Часть I. НАСЛЕДИЕ БОГИНИ ТХУТМЕРТАРИ. 8 страница
— Пять часов! Невероятно!
— Я рад быть полезным тебе, сир, — слащаво молвил маг.
Ты просто рад напомнить мне, сколь могуч волшебник Хнум-Собек, подумал Джосер. Ну что ж, напоминай — но при этом пляши под мою дудку, бритоголовый!
Жрец протянул мешочек с королевскими посланиями крылатой твари. Та ловко подхватила его когтистыми лапами и вылетела вон. Джосер выбежал из палатки и успел заметить, как это существо исчезает в ночном небе. За спиной король ощутил дыхание мага.
— Разве ты сказал ему, куда лететь? — озабоченно спросил Джосер.
Хнум-Собек покровительственно улыбнулся.
— Он знает сам, куда лететь. Он найдет Ее Величество где угодно. Даже у трона Повелителя, где она, вне всякого сомнения, обретет в положенное ей время вечный покой.
Королю стало не по себе от этих слов и самого тона волшебника. Он понял, по-чему посвященный жрец Сета так легко согласился с провозглашением короля гла-вой культа. Никакой звучный титул сам по себе не означает реальной власти. Хит-рый Хнум-Собек решил укрыться в безопасной тени трона, чтобы оттуда дергать за все ниточки, куда только ему удастся дотянуться… Жрецы, со злостью подумал Джо-сер, — жрецы следующие после змеядов! Ваше подлое племя мне придется дода-вить — иначе вы снова заморочите голову стигийцам, моим подданным.
— Отдыхай, достойнейший, — благодушно сказал король. — Мы снимемся за час перед рассветом. У тебя в запасе два часа.
|
|
|
«У меня в запасе много больше времени, чем тебе кажется, сир, — думал Хнум-Собек, провожая змеиным взглядом статную фигуру нового монарха. — И явно бо-льше, чем у тебя и у твоей дражайшей супруги, вместе взятых. Ты, может быть, за-был, король, но я-то помню, что вы сотворили в родовом имении моей семьи, в оазисе Собекка.[18] И пусть отец был мне врагом, но он был мой отец! А это зна-чит, что за мною — право мести его убийцам! Ради одного этого стоило мне пере-жить кровавое пиршество Тхутмертари…»
[1] См. главу 15 «Пришельцы из Прошлого и Будущего» романа «Амулет Небесного Народа».
[2] См. главу 15 «Освобождение» одноименного романа.
[3] Стигийская центурия составляла 150 воинов, когорта — 600 и легион — 6000 человек.
[4] См., например, рассказ «Защитник», или «Наследие Стигии», из цикла «Изгои».
[5] Дага — кинжал для левой руки, может иметь несколько лез-вий, исходящих под острым углом от рукояти.
[6] Дублетер — арбалет, позволяющий выпускать две стрелы за один выстрел.
[7] См. главу 2 «Заклятие Синих Монахов» романа «Огни Будущего».
[8] См., например, главу 11 «Конан и Узник Вечности» романа «Об-реченные на Бессмертие», в которой Милиус подробно объясняет Конану, как Тезиас, бог Великая Душа, стал демоном Суром, рабом Змеиной Королевы.
|
|
|
[9] О Мечте всей жизни Тезиаса читатель нашей эпопеи знает, на-пример, из главы 23 «Адам и Ева новой расы» романа «Амулет Небе-сного Народа».
[10] О том, как завершилась схватка Конана и Тезиаса вокруг Кни-ги Судеб, читатель знает из главы 22 «Свет Митры» романа «Амулет Небесного Народа».
[11] Автор напоминает читателю, что в главе 18 «Волшебство Ста-ли» романа «Огни Будущего» Конан, случайно обнаружив первую часть Заклинания, переведенную Тезиасом из Книги Судеб, прочи-тал ее в пещере Синих Монахов и таким образом превратил верных слуг карлика в стальных истуканов. В дальнейшем Великая Душа безуспешно пытался разыскать Книгу Судеб, припрятанную ким-мерийцем под волшебной накидкой-невидимкой, чтобы перевести вторую часть Заклинания Стали и расколдовать своих монахов или хотя бы одного магистра, — см. роман «Амулет Небесного Народа». По иронии Судьбы и по настойчивой подсказке Скучающего Мага это сделал не Тезиас, а Конан, — см. роман «Освобождение».
[12] См. рассказ волшебника Пелиаса Конану в главе 4 «Милиус, Скучающий Маг» романа «Амулет Небесного Народа».
