Русские и французские источники о назначении правого фланга русской армии.
Несмотря на многочисленные описания Бородинской позиции и рассуждения о размещении войск на ней, вопрос об укреплении правого фланга как был, так и остается дискуссионным. Выводы специалистов, в основном, носят характер теоретических рассуждений. Источники, проливающие свет на эту проблему, привлекаются в ограниченном количестве, а их толкования не столько проясняет, сколько запутывает ситуацию. Много неясного представляют собой планы и расчеты Кутузова, которые, вслед за Барклаем и Беннигсеном, есть искушение признать ошибочными, либо, не доверяясь слепо мнениям оппонентов главнокомандующий), попробовать отыскать логику в его действиях накануне битвы, анализируя источники.
Местность представляла явные преимущества обороняющимся на правом (северном) фланге, протяженность которого от деревни Маслово через деревню Горки до центрального редута (батарея Раевского) составляла около 5 верст. Условия защиты этого рубежа соответствовали теории военного искусства, когда линия сражения (фронт) и линия движения войск (директриса) пересекались в районе Горок почти под прямым углом, обеспечивая на этом участке наилучший способ взаимодействия с противником — направление его атак было перпендикулярно оборонительной линии русских войск. Правый фланг, располагаясь на высоком и обрывистом правом берегу Колочи, пересекал Новую Смоленскую дорогу и надежно прикрывал основную коммуникацию на Москву. Очевидно, этим несомненным в глазах Кутузова достоинством определился выбор позиции, на которой 22 августа расположились русские войска. Особое значение Новой Смоленской дороги отмечалось и неприятелем. Полковник Пеле писал: «Большая Московская дорога, по которой следовали обе армии, будучи весьма широка, позволяла идти нескольким колоннам различных войск». Осуществить движение к Москве после сражения Кутузов мог только этим путем, что подтверждал Беннигсен, критиковавший многие распоряжения главнокомандующего: «Когда же мы узнали <...> какие силы мы могли противопоставить неприятелю, и что у нас уже не было достаточно пехоты <...>, то было принято благоразумное решение отступить в ночь по Можайской дороге, — единственной, которой мы могли воспользоваться в этих критических обстоятельствах». Позиция правого фланга имела ряд других достоинств, способствовавших его устойчивости: оконечность его упиралась в Москву-реку и прикрывалась густыми лесами, уменьшая угрозу обхода. Сильно всхолмленная местность перерезалась оврагами, по дну которых бежали ручьи Воинка, Стонец, Огник. В расположение войск не вносилось изменений, поэтому с 22 по 25 августа здесь были, со слов Барклая, возведены все запланированные укрепления: Масловские флеши, 5 полевых укреплений по реке Колоче, 2 укрепления на 8 и 4 орудия у Горок (Горкинские редуты), укрепления на 8 орудий впереди села Бородина, устроены засеки в лесах и густых кустарниках. Сочетание природных и искусственных препятствий почти полностью исключало возможность нападения неприятеля на правом фланге, но и русских обрекало на пассивную оборону, что сразу заметил противник. Этот фланг «был столь же неприступен, как и неопасен», - свидетельствовали генералы Ж. Рапп, Ж.Ж. Пеле, Ф. Сегюр.
|
|
|
|
|
|
И.П. Липранди отмечал: «Не только местность, изрезанная глубокими, и в перпендикулярном направлении к нашей позиции оврагами и <...> длинными извилинами Колочи, затруднила бы движение неприятельских колонн и взаимное их между собою сообщение для натиска на наш правый фланг, но здесь было еще то главное, что Наполеон не имел бы простора к маневрированию, будучи для сего стеснен на своем левом крыле течениями Москвы-реки».
Именно на этом участке позиции Кутузов приказал сосредоточить главные силы — 70-ти тысячную 1-ю армию Барклая де Толли. Историки давно обратили внимание на ситуацию, охарактеризованную в работе А.И. Попова: «Насколько озабочен был русский Главнокомандующий защитой своего правого крыла, настолько же противник буквально пренебрег этим направлением». В сочинениях Толя не содержится каких-либо пояснений этому обстоятельству, толкуемому специалистами по-разному. Так, Б.М. Колюбакин предполагал: «Вызывая противника на лобовую атаку <...> и рассчитывая расстроить его сильной обороной войск, исполненных «чрезвычайным духом» и огнем значительной артиллерии, Кутузов в войсках общего резерва и массах кавалерии имел орган маневра, т.е. средство атаковать и самому расстроенного и истощенного противника».
