Аграрные структуры в условиях колониально-капиталистической экономики Востока (XIX - первая половина XX в.).

АЛЕКСАНДР МАНУЭЛЬЕВИЧ РОДРИГЕС

РЕФОРМАЦИЯ И МОДЕРНИЗАЦИЯ РЕЛИГИОЗНОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ ИДЕОЛОГИИ НА ВОСТОКЕ (XIX-XX вв.)

Ответственный редактор доктор исторических наук, профессор М.Ю.Золотухин.

Рецензент доктор исторических наук, профессор С.В.Демидов.

ОГЛАВЛЕНИЕ

 

ГЛАВА I	ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ВОСТОЧНЫХ ОБЩЕСТВ В КОЛОНИАЛЬНЫЙ И ПОСТКОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД.
§ 1	Феномен колониализма: истоки современного миропорядка.
§ 2	Аграрные структуры в условиях колониально-капиталистической экономики Востока (XIX – первая половина XX в.).
§ 3	Особенности становления капитализма в городской экономике стран Востока (последняя треть XIX-XX в.).
§ 4	Основные тенденции, факторы и противоречия экономического роста стран Востока (вторая половина XX в.).
§ 5	Основные направления социального развития и процессов классообразования на Востоке (последняя треть XIX-XX в.)
§ 6	Колониализм и политическое развитие стран Востока.
ГЛАВА II	ГЛАВНЫЕ РЕЛИГИИ ВОСТОКА (КОНФУЦИАНСТВО, ИНДУИЗМ, БУДДИЗМ, ИСЛАМ): ИСТОРИЯ И СОВРЕМЕННОСТЬ.
§ 1	Главные религии Востока от возникновения до буржуазного просветительства.
§ 2	Роль религии в условиях колониальной зависимости восточных обществ.
§ 3	Развитие религиозной мысли на постколониальном Востоке.
§ 4	Христианство на Востоке: необъявленная реформация.
ГЛАВА III	ВОЗНИКНОВЕНИЕ И РАЗВИТИЕ ПОЛИТИЧЕСКИХ ИДЕОЛОГИЙ НА ВОСТОКЕ (ВТОРАЯ ПОЛОВИНА XIX-XX В.).
§ 1	Синтез традиционного и современного на Востоке: эволюция и полюса развития общественной мысли.
§ 2	Идеологии национально-освободительного движения.
§ 3	Развитие политической мысли и оформление новых «политических идеологий».
§ 4	Идеологии «равенства» и «справедливости»: утопии и теории.
	Заключение

 

ГЛАВА I

ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ ВОСТОЧНЫХ ОБЩЕСТВ В КОЛОНИАЛЬНЫЙ И ПОСТКОЛОНИАЛЬНЫЙ ПЕРИОД.

Феномен колониализма: истоки современного миропорядка.

Колониализм вошел в историю как особый период общественного развития человечества. Колониальные структуры на Востоке просуществовали большую часть новой и новейшей истории (до 70-х годов XX в.), и по сей день их последствия (неоколониализм, некоторые аспекты глобализации) оказывают огромное воздействие на все общественные процессы постколониального пространства. Прологом к нему стали Великие географические открытия, начало которым были положены плаваниями Васко да Гаммы и Христофора Колумба в конце XV в. С эпохи Великих географических открытий история человечества начала впервые приобретать всемирный характер. Мир был объединен в ходе формирования системы Мирового капиталистического хозяйства (МКХ) и единого экономического пространства, в рамках которых небольшая группа государств превратилась в метрополии (государства Европы, США, позже – Япония), а подавляющее число стран мира (страны Азии, Африки, Центральной и Южной Америки) – в зависимые, т. е. колонии и полуколонии.

Собственно, колониализм как таковой не был изобретением развивающегося капитализма, также как европейские конкистадоры не были первооткрывателями феномена колонизации. В предыдущие исторические эпохи также существовали – иногда в течение многих столетий – крупные колониальные империи (египетская в XVI-XI вв. до н. э., иранская в VI-IV вв. до н. э., римская в I в. до н. э. – IV в. н. э., китайская, монгольская, османская, а также в доколумбовой Америке), управлявшиеся к тому же далеко не идиллическими методами. Основное отличие состояло в более высоком организационно-технологическом базисе европейской колонизации (опиравшейся на результаты культурно-научных достижений XVI-XVIII вв. и промышленной революции), а также в ее абсолютных и относительных «размерах». То есть именно европейский капитализм осуществил насильственное объединение мира в рамках формирующейся системы мирового колониального хозяйства.

Колониальная система, связав воедино мир, одновременно разделила его на две группы стран: метрополии и колонии. На одной стороне оказалось небольшое количество капиталистических наций, на другой – подавляющее большинство народов мира. За счет последних в значительной степени происходило развитие капитализма в метрополиях.