[13] Сам Джосер признается в этом Тхутмертари в главе 21 «Ноч-ная гостья» (там же).
|
|
|
[14] См. главу 12 «Буйство Ужаса — I: Резня и оргия» романа «Раб Змеиной Королевы».
[15] См. главы 8 и 12—14 (там же).
[16] Десять лет спустя волшебник Тот-Апис погиб в схватке с Ко-наном-киммерийцем — см. роман Пола Андерсона «Конан-мятежник»
[17] Как известно читателю, Кольцо Сета представляет собой ма-гический амулет Князя Тьмы и является символом власти верхов-ного жреца Сета, владыки Черного Круга, — см, например, главу 7 «Кровавый поход — II: Коронация в Луксуре» романа «Раб Змеиной
Королевы».
[18] См. рассказ «Жертвоприношение Пта-Собека» из цикла «Изгои».
ЧАСТЬ II. ХОЗЯЙКА БАРАХА.
5. Королевский рескрипт.
| П |
ринцессе Камии снился странный сон. Она как будто смотрела со стороны на
диковинную компанию людей в синем. А синие люди не обращали на нее вни-
мания. Они то птицами взмывали ввысь, то метеорами неслись вниз, то пари-ли в невидимом пространстве, переговариваясь меж собой на непонятном сладкозву-чном языке, то молча творили какие-то чары. Да и не люди они были, поскольку из-под низко опущенных капюшонов проглядывали неживые бескровные лица, и высокие силуэты совершенно не отбрасывали теней.
Все эти синие создания интересовались черными яйцами. Отыскав такое яйцо, синий творил над ним заклинание, далее с яйцом что-то происходило, а затем оно исчезало вовсе. И синий тотчас принимался за следующее.
|
|
|
Камия не сознавала смысла происходящего и в то же время понимала, что синие создания вряд ли упражняются с черными яйцами ради своей забавы. Слишком уж уверенными и отточенными выглядели все их движения: так искуснейшие мастера выполняют свою работу.
Далее взору Камии предстало новое существо, походящее на истребителей чер-ных яиц лишь бескровным цветом кожи. Создание выглядело как человек, необыча-йно низкорослый, с впалой грудью и непомерно большой головой. На печальном лице в глазницах сверкали огромные агаты; их взгляд притягивал, пугал и завора-живал. Человечек был облачен в плотно облегающий костюм из мягкого черного меха, оставлявший открытыми лишь овал лица и кисти рук. Несмотря на это, тело человечка окутывало облако искрящегося бирюзового сияния, а над головой играл нимб, чем-то напоминающий остроконечный колпак или, скорее, конусообразную пирамиду.
Человечек обменялся с синими несколькими словами на все том же сладкозвуч-ном наречии, после чего один из синих обернулся птицей, подхватил чёрное яйцо и с ним взмыл в небо. Человечек еще что-то сказал синим, и они преклонили головы в знак покорности. Затем, к удивлению Камии, тщедушный человечек повернулся к ней, наблюдающей этот сон, и подмигнул. И тут же, не прикидываясь птицей либо ещё кем, растворился в воздухе, то есть совсем исчез, словно и не было его, как будто он ей лишь почудился. А синие создания, не отбрасывающие теней, продол-жили свою непонятную работу…
Принцесса вздрогнула и проснулась. Сон пропал почти мгновенно, подобно тому искрящемуся человечку. Она его узнала, а вернее, догадалась, кто он: это был тот самый карлик Тезиас из Ханарии, бывший ученик чародея Пелиаса, а ныне самоз-ваный бог по прозвищу Великая Душа. Зачем он показался ей теперь, во сне, она не знала. Он хочет показать, что стал свободен? Но с какой целью показывать это имен-но ей? И причём тут чёрные яйца? Она подумает об этом позже и найдёт ответы. Камия отлично понимала, что могучие волшебники и боги ничего не совершают зря.
Камия услышала приглушенные каркающие и свистящие звуки. Эти звуки были полной противоположностью сладкозвучному наречию синих. Она затаила дыхание и напрягла слух. Неприятные звуки складывались в речь. Камии стало ясно, что за стеной между собой общаются два разных человека. Или не человека. Или человек из них только один.
Она неслышно соскользнула с ложа. Под ногами слегка покачивался пол, за ок-ном слышался слабый шелест волн, и легкий бриз игриво раскачивал пламя ночной свечи. Камия по-прежнему была на борту флагманского корабля, в своей опочива-льне, которую она предпочитала по-морскому называть каютой. Она спала одна, о мужчинах предпочитала не думать, а о своей безопасности, как обычно, была в со-стоянии позаботиться сама.