|
|
|
Эта версия имела статус единственно правильной и в советской историографии. К ней добавилось соображение о том, что Кутузов намеренно создал численный перевес в войсках на правом фланге, чтобы вынудить неприятеля «атаковать наше левое крыло». Версия подверглась критике в работе А.Н. Кочеткова: «Конечно, М.И. Кутузов не собирался намеренно ослаблять левый фланг <...>. Плохую услугу полководцу оказывают те, кто приписывает ему подобное легкомыслие». На наш взгляд, справедливо мнение Н.А. Троицкого: «Просто Кутузов считал главным именно правый фланг своей позиции, так как он прикрывал «столбовую» Новую Смоленскую дорогу — кратчайший путь к Москве. Прорыв французов на эту дорогу отрезал бы русскую армию от Москвы и грозил бы ей гибелью».
|
|
|
По-видимому, дело было не только в этом. Выше отмечалось, что со временем в отечественной историографии изменились представления о достоинствах и недостатках Бородинской позиции. В частности, Н.А. Троицкий пишет: «Слабость русской позиции заключалась прежде всего в том, что ее левый фланг был открыт для фронтального удара». А силы позиции, по мнению ученого, была в следующем: «Главное же, позиция позволяла русской армии «оседлать» обе дороги, ведущие к Москве, - Старую Смоленскую и Новую Смоленскую». Но Кутузов в рапорте от 23 августа сообщал Александру I о другой опасности: он боялся, что неприятель «станет маневрировать по другим дорогам», ведущим к Москве, пытаясь обойти его позицию с фланга. Именно из-за угрозы обхода по Старой Смоленской дороге «передвигали» левый фланг. Об опасности этого заброшенного к началу XIX в. тракта писал И.П. Липранди: «...Неприятель, форсируя по Старой Смоленской дороге через Утицу, мог придти в Можайск и чрезвычайно затруднить наше положение». В этом случае Кутузов, согласно рапорту от 23 августа намеревался покинуть Бородинскую позицию без сражения. Рапорт Кутузова позволяет утверждать, что у него не возникало сомнения в том, что нападению подвергнется левый, а не правый фланг. Вспомним высказывание И.П. Липранди о том, что от Наполеона трудно было «ожидать подобной глупости». Можно предположить, что Барклай де Толли и Беннигсен, предлагавшие сократить фронт, были правы.
Беннигсен считал необходимым «наш правый фланг <...> опереть на деревню Горки и двинуть все остальные войска нашего правого фланга на поддержку левого крыла». Барклай де Толли убеждал Кутузова «при наступлении темноты, исполнить с армиею движение так, чтобы правый фланг 1-й армии отступил на высоты Горки, а левый примыкал к деревне Семеновской, но чтобы вся 2-я армия заняла место, в коем находится 3-й корпус. Сие расположение не переменило бы боевого порядка; каждый имел при себе собранные войска; резервы наши, не начиная дела, могли быть сбережены до последнего времени, не будучи рассеянны и, может быть, решили бы сражение. Князь Багратион не будучи атакован, сам бы с успехом ударил на правый фланг неприятеля». Барклай почти ручался за успех, от которого по необъяснимым причинам отказался Кутузов, за что его в последнее время особенно часто упрекают историки.
Можно ли реконструировать ход мыслей Кутузова в отношении плана Барклая? Думается, что источники дают такую возможность. Вспомним, что полководец опасался обходного маневра настолько, что собирался в этом случае отступить, даже не принимая сражения. В то же время, по словам Барклая де Толли, Кутузов полагал, что Старая Смоленская дорога «легко может быть защищаема нестроевыми войсками». Свидетельство Барклая не согласуется с опасением, высказанным Кутузовым в рапорте от 23 августа и его решению отступить вечером 26 августа, как только поступили сведения о движении неприятельских войск по Старой Смоленской дороге. Именно это обстоятельство, согласно «Официальным известиям», послужило предлогом к отступлению. Неудивительно, на наш взгляд, что Кутузов отдал приказ отступать. Выглядело это, по рассказу А.А. Щербинина, так: Кутузов «велел Толю обозреть, в каком положении находится левый фланг. <...> Приехав на левый фланг, Карл Федорович узнал (sic!), что старая Московская дорога ведет лесами прямее почтовой на коммуникации армии. Оттуда только слышались упомянутые выстрелы. Это обстоятельство было решительное». В этом рассказе вызывает удивление слово «узнал». Сомнительно, что Толь не догадывался об опасениях Кутузова в отношении этой дороги. Не менее сомнительно, что Кутузов воспринял известия от своего генерал-квартирмейстера как «откровение». В этой ситуации есть что-то нарочитое. Видимо, полководец с самого начала не хотел держать там большие массы войск. В его планы не входило сражаться до последнего солдата, удерживая за собой поле битвы любой ценой и защищать Старую Смоленскую дорогу. Увести главные силы армии он мог только по Новой Смоленской дороге, где он их и держал до последней возможности. Таким образом, Кутузов расходился с Барклаем во взглядах на конечную цель сражения.