Следует оговорить то, что с 1990-х гг. стали появляться работы, в которых делаются попытки снизить (или отрицать вообще) роль раннего колониализма на генезис капиталистических отношений в Европе и Северной Америке. Основным доводом, как правило, является то, что колониальная торговля составляла в XVI-XVIII вв. незначительную часть внешнеторгового оборота Азии и соответственно не могла существенно влиять на первоначальное накопление капитала.

Видимо стоит обратить внимание на то, что в доводах этой группы авторов в основном фигурируют «колониальная торговля», а не прямое ограбление будущих колоний, а также почему-то только Азия, без Центральной и Южной Америки, откуда вместе с Африкой происходил вывоз драгоценных металлов, сокровищ и рабов.

Но даже если бы пришлось ограничить исключительно приведенными выше тезисами, то и тогда необходимо было бы признать следующее: во-первых, по мере расширения колониальной экспансии росли доходы не только от колониальной с различными частями Азии, но и от прямого ограбления и эксплуатации населения (Молуккские острова, они же – острова пряностей в XVI-XVIII вв., Сурат, Мадрас, Пурикат с 1615 г., Ява в XVII-XVIII вв., Бенгалии с XVIII в. и др.); во-вторых, втягивание в систему мирового рынка оказывало воздействие на общую структуру европейских капиталистических стран (накопление капитала, технический прогресс, рост городов, особенно портовых, развитие транспорта, экономические институты – страховые, банковское дело и т.д.) (95, с.86).

Действительно, в Западной Европе первоначальное накопление представляло не что иное, как одну из сторон процесса генезиса капитализма. Насильственно разрывая связь между непосредственным производителем и средствами производства, являвшуюся основой феодальной экономической модели, этот процесс непосредственно вел к соединению рабочей силы и средств производства на новой капиталистической основе. Он формировал с одной стороны капитал, а с другой – массу ищущих применения рабочих рук.

Иной характер носило первоначальное накопление европейской буржуазии за счет народов Востока и колоний. Основная разница заключалась в следующем.

Во-первых, ценности и сокровища, экспортированные колонизаторами, вывозились в метрополии и только там превращались в капитал. Для ограбленных стран это была ничем не возмещаемая потеря, подрывавшая их хозяйства. По далеко не полным данным самой английской Ост-Индской компании, англичане за первые 100 лет своего господства в Индии (1757—1857 гг.) выкачали оттуда ценностей более чем на миллиард фунтов стерлингов. Разумеется, эти ценности добывались не столько путем незначительной торговли, сколько путем прямой эксплуатации территорий и захвата огромных богатств, переправляемых затем в Англию. Не менее показателен пример ограбления Америки. Только в один из многих испанских портов – Севилью в 1503-1660 гг. было открыто ввезено из американских колоний 185 тонн золота и 16886 тонн серебра! Причем нелегально, по ряду данных, было ввезено намного больше. Вот они – мощные стимулы «революции цен» и развития капитализма в Европе (101, с.26).

Во-вторых, грандиозная экспроприация земли, произведенная колонизаторами, ни в одной из колоний не вела к возникновению сельского хозяйства или промышленности. Наоборот, следствием этого стало такое увеличение феодальной эксплуатации, которое непосредственно вызывало разрушение производительных сил и гибель миллионов человек. Так, например, голод 1770 г., непосредственно вызванный налоговым хищничеством англичан, унес треть населения богатого и многолюдного Бенгала – свыше 10 млн. человеческих жизней. Так же действовали и другие колонизаторы: хищничество голландцев привело к обезлюдению целых областей на Яве, вымиранию населения, бегству уцелевших в горы (101, с.28).

Огромное значение в рассматриваемых процессах имела работорговля. Она процветала всегда, но особенно ее объемы увеличились с расширением западного плантационного хозяйства в Америке (Вест-Индии). За сто лет, с 1680 по 1780 гг., из Африки на Антиллы и в английские северо-американские колонии было вывезено 2 млн.200 тыс. рабов. К концу XVIII в. ввоз рабов доходил до 80 тыс. ежегодно (101, с.46).

Столь же крупную роль в первоначальном накоплении за счет народов Востока сыграло установление европейцами своего господства на новом морском пути из Европы в Индию, а также на путях из Индии на Дальний Восток. Именно ко второй половине XVII в. относится окончательное торжество более быстрого, безопасного и дешевого пути вокруг Африки над старыми путями караванной и морской торговли, соединяющими Индию через Персидский Залив и Персию с бассейном Черного и Средиземного морей. Таким образом, в руки европейцев перешла монополия прибыльной торговли между Индией и Европой. Это стало сильным ударом по богатым торгово-ремесленным городом Азии и Африки, тем более что европейцы не ограничились монополизацией индо-европейской торговли, а со временем захватили почти всю морскую международную торговлю.