Каркающие и свистящие звуки в ночи не могли испугать ее. Они пробуждали в отважном сердце Камии не страх, а любопытство. И еще возмущение: что за суще-ства имеют наглость являться на флагман королевского флота Стигии — флота, вве-ренного ее, Камии, власти? И зачем, с какой целью, что им нужно здесь?
Она облачилась в короткую черную тунику, подпоясала ее шелковым шнуром, прицепила кинжал, на левую руку надела «лапу тигра»,[1] а в правую руку взяла длинную стальную рапиру. Она и не подумала вызывать стражу, хотя маленький колокольчик висел над ее ложем.
Тем временем неприятные звуки стихли. Это еще более подстегнуло интерес Ка-мии. Подкравшись к двери, женщина застыла. По ту сторону происходила какая-то возня, некто вздыхал и едва слышно всхлипывал. Камия спряталась, решительно толкнула ногой дверь и, когда та отворилась, подождала пару мгновений, потом выскочила из своей каюты.
Неведомых врагов она не обнаружила. В смежной каюте, чуть меньше ее собст-венной опочивальни, за письменным столом сидел старый медикус Паксимен. Ря-дом с Паксименом, у окна, стоял большой ящик, накрытый отрезом непроглядной черной материи. Камия одним взглядом оглядела каюту, но ничего нового и подоз-рительного, кроме этого ящика, не смогла приметить. Впрочем, нет: подозрительно выглядел сам Паксимен. До того, как появилась Камия, он плакал.
— Что здесь происходит, отец? — спросила женщина, опуская вниз наконечник рапиры.
Паксимен, для которого её стремительное появление явилось неожиданностью, вздрогнул и отшатнулся. Потом утёр слезы дрожащей рукой и, не отвечая на вопрос, встал из-за стола. Камия насупилась, ожидая объяснений. Но вместо этого старик упал перед ней на колени и ударился лбом о пол.
— Пусть простит меня Ваше Величество, — своим скрипучим голосом промолвил Паксимен.
— Я запретила называть меня «Величеством»,— холодно заметила Камия.— Ско-ро четверть века, как мне довелось взойти на трон моих атлайских предков. Но я тут же его лишилась. Вернее, отказалась от него: я не желала, не желаю править тру-сами и слабаками! Тебе известно: я уже давно не королева.
Паксимен поднял голову от пола и взглянул на неё так, как будто увидел впервые.
— Нет, дочь! Ты королева, ты была ею всегда, я такой воспитывал тебя, поско-льку такова твоя судьба: с короной или без, ты истинная королева по происхожде-нию, по своему характеру и по уму. Немногие на свете из людей заслуживают этой роли так, как ты. Такие люди появляются раз в десять тысяч лет для совершения великих…
— Не продолжай, я знаю, — перебила его Камия. — Мы эту сказку слышали од-нажды от Скучающего Мага. Но почему ты повторяешь её вновь? Зачем ты мне это сказал теперь, отец?
— Ты и сама всегда отлично знала: рано или поздно подходящий тебе трон най-дет тебя, не так ли, дочь? И это, наконец, случилось…
Камия почувствовала озноб во всем теле. Нет, Паксимен из Атлы не стал бы с нею так шутить. Он был неспособен ни на что другое, кроме вечной верности. Пак-симен был настоящим медикусом, то есть ученым в высшем значении этого забытого в Хайбории понятия. Он не водил дел с демонами, магами и жрецами, но в совер-шенстве знал природу человека, превосходно разбирался в травах, ядах и всяких иных веществах, лечил даже тех несчастных, от кого отворачивались обычные лека-ри и самонадеянные жрецы. Паксимен был учёным-энциклопедистом, а Камия была его самой способной и прилежной ученицей. Она выросла на его руках и под его надзором. Он дал ей всё, что она могла и сама хотела взять. Позже, когда Камия переросла своего учителя, она использовала Паксимена как своего личного врача, ходячий справочник всего на свете и неиссякаемый источник полезных советов, ко-торым, впрочем, следовала редко, она всё делала по-своему.
Медикус стал для неё другом, чья преданность была бесконечной и не вызывала сомнений. Паксимен был единственным на свете человеком, кому она на самом де-ле доверяла. Он заменял Камии отца — ибо стигийский принц Хеврен дал ей жизнь, но настоящим отцом ей никогда не был. Камия давно оставила бы этот грешный мир, если бы всерьёз полагала Хеврена своим отцом. А для Паксимена она стала единственной любимой дочерью.
