут рады отдать за вас жизнь. Вы та-кже их знаете. Это молодые офицеры и нобили, а также младшие жрецы Сета. Они сильны, умны и образованны; каждый из них грезит о великом. Эти люди способны на большее, нежели просто погибать в бою с именем Вашего Величества на устах.
|
|
|
Мефрес и Ронтакис обменялись многозначительными взглядами.
— Вы предлагаете использовать этих людей в качестве шпионов?
— Отнюдь, не только в качестве шпионов. Позволит ли мне Ваше Величество внести свои предложения?
— Разумеется. Я слушаю.
— Нет, — покачал головой князь, — я прошу у вас приватной аудиенции. Ваш покорный слуга трудился над этим проектом много лет. Он слишком важен для Сти-гии, чтобы говорить о нем между делом.
В голосе Ронтакиса звучали покровительственные нотки, и это не могло понрави-ться королеве. Однако она умела видеть суть сквозь пелену случайного. Если много-опытный князь придает такое значение своему проекту, значит, проект стоит того.
— Да будет так. Отберите людей, кого сочтете нужным. Они поступают в ваше распоряжение. Приватную аудиенцию вы получите вечером.
Красиво улыбнувшись, Мефрес добавила:
— Советую вам еще раз подумать, прежде чем предлагать мне свой проект. Не исключено, что я отвечу вам согласием, и именно на вас падет ответственность за его реализацию. Спросите себя: а готов ли я?
Совершенно покорив Ронтакиса таким обращением, Мефрес оставила его и нап-равилась в каюту Паксимена.
Она не видела старого медикуса с рассвета. Он не вышел к завтраку, сказавшись больным. Странное поведение Паксимена тревожило ее. Она уже жалела, что не выслушала его, когда он о том просил. По-видимому, он хотел сказать ей что-то важное и срочное.
|
|
|
Сердце королевы сжалось в недобром предчувствии, когда она вошла в каюту медикуса. Старик сидел за своим столом, уставившись в одну точку. На его лице застыла скорбь, он снова плакал. Увидев ее, вздрогнул и опустил глаза.
Мефрес прикрыла дверь, подошла к Паксимену и с нежностью обняла его.
— Прости меня, отец, — негромко сказала она. — Блеск власти затмил мне рассудок. Я была груба с тобой. Прости меня, и скажи, что хотел сказать.
Старик всхлипнул и поцеловал ее руку.
— Моя доченька… — тоскливо протянул он. — Моя бедная маленькая Камия! За что тебе дана такая горькая судьба? О, боги, как жестокосердны вы!
— Камия… — рассмеялась она, надеясь этим беззаботным смехом рассеять печаль Паксимена. — Я всего полдня как королева Стигии, а уже подзабыла свое имя! Раз-ве мое имя Камия? Нет, отец. Меня теперь зовут Мефрес!
Вопреки ее надеждам, медикус снова разрыдался. Эти странные рыдания начина-ли раздражать Мефрес. Она предпочитала узнавать новости без долгих предисло-вий. Какими бы жестокими эти новости ни были. Потому что любую опасность луч-ше встречать в лицо, а не показывать ей спину.
|
|
|
Королева обхватила голову старика своими руками и повернула ее лицом к себе.
— Прекрати плакать, отец, говори мне дело. У меня нет времени ждать, пока ты наплачешься.
— Уже… уже неважно, — прошептал Паксимен.
— Я вижу, что важно! Итак, в чем дело?
Старик высвободился из ее объятий, тяжело встал и прошелся по комнате. Меф-рес терпеливо молчала, зная, что сейчас последует объяснение. Паксимен подошел к окну и аккуратно прикрыл его. Потом он позвонил в колокольчик и попросил ко-ролеву: — Вели им, чтобы нас не отвлекали.
Появился стражник в мундире капитана королевской гвардии. Мефрес передала ему слова медикуса как свою волю.
— Адмирал Ксептах просит принять его, — сказал стражник.
— Пусть отправляется, — нахмурив брови, молвила королева. — Я не буду ему нянькой. Так и передай Ксептаху. Если кто-нибудь потревожит меня здесь, ты пой-дешь гребцом на галеру.
Капитан покраснел до ушей и исчез за дверью.
— Итак, я слушаю тебя, отец, — обратилась она к Паксимену.
— Доченька, — тихо произнес медикус, — я исследовал твоего ребенка…
Мефрес вспыхнула: — Не смей называть это чудовище моим ребенком! Ты его исследовал? Втайне от меня? Да как ты смел?
Старик опустил глаза и прислонился к стене, чтобы не упасть.
— Я не хотел смущать тебя зря… Я еще надеялся, что обойдется.