С 70-х годов XIX в. начался новый период развития капитализма – период перерастания старого «свободного» в монополистический, т. е. «империализм». Между ведущими промышленными державами развернулась острая конкурентная борьба за сферы и регионы наиболее выгодного помещения капитала, а также рынки сбыта товаров.

В последней трети XIX в. завершилась эпоха создания огромных колониальных империй, самой крупной из которых стала Британская империя, раскинувшаяся на громадных пространствах от Гонконга на Востоке и до Канады на Западе. Весь мир оказался поделенным, на планете почти не осталось «ничейных» территорий. Великая эпоха европейской экспансии закончилась. В ходе множества войн за раздел и передел территорий, европейские народы распространили свое господство почти над всем земным шаром.

Завершение территориального раздела мира в последней трети XIX в. означало вместе с тем окончательное превращение колониальной системы домонополистического капитализма в колониальную систему империализма.

Главной и решающей особенностью колониальной системы империализма являлось то, что она охватила весь мир, все территории земного шара, стала неотъемлемой частью мирового капиталистического хозяйства. Колониальная система включала в себя как колонии в собственном смысле слова, т. е. страны и территории, лишенные какой бы то ни было формы самоуправления, так и полуколонии, в том или ином виде сохранившие свои традиционные системы управления. Как уже отмечалось, что по численности меньшая группа стран-полуколоний сохраняла суверенитет лишь формально. Опутанные сетью неравноправных договоров, кабальных займов и военных союзов, они оказывались в зависимости от промышленно развитых стран. По своей социально-экономической структуре полуколонии не отличались от колоний. В условиях империализма ярко проявились тенденции к полному закабалению зависимых стран, к превращению полуколоний в колонии.

Превратив большинство стран мира в колонии и полуколонии, монополии стали выжимать огромные сверхприбыли путем жестокой эксплуатации труда сотен миллионов населения зависимых стран. Эти страны продолжали служить рынками сбыта, источниками сырья, поставляли почти даровую рабочую силу, но новой и со временем главной формой колониального порабощения стал вывоз капитала, он же превратился в одну из важнейших закономерностей существования монополистического капитализма.

Вывоз капитала в колонии и зависимые страны осуществлялся в различных формах. Широкое распространение получили кабальные займы, предоставляемые банками империалистических держав правительствам зависимых стран. В колониях, например в Индии, соглашения о займах заключали колониальные власти, а оплачивались они за счет налогов, выбиваемых из населения. Займы не только приносили высокие прибыли банкам метрополий, но и приводили к установлению финансового контроля над странами должниками. Создавалось такое положение, когда банки контролировали целые страны. Именно в их напряжении сосредоточивались главные нити экономической, а, следовательно, и политической жизни страны. Банки непосредственно владели многими предприятиями, контролирующими вывоз сырья, добычу полезных ископаемых, и, как, например, в Индонезии, осуществляли опиумную и водочную монополию. В Корее японский банк исполнял роль государственного банка, он выпускал банкноты и облигации, совершал валютные и казначейские операции. Такую же роль играл в Египте так называемый «Национальный банк», активы которого находились в Лондоне. В закабалении Турции и Ирана огромную лепту внесли англо-французский «Османский банк» и английский «Шахиншахский банк» и т.п. К началу XX в. только Англия имела 50 колониальных банков, а число отделений в различных городах превысило пять тысяч. Банки управляли не только экономикой зависимых стран, они определяли и политику их правительств (4, с.31).

Вывоз капитала никоим образом не ослаблял вывоза товаров. Обычно при заключении займов кредиторы оговаривали для себя наиболее выгодные условия торговли. В начале XX в. значительно выросла роль колоний как рынков сбыта изделий фабричной промышленности метрополий, и этот же период отмечен заключением новых неравноправных договоров, подчинением таможенной политики интересам метрополий. В то же время сохраняли силу и старые капитуляции.

Монополии империалистических стран в больших масштабах скупали за бесценок или захватывали земли в колониях и полуколониях, создавая плантации необходимых им сырьевых и продовольственных культур. Так, в руках английского капитала очутилась большая часть чайных плантаций Индии, голландские монополии владели обширными плантациями в Индонезии. Экспро­приация земель приобрела особо широкие размеры в Африке. В част­ности, французы огнем и мечом провели колонизацию Алжира, различными махинациями им удалось захватить обширные земельные массивы в Марокко и Тунисе.

Дальнейший процесс превращения стран Азии и Африки в источники сырья для капиталистической промышленности подрывал основы натурального хозяйства и при этом связывал эти страны c мировым рынком, насильственно втягивал в мировое капиталистическое хозяйство (МХК). Метрополии диктовали своим колониям характер и способ ведения сельского хозяйства, переводя его на производство выгодных им культур. Многие зависимые страны стали специализироваться на выращивании одной культуры в ущерб всем остальным. Так, например, Ассам, Цейлон, Ява стали районами выращивания чая. Бенгалию англичане специализировали на производстве джута, Ирак — поставлял им ячмень, Северная Африка — оливки, Вьетнам — рис, Уганда — хлопок, Египет также превратился в хлопковое поле для английской текстильной промышленности. В то же время многие из этих стран лишались собственной продовольственной базы.

