Глава 2. Делегация и цессия по римскому праву и романо-германским цивилистическим теориям 13 страница
Первое обстоятельство, которое необходимо принять во внимание, так это то, что публичная достоверность "не работает" в отношениях должника и первого приобретателя ценной бумаги. Эти отношения (отношения покрытия по делегационной терминологии) могут базироваться на договоре, односторонней сделке и даже на неправомерном действии, но в любом случае они остаются за рамками ценной бумаги. Последующие приобретатели в этих отношениях не участвуют и о них, как правило, не осведомлены. Этим обстоятельством и объясняется то, что должник по ценной бумаге не может противопоставлять возражения из дефектов этих отношений последующим добросовестным приобретателям.
Второе обстоятельство, о котором необходимо вспомнить и не упускать его из виду при исследовании вопроса, - это то, что непосредственным основанием возникновения делегационных обязательств является односторонняя сделка (делегационное обещание), а не договор. Делегационное обещание не нуждается, подобно оферте, в принятии; раз дав делегационное обещание, его уже невозможно отозвать без согласия того, кому оно дано и кем воспринято. Но если делегационное обещание можно дать в пользу индивидуально-определенного лица, то что мешает дать его в пользу лица, индивидуальное определение которого произойдет в будущем? Выдавая ценную бумагу, лицо не только наделяет правом на бумагу и правами из бумаги первого ее приобретателя, но и сообщает и правам, и самой бумаге свойство передаваемости (оборотоспособности, обращаемости). На "юридическом языке" это означает, что должник обязуется исполнять любому предъявителю бумаги, легитимированному либо самим фактом предъявления (бумага на предъявителя), либо также и иными обстоятельствами (ордерные и именные бумаги). Всякая же надлежащая легитимация нового держателя ценной бумаги происходит с волеизъявления прежнего формально легитимированного держателя; отношения между ним и последующим приобретателем, лежащие в основе этого волеизъявления - это аналог отношений валюты (отношений между делегантом и делегатарием). Отношения валюты здесь также остаются за рамками содержания ценной бумаги.
|
|
|
Наконец, третье обстоятельство. Ничто в гражданском праве не препятствует совершению нескольких последовательных делегаций. Нет таких обстоятельств, которые запрещали бы делегатарию осуществить новую делегацию в пользу нового делегатария. Единственное усложнение, которое в этом случае происходит, - это образование еще одних отношений валюты между первым и новым делегатарием, никак не связанных ни с отношением покрытия, ни с делегационным обещанием.
|
|
|
Имея в виду три этих обстоятельства, мы вполне нормально объясним обстоятельство, оставшееся без внимания Thalle и Vivante. Освобождение должника от обязательства по ценной бумаге его исполнением формально легитимированному кредитору зиждется на содержании самого его делегационного обещания. Сообщая своему обязательству форму ценной бумаги определенного вида (на предъявителя, ордерной или именной), лицо принимает на себя обязанность подчиниться всякому этой бумагой распоряжению со стороны кредитора, коль скоро это распоряжение приводит к надлежащей легитимации иного субъекта. Делегационное обещание, облеченное в форму ценной бумаги, должно, очевидно, звучать следующим образом: "Я, такой-то, обязуюсь исполнить то-то и то-то лицу, легитимированному так-то и так-то, предположительно - по приказу его предшественника". Делегационная природа этого обещания вытекает из того обстоятельства, что должник принимает на себя обязательство исполнения, ожидая эквивалента не от формально легитимированного держателя, а от кого-то из его предшественников, вероятнее всего - от первого приобретателя бумаги. "Почему первый приобретатель после предоставления эквивалента должнику отказался от своего права в пользу кого-то из формально легитимированных по бумаге лиц", - этот вопрос должника не беспокоит и беспокоить не должен. Руководствуясь предположением о нормальном течение гражданского оборота, предположением о добросовестности и разумности действий его участников, должник не может не прийти к выводу о том, что если выданная им ценная бумага оказалась в руках не первого ее приобретателя, а третьего лица, то это произошло по воле первого приобретателя. До тех пор, пока должнику не станет достоверно известно об обратном (например, о том, что у первого приобретателя бумагу украли), он не должен справляться о наличности и действительности отношений валюты, а значит, вправе освободить себя от обязательства исполнением любому надлежаще легитимированному лицу (делегатарию).