Сердце женщины болезненно сжалось. Она ощутила дыхание Ужаса. О последст-виях злополучной оргии она предпочитала не думать. Моральная травма, которую ей нанесли Тхутмертари и Танатос, зажила с течением времени, — так, по крайней мере, она полагала. Она знала, что верный медикус делает все, чтобы избавить ее от зародыша тху. Но вот вдруг эти страшные слова: «Я еще надеялся, всё обойдет-ся»… Значит ли, что не обойдется?!
Мефрес встряхнула головой, изгоняя липкий страх, и произнесла:
— Говори, как есть, отец. Не надо меня щадить. Что с ним?
Паксимен нашел в себе силы поднять глаза и проговорить:
— Он убивает тебя, доченька. Он убивает медленно, но верно.
Женщина почувствовала удивительное облегчение. Главное она узнала. Осталь-ное уже детали.
— В самом деле?
— Ты права, Камия: это чудовище! Я пытался умертвить его… Но он живуч, он так живуч! Его ничто не берет. Вводить тебе сильнодействующие яды я опасаюсь… Он развивается, как человеческий младенец. Но, когда придет время, он заявит о себе. И он тогда убьет тебя — а мы его убить не сможем…
— Первенец новой расы в моем чреве, — мрачно сказала королева. — Он в точ-ности такой, каким воображала его Тхутмертари… Да, отец?
— Да, он таков. Да. Да…
Мефрес немного помолчала, размышляя.
— Так сделай мне аборт. Извлеки эту тварь, чего бы мне это ни стоило, — она указала на свой живот. — Если она убивает меня, у нас нет иных вариантов.
— Нет, — страдальчески выдавливая из себя слова, ответил медикус, — я не мо-гу. Прежде чем покинуть чрево, тварь тебя убьет. Тхутмертари дала своим первен-цам такую установку. Она предусмотрела всё.
— Магия, да?
— Магия, звездная магия, я не знаю, какая… Прости, доченька, я не смогу изв-лечь ее. Никто не сможет.
Скучающий Маг… он был смог, подумала она. Если бы только захотел. Но он не захотел, он отказал ей, объяснил, что это было бы большой ошибкой.[6]
— Итак, во мне живет, растет и развивается чудовище нечеловеческой расы, умер-твить его нельзя, извлечь нельзя, и оно медленно, но верно убивает меня, — поды-тожила Мефрес. — А что же можно? Неужели ничего?
— Доченька, я не сдался! Я попробую спасти тебя!
Сердце учащенно забилось. Ну, конечно! Паксимен не стал бы затевать этот пе-чальный разговор, если б не было пути к спасению!
— Как, отец?
— Я буду давать тебе свои снадобья. Они не позволят ему вредить тебе. А когда ты будешь в горизонтальном положении, он не сможет питаться от тебя. Такова уж его природа диковинная: эта тварь лежачих не трогает!
— То есть, я должна все время лежать? — с расстановкой проговорила Мефрес. — И как долго?
Несмотря на то, что подобный тон воспитанницы являлся предвестником вели-кого гнева, Паксимен уверенно ответил:
— Положенный срок. Осталось восемь лун. Может быть, чуть меньше.
Минуту взрыв вызревал, наконец, королева ударила сжатым кулаком по столу. Ее прекрасное лицо перекосила гримаса гнева.
— Восемь лун! Клянусь Сетом, я велела бы восемь лун безжалостно пытать лю-бого, кто осмелился бы предложить мне это! Ты в своём уме, старик? Или ты сов-сем меня не знаешь?!
— Увы, знаю… — скорбно прошептал медикус.
Она принялась ходить по каюте, заламывая руки. Драгоценности жалостно звенели.
— Восемь лун! Да я всю жизнь ждала этого мига! Разве мало я страдала? Разве недостойна? И что теперь? Править Стигией из постели? Со смутной надеждой ког-да-то спастись! Ну уж нет! — воскликнула Мефрес.
И Паксимен понял, что она никогда не изменит своего решения. Ибо иначе она изменила бы самой себе. Впрочем, он знал, чем дело кончится, заранее. Потому и плакал.
— Прости меня, дочка… Я хотел сказать тебе сразу, пока никто не узнал о реше-нии твоего мужа объявить тебя своею соправительницей. Но ты не захотела выслу-шать меня…
Мефрес остановилась и вперила в старика тяжелый взгляд.
— Так ты полагаешь, твои слова могли бы что-то изменить? По-твоему, я отка-залась бы от самое себя ради призрачного шанса на спасение? Да это просто смеш-но! — и она на самом деле рассмеялась жестоким ядовитым смехом. — Итак, как скоро я умру?
— В положенный срок, когда для этой твари наступит время родиться, — загла-тывая слезы, выдавил из себя Паксимен. — Если ты будешь вести умеренный режим и соблюдать мои предписания.