Важным объектом приложения капиталов в колониях и зависимых странах оставалось строительство железных дорог, портов, телеграфных линий, имевших огромное военно-стратегическое значение. Поэтому такое строительство, осуществлявшееся с применением почти дарового труда местного населения, служило орудием колониальной экспансии. Такую роль, например, сыграло строительство немецкими монополиями Багдадской железной дороги; только в Южно-Африканском Союзе, в бельгийских и французских колониях было проложено свыше 7 тыс. миль железных дорог. Интересам колонизаторов служил прорытый на территории Египта Суэцкий канал.

В колониях и зависимых странах создавались также иностранные промышленные предприятия, в первую очередь в добывающей промышленности. Колонизаторы интенсивно захватывали все источники сырья, уже открытые и еще неоткрытые.

С этой целью широкое распространение получили различные концессии, предоставляемые монополиям. Нередко территория концессии, недра которой можно было эксплуатировать бесконтрольно, становилась своеобразным государством в государстве. Такой была, в частности, концессия Англо-персидской (будущей Англо-иранской) нефтяной компании в Иране. На территориях иностранных концессий в Китае державы имели свои органы власти, суды и полицию. Нефть, уголь, руды, редкие металлы, фосфаты — все переходило в руки иностранных монополий. Создавались многочисленные компании по эксплуатации недр, по разведке полезных ископаемых. Нефтяные компании захватывали основные нефтеносные районы в арабских странах, Иране, Индонезии. Иностранцы присваивали монопольное право на добычу и продажу соли в Египте, Индии, Вьетнаме, Турции. Богатейшие алмазные и золотые россыпи в Индии, африканских странах перешли в руки английских, французских и бельгийских компаний.

Иностранные компании захватывали не только внутренний рынок, но и внешнюю торговлю стран Востока. Само по себе превращение зависимой страны в страну монокультуры и в источник сырья не было столь эффективным для финансового капитала без господства в сфере экспортных и импортных операций. И каждая империалистическая держава, ввозящая капиталы, огромную их часть вкладывала в данную сферу. Анализ структуры ввоза и вывоза товаров колониальных и зависимых стран показывает громадное преобладание в экспорте сырья и в импорте фабричных товаров. Так, в Индии на грани XIX и XX вв. половину ввоза составляли английские хлопчатобумажные ткани, а три четверти вывоза — колониальное сырье и продовольствие. Египет ввозил в больших размерах хлопчатобумажные ткани и продовольствие, вывозил главным образом хлопок. На Филиппинах 90% всего вывоза составляли сахар, пенька, кокосовые орехи и табак. Этот список можно продолжать долго. Очевидным является следующее: во внешнеторговых отношениях между метрополиями и зависимыми странами господствовала система неэквивалентного обмена. Низкие цены на готовые товары приносили иностранным монополиям максимальные прибыли. Население колоний и полуколоний подвергалось двойному ограблению.

Вся таможенная политика подчинялась метрополиям. Американцы на Филиппинах, французы во Вьетнаме, англичане в Индии и Египте устанавливали таможенные и железнодорожные тарифы, дававшие им наибольшую выгоду.

Империализм консервировал в колониях и зависимых странах феодальные пережитки. Хотя в конце XIX в. в большинстве стран Азии и некоторых странах Африки натуральное хозяйство было подорвано и в деревню проникали товарно-денежные отношения, эксплуатация лишенного земли крестьянства по-прежнему носила феодальный или полуфеодальный характер. Не только свои помещики, ни и монополии империалистических государств эксплуатировали крестьянство Азии и Африки полуфеодальными методами. На плантациях, принадлежащих иностранному капиталу, рабочие, по сути дела, находились на положении полурабов-полукрепостных (о чем подробнее будет сказано позже). Стремясь сохранить колонии и зависимые страны в качестве своих аграрно-сырьевых придатков, империалистические державы поддерживали господство землевладельцев и другие пережитки средневековья. Внедрение иностранного капитала сопровождалось усилением феодальной эксплуатации крестьянства. Империалистический гнет был неразрывно связан и тесно переплетался с феодальным гнетом.

Этот далеко не полный перечень новых методов и форм эксплуатации зависимых стран привел к серьезным изменениям в социально-экономической структуре восточных обществ, в условиях их вынужденного колониально-капиталистического синтеза.

 

Аграрные структуры в условиях колониально-капиталистической экономики Востока (XIX - первая половина XX в.).