|
|
|
Допустим, что должнику по бумаге достоверно известно о таком дефекте отношений валюты, который влияет на действительность его делегационного обещания, например, о той же краже бумаги у первого ее приобретателя лицом, предъявляющим бумагу к исполнению. Каковы последствия? Обязан ли должник противопоставлять эти возражения предъявителю или лишь имеет право это сделать, не неся обязанности? Традиционный ответ "имеет право, но не обязан", вытекающий из теории Jacobi, при трактовке отношений между должником и приобретателем как делегационных не выдерживает критики. Действительно, публичная достоверность работает только на добросовестных лиц. Исполнение же, произведенное должником, осведомленным о дефекте прав предъявителя бумаги (недобросовестности кредитора), не может считаться исполнением, осуществленным добросовестным лицом, а значит, не может освобождать от обязательства перед материально легитимированным кредитором. Именно поэтому заявление делегатом - должником по ценной бумаге кредитору возражений, основанных на дефектности отношений валюты с участием данного кредитора, должно быть признано обязанностью должника перед добросовестным материальным кредитором. Неисполнение должником этой обязанности и исполнение по ценной бумаге заведомо недобросовестному кредитору дает право лицу, права которого на бумагу были нарушены недобросовестным кредитором, привлекать должника в качестве ответчика по иску о причинении ему, собственнику, ущерба неправомерным действием. Вместе с тем невозможно не отметить, что последовательное проведение принципа, в соответствии с которым охрана частных интересов и частных прав должна быть прерогативой самого носителя этих интересов и прав, а не привлекаемых для этой цели третьих лиц, а также исходя из стремления законодателя перераспределить (с помощью института ценных бумаг) риски, связанные с осуществлением обязательственных прав, мы должны прийти к выводу о том, что наиболее последовательным является противоположное решение обсуждаемой проблемы, хотя бы и постановленное в исключение из общих принципов института делегации. Дать право должнику отказывать от исполнения держателю бумаги со ссылкой на отношения последнего со своими предшественниками - значит не только возложить на должника бремя и риск оценки достаточности имеющихся в его распоряжении доказательств недобросовестности формально легитимированного держателя, но и ввести в законодательство норму, носящую более полицейский, нежели частноправовой характер.
|
|
|
Следует отметить, что честь последовательного проведения в теории ценных бумаг классического римского делегационного начала принадлежит нашему соотечественнику, русскому цивилисту, профессору Московского Императорского Университета Н.О. Нерсесову. В то время как иностранные цивилисты с поразительным единодушием отвергали обязанность должника отказывать в исполнении формально легитимированному, но заведомо недобросовестному кредитору, Н.О. Нерсесов впервые высказал противоположное суждение. "...Если должнику известно незаконное владение предъявителя (например, когда последний приобрел бумагу преступными средствами, или же он является detentor alieni nomine *(173)), то он имеет право и обязанность уклониться от исполнения, прибегая к excо.doli; в противном случае, если, несмотря на обнаруженную незаконность владения, должник произведет удовлетворение предъявителю, то он действует mala fide и может быть привлекаем к ответственности законным владельцем" *(174).
Разумеется, должник по ценной бумаге обязан очень тщательно оценивать представленные ему доказательства дефектности отношений валюты. Должник обязан помнить о риске введения его в заблуждение предшественником кредитора - риске, в данном случае значительно более высоком, ибо представляемые им доказательства касаются наличности и действительности отношений, в которых он (должник) не участвует. Недобросовестное предпочтение факторов, не доказывающих дефектности отношений валюты, подвергает должника риску понуждения к исполнению по ценной бумаге формально легитимированному кредитору и претерпеванию последствий нарушения обязательства. В случае, если должник, отказавшийся от исполнения формально легитимированному кредитору, сделал это, будучи введенным в заблуждение относительно наличия и действительности отношений валюты (например, сфабрикованными доказательствами), естественно предоставление ему права переложить проистекшие вследствие этого убытки на лицо, введшее его в такое заблуждение.
Конструирование правоотношения из ценной бумаги как правоотношения делегационного вполне объясняет и то обстоятельство, что должник по ценной бумаге несет ответственность по ней даже тогда, когда бумага попала в оборот помимо его воли (например, была украдена лицом, обозначенным в ней первым приобретателем). Для этого не нужно прибегать к применению начала причинения, как это делают Jacobi и его сторонники *(175). Достаточно вспомнить, что дефектность отношений покрытия не влияет на действительность делегации, ибо при противном решении несправедливо страдал бы интерес добросовестного лица, в этих отношениях не участвующего, - интерес делегатария. Должно считаться естественным предположение о том, что лицо, сделавшее делегационное обещание, должно было перед этим неоднократно подумать о необходимости и целесообразности такового. Если уж делегационное обещание дано, то тот, в пользу кого это сделано, вправе полагать, что делегат позаботился об отношениях покрытия - их наличии, действительности и (главное) осуществимости. Если же должник этого не сделал, то было бы странным обязывать делегатария заботиться о том, что его совершенно не касается. Гораздо логичнее и вполне справедливо предоставить делегату право "считаться" с неисправным делегантом, но никак не возлагать бремя его ошибки в делеганте на делегатария.