Обреченная королева невесело усмехнулась. Она знала, что подразумевает ме-дикус под «умеренным режимом».
— А если я буду принимать твои снадобья и делать все, что захочу? Сколько я тогда протяну?
— Не знаю… Может быть, две луны. А может быть, и три.
Мефрес засмеялась и расцеловала старика.
— С этого нужно было начинать, отец! Целых две луны, а то и все три! А ты уж меня так напугал! Да ты хоть знаешь, что я могу сотворить за две луны?
Медикус удрученно кивнул. Он знал — или догадывался. И все же предпринял последнюю попытку вразумить нареченную дочь.
— Подумай, что лучше: две луны, восемь лун или целая жизнь! Тебе ведь нет и сорока! Ты можешь прожить вдвое больше! Зачем же умирать так скоро?
— Значит, такова моя судьба, — вздохнув, ответила Мефрес. — Я выбираю две луны, отец. Это мое последнее слово.
Ей пришлось поддерживать Паксимена, потому что ноги у старика подкосились. Она помогла ему дойти до ложа. Горячие слезы лились из его воспаленных глаз.
— Мне не жить без тебя, доченька…
— Я дозволяю тебе умереть вслед за мною, — сказала она, к ней вернулись са-мообладание и привычный властный тон. — Ты умрешь, когда умру я — но не рань-ше! Ты не посмеешь умереть прежде меня. Ну же, возьми себя в руки, отец!
— Как я могу тебя оставив,— сквозь слезы улыбнулся Паксимен. — Кто будет го-товить тебе снадобья? Кто будет заботиться о тебе?
— Уж явно не адмирал Ксептах и даже не князь Ронтакис, — рассмеялась коро-лева. — Для первого я объект обожания, а для второго — восходящее светило Вели-кой Империи. Для моих подданных я уже не человек! Только ты, мой отец, еще ви-дишь во мне живого человека! Как это грустно и как, в то же время, прекрасно!
— Я не покину тебя, доченька, — молвил Паксимен, вытирая слезы.
— Да, так-то лучше! Теперь думай, как облегчить мне жизнь. В оставшиеся две или три луны.
— Как ты намерена провести их?
Мефрес не ответила. Она прошлась по палате, открыла окно и выглянула нару-жу. Она увидела низкобортную стигийскую галеру, уходящую в направлении зинга-рского берега, и десятки разных кораблей, покидающих бухту Тортажа — не Торта-жа, теперь Джосериона! — чтобы скрыться за большим гористым островом. Видимо, Ксептах хотел узнать, выводить ли мой фрегат с остальными судами, подумала она. Фрегат стоял на месте, следовательно, адмирал не решился трогать королевский флагман без изволения самой королевы. Что ж, это даже лучше: она увидит морское сражение во всех красках…
— Две луны…— задумчиво проговорила Мефрес. — У меня есть две луны. Я про-веду их красиво, отец. У Тхутмертари оказалась лишь одна, а сколько она успела сделать! Я не богиня, я всего лишь смертная королева, но тоже кое на что способна! — она поднесла унизанный перстнем палец к виску. — О, я сполна отвечу за свои страдания! Я их заставлю страдать так, как страдала я в объятиях царя змеядов Та-натоса! Мое тело изнасиловано, моя душа изранена, мои дети замучены, мой муж вдали от меня, он не сумел меня спасти и защитить, и скоро я покину этот мир — но прежде я успею показать всем мою силу! Пусть трепещут, презренные варвары!
— Каких варваров ты имеешь в виду? — со страхом спросил Паксимен.
— А велика ли разница, каких? — отмахнулась Мефрес. — Аргосцев, зингарцев, аквилонцев…
— Но эти люди не повинны в твоих страданиях! — воскликнул медикус.
— Мне нет дела, повинны они иль не повинны. А в чем была повинна я, когда терпела муки по злой воле Тхутмертари? Я страдала и страдаю, и буду страдать; так пусть со мной страдают все, до кого успею дотянуться!.. Джосси в личном пос-лании умоляет меня спешить обратно в Стигию, в его объятия. Он пишет, что нуж-дается во мне. Мне больно было читать эти слова, отец. Я люблю его, но видеть не хочу! Я не вернусь к нему. Я осквернена! В моём чреве не наш ребенок, но чужой… чужой. Как встает перед глазами та сцена, когда я молила Джосси защитить меня от насилия — а он не защитил…
— Он не мог, — подавленно заметил Паксимен.
— Да, он не мог, я знаю, — кивнула Мефрес. — Он не мог. И хвостатые чудища насиловали меня на его глазах, а в это время он насиловал их самок…
— Молю тебя, не думай об этом!
— Я не вернусь к нему, отец. Он справится сам. Как справлюсь я. Да, я останусь тут… у меня тут есть дела.