Основой хозяйств стран Востока всегда было сельское хозяйство, охватывавшее более двух третей населения и долго сохранявшее традиционные методы и способы организа­ции производства. Естественно, что многие важные перестройки в аграрных структурах и системе земледелия, проводимые колониальными властями с целью поощрения развития колониального хозяйства, прямо или опосредо­ванно затрагивали весь социально-экономический и демографический ком­плекс колоний.

Методы формирования аграрного сектора колониальных стран были разнообразны, но все они сводились к двум основным тенденциям: первая — перевод традиционных общинно-крестьянских хозяйств на выращивание экспортных культур, создание мелкотоварного производства в экспортном секторе, а затем на базе возникающей в ходе колониального развития зе­мельной собственности и аренды земли крупного производства помещичьего типа; вторая — насаждение крупного производства плантационного типа. Иностранное плантационное хозяйство, раньше и быстрее других модифи­цировалось и постепенно превращалось в современное капиталистическое предприятие. Развитие плантационного хозяйства способствовало становле­нию капиталистического уклада в колониях.

Первые плантации, появлявшиеся в XVII-XIX вв. на Молукках, позже в других районах Юго-Восточной Азии, были ещё эпизодическими явлениями. Только в первой половине ХХ в. развернулся мощный процесс по освоению новых, неиспользованных ранее земель и внедрению новых технических культур. Возникла целая система плантационного хозяйства в Индии, Индо­незии, Бирме, Египте, Малайе, на Шри-Ланке, Филиппинах и других стра­нах. Под плантации отводились огромные земельные массивы, расчищенные от джунглей, осушенные от болот или обводненные при помощи ороситель­ных систем, включавших сложные инженерно-строительные сооружения — дамбы, плотины, каналы, насосные станции и т.д. Плантации обрастали ин­фраструктурой: железными и шоссейными дорогами, складскими помеще­ниями, жилыми строениями для рабочих и впоследствии современными предприятиями по первичной переработке продукции (15, c.62).

Появление подобных комплексов представляло собой как бы прямое импортирование капитализма в восточные страны. Строительство и содер­жание крупных плантационных хозяйств базировалось на использовании как современных технических средств и кадров, так и значительных масс низко­оплачиваемого ручного труда — законтрактированных кули, плантационных и подсобных рабочих и местного населения (вчерашних крестьян-арендаторов, лишившихся традиционных занятий и средств существования). Иными сло­вами в конце XIX в. зарождается, а в первой половине ХХ в. в восточных обществах уже активно действует колониально-капиталистический синтез — своеобразное колониальное разделение труда в рамках системы метрополии — зависимые страны.

Выше говорилось о насиль­ственном приспосабливании сельского хозяйства колоний к экспортным нуждам метрополий. Но особо следует отметить, что в зависимых странах с этого времени стали производить в больших количествах экспортные культуры, которые прежде здесь вообще не возделывались: чай в Индии, кофе в Индонезии, каучуковые практически во всех странах Южной и Юго-Восточной Азии. Увеличилось во много раз производство известных местных растений, таких как хлопчатник, джут, сахарный тростник, табак, кокосовая и масличная пальма, виноград, цитрусовые и другие, также предназначенные на экспорт.

В некоторых странах Востока, например в Египте, земельные компании организовывали многоотраслевое хозяйство, специализируясь на производстве фруктов, овощей, хлопчатника, а дополнительно выращивали зерновые, кормовые травы, тут же создавали крупные животноводческие фермы, строили заводы по переработке своей продукции. В Алжире на базе капиталистического хозяйствования европейцев в сельском хозяйстве доминирующим постепенно становилось крупнокапиталистическое, широкомасштабное и высокодоходное хозяйство, ориентированное на рынок метрополии (15, с.64).

При организации плантационных хозяйств у акционерных обществ и частных лиц возникали немалые трудности в связи с наймом рабочих. Массовый рынок рабочей силы и лиц наемного труда в странах Востока только начинал формироваться, и поэтому обычно на плантациях были заняты законтрактированные рабочие, сезонники-мигранты из менее развитых районов или сопредельных стран (например, из Китая и Индии в странах Юго-Восточной Азии).

Администрация плантаций, если это были крупные хозяйства, основанные акционерным капиталом, или владельцы средних и мелких плантаций все дела и расчеты вели не с рабочими, а с главными вербовщиками, с которыми оформляли договоры на поставку кули. Кули, подписав контракт и получив аванс, попадал в кабальную зависимость к вербовщику до истечения срока договора. Формально система контрактации кули была отменена лишь в конце 20-х годов ХХ в., фактически продолжала действовать и позже (26, Т.2, с.16).