Барклай считал, что Багратион мог с успехом ударить по неприятелю в то время, как он сам с войсками 1-й армии удерживал бы позицию от Горок до Семеновского. Но так легко было рассуждать после сражения, когда стало ясно, что силы Наполеона исчислялись именно 135, а не 165-195 тысячами, как докладывала разведка. Следовательно, Кутузов, ожидая удара на левом фланге, вполне мог предполагать, что этот удар окажется комбинированным: неприятель, атаковав с фронта, одновременно мог выделить «сильный корпус» для обхода с фланга. Исключить эту вероятность заранее было нельзя. Накануне сражения Наполеон рассматривал этот вариант, предложенный маршалом Даву. Коленкур вспоминал: «Император колебался, произвести ли глубокий маневр правым флангом, чтобы обойти позицию неприятеля и частично оставить в стороне его редуты, или же занять такие позиции <...>, чтобы иметь возможность атаковать неприятельский центр с фронта и с тыла, начав атаку правым крылом». В этом случае армия Багратиона столкнулась бы на «Старой Смолянке» не только с корпусом Понятовского, но и с корпусом Даву в составе пяти дивизий. Если бы 2-ю армию в лесу атаковали значительные силы, она вряд ли смогла бы, как полагал Барклай, помочь его войскам отразить фронтальный удар. Если бы линия обороны была разорвана (численный перевес противника заставлял предполагать эту вероятность), то 2-я армия осталась бы в лесу, а армия Барклая, вероятно, была бы отрезана от Новой Смоленской дороги. Оппоненты Кутузова ни словом не обмолвились об условиях местности в Утицком лесу. Нельзя также объяснить поведение Кутузова тем, что он планировал использовать правый фланг в качестве резерва для левого, хотя так оно и вышло по ходу сражения. В этом случае расположение основной массы русских войск на правом фланге, значительно удаленном от решающего места событий, создавало опасность разгрома левого крыла до прибытия резерва.
Уместно вспомнить предположение Липранди, считавшего, что Кутузов пытался создать у неприятеля видимость угрозы перехода в наступление на нашем правом фланге, тем самым сковав левый фланг французов; поняв же, что это ему не удалось, он стал срочно перебрасывать войска на помощь Багратиону, когда намерения неприятеля обнаружились достаточно ясно. Липранди предлагал «исследовать вопрос, вдался ли Наполеон в обман». Историки, критикуя Кутузова, не обращали внимание на то, что Наполеон перебросил две дивизии в район Новой Смоленской дороги в помощь корпусу Евг. Богарне, которые не смогли участвовать в бою за флеши. Тем самым корпус Даву был сильно ослаблен. Наполеон также не захотел «оторваться» от Новой Смоленской дороги, отдав предпочтение фронтальным атакам.
Следовательно, логика Кутузова в отношении правого фланга могла быть следующей: усиление войск на Старой Смоленской дороге привлечет внимание Наполеона именно к этой дороге; сильная группировка войск в районе Новой Смоленской дороги привлечет внимание французского полководца к этому направлению, заставив искать объяснение замыслам противника. По свидетельствам Сегюра и Пеле, Наполеон не знал, «какое назначение готовил русский генерал этим войскам» и именно по этой причине не стал «отрывать» свой левый фланг от Новой Смоленской дороги. Таким образом, решение Кутузова об усилении правого крыла позиции нельзя истолковывать вслед за Барклаем и Беннигсеном только как явную оплошность.
Дата добавления: 2019-09-13; просмотров: 206; Мы поможем в написании вашей работы! |
Мы поможем в написании ваших работ!