Четверть века тому назад, когда пятнадцатилетней королеве Атлаи пришлось бе-жать из своей восставшей страны, её названый отец бежал с нею на быстроходной королевской яхте. Но внезапно она вынудила его покинуть эту яхту посреди океана. Это было жестокое решение, она не знала, спасется ли он, но он спасся и выжил, потому что оставался нужен ей, и она была нужна ему.
Через несколько лет она вернулась в Атлу, столицу Атлаи, чтобы отомстить сво-им обидчикам. Её сопровождал Джосер, ставший ей супругом. Исполнив задуман-ное, они покинули Атлаю. Вместе с ними уехал и Паксимен. Камия берегла его, как свою самую бесценную драгоценность.
— Ты королева, моя дочь, — уверенно повторил Паксимен, — ты правящая коро-лева Стигии отныне!
Стальная рапира, звеня, покатилась по полу. Камия зябко передернула плечами. Эта долгожданная новость не вызвала у неё никаких чувств. В отличие от Джосера, она особо не стремилась на стигийский трон. Она никогда не любила Стигию и не сумела полюбить, как ни старалась. Для жизнерадостной, безбашенной и энергич-ной, никогда не унывающей Камии эта страна угрюмых, замкнутых людей была и осталась чужой. Наполовину стигийка, наполовину атлайка по крови, она сама счи-тала себя последней наследницей легендарных атлантов, их могущества, их славы, их достоинства, их чести и их долга. Со Стигией ее ничто не связывало и никто не связывал — помимо Джосера. А он всегда мечтал, чтобы она воссела рядом с ним на рубиновый трон Стигии.
Должно быть, король Джосер теперь счастлив! Он всё же победил в своей отча-янной игре. Но она не испытала радости в этот миг. Она была бы счастлива, навер-ное, если бы стала королевой… например, Аргоса. Или соседней с ним Зингары. А ещё лучше — Аквилонии. Но не Стигии! Если бы взяла корону Аквилонии сама, до-билась её собственным умом, отвагой и старанием. А велика ли ценность той коро-ны, которая даётся без труда, по признаку родства, по милости и по желанию лю-бящего мужа? В такой короне нет ни славы, ни величия, ни чести!
Хотя, не будь Джосера в живых, она всё равно бы стала королевой Стигии: она теперь последняя в династии. Нет, если бы он оставил этот мир, она бы и сама это узнала, она бы почувствовала, что его здесь больше нет…
Медикус протянул руку к столу: — Читай!
На столе лежали листки папируса и выпотрошенный кожаный мешочек. В пер-вый миг Камия не придала этому значения, поскольку видеть папирус подле учёно-го медикуса было так же естественно, как и сталь рядом с воином. Но теперь она подошла к столу и взяла верхний лист. Сияющие кошачьи зрачки Камии впились в текст. Прочитав, она с иронией промолвила:
— О, Джосси! Как же это мило с твоей стороны.
Паксимен опять заплакал, стоя перед нею на коленях. Камия подошла к нему и поцеловала в лоб. Старик зарыдал ещё сильнее.
— Нет! Ты, как никто, достойна… только не теперь.
Она потребовала, чтобы он встал с колен и прилёг на своё ложе.
— Как сей рескрипт попал к тебе, отец?
Медикус указал на прикрытый чёрным полотном ящик. Камия сорвала покрыва-ло. В клетке сидела здоровенная летучая мышь с птичьим клювом. Её красные бур-калы злобно глядели на женщину.
— Летучий посланец Хнум-Собека, — пояснил старик. — Это он принес нам све-жие вести от твоего супруга короля.
Камия топнула ногой, чем сильно насмешила «летучего посланца». Длинные каркающие звуки, по-видимому, изображали хохот красноглазой твари.
— Опять Хнум-Собек! Я так и знала: если кто-нибудь из наших магов и спасётся от Змеиной Королевы, им непременно будет хитрая гиена Хнум-Собек! Ты думаешь, он мне простил отца? Почём я знаю, что этот рескрипт подлинный?
Паксимен обеспокоенно покосился на демона.
— Накрой его, дочь. Незачем этой злобной твари знать, о чём мы тут говорим. Она глуха, но умеет читать по губам. А иной быстрой связи с королем у нас пока нет.
Женщина пожала плечами и накинула чёрное покрывало обратно. Каркающий хохот затих.
— Пусть на твой вопрос ответит сам король, — сказал Паксимен. — Одна лишь ты поймёшь его послание.
Камия отложила рескрипт и принялась читать личное письмо Джосера, представ-ляющее из себя тайнопись. Закончив читать, Камия несколько раз прошлась по каю-те медикуса.