Хотя основная деятельность плантационного хозяйства и была направлена на производство только товарной продукции, на первых порах оно не было ни чисто капиталистическим, ни интегральной частью местной (национальной) экономики. Рабочие на плантациях по многим показателям еще не могли рассматриваться как лица свободного найма, а продукция целиком вывозилась в метрополию, поначалу даже не подвергаясь первичной обработке. Но в целом иностранным земельным компаниям было легче организовать хозяйство на капиталистической основе, нежели местным крупным и средним землевладельцам, которые и землей-то все ещё обладали на условиях добуржуазного права, а эксплуатация крестьян и арендная плата сохраняли в своей основе полуфеодальные черты.

На последующих ступенях развития всё более проявлялась тенденция к интеграции с местной экономикой по линии воспроизводства, обмена и потребления. Но ощутимое взаимодействие между иностранным (современным) и местным (традиционным) секторами колоний начнется после второй мировой войны. В рассматриваемый период капиталистическое колониальное хозяйство, созданное на базе акционерного капитала и иммиграционной рабочей силы, довольно продолжительное время развивалось бок о бок с существовавшими докапиталистическими хозяйственными структурами.

Рост крупного плантационного хозяйства, безусловно, имел негативную колониальную форму: иностранный капитал, контрактация рабочих, однобокость развития хозяйства и т.д. Тяжелыми были социально-экономические последствия: создание аграрного перенаселения, изъятие огромных земельных угодий под плантации из традиционного сектора, пауперизацию вчерашних общинников и крестьян-арендаторов. Но в то же время этот процесс олицетворял собой в целом прогрессивную тенденцию в становлении развитых форм капитализма в колониях. Со временем, интегрируясь в местную экономику, плантационное хозяйство (особенно к концу колониального периода) производило основную массу сельскохозяйственной продукции на экспорт и занимало значительное место в экономике этих стран.

Наиболее распространенным для крестьянских хозяйств в XIX - первой половине ХХ веков являлся смешанный тип экономики, когда одновременно производились товарные культуры и продовольствие для собственного потребления. Подобное совмещение производства было вынужденным, так как внутреннее разделение труда и национальный рынок оставались неразвитыми.

Развитие товарно-денежных отношений в азиатской деревне было неразрывно связано с производством товарных культур. Это могли быть выращиваемые для рынка либо традиционные продовольственные и технические культуры (пшеница, рис, хлопчатник, джут и т.д.), либо совсем новые экспортные культуры (кофе, чай, табак, опийный мак, сахарный тростник и др.). Экспортное производство практиковалось крестьянами еще в XIX в., но широкий и повсеместный характер стало приобретать в начале ХХ в. Денежные средства крестьянам были необходимы для уплаты ренты, налогов, возраставших год от года долгов, ростовщических процентов, для покупки или аренды земли, промышленных товаров и предметов новой системы потребностей, формировавшейся под влиянием Запада. Всё это заставляло крестьян возделывать культуры, имевшие спрос в метрополии и на мировом рынке, и реализовывать их через посреднический механизм на внешнем рынке (131, с.104).

Со временем в связи с увеличением задолженности и ростом всевозможных выплат (в том числе по ипотеке) крестьяне начали продавать на рынке и другие сельскохозяйственные продукты, предназначенные ранее для собственного потребления. Они стали в большей степени заниматься огородничеством, садоводством, домашними подсобными промыслами, отходничеством. Экспортные культуры поступали полностью на внешний рынок (до развития местной промышленности), а продовольствие — отчасти на внешний и местные рынки для снабжения горожан и внутреннего товарообмена. Поэтому с конца XIX - начала ХХ в. во многих странах Востока в товарный оборот вовлекалась всё большая часть сельскохозяйственной продукции (131, с.107).

Неуклонному росту доли сельскохозяйственной продукции, поступавшей на местные рынки, в немалой степени способствовали увеличение новых групп городского населения, миграции и отходничество сельских жителей, возрастание числа батраков, поденщиков, рабочих на плантациях.

В ряде стран Востока мелкотоварное крестьянское производство на экспорт приняло массовый характер, особенно в тех районах, где имелись обширные необрабатываемые ранее земельные угодья. Но, несмотря на это, там не сложился своеобразный «крестьянский» тип эволюции с преобладанием передовых буржуазных элементов, что обусловило бы прогрессивное становление нового способа производства «снизу».

Колониальное и зависимое положение стран Востока, низкий уровень развития производительных сил, империалистическая и ростовщическая эксплуатация при сохранении и даже ужесточении традиционного для восточных деспотических режимов внеэкономического изъятия из крестьянских хозяйств прибавочного и большей части необходимого продукта практически исключали демократический путь развития капитализма. Наоборот, эти факторы направляла крестьянский экспортный сектор по консервативному пути капиталистического развития, итогом которого было огромное разрастание промежуточных социально-экономических структур застойного характера и формирование гигантской массы пауперизированного населения, превращающегося в устойчивый социальный конгломерат национального общества.