Таким образом, конструкция делегации, вопреки утверждению М.М. Агаркова, позволяет дать вполне приемлемое объяснение начала публичной достоверности ценных бумаг.
Делегационная природа начала ограничения возражений (публичной достоверности) косвенно подтверждается и положениями действующего российского законодательства. Так, согласно п. 2 ст. 147 ГК "отказ от исполнения обязательства, удостоверенного ценной бумагой, со ссылкой на отсутствие основания обязательства либо на его недействительность не допускается". В переводе на "делегационную" терминологию данное предписание звучит следующим образом: "отказ от исполнения делегационного обещания со ссылкой на отсутствие или недействительность отношений покрытия не допускается". Это вполне соответствует природе делегации (во всяком случае в том ее виде, в котором она сформулирована А.С. Кривцовым). Про отношения валюты ничего не говорится, что также позволяет считать правильными выводы А.С. Кривцова и Н.О. Нерсесова и разрешать должнику выдвигать возражения, основанные на двух указанных ранее недостатках отношений валюты.
б) Использование института делегации для объяснения сущности индоссамента и переводного векселя
Как уже отмечалось, при посредстве института делегации предпринимались попытки объяснения не только публичной достоверности ценных бумаг в целом, но также и таких субстанций, как индоссамент и переводной вексель.
Рассмотрим, насколько эти попытки оказались успешными.
Взгляд на индоссамент как на разновидность делегации был высказан в конце прошлого века германским юристом Unger`ом *(176). По его мнению, индоссамент представляет собой распоряжение индоссанта или делеганта (кредитора по ордерной бумаге, в частности - вексельного кредитора), даваемое им должнику по векселю (делегату) о производстве таковым исполнения в пользу третьего лица - индоссата или делегатария. Этот взгляд не просто согласуется с делегационной теорией ценных бумаг Thalle, но и является ее последовательным воплощением применительно к ордерным ценным бумагам, точнее применительно к основному их представителю - векселю.
Высказанные современниками ученого и, в частности, В.Д. Катковым возражения касаются, в основном, двух моментов: (1) главная функция индоссамента - функция передаточная, а вовсе не распорядительная; индоссамент - сделка, переносящая право собственности на вексель, а вовсе не сделка, приводящая к новации вексельного обязательства; (2) сущность делегации - делегационное обещание, дающееся на основании распоряжения делеганта, - не соответствует сущности индоссамента, ибо должник по векселю не дает особого делегационного обещания при всякой передаче векселя. Оба замечания сами по себе - о главной функции индоссамента и отсутствии отдельных делегационных обещаний, даваемых вексельным должником каждому индоссату персонально, - справедливы. Несправедливы выводы, которые сделаны из этих обстоятельств.
"Сущность индоссамента хорошо выражается русским термином "передаточная надпись" *(177). Несколько перефразируя и уточняя дальнейшие пояснения В.Д. Каткова, можно сказать, что в передаче права собственности на вексель заключаются цель и содержание индоссамента-сделки; передача же (перенесение) формальных легитимационных признаков векселедержателя с одного лица на другое - главная функция индоссамента как передаточной надписи. И эту цель (передачу прав на вексель) и эту функцию (передачу формальной легитимации) мы находим в индоссаменте всякой передаваемой по надписям бумаги. "Другие функции индоссамента меняются сообразно свойствам бумаги... и требованиям оборота" *(178).