— Прекрасно, просто прекрасно, — произнесла она с холодной яростью, обраща-ясь не к нему, скорее, к самой себе. — А он меня спросил, хочу ли я с ним вместе править? Он втайне от меня затеял всю эту безумную интригу с освобождением зло-дейки Тхутмертари, он ей помогал, способствовал её триумфу. Но он не защитил меня ни от нее, ни от насилия со стороны её змеелюдей! Ни от их твари в моем чреве! Не защитил наших детей! И что, теперь он хочет разделить со мною власть? Может быть, он хочет, чтобы я защищала его? И он, и ты, и все вокруг твердят о том, что я достойна править, как никто! Но лучше бы спросили у самих себя — дос-тойны ли они меня? Достойны ли стигийцы быть моими подданными, чем они луч-ше атлайцев? Достойна ли эта проклятая и несчастная страна, чтобы ею правила я? Мне нужно об этом подумать!
Она собрала все листы папируса и молча направилась в свою каюту.
— Погоди, дочка, — услышала она шепот Паксимена, — я должен кое-что ещё тебе сказать…
— Потом, — мрачно отрезала Камия и закрыла за собой дверь.
Её огорчило, что отец даже не удосужился поздравить дочь с новым троном. А вместо этого лишь плакал, как будто новый трон — это какое-то несчастье, горе! Впрочем, что с него возьмешь: возраст требует свое, и самый мудрый человек с ус-пехом может выжить из ума… С этим приходилось мириться даже королеве.
Она подошла к окну и подставила лицо бризу. Морской воздух, холодный и чи-стый, врывался в легкие, наполняя её ощущением торжества, могущества, восторга. Быть полновластной королевой всё же лучше, чем принцессой! Пусть даже — коро-левой Стигии. «Стигия» — только название, древнее имя… У гениальной актрисы в театре богов очень много имён, так почему бы не принять ещё одно? Если Судьбе угодно, чтобы отныне «Стигию» играла она, она сумеет сделать эту роль лучшей из своих ролей…
Приближался рассвет. Взгляд Камии пронесся над десятками судов, отдыхающих в огромной гавани Тортажа, перекинулся на бывшую пиратскую столицу, пробежал дальше, к вырастающим из ночной мглы кочкам Барахских островов, и еще дальше, в море… Власть! Нет слова прекраснее на свете! Рамки свободы, дарованной ей бога-ми, решительно раздвинулись. Она вновь королева! И уже не на час. Она не знает больше никого, кто бы рискнул оспорить ее права на трон и власть.
Камия освободила руку от «тигриной лапы», разделась и вылила на себя ковш ледяной воды, потом растерла по телу крохотные кубики льда. Затем насухо вытер-лась, умастила себя благовониями, аккуратно причесалась перед большим серебря-ным зеркалом, подкрасила губы ярко-красной охрой и обильно подвела глаза чер-ной сурьмой. Она воспользовалась косметикой впервые за всё время пребывания во главе флота. Отказ от косметики стал для неё единственной формой личного проте-ста против правления Тхутмертари и свидетельством траура матери по убитым коро-левой-жрицей детям. Впрочем, природная красота Камии была столь велика, что никто вокруг, казалось, и не замечал её добровольного отречения от косметики.
Траур по Калис, Натепу и Ринии закончился вместе с правлением Тхутмертари.
Камия надела лёгкую тунику из тончайшего, почти прозрачного шёлка, искусно расшитую золотыми нитями. Туника облегала тело подобно второй коже, но при этом вовсе не стесняла движений. Женское тело в этой тунике казалось обнажённым, она ничего не скрывала, а лишь подчёркивала. Если боги для чего-то сотворили женщину с идеальными пропорциями, с фигурой и лицом, как у Дэркето, глазами, как у Баст, и волосами, как у Иштар; если она и теперь, в свои сорок, выглядит на двадцать; если даже старые недруги, вроде киммерийца Конана, при встрече глаз не могут от неё отвести — то ей не нужно скрывать свою живую красоту под мёртвыми одеждами. Будь она чуть менее красива, да тот же Конан давно бы её убил, у него много причин, за что хотеть ей смерти, и у неё на этот счёт не оставалось ни ил-люзий, ни сомнений. Она сама считала красоту своим главным оружием и самой надёжной защитой. Не ум, не боевые навыки и не характер — нет, красоту женского тела: для мужчин оно важней всего, а миром до сих пор правят мужчины, мужчина-ми же правят их животные инстинкты.
Дата добавления: 2020-11-15; просмотров: 119; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!