Крестьянин, собственник или арендатор, чаще всего превращался не в сельского предпринимателя-фермера, ведущего хозяйство по-капиталистически, прибыльно и самостоятельно реализующего свою продукцию на рынке, а в кабального арендатора, должника, вынужденного отдавать производимый продукт за бесценок, в счет погашения долгов.

В таких условиях появилась и разрослась целая социальная группа «непосредственных эксплуататоров, которая использовала методы первоначального накопления — разорение мелких производителей через денежную кабалу и экспроприацию у них земли с последующей сдачей её в кабальную издольную аренду — и дополнительно угнетала крестьян через торговое посредничество и ростовщические ссуды. К этой группе принадлежали верхние слои крестьянства, мелкие помещики, обуржуазившиеся крупные помещики, представители городских слоев — всевозможные торговцы, ростовщики, купцы, скупщики, агенты иностранных фирм. Появившись с ростом и развитием экспортного производства, именно они не только осуществляли связь между непосредственными производителями товарной продукции и иностранными компаниями, но и брали на себя функции первоначального накопления, выкачивая из восточной деревни сырьё и продовольствие по монопольно-низким ценам, лишая крестьянское хозяйство необходимых фондов расширенного воспроизводства.

В деревне торгово-ростовщические операции с собственным трудом в земледелии сочетали зажиточные крестьяне и часть кулачества, возникшие в результате разложения старого относительно однородного крестьянства. Генетически они были связаны с верхними слоями крестьян и деревенско-общинной администрацией. Кулачество не было единым, однородным. В некоторых случаях доминировала предпринимательская направленность, включавшая применение капиталистических методов хозяйствования. В других — доминировали полуфеодальные методы, которые со временем приобретали новые качества, базирующиеся на издольной кабальной эксплуатации зависимых крестьян. В некоторых странах с развитием торгового земледелия кулачества в экономическом отношении стало представлять значительную силу, постепенно превращаясь в крестьянскую буржуазию.

Наряду с формированием мелкой крестьянской буржуазии господствующей тенденцией для многих стран Востока стало развитие «помещичьего» капитализма — крупного землевладения, которое как кулацкое хозяйство по разному приспосабливалось к коммерческой ориентации производства и неодинаково участвовало в новой хозяйственной деятельности.

«Помещичья» модель развития капитализма в сельском хозяйстве Востока, в которой доминировали отношения земельной ренты и крестьянской кабалы, т. е. различные формы аренды, пусть даже несколько модернизированные (фиксированные, денежные, полуиздольщина и т.п.), но лишавшие крестьян-арендаторов основной доли производимой продукции и самостоятельности в хозяйствовании, в востоковедной литературе названо «консервативной». В ней наглядней всего проявляются низшие и наихудшие из многих западных форм развития капитализма в аграрной сфере. Но всё же эта, пусть даже наихудшая модель, применительно к Востоку первой половины ХХ в. с его колониальным и застойным типом развития, являлась свидетельством формирования нового типа производства.

Помещик, крупный землевладелец или его управляющий, предоставив крестьянам небольшие участки земли в аренду, тягловый скот, некоторые орудия, семена и т.д., начинал осуществлять контроль над производством и даже выполнять некоторые функции его организатора. Деятельность помещика или управляющего не всегда ограничивалась только сбором ренты, долгов и ростовщических процентов, и это существенно меняло положение землевладельца и арендатора. Участие земледельцев в хозяйственной деятельности, расширение их организаторских функций и прав привели к развитию издольного хозяйства переходного промежуточного типа. Так в восточных странах появились специальные поселения арендаторов (в Египте — эзбы, на Филиппинах — баррио и т.д.), где судьбы жителей вершил землевладелец, обладавший большой экономической и политической властью, подкрепленной все еще не утратившими своего значения традиционными связями (95, с.96).

Такая тенденция развития представляла собой затяжную, осложненную средневековыми пережитками и сословными привилегиями колониально-капиталистическую эволюцию стран Востока. Синтез традиционных и современных элементов при этом был не столь заметен и ощутим, формировался замедленными темпами, и порой его даже трудно обнаружить и выделить, так как новые современные процессы и явления принимали привычную, более приемлемую для местной окружающей социальной среды форму и оболочку.

Насильственная интеграция экономики колоний и зависимых стран с мировым капиталистическим хозяйством способствовала появлению новых промежуточных структур путем воздействия на старые, традиционные. Подобные хозяйства сочетали в себе элементы феодальных, полуфеодальных и раннекапиталистических производственных отношений. Они еще не были чисто капиталистическими, но им было уже свойственно буржуазное предпринимательство.