Внезапно раздался стук, дверь в каюту медикуса отворилась и, склонив голову, вошёл адмирал Ксептах. По выражению его лица было видно, что он долго не ос-меливался беспокоить королеву в первый день её царствования, но в конечном счёте всё-таки решился. Войдя, Ксептах сразу понял, что явился не вовремя. Он смутился и сделал попытку ретироваться.
— Стой! — воскликнула Мефрес. — Раз уж пришел, говори.
— Наши боевые корабли отведены за острова и полностью готовы к битве, — до-ложил адмирал. — В бухте остаются лишь сам флагман и четвёрка вспомогательных судов…
— Это я вижу. Что дальше?
— Главный удар флота зингарцев придется на бухту, моя госпожа. В целях безо-пасности Вашего Величества прошу разрешения вывести королевский фрегат в отк-рытый океан.
— Фрегат останется в бухте. Никогда в своей жизни я не бегала от опасностей и теперь не побегу. Пусть мои воины знают, что их королева здесь, на своём флаг-мане, что её корабль примет битву вместе с остальными. Пусть они знают, что от их отваги, верности и веры зависит её жизнь. Пусть они знают также, что мой муж король и я согласились принять власть над Стигией только затем, чтобы вести своих подданных за собой, а не прятаться за их спинами! В следующий раз, когда реши-шься отвлекать меня, подыщи более уважительную причину. А теперь отправляйся и готовь мой флагман к отражению атаки.
Окольцованный агатовым перстнем изящный палец Мефрес указал адмиралу на дверь.
Ксептах отвесил поклон и молча удалился. Паксимен проводил его взглядом, потом перевёл взгляд на дочь, покачал головой и прошептал, не спрашивая, а ут-верждая: — Ты его уже приговорила, Камия…
— Этот человек позёр и подхалим, на его устах пустая лесть и глупая забота. Он говорит красивые слова, постоянно обещая громкие победы. Но сам победы не одерживал и цену им не знает. Мой адмирал не понимает, что я жду от флота. Он привык служить негодным королям.
— Но он предан тебе. Как и все здесь…
— Одной лишь преданности нынче недостаточно, отец. Сколько себя помню, во-круг меня всегда лишь малодушие и страх! Неужто таково моё проклятие? Но если не сломать его теперь, то все мои надежды тщетны. Я буду править людьми, кото-рые достойны меня, или не буду править вовсе!
Поцеловав на прощание старого медикуса, королева покинула его каюту.
По ту сторону двери на коленях стоял капитан её стражи Сентес. Подмышкой он держал гвардейский шлем.
— Прошу Ваше Величество определить галеру, куда мне надлежит отправиться простым гребцом, чтобы загладить свой проступок.
— Почему ты ослушался моего приказа и пропустил адмирала?
— Его превосходительство заявил, что дело касается безопасности Вашего Вели-чества. Я и подумал, что капитанов у нас много, а королева всего одна, и пропус-тил адмирала к Вашему Величеству, — стражник склонил голову и повторил: — Прошу определить галеру, где я мог бы понести положенное наказание.
— Я передумала, Сентес. Хороший воин обязан исполнять приказ, но при этом думать головой и действовать по обстановке. Ты поступил правильно, пропустив ко мне командующего моим флотом. А за нарушение приказа получишь тридцать пле-тей, по одной плети за каждый год твоей жизни.
Капитан резко вскинул голову.
— Ваше Величество! Я сын барона Немти. Мой род древен и славен…
— Перед священным троном и князь, и рыбак одинаково равны.
Он обнажил кинжал.
— Лучше умереть, чем быть битым плетьми, как презренная чернь!
— Это не тебе решать, — напомнила ему королева.
— Я приму положенную кару, а плеть пусть гуляет по спинам рабов, варваров и простолюдинов!
Мефрес усмехнулась. Настало время не казнить, а миловать.
— Какие языки тебе известны, кроме нашего?
— На аквилонском и аргосском говорю свободно. На языках зингарцев и шемитов — хуже.
— Бывал ли ты в Тарантии, Сентес? — спросила она его по-аквилонски, и он ответил ей на том же языке:
— Никак нет, Ваше Величество. Но я два года жил в Тулуше, там и изучил язык.
— И верно, — кивнула она. — Ты говоришь с пуантенским акцентом. Знаком ли тебе граф Троцеро?
— Так точно, Ваше Величество! Он недолюбливает нас, стигийцев, но ценит пре-данность и доблесть.
— Вот что, Сентес. С этого дня поступаешь в распоряжение сиятельного князя Ро-нтакиса.
— Во имя Сета!—воскликнул изумлённый капитан.—Я не понимаю… Меня обучали воинскому искусству, а не дипломатии! Под моим началом личная стража королевы…
Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 98; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!