Вряд ли можно спорить со всеми этими тезисами, за исключением, может быть, самой последней их составляющей. Индоссамент не просто переносит права из ценной бумаги, но переносит их в том виде, в котором они инкорпорированы в ценную бумагу, вне зависимости от чистоты прав предшественника. Это возможно только в том случае, когда индоссамент будет признан сделкой, переносящей прежде всего право на бумагу и лишь как следствие (но притом абсолютно необходимое, неизбежное следствие) - еще и права, составляющие содержание ордерной бумаги, причем, права в их первоначальном (беспорочном, "девственном") виде, т.е. в том виде и состоянии, в котором они вложены в бумагу должником. Последнее возможно только после того, как мы признаем наличествующим предположение о том, что всякий вексельный должник, самим фактом выдачи векселя согласился с возможностью такой передачи прав, т.е. согласился подчиняться распоряжениям всякого управомоченного индоссанта в части изменения субъекта вексельного права требования. Подписание или акцепт векселя это не только принятие обязательства уплатить, облеченного в особую "вексельную" форму, но и родовое определение будущих кредиторов (делегатариев) - это либо первый приобретатель, либо любой из тех, кто легитимирован непрерывным рядом индоссаментов - передаточных надписей (распоряжений или приказов об уплате). Поэтому говорить о том, что передаточная функция индоссамента (имея в виду передачу прав на ордерную бумагу как на вещь и перенесение формальных легитимационных признаков держателя бумаги) - единственная функция индоссамента - неправильно. Если верно (а это верно!), что ценная бумага "ценна" именно в силу заключенных в нее прав; если верно (а это также верно - двух мнений быть не может!), что право из бумаги связано с правом на бумагу так, что следует неразрывно за этим правом; наконец, если верно (а это верно уже вне всякого сомнения!), что без предъявления бумаги-вещи инкорпорированное в нее право не может быть осуществлено, а без передачи (вручения) бумаги-вещи - не может быть передано, то ясно, что разрывать "передачу" права на бумагу с согласием должника исполнять новому формально легитимированному держателю невозможно. Признав за индоссаментом-сделкой передаточную функцию в отношении прав на бумагу, а за индоссаментом-надписью - в отношении формальных легитимационных признаков, мы не можем не признать за индоссаментом-сделкой и распорядительного значения в отношении прав, инкорпорированных в ордерную ценную бумагу. При ином подходе мы должны прийти к выводу, противоречащему началу публичной достоверности векселя, ибо если мы не признаем согласия должника на передачу прав по индоссаменту необходимым условием его совершения и действительности, то мы должны будем сохранить за должником право оперировать любыми возражениями, касающимися любого из кредиторов, в том числе возражениями из своих отношений с предшественниками векселедержателя.
На сделанных рассуждениях легко обнаружить и ошибочность второго упрека. Отдельного делегационного обещания в пользу каждого конкретного индоссата, конечно, векселедатель (акцептант) не делает, но такового и не нужно! Подписанием (акцептом) векселя, а ранее - составлением или акцептом векселя с оговоркой о приказе, вексельный должник определяет родовыми признаками своих возможных будущих кредиторов, соглашаясь принять перед ними обязательство уплатить. Само наличие простого или акцептованного переводного векселя и есть то обстоятельство, которое позволяет каждому лицу, желающему его приобрести, исходить из предположения о том, что векселедатель (акцептант) был бы не против дать в его пользу делегационное обещание, идентичное содержанию векселя. Каждое конкретное делегационное обещание заменяется предположением о согласии должника на таковые, если только иного не будет в последующем доказано самим должником.
Делегационная природа индоссамента прямо подтверждается действующим законодательством. Согласно статье 16 Положения о переводном и простом векселе от 7 августа 1937 г. N 104/1341 *(179) "Лицо, у которого находится переводный вексель, рассматривается как законный векселедержатель, если оно основывает свое право на непрерывном ряде индоссаментов, даже если последний индоссамент является бланковым. ...Если кто-либо лишился владения векселем в силу какого бы то ни было события, то лицо, у которого вексель находится и которое обосновывает свое право порядком, указанным в предыдущем абзаце, обязано отдать вексель лишь в том случае, если оно приобрело его недобросовестно или же, приобретая его, совершило грубую неосторожность". Таким образом., дефект отношений валюты с участием предъявителя векселя позволяет потерпевшему с помощью вексельного должника, обязанного к задержанию исполнения, истребовать вексель из формально законного, но материально неосновательного владения недобросовестного предъявителя.
Статья 17 Положения завершает описание начала вексельной публичной достоверности применительно к должнику: "лица, к которым предъявлен иск по переводному векселю, не могут противопоставить векселедержателю возражения, основанные на их личных отношениях к векселедателю или к предшествующим векселедержателям, если только векселедержатель, приобретая вексель, не действовал сознательно в ущерб должнику". То есть акцептант переводного векселя (делегат) не может ссылаться ни на дефект своих отношений с векселедателем (отношений покрытия), ни на дефект своих отношений с любым из предшественников добросовестного векселедержателя (отношений валюты). Несмотря на наличие дефектов в этих отношениях, делегационное обещание (акцепт переводного векселя) является действительным и не влияет на права добросовестного приобретателя векселя, хотя бы и легитимированного лишь его формальными признаками. Применительно к простому векселю следует говорить, естественно, только о недопустимости возражений из отношений векселедателя к первому (покрытие) и последующему (валюта) приобретателям, ибо обособленная фигура акцептанта простому векселю неизвестна.
Дата добавления: 2020-04-25; просмотров: 215; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!