Эти переходного типа хозяйства производили (в связи с повышением спроса) в больших количествах на капиталистический рынок продукцию ранее возделываемых культур — хлопчатника, опийного мака, табака, кокосовой пальмы, риса, пшеницы и т.д., либо занимались освоением новых технических — кофе, какао, чая, сахарного тростника, каучуконосов и т.д. Возделывались все эти культуры на небольших земельных участках, арендованных у различных собственников, земледельцами — крестьянами на условиях кабальных арендных отношений. Особенности издольной аренды и способы деления урожая создавали для полуфеодальных собственников (учитывая их монополию на землю, воду и бесправие крестьян) благоприятные возможности для присвоения дополнительной продукции. Эксплуатация крестьян через систему издольной аренды с неизбежным сохранением там глубоких пережитков феодальной зависимости усугублялась с возраставшим развитием товарно-денежных отношений торгово-ростовщическим гнетом (95, с.97).

Однако когда помещик участвовал в организации своего производства, перенимая новые методы ведения хозяйства, часть своих доходов он вкладывал в землю, повышал её рентабельность. В этом случае помещик выступал как предприниматель, желающий получить прибыль на вложенный капитал. Подобное новое издольное хозяйство получило распространение в Египте и на Филиппинах в отличие от старого типа, по-прежнему преобладавшего в большинстве стран Востока. Новый тип издольщины воплощал в себе противоречивые социально-экономические признаки, но служил этапом на пути обуржуазивания некоторых прослоек крупных земельных собственников.

Издольное хозяйство этого типа сочетало в себе элементы традиционных (феодальных и полуфеодальных) и раннекапиталистических производственных отношений. Они ещё не были чисто капиталистическими, но им было уже свойственно буржуазное предпринимательство. Издольное хозяйство могло развиваться или преобразовываться в двух направлениях: в итоге глубоких структурных реформ арендатор превращался в собственника земли и других средств производства; в ином случае съемщик лишался средств производства и остатков хозяйственной самостоятельности и становился батраком или даже поденщиком, а владелец издольного хозяйства организовывал обработку своей земли с использованием труда сельскохозяйственных рабочих (89, с.37).

В первой половине ХХ в. сильнее стала проявляться вторая тенденция, но и её действие было замедленным. Масштабы чисто помещичьего предпринимательства оставались ограниченными, хотя уже в межвоенный период к капиталистическому хозяйствованию переходили и крупные и мелкие землевладельцы. Помещичьи хозяйства, в которых часть накоплений земельной ренты превращалась в капитал и широко применялся труд наемных рабочих, преимущественно крестьян — отходников, и машинная техника, стали создаваться в 1920-е-1930-е годы практически во всех странах Востока. Но рост помещичьего капитализма значительно ускорился лишь после второй мировой войны (89, с.41).

Особо следует отметить, что все рассмотренные выше процессы в аграрной сфере, как и в целом развитие торгового земледелия на Востоке, сопровождалось в ХХ в. (особенно после первой мировой войны и буржуазных революций) серьезными изменениями в структуре землевладения, в правовом (юридическом) и реальном положении многочисленных претендентов на владение и пользование землёй. Синтез традиционных и современных элементов, как и особенности становления частного землевладения, были различными. Общая же тенденция заключалась в том, что прежнее феодальное, арендно-бюрократическое (разновидность феодализма) или обычное право на землю, «условное владение» за службу, «вечная аренда» общинных земель и т.п. в ряде более развитых районов заменялись частной буржуазной земельной собственностью. Порой это происходило явочным порядком — сгоном крестьян с общинных земель или завуалировано — через систему регистрации земель.

Купля-продажа земель становилась обычным делом, что способствовало широкой концентрации земельной собственности. Значительная часть государственных и общинных земель (имения правящих, незанятые общинные земли или земли племён) перешла в собственность феодальной аристократии, высших чиновников, торгово-ростовщической буржуазии, духовенства, иностранных компаний и частных лиц иностранного происхождения. В результате расхищения и распродажи земель государства и крестьянских общин в странах Востока фактически установилось господство частного земельного права, но кое-где в малонаселенных и изолированных районах еще долго сохранялось общинное землевладение.

Повсюду учреждение института частной собственности на землю (юридически, законодательно или экономически, на практике) сопровождалось сокращением численности крестьян-собственников, распространением разных видов аренды, в том числе и предпринимательской. Тем не менее, земля на Востоке превращалась в товар (отчуждаемую собственность) намного раньше, чем производственные и хозяйственные отношения становились чисто буржуазными. Возникший в восточной деревне капитализм в его колониально-капиталистическом насильственном синтезе не дожидался исчезновения кабальных форм найма батраков и отработок за долги, отмирания клановых устоев, ликвидации разного рода средневековых препон на пути превращения частной собственности в буржуазную, не говоря уже о радикальной чистке сферы землевладения и землепользования от всех элементов феодализма.

 

---

Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 506; Мы поможем в написании вашей работы!

Поделиться с друзьями:

---

---

Мы поможем в написании ваших работ!